А если он поймет, что ее путь не сможет стать его путем, если он ошибся, поверив, что она когда-то, подобно ему, была несчастной жертвой обстоятельств, — что ж, все еще остается заманчивая перспектива сорвать пару-другую поцелуев с этих странно обворожительных губ.
В конце концов, с улыбкой подумал он, любуясь солнечными бликами, игравшими на поверхности пруда, его визит в Суссекс будет не совсем уж пустой тратой времени.
Он заметил, что по воде побежала рябь оттого, что в ней что-то двигалось — что-то скрытое за кустами на левом берегу. Движимый любопытством и подспудным желанием хоть ненамного отвлечься от назойливых мыслей, он отвязал Калибана, вскочил в седло и послал жеребца легким галопом вниз по ровному травянистому склону, уверенный, что скорее всего обнаружит семейство белых гусей, купающихся в пруду.
— Ошибся, — прошептал он про себя через несколько мгновений, с улыбкой глядя, как из воды выступают голова и плечи Кэт Харвей, как она проводит ладонями по лицу, стряхивая воду. — Здравствуйте! — оживленно воскликнул он, привстав на стременах и махнув ей рукой. — Кто может предсказать, кого встретишь на прогулке, не так ли, мисс Харвей?
Кэт немедленно плюхнулась обратно в воду по самый нос.
— Что вы здесь делаете? — спросила она, и было видно, как она скрестила под водой руки, стараясь прикрыть грудь и плечи. — Я полагала, что вы заняты с Джереми Ватсоном.
Люсьен соскочил с седла и как можно тщательнее привязал Калибана к дереву, поскольку у жеребца опять появилось собственное мнение: он явно желал предпринять прогулку, причем куда угодно, кроме конюшни.
— Таков уж я, мисс Харвей, таков уж я. А где бы полагалось быть вам, хотел бы я знать? У Эдмунда, читая ему псалмы, или в детской, играя с Нодди в бирюльки?
— Ваш слуга Хоукинс был настолько любезен, что предложил посидеть с Эдмундом. А что касается Нодди, то он спит под присмотром Мэри. — Он увидел, как ее глаза стрельнули в ту сторону, где на берегу на большом гладком валуне лежала аккуратно сложенная одежда.
— Вы, наверное, уже замерзли, Кэтрин? — осведомился он, подойдя поближе и не спеша усевшись на край валуна возле ее платья. — Почему бы вам не выйти из воды? Мы могли бы тогда спокойно обсудить расписание ваших занятий. Я интересуюсь здесь всем, ну буквально всем. Кстати, вы часто здесь купаетесь? Я почему-то думал, что Эдмунд озаботился обеспечить вас ванной.
Прохладный порыв ветра зашелестел листьями деревьев на берегу, и он увидел, что Кэтрин начинает дрожать.
— У меня есть ванна, мистер Тремэйн. Однако я привыкла купаться здесь еще с той поры, когда жила со слугами.
Он поднялся с камня, подошел к кромке воды и опустил в нее руку. Вода была холодной, как и положено ранней весной. Он осмотрелся вокруг, а потом взглянул на Кэт:
— Но я нигде не вижу мыла, мисс Харвей.
Ох, Боже! Неужели он получает удовольствие, издеваясь над ней? Да, да, это так. А призрачный шанс увидеть ее обнаженной может заставить его зайти в этом далеко.
— Конечно, его здесь нет! Я больше не купаюсь в пруду. Я здесь просто плаваю. У вас что, напрочь отбило воображение, мистер Тремэйн?
Он запрокинул голову и весело расхохотался:
— Ах, моя дорогая Кэтрин, вам следует быть поосторожнее в выражениях. У меня совершенно необузданное воображение. К примеру, в данный момент оно занято тем, что рисует возможности, которые откроются передо мной, если я просижу на этом берегу столько, что вы поймете, что больше не в состоянии прятаться в этой холодной воде.
Она надолго задержала на нем свой взгляд, причем в ее глазах было больше гнева, нежели смущения.
— Я возненавижу вас, Люсьен Тремэйн, — выпалила она наконец сквозь стиснутые, стучащие зубы.
Ее гнев и ее попытки сдерживаться немало позабавили его.
— Да, Кэтрин я понимаю вас. Но вы вполне можете состариться, дожидаясь, чтобы я отвернулся, когда вы будете выходить из воды. Но я понял, что мы достигли некоторого прогресса в наших отношениях, правда? Вы снова обратились ко мне по имени. Дает ли это надежду, что мы еще сможем стать друзьями?
Ее руки непроизвольно сжались у нее на плечах, отчего у Люсьена мелькнула мысль раздеться самому и присоединиться к ней в пруду. Однако он моментально выбросил ее из головы, ибо не был способен на такую жестокость, как не был способен воспользоваться предложением Сусанны Ортон, раздевшейся у него в гостиной на Портмэн-сквер, каким бы негодяем не считал сам себя. Что же это за проклятая судьба — родиться джентльменом!
— Вы уже успели проявить слишком большую агрессивность по отношению к случайным знакомым, Люсьен. И если предположить, что в отношениях с друзьями вы позволяете себе еще большие вольности, то я вряд ли захочу стать вашим другом, — непримиримо отвечала она, между тем потихоньку подбираясь к берегу. Ее плечи, уже почти полностью вышли из воды, так что он смог различить очертания ее грудей.
Люсьен вытащил из кармана сигару и закурил. Разгоняя ладонью легкое облачко голубоватого дыма, он заметил:
— Надо полагать, вы имеете в виду мои контрабандные поцелуи.
— Конечно, и их тоже. Однако еще больше меня волнует… — Она замолкла, так как взгляд ее упал на собственную грудь, после чего она торопливо опустилась на несколько дюймов обратно в воду и продолжила: — Меня волнует другое. Я не заслужила упреков в том, что была любовницей Эдмунда.
Люсьен швырнул сигару в пруд. Ну зачем она снова тычет его носом в его собственную глупость? Мало того, что у него хватило глупости предположить такое, он еще и высказал эти предположения.
— Ну, то обвинение не имело под собой никакой почвы, Кэтрин, и я прошу меня извинить. Однако я не могу сказать, что сожалею об украденных у вас поцелуях. — Он вскочил, просияв от посетившей его догадки. — И если честно, Кэтрин, я не думаю, что вам нужны извинения за эти поцелуи. Я прав?
Она опустила глаза.
— Я не могу сказать, что вы мне неприятны, Люсьен, — произнесла она еле слышно. — И вы вовсе не такой, каким казались год назад, в нашу первую встречу. С той поры у меня было достаточно времени, чтобы прочитать ваши школьные стихи, к тому же Эдмунд постоянно рассказывал мне о вашем детстве и юности, так что смею думать, я до некоторой степени знаю вас. — Она подняла голову, и глаза ее вспыхнули. — Но это вовсе не означает, что вы можете целовать меня. Мне не нравится, когда меня целуют. Мне не нравится, когда ко мне прикасаются.
Она прочитала его стихи? Она слушала истории из его детства, — и значит, почти наверняка любимую историю Эдмунда про то, как десятилетний Люсьен притащил живую лягушку на званый обед в честь дня рожденья дочери сквайра Истона?! Люсьен невольно потрогал шрам за левым ухом. Боже, какой конфуз!
Он заметил, что губы Кэт посинели, и ему стало жалко ее. Он не опасался, что она расскажет кому-нибудь, как он себя вел — она не станет жаловаться, даже если сюда каким-то образом заплывет из Пролива акула и откусит ей ноги.
— Ах, вы не любите, когда к вам прикасаются? Я так и подумал, когда вы наставили на меня свой кинжал. И вот что я вам скажу, Кэтрин: если вы обещаете отдать мне ваш кинжал, то я отойду вон за тот большой тис и буду стоять к вам спиной, пока вы выберетесь из воды.
— Было бы лучше, если бы вы сели на своего коня и отъехали отсюда подальше.
— Разумеется, но ведь друзья должны доверять друг другу? — И, не давая ей времени ответить, он направился к тису, уверенный, что Кэт достаточно замерзла, чтобы не отвергнуть его предложение.
И стоя, глядя на горы, он проклинал свое воображение, так как не мог не представлять себе Кэт, выходящую из воды, ее нежного тела, освещенного лучами солнца. Он представлял, как капли воды скатываются с ее плеч, огибают груди и текут по животу к бедрам…
— Вы уже можете оглянуться.
Люсьен тотчас же повиновался и увидел, что она стоит на валуне, ее ужасное коричневое платье во многих местах прилипло к влажному телу и она закручивает мокрые волосы в тугой узел на затылке. Кинжал лежал возле ее ног. Она казалась загадочной и экзотичной, особенно из-за бросавшегося в глаза контраста между светлыми глазами и смуглой загорелой кожей.
— Вы могли бы не торопиться и как следует вытереться, — заметил он, спускаясь обратно к пруду. .
Она наклонилась и потянулась за своими матерчатыми туфлями.
— Даже дружба имеет свои пределы, мистер Тремэйн… Люсьен. И я не хотела подвергать ее испытанию.
— Вы правы, — признал он, усаживаясь подле, пока она обувалась. Подняв с травы кинжал, он взвесил его на ладони, а потом сунул в карман. — Наверное, это была лягушачья история, да?
Она улыбнулась:
— Лягучашья история? Признаюсь, что мне довелось выслушать и ее, но я имела в виду то, как вы хотели удивить вашу маму подарком на Рождество, — это доказало мне, что вы не могли стать абсолютно бессердечным. И как вам только пришло в голову, что вы сможете залучить в Суссекс Римского Папу?
Люсьен пожал плечами. Он вспомнил о том, как написал тогда письмо и уговаривал Эдмунда его отправить, с такой ясностью, словно все случилось только вчера.
— В конце концов ему удалось уговорить меня остановиться на книге с житиями святых. По-моему, мама была ей очень рада. — Он заметил, что Кэт бьет озноб. — Ну вот, — пробормотал Люсьен, обнимая ее за плечи, — вы наверняка продрогли до костей.
Она выскользнула из его рук и оказалась на ногах так стремительно, что он на какой-то миг остался сидеть словно статуя, с вытянутыми в пустоту руками.
— Мне давно пора было вернуться в дом. Нодди вот-вот проснется.
Люсьен смотрел на нее, не говоря ни слова. Он не понимал, почему с ним обходятся так хорошо, когда он изо всех сил старается вести себя мерзко. Он направился к Калибану, взял в руки поводья и пошел следом за Кэт, не садясь в седло.
— Я вел себя просто безупречно по отношению к вам, знаете ли, — заметил он после того, как они прошли какое-то время молча.
— Вам бы хотелось заслужить право именоваться джентльменом?
Этот вопрос уязвил его. Люсьен понимал, что заслужил скрытый в нем упрек.
— Мы оба знаем на это ответ. Ублюдкам никогда не бывать джентльменами. Почему вы мне писали? Даже если Эдмунд забил вашу голову розовыми сказочками про мою юность, вы ведь знали обстоятельства моего возвращения и то, что творилось здесь в мое отсутствие. Как вы могли подумать, что меня хотя бы в малейшей мере может беспокоить, что происходит с Эдмундом и с другими в Тремэйн-Корте? И почему, если я был так груб в своих письмах, вы продолжали мне писать?
— Почему? Я и сама толком не знаю. Я просто полагала, что время и расстояние помогут вам излечиться и вы в состоянии будете вспомнить те счастливые годы, которые прожили здесь, прежде чем между вами и Эдмундом разверзлась бездна. Его открытие, бегство вашей матери и ее смерть — во всем этом есть только доля его вины, и за нее он расплатился сполна — за свое обращение с Памелой и за поспешную женитьбу на Мелани. Я… я считаю, что… что если Эдмунд действительно умирает, то… пусть хотя бы умрет спокойно.
Они уже подошли к калитке в садовой ограде, и дальше Люсьен не мог вести Калибана.
— Время и расстояние, Кэтрин? И в этом весь секрет? Не они ли помогли вернуть свет вашим глазам? Вы должны знать, что вы изменились, что больше вы не то бесцветное существо, которое открыло передо мною двери Тремэйн-Корта год назад.
Она потупила взгляд и уклонилась, когда он попытался приподнять за подбородок ее лицо, чтобы заглянуть в глаза.
— Вот только вы еще не совсем счастливы, верно? Вы ведь не любите прикосновений? Нет, Кэтрин, тут дело не в любви или нелюбви. Вы боитесь прикосновений. Вот в чем разница. Возможно, что время и расстояние — это еще недостаточно. Возможно, что вы, как и я, вынуждены еще биться с призраками прошлого, чтобы освободиться для будущего. Это весьма любопытная теория — мне кажется, нам стоит впредь заниматься ею вместе.
Она вошла в калитку и плотно закрыла ее за собой.
— Так, значит, вы планируете еще на какое-то время остаться в Суссексе? И снова навестите Эдмунда?
Он кивнул, прекрасно понимая, что иначе утратит все, чего только что с таким трудом добился.
— Я навещу его, Кэтрин, — сказал он и со вздохом добавил: — Но не могу при этом ничего обещать. Я не уверен, что уже прошло достаточно времени — по крайней мере, для меня.
ГЛАВА 13

…она
Прекраснейшая в мире, и вместил
Всю красоту ее лучистый взор.
Джон Мильтон, «Потерянный Рай»
Мелани спустилась из своей спальни за добрых четверть часа до того, как Бизли сообщил, что обед подали. Ну как только Мойна позволила ей проспать весь день!
К тому времени, когда она вышла к ланчу, оказалось, что Люсьена давно нет в доме, что он ездит где-то по полям с Джереми Ватсоном, этим тупым, как стоячая вода, мужланом — или еще черт знает с кем. И что она опять осталась одна, не зная, чем заполнить еще один бесконечный пустой день.
Ей, правда, удалось проскользнуть к нему в комнату, пока Хоукинс отлучался по какому-то поручению хозяина, и она всласть повалялась на его высокой кровати, сунула нос в подушку и насладилась таким памятным, таким любимым запахом. А не то она бы наверняка уже решила, что его возвращение ей только приснилось. Ну, зато теперь он наконец-то вернулся: она слышала его голос в соседней комнате. Он беседовал со своим лакеем по меньшей мере полчаса, пока она не услышала шаги мимо ее спальни по коридору и вниз по лестнице.
Противный мальчишка. Он даже не постучал к ней и не спросил — может быть, она уже готова спуститься вместе с ним. Она будет с ним холодна как лед. Да, так и надо сделать. Она оттолкнет его, дразня своей обворожительностью, и ничем не намекнет, что хочет вновь видеть его в своей постели, — накажет за то, что он сам не потрудился поискать ее.
Но, возможно, так даже лучше. У него еще будет вдоволь времени полюбоваться на ее спальню и поразиться сиянию множества восковых свечей. Ему будет чем полюбоваться, прежде чем они долюбуются своими телами, слившимися в самом древнем эротическом танце, под огромным зеркалом, закрепленным как раз под пологом кровати.
Как она будет любоваться его лицом, когда он придет к ней и она не спеша станет расстегивать пуговицы у него на рубашке, а его взор затуманится от страсти.
Но довольно об этом! Она и так уже достаточно нафантазировала.
Сосчитав как можно медленнее до ста, Мелани встала из-за своего туалетного столика и поспешила вслед за Люсьеном. Перед тем как уйти, она еще раз предупредила Мойну не забыть зажечь свечи.
И вот она уже пересекла мозаичный пол фойе и остановилась у самых дверей гостиной, прижав к груди ледяные пальцы, стараясь унять свои чувства. Нельзя дать Люсьену понять, что она только о нем и мечтает. Она покрутилась перед зеркалом, изучая свое отражение. Мелани провела напряженные полдня, готовясь к этой минуте. Ее несравненные пышные волосы были забраны назад и вверх, открывая личико безупречной формы; локоны были стянуты атласной лентой, и лишь несколько завитков оставлены на свободе: они свисали вдоль висков, щекоча шею, отчего мужчины должны возбуждаться до безумия. Люсьен однажды нарочно попросил ее собрать назад волосы и повернуться к нему в профиль: тогда она превращалась в точную копию драгоценной камеи, вывезенной в прошлом его предками с Капри. Напомнить ему об этом не принесет вреда.
Выбранное ею платье мягкого васильково-синего цвета было сшито по самой изящной выкройке. Она привезла его из Бата, и именно в этом платье она когда-то впервые обратила внимание на Люсьена Тремэйна — он стоял неподвижно, откровенно любуясь ею через все пространство бального зала, словно увидел богиню, сошедшую на землю с небес, — и именно тогда и именно там у нее созрело решение.
Наверняка Люсьен тоже об этом вспомнит и будет благодарен ей за это воспоминание. И воздаст ей за это должное.
Она повернула головку так и этак, слегка прищурившись, так как была немного близорука, уверяя себя, что у нее все то же свежее, с прозрачным взором милое личико, которое она совсем недавно разглядывала в ручное зеркальце.
Удовлетворенная, в последний раз поправив двойную нитку жемчуга, которую предпочла бриллиантам, подаренным ей Эдмундом, Мелани направилась к дверям, по дороге турнув идиота-лакея, который собрался было распахнуть перед ней створки. Положив трепетные ладони на бронзовые ручки двери, она набрала в грудь побольше воздуха, улыбнулась, подняла нос повыше и вошла.
Он стоял возле столика с напитками с бокалом кларета в руках. С головы до ног облаченный в идеально сидевший на нем похоронно-черный сюртук, в жилете, таком белоснежном, что от него слепило глаза, Люсьен до кончиков пальцев смотрелся джентльменом. Единственным украшением на нем было кольцо с огромным рубином: камень интригующе вспыхивал на левом мизинце.
Красивый. Очень красивый. Просто превосходный самец — с мощными мышцами, ловкий и могучий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43