Маргарита глубоко вздохнула. В голове у нее созрел план.
— Да, Вильям, хочу, — произнесла она совершенно спокойно и вдруг закричала, повернувшись к Доновану и одновременно схватив со стола пистолет: — Ты, грязный подонок!
И в ту же самую секунду Томас прыгнул на графа, закрыв Маргариту, так что она не могла выстрелить в Лейлхема из-за боязни попасть в Донована.
Один пистолет тут же полетел на пол, когда мужчины схватились, и Маргарита продолжала беспомощно топтаться на месте, умоляя небеса, чтобы Донован на миг выпустил Вильяма из своих железных объятий.
Внезапно прогремел выстрел, и она застыла на мгновение, закрыв от ужаса глаза, но тут же вновь их открыла.
Почему они продолжают стоять?
В кого попала пуля?
Медленно руки Вильяма Ренфру, в правой из которых он все еще сжимал дымящийся пистолет, поднялись и ухватили американца за плечи. Он заглянул Доновану в глаза, затем повернул голову и посмотрел на Маргариту. Губы его шевельнулись, словно он собирался что-то сказать, но изо рта у него не вырвалось ни звука. Все так же медленно руки его скользнули вдоль тела Донована, и в следующее мгновение он рухнул на пол.
— Не стреляй, ангел. Одной лишней дырки в теле более чем достаточно, — проговорил спокойно Томас и вдруг согнулся, прижав руку к левому боку. — Он стоял слишком близко ко мне, чтобы промахнуться. У тебя, случайно, не найдется какой-нибудь тряпицы перевязать мою рану? Как ни противно мне говорить об этом, но кровь из нее хлещет так, что очень скоро во мне ее не останется ни капли.
Обежав стол и на мгновение задержав взгляд на безжизненном теле графа Лейлхема, у которого из груди, посреди темного расплывающегося пятна, торчала рукоять ножа, Маргарита бросилась к Томасу и, встав на цыпочки, покрыла его лицо поцелуями!
— Ты, идиот! Броситься прямо на его пистолет! Ты, милый… восхитительный… бесстрашный идиот!
Томас поморщился, и она тут же отодвинулась от него, внезапно сообразив, что причиняет ему боль. Трясущимися руками она стала вытаскивать заправленную в бриджи рубашку, собираясь оторвать от нее кусок, чтобы перевязать ему рану.
— Ну, не совсем уж идиот, ангел. Просто я не был уверен, что ты стреляешь так хорошо, как говорила. Но с твоей стороны было весьма любезно отвлечь его на мгновение.
— Ого, — проговорила Маргарита спокойно, склонив голову набок и подняв на Томаса глаза. — Мне кажется, меня здесь оскорбляют, но я тебя прощаю, поскольку ты ранен. Откуда ты узнал, что я попытаюсь схватить пистолет?
— Я и не знал. Я мог лишь надеяться. Если подумать, то я еще должен радоваться, что ты меня не застрелила. А откуда ты узнала, что я врал Лейлхему?
Маргарита улыбнулась, помогая ему снять сюртук.
— Это было просто. Конечно же, ты врал Вильяму. У меня много недостатков, Томас Джозеф Донован, но в постели я кое-чего стою!
— Разумеется, дорогая, — проговорил он с ухмылкой. — Господи, как же я люблю тебя… эй, поосторожнее с рубашкой! Я как-никак ранен, не забывай об этом!
— Я слышал выстрел! Томми? Ты где, малыш? — Дули в одной рубашке, едва прикрывавшей его худые ноги, ворвался в комнату, размахивая над головой пистолетом, и Томас поспешно шагнул вперед, загородив собою Маргариту на случай, если пистолет в руке его друга вдруг выстрелит. — Ого! — воскликнул ирландец, едва не наступив босой ногой на тело Лейлхема. — Но тебе следовало бы подождать меня, парень. Что я теперь скажу Бриджет? А, я тебя спрашиваю? Что я храпел в своей постели, пока ты тут разыгрывал из себя героя? Ты ранен? Отлично! Так тебе и надо за то, что ты тут развлекался без меня.
Маргарита едва не прыснула, мгновенно попытавшись спрятать смех за кашлем — как раз в тот момент, когда в комнату вошли сэр Гилберт с Финчем, — но вдруг посерьезнела, вспомнив, что Вильям сказал про Марко.
— Донован… Марко! Мы должны сейчас же пойти в Лейлхем-холл.
— Зачем, сестра моего сердца? Разве только полюбоваться, как он славно горит? А, Донован, я вижу, вы меня не разочаровали. Сейчас я унесу его отсюда.
При первых же звуках голоса Марко все тут же обернулись. Друг детства Маргариты, живой и невредимый, стоял у двери, выходившей в сад, выглядя в этот момент в своей красной, с пышными рукавами рубахе и цветастом платке на голове настоящим князем Египта.
Оставив Томаса, — рана его была поверхностной и в сущности он не нуждался в ее сочувствии, — Маргарита быстро пересекла комнату и кинулась цыгану на грудь.
— Вильям сказал, что ты мертв!
— Он попал не в меня, сестра, а в Джорджио. А одного выстрела явно недостаточно для того, чтобы свалить этого мальчишку. Занимаясь его раной, я и упустил графа. — Марко подошел к безжизненному телу. Мгновение он бесстрастно смотрел на Вильяма, затем плюнул в него.
— Это за Джорджио. А это, — он пнул тело, — за меня.
Он повернулся с улыбкой к Томасу.
— Джорджио предлагает вам подумать насчет цыганской свадьбы. В качестве выкупа за нашу сестру ему бы хотелось получить двух коз и одну жирную свинью. Он считает, что за пулю в плечо ему кое-что причитается. Дырка маленькая, но он все же настаивает. Три козы и одна жирная свинья… Я? Я прошу только позволить мне станцевать разок с моей сестрой напоследок.
У Маргариты защипало глаза, и она обратила затуманенный взор на Томаса, не зная, как он отнесется к подобной идее.
— Сэр Гилберт? — вопросительно проговорил Томас. — Вы согласны с предложением Марко? Возможно, сейчас и не совсем подходящий момент просить руки вашей внучки, но мне бы очень хотелось взять ее в жены.
— Пожалуйста, дедушка, — взмолилась Маргарита. — Не думай, ты не останешься один. Донован сказал мне, он будет очень рад, если ты навестишь его в Филадельфии. Ты можешь жить там сколько пожелаешь… и потом ты увидишь настоящих индейцев. Финч тоже может поехать, если хочет.
— Не поддавайся на ее уговоры, сынок, — сказал сэр Гилберт Томасу. — Жить с ней ой как нелегко. — Старик повернулся к Финчу в поисках подтверждения своих слов, и дворецкий, ухмыльнувшись, согласно кивнул. — Она своевольна, упряма, капризна и, к тому же, еще и колючая как еж.
— Ах ты, противный старикашка! — воскликнула Маргарита под громкий хохот Томаса. — Придется мне на пару недель сократить твою ежедневную норму джина.
— Убедился? — проговорил, глядя на Донована, весьма довольный собой сэр Гилберт. — Эй, Марко, куда это ты направился?
Цыган уже вытащил нож из груди Лейлхема и, вытерев его о свои штаны, отдал Доновану. И теперь, взвалив тело графа себе на плечо, направлялся к двери в сад. На пороге он остановился и оглядел по очереди всех в комнате. Выражение его лица при этом было необычайно серьезным.
— Для вас наступают счастливые времена, и я не хочу, чтобы вид этой кучи дерьма омрачал, даже в малой степени, вашу радость. Я забираю его туда, где ему и место.
— Лишнее топливо для разведенного тобой костра, а, Марко? — спросил Томас, которого Маргарита в этот момент подталкивала к креслу, пытаясь усадить этого глупого человека, пока он не свалился. — Итак, бедный граф сгорел в собственном доме. Какая жалость! Какая непоправимая потеря… Да, думаю, это будет лучше, чем вызывать местные власти и отвечать на их многочисленные вопросы, не так ли?
— Я ничего не слышал, мой друг, потому что вы ничего у меня не спрашивали. — Марко улыбнулся. — Мало есть на свете мест, где нас привечали бы так, как здесь. И теперь холодный серый туман, так долго царивший над этой землей, сгорает, чтобы уже никогда не появиться вновь. Очень скоро над всеми нами вновь засияет солнце. Мне этого достаточно. Этого должно быть достаточно и вам.
— Да, Марко, да, — сказала Маргарита, усадив наконец Томаса в кресло. Сейчас было совсем не время объяснять мистическое мировосприятие цыган. — Он… никто из нас и не просит большего. Ступай с Богом, Марко. И спасибо тебе.
Цыган кивнул и так же бесшумно, как и появился, выскользнул за дверь.
— Ничего бы не пожалел, — пробормотал Дули, — чтобы рассказать об этом мамаше Бриджет. Но ведь она все равно мне никогда не поверит, не так ли?
Спустя долгое, долгое время, когда рана Томаса была промыта и перевязана, а сэр Гилберт, Финч и Дули разошлись по своим комнатам, Маргарита сидела на краешке кровати, глядя, как ворочается ее возлюбленный, пытаясь устроиться так, чтобы его не беспокоил раненый бок.
— Черт! Эта кровать, должно быть, сделана из камней, или я просто не спал так долго, что уже забыл, как это делается! — воскликнул раздраженно Томас, приподнимаясь на подушках. — Иди ко мне, ангел. Если уж я не могу заснуть, давай, по крайней мере, поговорим.
Маргарита повиновалась, нырнув под одеяло и положив ему голову на грудь.
— И о чем ты хочешь поговорить со мной, Донован? Или ты просто хочешь извиниться еще раз все те ужасные слова, которые сказал про меня Лейлхему?
— Ты собираешься заставить меня расплачиваться за это еще очень, очень долго, я прав, дорогая? Маргарита улыбнулась.
— Годы, и годы, и годы, Донован. Можешь на это рассчитывать.
Он усмехнулся, и грудь его у нее под щекой слегка дрогнула.
— Что это про тебя сказал твой дедушка? Своенравная? Упрямая? Нет, там было еще что-то. Ах, да, я вспомнил! Колючая как еж! Так, моя любовь? Возможно, он и прав, и мне следовало бы хорошенько все обдумать, прежде чем жениться на тебе с такой поспешностью. В конечном итоге, я очень молод, мальчишка, можно сказать, и мне предстоит еще столько увидеть, столько испытать…
— Заряженные пистолеты все еще лежат на столе в кабинете у дедушки, Донован, — напомнила она, приподнимая голову и заглядывая в его смеющиеся глаза.
Он провел кончиком пальца по ее изогнувшимся в улыбке губам.
— Я так думаю, что последнее слово никогда не будет ни за кем из нас, а, ангел? Мы все так же будем ругаться и спорить, даже держа на коленях наших собственных внуков.
— И все так же любить друг друга, Томас, — прошептала Маргарита, прижимаясь к нему. — Не забывай никогда о нашей любви. — Она подождала мгновение, ожидая ответа Томаса, и тут вдруг сообразила, что дыхание его стало ровным и глубоким.
Он крепко спал, бедняжка. Что и ей давно уже следовало делать. И в собственной спальне. В своей постели. Миссис Биллингз так бы ей и сказала. И Мейзи, Господь свидетель, была бы целиком на стороне компаньонки. Этого требовали правила приличия. Да, она должна была бы сейчас встать и выйти из комнаты, поступив как благонравная английская мисс. Именно так ей и следовало сделать.

ЭПИЛОГ
Вечный огонь
Важно не то, кем тебя считают, но кто ты есть на самом деле.
П. Сайрус
Не мы выбираем любовь, но любовь выбирает нас.
Дж. Драйден
Филадельфия, 1811 год
— Ах, Томас, какая дивная ночь!
Придерживая обеими руками свои цветастые цыганские юбки, Маргарита, едва касаясь босыми ногами влажной от росы травы, кружилась в лунном свете на пологом склоне холма в имении, переименованном ими в Литтл-Чертси. Точно так же танцевала она почти год назад и на своей свадьбе, чувствуя себя совершенно свободной, раскованной и очень, очень любимой.
Наконец она со смехом упала на одеяло под громкие аплодисменты Томаса и перевернулась на спину. Грудь ее тяжело вздымалась.
— Бесенок! — проворчал нарочито сердито Томас, склоняясь над ней и кладя ладонь на пока еще плоский живот жены. В лунном свете пышные рукава его белоснежной цыганской рубашки отливали голубизной. — Тебе придется угомониться и прекратить все эти пляски, когда родится наш ребенок.
Маргарита покачала головой, наслаждаясь прикосновением к своим разгоряченным щекам растрепавшихся волос. Скоро она станет матерью! Мысль эта наполняла душу несказанным счастьем и в то же время немного пугала. Ребенка предстояло научить столь многому и в свою очередь столь многому научиться у него.
— Нет, я не стану меняться. Не желаю становиться почтенной матроной. Мы будем приносить его с собой сюда и танцевать, петь и смотреть на звезды.
— И искать человечка на луне? — спросил Томас, проводя губами по ее горлу, от чего ей стало щекотно и она захихикала.
— Может быть, — ответила она и обняла его за плечи. — Дедушка с Финчем станут рассказывать ему об Англии, Пэдди — пичкать историями об Ирландии и гномах, а мы с тобой будем приносить его сюда и говорить о Лунном человеке.
— О чем мы будем говорить, ангел? Маргарита вздохнула и, потянув голову мужа вниз, прижала ее к своей груди.
— Ах, Донован, — проговорила она с нежностью, — мы скажем ему, что внешность может быть обманчива и первому впечатлению никогда нельзя верить. Мы научим его смотреть пристально, смотреть глубоко, видеть не только достоинства, но и недостатки. А потом…
— Да, дорогая, — прервал ее Томас, поднимая голову и заглядывая в самую глубину ее глаз. — А потом?
— А потом, мой дорогой муж, — торжественно проговорила Маргарита, — мы скажем ему, что теперь нужно посмотреть еще раз, глазами любви. Как сделал ты, когда мы с тобой познакомились. Как мы оба делаем сейчас. Я права?
Томас улыбнулся и нежно погладил ее по щеке. Мгновенно она задрожала от наслаждения, слегка удивившись тому, что после стольких месяцев совместной жизни способна так легко загораться от одного его прикосновения. Он поцеловал ее и, сразу же забыв обо всем на свете, она полностью отдалась во власть ночи, луны и человека, которому навеки теперь принадлежало ее сердце.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41