Потребовалось лишь слегка кольнуть этих раздувшихся, как мочевой пузырь у свиньи, от гордости и сознания собственного мнимого превосходства островитян и потом наблюдать, как они улепетывают через океан к безопасности своих удушливых бальных залов и бухгалтерских контор.
Томас уже собирался отвернуться и отправиться в комнату для игр, чтобы поискать там того, с кем он должен был встретиться, а заодно и сыграть партию-другую — ведь не может же человек заниматься делом двадцать четыре часа в сутки, — когда краснолицый лорд пронзительно вскрикнул от боли.
— Вы лягнули меня! Не отрицайте, это не поможет. Вы лягнули меня. Зачем вы это сделали, девушка? — заголосил этот джентльмен совсем не по-джентльменски, прыгая на одной ноге и пытаясь потереть щиколотку. — Это чертовски больно.
— Да вы должны быть бесконечно благодарны мне за это, — услышал Томас произнесенные с некоторой горячностью слова партнерши краснолицего лорда, совершившей этот несколько неожиданный поступок.
Таким образом он в первый раз обратил на нее внимание — и сразу же обругал себя слепым идиотом за то, что до сих пор не заметил этого прелестного рыжеволосого создания.
— Если бы я не лягнула вас, я чувствовала бы себя просто обязанной устроить вам сцену. Вы наступили на мою оборку своими неуклюжими ножищами и оторвали ее. Если вы и с вашими лошадьми ведете себя так же неуклюже, как с партнершей по танцу, то мне остается только удивляться, как это ни одно из этих бедных животных до сих пор не растоптало вас.
Молодой лорд, который, по всем признакам, с превеликим удовольствием отодрал бы девушку за уши, и удерживало его от этого шага, вероятно, лишь сознание того, что нельзя сделать нечто подобное и продолжать считаться джентльменом, выругался пару раз и заковылял прочь, оставив ее стоять в одиночестве на краю просторной площадки для танцев.
Томас с нескрываемым изумлением наблюдал, как молодая женщина — по сути дела совсем еще девочка — уперла руки в бока и яростно уставилась в спину удаляющегося мужчины.
— Ну что ж, беги к своей мамочке, может, она даст тебе конфетку, — мстительно проговорила она вполголоса, и Томас подумал, что она, видимо, не осознала еще положения, в котором оказалась сама, — ей ведь придется одной, без сопровождающего, добираться до своей собственной мамочки.
Это открывает, тут же сообразил Томас, возможность, которую предприимчивому джентльмену никак нельзя упускать, если он не хочет возненавидеть себя на следующее утро. Он быстро проглотил остатки вина и незаметно поставил пустой стакан в ближайший горшок с большой развесистой пальмой.
Оглядев с головы до ног мисс Счастливый Случай, одетую в платье довольно скромного фасона, и придя к выводу, что увиденное ему нравится, — гораздо больше ему, впрочем, понравилось то, чего видеть он не мог, но что нарисовало ему его живое воображение, — Томас оттолкнулся от колонны и, приблизившись, с поклоном обратился к девушке:
— Какой же грубиян этот господин. Разве можно было бросать вас таким образом?
Выпрямившись, он улыбнулся ей из-под усов. Да, это был весьма лакомый кусочек.
— А с вами, моя дорогая леди, обошлись самым неподобающим образом, в этом нет никаких сомнений. Позвольте представиться, меня зовут Донован, Томас Джозеф Донован, если быть точным, и я стал невольным свидетелем происшедшего. Могу я быть вам чем-нибудь полезным?
— Возможно.
Она ответила на его оценивающий взгляд холодным взглядом, нимало не смущенная ни веселым блеском его голубых глаз, ни этим преждевременным представлением, и Томас быстренько внес коррективы в свою оценку молодой леди, добавив к красивой наружности, по крайней мере, толику мозгов.
— Вы танцуете, Томас Джозеф Донован? — спросила она, улыбнувшись Томасу, отчего на правой щеке около рта с пухлыми розовыми губками появилась соблазнительная ямочка.
Да, это не пустая кокетка. Англичанка она или нет, решил про себя Томас, но наверняка среди ее предков затесался хотя бы один предприимчивый ирландец, пусть даже занимающий самую маленькую веточку ее генеалогического древа. Томас чувствовал, что мог бы влюбиться в эту очаровательную мисс, по крайней мере, недели на две, а это было на целую неделю дольше, чем обычно продолжались его увлечения. Он невольно улыбнулся и, пытаясь произвести на девушку впечатление, заговорил с сильным ирландским акцентом, от которого он давно отучился, но который так и не забыл.
— Да, это я умею, мисс. Вы хотите, чтобы я потанцевал с вами? Этого вы хотите, мисс?
— А вы как думаете, мистер Донован? — отпарировала она, решительно вздернув свой в высшей степени очаровательный подбородок. — Моя компаньонка находится на другом конце зала, и это, на мой взгляд, почти то же самое что находиться в Китае, а мне невыносима даже мысль о том, чтобы одной пробираться через эту толпу. Обо мне и без того достаточно сплетничают. Вы ведь предложили мне свои услуги, как я понимаю?
— Предложил, мой ангел.
— Пожалуйста, сэр, не нужно портить ваше великодушное предложение, становясь наглым. Когда-то у меня была няня-ирландка, и я знаю, что вы не должны обращаться ко мне так фамильярно, даже говоря с ирландским акцентом. Ангел, в самом деле! Сегодня я уже дала отпор одному назойливому кавалеру, и если это придется повторить, я останусь совсем без сил. Нет, сэр, мне нужна от вас помощь джентльмена. Смею вас заверить, ваша репутация только выиграет от того, что вас увидят в моем обществе, потому что я пользуюсь известностью, хотя и несколько сомнительного свойства. И я бы предложила вам перестать ухмыляться, как медведь при виде меда, из-под этой вашей возмутительной растительности под носом и продемонстрировать более цивилизованное поведение. Улыбки, сэр, не в почете в нашем обществе, которое больше ценит пустые скучающие взгляды. А теперь, мистер Донован, пожалуйста, вашу руку.
Девица с огоньком. И меня увлекает в пламя. Она протянула руку в перчатке, и Томас, не колеблясь и не думая о последствиях, принял вызов. В красивых хрупких пальцах, покоящихся в его ладони, он почувствовал силу. Что за интригующее колдовское создание, полное противоречий — необыкновенная красота, живой ум и острый, беспощадный, разящий как кинжал язык, который, если он не будет осторожен, способен нанести ему смертельную рану.
Ах, подумал он, легонько пожимая тонкие пальцы, но какая это была бы славная смерть.
— Кстати, мистер Донован, — сказала девушка, когда они присоединились к танцующим, — мой сбежавший кавалер, не столь уж достопочтенный Джулиан Квист, является вашим близким другом. Почувствовав внезапно недомогание, он, бедняга, любезно познакомил нас, не желая, чтобы я осталась одна на площадке для танцев. Вы, конечно, понимаете, что когда вы благополучно вернете меня под опеку моей компаньонки, миссис Биллингз, необходимо будет сразу же поставить ее об этом в известность.
Томас осознал, что его все больше завораживают эти колдовские зеленые, как трилистник, глаза. Он без колебаний выкинул из головы мысли о деле, ради которого пришел сюда сегодня, отмахнулся от внутреннего голоса, шептавшего, что в комнате для игр его, возможно, ожидает небольшое состояние, а за застекленными дверями — густой кустарник и мисс Араминта Фробишер, и даже забыл на время о том, что ему вроде бы полагается презирать англичан и скучать в обществе англичанок.
— А, милейший Джулиан, — протянул он, делая плавный переход к очередной фигуре танца. — Остается только надеяться, что он скоро оправится и тогда завершит церемонию нашего представления друг Другу.
Девушка подняла руку ко рту, сдерживая неожиданно вырвавшийся у нее смешок, мгновенно пробивший тонкую скорлупу светской искушенности, обнаружив под ней очаровательного милого ребенка.
— Боже, какая я невнимательная. Но мне, знаете ли, никогда и никому не приходилось представляться самой. Эту обязанность обычно выполняли другие. Должна признать, что правила хорошего тона несколько ограничивают возможности для знакомства, вы не находите? Ну что ж, сэр, меня зовут Маргарита Бальфур. Как и у вас, у меня есть второе имя, но я еще в пятилетнем возрасте решила, что ненавижу его, и запретила всем употреблять его в моем присутствии, а потом и вовсе от него отказалась. Вы не возражаете?
Не возражал ли он? Да Томас не возражал бы, если бы солнце вдруг погасло, как свеча, а все звезды попадали в океан, лишь бы иметь возможность держать руку прекрасной пылкой Маргариты Бальфур в своей до тех пор, пока не наступит конец света. Или, по крайней мере, до тех пор, пока она не закричит в экстазе, когда он будет приобщать ее к одному из величайших наслаждений в жизни человека.
А потому, не видя причин откладывать начало быстрого и бурного любовного натиска, который, как он надеялся, в самом недалеком будущем закончится восхитительной благостной капитуляцией его противницы в каком-нибудь уединенном темном садике, Томас тихо сказал, прежде чем следующая фигура танца разъединила их:
— Я сочту за честь быть вашим кавалером на сегодняшний вечер, мисс Бальфур, и вашим покорным рабом навсегда. Вы знаете, дорогая моя, что вы очень красивы?
— Да, мистер Донован, знаю, — ответила она небрежно минуту спустя, когда они снова оказались рядом. Он заметил, что ямочка опять появилась, и испытал желание прикоснуться к ней кончиком пальца, губами, языком. — Мне говорят о моей красоте чуть ли не беспрестанно с утра до вечера, и я, к стыду своему, вынуждена признаться, что эта банальная лесть больше не может заставить мое глупое девичье сердце биться быстрее. А теперь, сэр, ответьте честно: способны ли вы сказать что-то оригинальное? Если нет, то я предлагаю предаться умиротворяющему молчанию, не нарушаемому ничем, не считая, конечно, этой ужасной музыки, под которую мы вынуждены изображать из себя возбужденных лягушек, прыгающих с одного листка кувшинки на другой.
Томас сжал руку Маргариты перед тем, как она начала отдаляться от него, переходя к следующей фигуре танца, и она посмотрела на него в некотором, как он с радостью отметил про себя, смущении. Но с какой стати он должен испытывать замешательство от этого в высшей степени необычного разговора?
— Боюсь, моя дорогая леди, что ничего оригинального мне в голову не приходит, поэтому простите меня за то, что я повторю слова поэта: «Целуй же, Кэт, меня без опасенья, сыграем свадьбу в это воскресенье».
На мгновение изумрудные глаза Маргариты вспыхнули, потом она рассмеялась.
— Нет-нет, и не сегодня и не завтра, мистер Донован, я ни на йоту вам не уступлю, — ответила она, находчиво перефразируя другую строчку из «Укрощения строптивой» Шекспира. — И прежде чем вы продолжите вашу декламацию, Петруччо, я считаю своим долгом сообщить вам, что танец закончился, и вам следует выпустить мою руку. Или вы одержимы желанием стать центром всеобщего внимания?
Томас огляделся вокруг и с удивлением обнаружил, что все остальные пары уходят с площадки для танцев, направляясь к лестнице, чтобы спуститься на нижний этаж, где был сервирован ужин, а музыканты встают со своих мест и исчезают за занавесом.
Это было на него не похоже. Каким же чудом дерзкой девчонке удалось настолько завладеть его вниманием, что он перестал замечать все вокруг?
Он слегка поклонился, потом подал руку Маргарите и повел ее к лестнице.
— Вы окажете мне честь, согласившись поужинать со мной, моя прекрасная, моя очаровательная мисс Бальфур, — тихо проговорил он. — Я недавно приехал в Лондон и мало кого здесь знаю, так что, боюсь, если я слишком долго буду предоставлен самому себе, то не устою перед соблазном и закончу вечер у карточных столов или предаваясь другому не менее пагубному занятию.
— Конечно, я хотела бы поужинать с вами, мистер Донован, — ответила Маргарита нежным голосом, — я бы хотела этого больше всего на свете, хотя бы ради того, чтобы повеселиться, слушая ваши преувеличенные комплименты и ваш акцент, который сразу выдает в вас американца, но в котором проскальзывает и что-то ирландское. Но предупреждаю, мне будет весело только в том случае, если вы обещаете продолжать в том же духе, что и начали. Мистер Квист до этой прискорбной попытки погубить мое платье своими неуклюжими ножищами распространялся о своем намерении написать оду в честь моей ямочки. Вы ведь заметили мою ямочку, мистер Донован? По словам мистера Квиста, это самая примечательная моя черта. А вас она не вдохновляет на поэтическое творчество? Или вы загнаны в угол, потому что Шекспир при всей своей плодовитости не удосужился ничего написать о ямочках, по крайней мере, насколько мне известно. Ну же, мистер Донован. Я привыкла получать, по крайней мере, один приторно-сладкий комплимент в минуту, в противном случае мне придется сделать вывод, что вы солгали и на самом деле я вам совсем не нравлюсь.
— Вы издеваетесь надо мной, да, мисс Бальфур? — спросил Томас, испытывая некоторую неловкость от ее искренности и прямоты.
Он странным образом чувствовал себя так, будто его раздели, будто мисс Маргарита Бальфур не только раскусила его не слишком тонкую игру в ухаживание и ясно увидела не особо мудреную цель его заигрываний, но и презирает его за это. Как, все-таки, удивительно, что он впервые обнаружил явные признаки подлинного ума не в одном из тех мужчин, с которыми встречался до сих пор, а в молоденькой девчонке. Может, его игра и не стоит свеч.
Углом глаза он заметил какого-то джентльмена — вообще-то, это был джентльмен ему известный, — который направлялся в их сторону, и тут же решил использовать этот шанс, чтобы избавиться от очаровательной, но слишком уж проницательной мисс Бальфур прежде, чем он поддастся искушению надрать этой молодой особе уши или затащить ее на балкон и зацеловать до беспамятства.
— Какая жалость, мисс Бальфур, — заговорил Томас, принимая вид разочарованного обожателя, — вон идет человек, с которым я обещал встретиться сегодня вечером. Нам надо обсудить кое-какие важные вопросы, чрезвычайно важные. И как только я мог забыть об этом? Нет-нет, молчите, я и сам знаю ответ на этот вопрос. Я был ослеплен вашими прелестями, забыл о своей миссии, и чуть было не унизил себя в собственных глазах, поставив личные удовольствия выше интересов своего правительства, по поручению которого я, собственно, и нахожусь в вашей стране. Пожалуйста, дорогая леди, позвольте мне проводить вас к вашей компаньонке. Тогда я еще успею сделать что-то полезное сегодня вечером.
Маргарита нахмурилась и посмотрела на мужчину, на которого с выражением, как он надеялся, одновременно озабоченным и приветливым уставился Томас.
— Лорд Мэпплтон? — протянула она, снова поворачиваясь к Томасу. — Артур, кажется, имеет какое-то отношение к министерству финансов, да? Конечно, все эти правительственные дела слишком сложны для женского понимания, но, думаю, я права. И вы говорите, что ваше правительство направило вас для переговоров с этим человеком. Так, значит, вы действительно американец. Как странно.
— Мы пытаемся предотвратить войну между нашими двумя странами, мисс Бальфур, — ответил Томас, помахав лорду Мэпплтону, который тем временем остановился и склонился в поцелуе над рукой молоденькой девушки, видимо, дебютантки нынешнего сезона. Томас заметил, что ручку, обтянутую лайковой перчаткой, он задержал в своей намного дольше положенного. Старый козел. — Но я, конечно, не собираюсь утомлять ваши прелестные ушки рассуждениями о таком сухом предмете.
— Конечно нет, сэр, — мило ответила Маргарита, и раскрыв веер, висевший на ленте у нее на запястье, принялась кокетливо им обмахиваться. — Меня и в самом деле несказанно утомило бы, если бы вы заговорили о вашем пресловутом законе об эмбарго — который ваш конгресс принял его в 1807 году, и направлен он против Франции и Англии, — или если бы вы принялись толковать о ваших настойчивых попытках помешать Англии, пользуясь своим правом суверенного государства, призывать своих граждан служить родине во время войны.
— Вы задерживаете наши корабли, подвергаете допросу команды и заставляете добрых американцев служить в вашем флоте ради ваших выгод, — выпалил Донован, не удержавшись. — Я бы не назвал это добрососедскими отношениями.
Маргарита ослепительно улыбнулась.
— О, так вы здесь в роли дипломата, мистер Донован. Да-да, я вижу, что это так и есть. Что же, вы и лорду Мэпплтону откусите голову, дабы послужить своему правительству, или вы приберегаете ваши мстительные чувства для молодых особ женского пола, которые лишь повторяют то, чему их научили в школе?
— Приношу свои глубочайшие извинения, мисс Бальфур. — Томас отступил и, полагая, что именно этого от него и ждут, нарочито низко наклонился над рукой Маргариты. — Я неотесанный грубиян, и меня следует немедленно высечь за столь неджентльменское поведение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41