— Сюда, — коротко сказал он и потянул Роузи за живую изгородь.
Лишь только тени, отбрасываемые редеющими кронами деревьев, достаточно сгустились, Людовик остановился и посмотрел на Роузи сверху вниз взглядом, в котором смешались страсть, мука и гнев.
— Вы, кажется, желали переговорить со мной… леди Розалин?
Ее титул прозвучал в устах Людовика, как оскорбление, и Роузи запнулась. Как глупо, что она позволила этому получеловеку-полуживотному увлечь себя в это потайное место. Она была знакома с ним не больше семи лет, но совсем не знала его, хотя и подозревала, что на совести этого угрюмого гиганта не одно страшное преступление. Когда Роузи не спалось по ночам, ей не раз доводилось видеть, как Людовик уходил куда-то в темноту, словно спасался бегством. Порой ей казалось, что он пытался убежать от самого себя. Но он был даже добр к ней и частенько выручал ее из неприятных историй и, более того, неоднократно спасал ей жизнь. Она не могла осуждать человека, основываясь только на догадках и предположениях, в то время как поступки Людовика свидетельствовали о его храбрости и галантности.
— Людовик, это ужасно! — сказала Роузи. —Я просто обязана предупредить тебя: кто-то выстрелил в нас из лука прошлым вечером, когда мы были на террасе.
— На террасе. — Холодные глаза Людовика вспыхнули. — Перед ужином. Вы с сэром Энтони Райклифом беседовали, а потом он прижал тебя к перилам и поцеловал!
Его осведомленность ошеломила Роузи. Откуда ему все известно? Он что, подглядывал и подслушивал, прячась в кустах, и ожидал подходящего момента, чтобы выстрелить?
— Тони… — Людовик презрительно сплюнул. — Твой жених. Меня совсем не удивляет эта стрела: несомненно, кто-то желает покончить с ним.
— Он думает то же самое. — Роузи совсем не хотелось говорить это Людовику, но, пересилив себя, она продолжила: — И он думает также, что это ты.
Людовик посмотрел на Роузи — в его глазах бушевало пламя.
— Он прав!
Эта фраза подействовала на Роузи, словно удар кинжала. Да, она недооценила Людовика! Только кому предназначалась стрела? Может быть, он собрался убить первой ее?
— Я с радостью убью любого, кто женится на тебе! Но если бы прошлой ночью я пытался убить твоего красавчика Тони, то сегодня он был бы мертв.
— Почти то же самое я говорила Тони! — Роузи рассмеялась высоким неестественным смехом. — Я предупредила, что если бы ты пытался убить его, то обязательно сделал бы это! Людовик, сказала я, не обычный человек, а прекрасный воин, у которого большой опыт в убийствах.
Черт побери, что заставило ее сказать это?
— Твой Тони тоже имеет подобный опыт, в этом не может быть ни капли сомнения. Его руки по локоть в крови! — Людовик покосился на свои широкие ладони.
Повисло тягостное молчание, пока Роузи не решилась его нарушить:
— Я просто хотела сказать тебе: что бы ты ни сделал, это может кончиться печально для всех нас.
— Для нас?
— Для сэра Дэнни, для меня, для труппы. В конце концов мы все тебя любим.
— И ты — особенно?
Сердце Роузи забилось сильнее, ей вовсе не нравилось, как он смотрит на нее, как клокочет у него в груди.
— И я, и сэр Дэнни, и Седрик, и…
— Ты? — переспросил Людовик, нацелив указательный палец ей прямо в глаза. — Ты?
Над головой щебетали птицы, должно быть, смеясь над глупой женщиной, поставившей себя в такое рискованное положение. Нужно ответить на его вопрос, но она не хотела. Она не хотела причинять боль Людовику и не хотела, чтобы он причинил боль ей. Осторожно подбирая слова, Роузи сказала:
— Я очень люблю тебя, но даже если бы я никогда не приехала в это место, даже если бы никогда не слышала историю о пропавшей наследнице и даже если бы была обречена на жизнь бродячей актрисы, моя любовь к тебе никогда бы не отличалась от моей любви к сэру Дэнни и всем остальным.
Людовик открыл рот, и, казалось, его душевные муки передались Роузи: она почти ощутила физическую боль в груди. Людовик даже не пошевелился, и в конце концов Роузи спросила:
— Ты понял?
Рев Людовика, который она услышала в ответ, ужаснул ее. Людовик завертелся на одном месте, размахивая руками и сбивая с кустов пожухлую листву. Его огромный кулак ударил по стволу могучего дуба так, что с него дождем посыпались желуди. Со стороны Людовик напоминал взбесившуюся лошадь, и Роузи напряглась, готовая убежать раньше, чем станет жертвой его бандитских инстинктов. Наконец он остановился перед Роузи, и ее рука, вздрогнув, легла на тяжелую сумку.
Грудь Людовика тяжело вздымалась, пальцы конвульсивно сжимались в кулаки, готовые размозжить ее голову. Роузи хотелось задрожать, но она не задрожала, хотелось заплакать, но она не заплакала, хотела ударить его, но она не осмелилась. Честно говоря, она отчаянно трусила, но изо всех сил старалась этого не показать. Крепко стиснув зубы, чтобы не было видно, как дрожит подбородок, Роузи поклялась, что ничем не выдаст свой страх.
Людовик вытянул огромные ручищи и схватил ее за волосы. Роузи показалось, что кожа отделяется у нее от головы, и в следующую секунду она растеряла всю свою храбрость. Может быть, стоило бы завопить во весь голос или попытаться достать Людовика своей сумкой, но тот просто держал ее, не давая отклонить голову, смотрел ей прямо в глаза.
— Ну и оставайся со своим Тони! — произнес он гортанным голосом, полным боли и отчаяния.
— Что? — переспросила Роузи, думая, что ослышалась.
— Оставайся со своим Райклифом! Любуйся своим ненаглядным! С ним тебе будет безопаснее, чем со мной!
Он толкнул Роузи так сильно, что она упала, а когда наконец посмотрела вверх, Людовик уже отошел. Роузи едва верила, что осталась жива.
Стоя неподалеку, Людовик улыбался, словно каменный идол, на его неподвижном лице не отражалось ни одного чувства, но это совсем не означало, что он их не испытывал. Роузи сильно ранила его душу.
Вскочив на ноги, девушка ринулась сквозь кусты к дому. Казалось, Людовик уверен, что кто-то пытается убить одного из них — или ее, или Тони. Должна ли она сделать так, как сказал Людовик, и остаться с Тони — не для того, чтобы защитить себя, но для того, чтобы защитить его? Несомненно, в этом случае Тони неправильно истолкует ее внезапный интерес к своей особе, но она никогда не простит себе, если Тони будет убит из-за нее. Конечно, это относится и к другим.
Роузи ступила на террасу, не заметив сначала, что там находится Джин, вставляющая нитку в иголку, морщась при этом от усердия.
— Боже, я никогда не видела такой безобразной сумки! — воскликнула Джин.
— Мне подарил ее Тони.
— Тони? — удивленно переспросила Джин. — Странно. Я считала, что он обладает более тонким вкусом.
— А мне эта сумка очень нравится, — с недоброй улыбкой на лице заявила Роузи. — Она придает мне вес.
Воткнув иголку в пяльцы, Джин подняла голову и изучающе посмотрела на Роузи. Да, Роузи знала, что не соответствует их фамильным стандартам в качестве жены Тони, да и какая женщина могла им соответствовать?
— Сядь! — приказала Джин. Поскольку Роузи не подчинилась тут же, Джин придвинула ей низенькую скамью и резко сказала: — Сядь, иначе упадешь.
Роузи не слишком торопилась уступать, однако ее колени еще слишком сильно дрожали после встречи с Людовиком. Не успела она усесться, как Джин продолжила:
— Из твоих волос торчат репейники, вся юбка в грязи! У тебя в саду была встреча с любовником?
Роузи вскочила так быстро, словно в скамье был гвоздь, однако не успела она сделать и двух шагов, как цепкая рука Джин схватила ее за юбку.
— Прошу прощения!
Подхватив юбку обеими руками, Роузи попыталась освободиться, но Джин не отпускала.
— Сядь и великодушно прими мои извинения. В отличие от тебя, я имею право говорить разные глупости, и это дает тебе преимущество передо мной. Ты можешь использовать свое преимущество перед кем-либо.
— Прошу вас извинить меня, леди Джин. — Роузи покорно опустилась на стул.
— Мне не следовало обвинять тебя в том, что у тебя есть любовник, потому что Тони сказал, что у тебя его нет. А уж Тони разбирается в женщинах лучше всех мужчин.
Роузи снова захотелось встать и уйти, но она не знала, хватит ли у нее сил.
— Более того, ему нравятся женщины. Высокие и маленькие, знатные леди и простолюдинки, молодые и старые, умные и глупые. Ты понимаешь, насколько это необычно?
Роузи встречала достаточно женщин, которые устраивали скандалы неверным супругам, мимолетным кавалерам и прочим мужчинам, не ставящим их ни в грош, и подумала, что, может быть, в поведении Тони нет ничего необычного, но тем не менее ей это совсем не нравилось.
— Почти вся его жизнь прошла на моих глазах, — продолжала Джин, — когда Тони появился у нас в сопровождении вечно пьяной няньки, он был еще совсем ребенком, и мы решили…
— Мы?
— Моя сестра Энн, брат Майкл и я.
Как ей не хотелось чувствовать себя заинтересованной! Ее не должно это заботить! Но, подгоняемая любопытством, Роузи спросила:
— Прошу вас, продолжайте.
— Сначала мы решили, что он нам совсем не нравится и не понравится никогда. Ты ведь знаешь, что он был незаконнорожденным сыном моего отца и одной знатной аристократки. Я полагала, что само его существование — настоящая пощечина моей матери.
Любопытство Роузи достигло предела: ей очень хотелось дослушать историю до конца, но в то же время не хотелось показывать этого Джин.
— Вас не в чем упрекнуть.
— Моя мать не была согласна со мной, — продолжила Джин, немного повысив голос. — Она говорила, что ребенок не несет ответственности за свое существование.
— О! — Роузи принялась счищать со своей юбки зеленое травяное пятно. — Поэтому она обвиняла вашего отца?
— Она никого не обвиняла, — Джин кашлянула, — но моя мать была слишком больна. Видишь ли, заболев, она стала еле передвигать ноги и чахла на глазах. Отец любил ее, но… но он был мужчина и, увидев однажды леди Маргарет…
— Произвел на свет Тони?
Джин кивнула, оценив тактичность Роузи.
— Даже если наша мать и была чем-то расстроена, она ничем нам этого не показала. Ну а когда леди Маргарет отказалась заботиться о Тони, наша мать решила взять его в наш дом и передать на мое попечение. Я отказывалась, однако настойчивость матери оказалась сильнее моего сопротивления. Что мне оставалось делать?
— Итак, вы стали заботиться о Тони?
Лицо Джин оживилось и стало мягче.
— Это был очаровательный, смышленый малыш. Знаешь, свое первое слово он произнес в девять месяцев, а ходить начал раньше, чем у него появился первый зуб. Он улыбался мне такой чарующей улыбкой и смотрел на меня такими глазами, что я ни в чем не могла отказать ему.
— Вы его слишком баловали.
— Да, мы все.
— Уверена, что это не относится к наследнику, вашему брату! — Роузи вспомнила свой мужской опыт. — Молодые люди предпочитают проводить время в веселых забавах, в драках и пьянстве, но уж никак не в заботах о ребенке.
— Майкл очень своеобразен. Тони обожал его тогда и обожает сейчас. Майкл, как и все мы, баловал Тони, пока ему не исполнилось шесть лет. К этому времени мальчик стал единственным членом семьи, способным рассмешить нашу мать. Тони звал ее мамой…
Роузи провела рукой по волосам, стараясь избавиться от последних прилипших травинок.
— Ваша мать умерла, когда Тони исполнилось шесть лет?
— Нет, просто в это время леди Маргарет решила, что ей нужен сын.
— Что? — Роузи снова вскочила. — И она его забрала к себе?
Джин немного задержалась с ответом, делая последний стежок, и вонзила иголку в работу с такой яростью, словно перед ней находился не будущий гобелен, а леди Маргарет.
— Забрала?! Она его просто похитила!
— Как?!
— При дворе возникло много пересудов о черствости леди Маргарет. Ее-то это не заботило, но муж Маргарет, граф Дребред, пожелал, чтобы Тони рос вместе с его детьми.
Роузи ничего не понимала.
— Почему?
— Не знаю. Потому что так было правильно, я полагаю, а граф Дребред любит, чтобы все было правильно. Мы отказались отдать Тони. Наш отец имел, разумеется, право на ребенка, и они, как мы думали, ничего не могли с этим поделать.
Захваченная рассказом, Роузи почти не шевелилась.
— Тони украли, когда он катался на лошади по нашему поместью. Это была новая лошадь, как раз подаренная ему на шестилетие. Когда она вернулась в конюшню без Тони, мы первым делом подумали, что мальчик упал и разбился. В поместье не было ни одного человека, который не обшарил бы каждый Дюйм на каждом акре меньше двух раз. Затем к нам пришел хозяин постоялого двора с лондонской дороги и рассказал, что видел мальчика, очень похожего на Тони. Мальчик плакал и звал маму.
Роузи не верила своим ушам. Неужели бодрый, веселый и самоуверенный Тони в детстве пережил все это?
— Так почему же вы не потребовали ребенка обратно?
— Мы и потребовали, однако мог ли не очень богатый и не очень влиятельный род Спенсеров тягаться с богачами Дребредами? Они же принадлежат к высшей знати северной Англии. — Сейчас Джин выглядела так, словно проглотила что-то очень горькое. — Они холодны как лед.
Боже, маленький мальчик с лицом Тони, зовущий ту, которую всю жизнь считал своей матерью, запертый в крепости на границе с Шотландией! Роузи было больно даже думать об этом.
— И он оставался с ними?
— Пока ему не исполнилось одиннадцать.
— Одиннадцать?! Эти люди удерживали его в заточении до этого возраста?
— Да…
— И что же случилось, когда Тони исполнилось одиннадцать?
Джин склонилась над корзиной с мотками разноцветных ниток, выбирая нужный.
— Он убежал и пришел домой.
— Приехал домой… — О всех тяготах подобного пути Роузи знала отнюдь не понаслышке и потому спросила: — А где был дом?
— В Корнуолле.
Роузи вцепилась в руку Джин, чтобы понять, не шутит ли она.
— Он дошел с севера до Корнуолла? — Джин кивнула в ответ, и голос Роузи зазвенел, готовый сорваться: — В одиннадцать лет?! — Джин снова кивнула, и Роузи без сил опустилась на скамью.
— Мне ненавистна даже сама мысль об этом пути, — сказала Джин. — Он занял у мальчика четыре месяца, и, когда он появился в поместье, наши слуги не узнали его. Они отвели Тони на кухню, накормили, а потом попытались выставить вон.
Все это было слишком хорошо знакомо Роузи, однако она спросила:
— Он был грязный, тощий и оборванный?
— И надломленный. Четыре месяца он пробирался к маме, звал ее, а мама…
Роузи подавила готовое вырваться рыдание, прижав ладонь ко рту.
— Я полагала, — продолжала Джин, — что лорд и леди Дребред рассказали ему о смерти матери, но, Бог свидетель, они делали все возможное, чтобы сломить его дух, и, даже узнав о смерти леди Спенсер, продолжали использовать ее имя, чтобы держать мальчика в узде. — Джин с отвращением перешла на высокий фальцет, передразнивая Маргарет: — «Если ты будешь хорошим мальчиком, Энтони, мы позволим тебе отправиться в гости к твоей мамочке». А она умерла меньше чем через год после его похищения. Узнав всю правду, Тони плакал, как младенец, и с тех пор я никогда не видела его плачущим.
— Бедный Тони…
— И бедная мама. Я уверена, что отсутствие Тони разбило ей сердце. — Джин стерла большим пальцем грязную полоску со щеки Роузи. — У тебя вся щека грязная, а тут еще слезы…
Послышался легкий шум, и на них упала чья-то тень. В дверях стоил Тони. Роузи подпрыгнула, словно ее застали на месте преступления; Джин даже не шелохнулась.
— Намереваешься погреться в последних солнечных лучах, братец?
— Намереваюсь, — коротко ответил Тони и встал так, чтобы его тень падала на лицо Роузи.
Много ли он слышал из их разговора? Догадывался ли, что слезы на ее лице вызваны жалостью к его печальному детству?
— Я вышел, чтобы полечить ушибленные ребра и побеседовать с двумя самыми очаровательными в мире женщинами. — Тони нахмурился. — Что с тобой случилось, Розалин? Почему в твоих волосах сено?
— Я… упала.
— Ты… упала, — передразнил Тони. — Прогуливаясь по саду, нужно быть очень осторожной, не так ли?
Роузи внимательно посмотрела на лицо Тони. И он в ответ поднял брови. Знал ли он о сцене с Людовиком? Нет, не может быть: она пришла на террасу из сада, а Тони вышел из дома. А почему в конце концов ее должно это волновать? Ведь она не сделала ничего плохого.
— Нельзя так много требовать от девочки, столько лет прожившей под видом мужчины, — сказала Джин. — Она и сейчас порой ведет себя, как юноша. Возможно, Розалин забыла, что на ней юбка, и споткнулась.
— Хотела бы я забыть об этой проклятой юбке! — пробормотала Роузи себе под нос.
— Я не думаю, что требую от Розалин слишком многого, — ответил Тони. — А ты, Розалин? — Он улыбнулся так сладко, что внутри Роузи забил колокольчик тревоги: создавалось впечатление, что Тони знал о каждом ее шаге. — Ведь Розалин у нас очень смышленая и прекрасно знает, что хорошо, а что — нет. Сэр Дэнни научил этому Роузи, и она не станет огорчать своего наставника неблаговидными поступками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35