– Леди Патриция никогда не выйдет замуж за пьяницу.
– А я и не собираюсь на ней жениться. Надоела мне она со своими ахами да вздохами. Все равно мы с ней не пара. – Эллери сделал большой глоток, вздрогнул и потряс головой. – Так что лучше расстаться сразу. Кстати, ты сам можешь жениться на Патриции, если захочешь. А я… я хочу стать шпионом, как и все мои родственники.
– Э-э… шпионом? – переспросил Трокмортон, выгадывая время.
– Да, шпионом, – усмехнулся Эллери. – Ты спрашивал, как я об этом узнал? Но помилуй, таинственные всадники, приезжающие и уезжающие в любое время суток, охрана на каждом углу Блайд-холла, женщины, лопочущие на разных языках… Это на меня никто не обращает внимания, но сам-то я все вижу и подмечаю!
Трокмортон всегда считал себя умнее всех, но вот поди ж ты! Всего за какой-то час двое совершенно разных людей сумели доказать ему обратное.
– Об этом известно еще кому-нибудь?
– Хочешь спросить, не разболтал ли я твою тайну? – Эллери сделал еще один глоток и поднял бокал, словно салютуя Трокмортону. – Нет, братец, никому не разболтал. Даже по пьянке.
– Скажи… это действительно очень заметно… то, чем я занимаюсь?
– Нет. Все люди, как правило, видят только то, что хотят увидеть, и поэтому вся эта возня может сойти для них за твою деловую деятельность. Но я-то другое дело, Гаррик, я-то здесь живу!
Ответить на это Трокмортону было нечего, а Эллери тем временем продолжал:
– Я всю жизнь ждал, когда же меня позовут. Ведь в эти игры сначала играли папа и мама, а затем ты. Но никто не приглашал меня поиграть вместе с собой, а ведь это было бы так просто. Тебе достаточно было сказать: «Присоединяйся к нам, Эллери». Да, согласен, в торговле и прочих делах я не силен, но шпион из меня получился бы очень даже не плохой.
– Ты сам не понимаешь, о чем говоришь!
– Я говорю… на четырех языках, Гаррик, и если нужно, могу выучить еще несколько. А самое главное – все меня считают никчемным бездельником, пустышкой. Да ты и сам знаешь, о чем говорят у меня за спиной.
– Я не думал…
– Просто потому, что тоже считал меня дурачком. Но на самом деле я не такой глупый, как кажется. Например, в прошлом году я не менее шести раз засекал Стэнхоупа, когда тот отправлял письма. Со своим слугой, ну ты знаешь его, такой… никакой.
У Трокмортона отвисла челюсть.
– Ты… знаешь, что Стэнхоуп… отправлял… письма?
– Да перестань ты заикаться, Гаррик. Можно подумать, ты сам этого не знал.
– Только на этой неделе догадался.
Эллери поиграл бровями, подошел к шкафчику и налил виски в два бокала.
– Выпьем? – спросил он.
Трокмортон покорно принял протянутый бокал, а Эллери добил брата, небрежно заметив:
– Я полагал, что ты используешь Стэнхоупа в качестве двойного агента, а то давно бы сказал.
Трокмортон старался вспомнить слугу Стэнхоупа. Да, Эллери прав, он был… никакой. Среднего роста, среднего веса, темные волосы, водянистые голубые глаза. Обычный англичанин, таких здесь девять из десяти. И этот серенький мышонок прямо под носом Трокмортона передавал письма от Стэнхоупа к русским и от русских к Стэнхоупу!
Эллери схватил Трокмортона за плечо – тот покачнулся, расплескивая виски на свой драгоценный персидский ковер.
– Если бы я был в деле, мы бы давно уже поймали этого приятеля.
– Ты должен был прийти ко мне.
– Нет, это ты должен был прийти ко мне. – Для большей убедительности Эллери ткнул себя пальцем в грудь. – Еще не поздно, Гаррик, возьми меня сейчас. Я хочу работать у тебя шпионом.
Трокмортон посмотрел на Эллери. Светловолосый, изящный, неотразимо привлекательный. Но выдержит ли он, если его схватят и начнут пытать? А русские это умеют…
Нет, приносить подобные жертвы на алтарь отечества Трокмортон не в состоянии.
– Не могу, – ответил он. – На сегодня я вне игры.
– Тогда сведи меня с кем-нибудь, кто остался на поле, – предложил Эллери.
– Я хочу, чтобы ты был жив и здоров, – покачал головой Трокмортон. – И мама этого хочет. Все. Нет, и не проси.
Эллери отпрянул назад, словно слова брата больно ударили его. Потом улыбнулся, взял в руки бутылку и прижал ее к своей груди.
– В таком случае я сам найду дорогу в ад, – сказал он.
* * *
«Все катится к чертям», – подумала леди Филберта.
Она тяжело брела по садовой дорожке, скрипя по гравию своей тростью. Эллери запил. Патриция сама не своя от злости. Трокмортон соблазнил девушку, которую собирался прогнать из дома. А Селеста… С ней леди Филберта хотела поговорить сама. Кроме того, ей нужно узнать, почему Трокмортон сидит в своем кабинете, и заодно сообщить ему о том, что пропал слуга Стэнхоупа.
До леди Филберты дошли смутные слухи о том, что Селеста якобы отвергла предложение выйти замуж за Гаррика. Слышала она и о том, как рано утром лорд и леди Фезерстон застали их обоих в оранжерее – сияющую от счастья Селесту и унылого Гаррика. Узнав об этом, леди Филберта была готова забыть про свой радикулит и пуститься в пляс. Но она не стала звать музыкантов, а взяла вместо этого трость и пошла в дальний угол сада. Здесь она и нашла Милфордов – отца и дочь. Оба они стояли на коленях и пололи сорняки.
Бедная Селеста. Сначала она просто скользнула взглядом по леди Филберте, но когда узнала ее, то низко опустила голову и принялась полоть еще усерднее.
Леди Филберта не стала ругать Селесту и просто сказала:
– Какое полезное занятие. Когда я была моложе и у меня не было этого проклятого радикулита, я любила полоть сорняки на заднем дворе. Вы помните, как это было, Милфорд?
– Да, мадам. Конечно, помню, мадам, – ответил он, поспешно поднимаясь на ноги.
– Запах травы прочищает мозги и укрепляет тело. Ты согласна со мной, Селеста?
Милфорд легонько толкнул дочь ногой, и Селеста медленно поднялась, вытирая испачканные в грязи руки.
– Да, мадам.
– Милфорд, позволите мне ненадолго увести вашу дочь?
Он молча кивнул. Они так давно были знакомы с леди Филбертой, что той не составило труда прочитать то, что было написано в его взгляде: «Не причиняйте больше боли моей девочке».
Леди Филберта кивнула Милфорду, словно давая молчаливое обещание.
– Иди, дочка, – сказал тогда Милфорд и легонько подтолкнул Селесту в спину. – Я здесь и без тебя управлюсь.
Селеста обиженно поплелась вперед и, нагнав леди Филберту, пошла с ней рядом.
Стоял чудесный день; такие дни бывают только летом, только в Саффолке, и только после дождя. Дорожки, посыпанные гравием, высыхали прямо на глазах, умытые листья деревьев чуть слышно трепетали на легком ветерке, а цветы щедро наполняли воздух своим тонким ароматом.
– После этого дождя мой радикулит снова разыгрался, – сказала леди Филберта. – Поэтому пойдем к дому.
– Как пожелаете, миледи, – хмуро ответила Селеста.
А самой леди Филберте захотелось рассмеяться в ответ. Ах, молодежь, молодежь! Все на свете превращают в драму и не могут выпутаться из самых простых ситуаций! Но ничего, от этого есть прекрасное лекарство – замужество. Главное – выдать девушку замуж, а там она сама научится управлять странным и непонятным существом – мужчиной.
Они свернули на широкую дубовую аллею, ведущую к Блайд-холлу.
– Я просто хотела сказать, что очень благодарна тебе, Селеста. Ведь ты воспитываешь моих внучек, пропалываешь мой сад… – Она немного подождала, разжигая в Селесте любопытство, и только после этого продолжила: – Ты такая трудолюбивая. Даже по ночам не отдыхаешь, спишь с моим сыном.
– Миледи!.. – вспыхнула Селеста и тут же погасла.
– Ты даже представить себе не можешь, как я была бы рада принять тебя в нашу семью, – сказала леди Филберта, беря Селесту за руку. – Нам очень нужна свежая кровь и свежие мысли.
Селеста не отпрянула в сторону – уважение к пожилым людям было воспитано в ней с детства, – но только подобралась и спокойно, сухо ответила:
– Простите, миледи, но я не желаю выходить за вашего сына. – Она немного подумала и уточнила: – Ни за одного из ваших сыновей.
– Эллери не в счет, с ним все понятно. Но Гаррик…
Селеста поморщилась и коротко ответила:
– Нет.
Леди Филберта махнула рукой в сторону дома, крыша которого виднелась над ветвями деревьев.
– Прекрасный дом. Я очень привыкла к нему, но ты можешь перестроить его, если захочешь.
– Я не собираюсь выходить за вашего сына. – Селеста вновь задумалась, и леди Филберте, разумеется, хотелось бы знать, о чем именно. – Но я очень благодарна вам за ваше предложение, – добавила она наконец.
Не так уж часто леди Филберта могла с выгодой использовать свой преклонный возраст, но сейчас был именно тот случай, когда можно безбоязненно задать любой вопрос.
– А почему ты не хочешь выйти замуж за моего сына? За Гаррика, разумеется, а не за Эллери.
– Благодарю, вы очень добры, леди Филберта. Но при всем уважении к вам должна заметить, что ваш Гаррик – лжец.
– Лжец? Правда? – удивилась леди Филберта. – А в чем именно он тебе солгал?
– Делал все, чтобы я поверила в то, что он меня уважает, что я ему нравлюсь, а сам собирается отослать меня назад, в Париж.
Леди Филберта благоразумно промолчала.
– Я уезжаю, – покачала головой Селеста.
– Назад, в Париж? – удивленно воскликнула леди Филберта. – Теперь? После вчерашней ночи?
Селеста отвернулась в сторону и сглотнула.
– То, что случилось прошлой ночью, никого не касается.
– Но должно, очень сильно должно касаться Гаррика. А он заперся на целый день у себя в кабинете. И меня это тоже касается, между прочим, особенно если ты забеременеешь.
Селеста споткнулась и едва не упала.
Леди Филберта подхватила ее под руку и тревожно спросила:
– Боже, дорогая, с тобой все в порядке?
– Да, конечно, – глубоко вздохнула Селеста. – Просто я не подумала…
– А теперь подумай. И не говори, что у вас с Гарриком это случилось всего один раз. С первого раза все только и начинается.
– Это было больше, чем один… – начала Селеста. – Но поверьте, что если даже… то я…
– Что?
– Не знаю, но о ребенке я сама сумею позаботиться.
– Выходи за Гаррика, – посоветовала леди Филберта. – Я не хочу, чтобы кто-то из моих внуков был незаконнорожденный.
Они подошли к самому дому, и Селеста, подняв голову, посмотрела на окно кабинета, принадлежавшего Гаррику. Кулаки ее непроизвольно сжимались и разжимались. Леди Филберта оперлась на трость и молча, внимательно наблюдала за Селестой.
Селеста наклонилась, подняла с дорожки пригоршню гравия, выбрала самый крупный камень и запустила его в окно Гаррика. Стекло, зазвенев, рассыпалось вдребезги.
Леди Филберта глубоко вздохнула.
Селеста продолжала бросать камни один за другим, часть из них ударялась о стену, но чаще она попадала, выбивая осколки стекла, торчащие в оконной раме. На секунду остановилась, чтобы смахнуть со щеки слезинку, и бросила новый камень. Наконец, сообразив, что она делает, Селеста уронила на землю оставшиеся у нее камни и принялась удивленно рассматривать собственные руки.
Леди Филберта, взволнованная столь простым и сильным проявлением чувств, протянула Селесте свой носовой платок.
Селеста приняла его с достоинством королевы и вытерла платком глаза, а затем и нос.
– Теперь тебе должно полегчать, – сказала леди Филберта. – Представляю себе Гаррика. Наверняка забился в угол с пистолетом в руке и пытается понять, кто это на него напал. Может быть, помашем ему?
– Извозчики в Париже пользуются одним жестом, который считается крайне неприличным, – ответила Селеста, глядя на леди Филберту горящими глазами. – Но к данной ситуации он подходит как нельзя лучше.
Леди Филберта громко рассмеялась. Ей нравилась эта девочка, черт побери! Она взяла Селесту за руку и повела дальше.
– Гаррик, конечно, привык командовать, – сказала она, – но в данном случае ты и сама отчасти виновата. Мужчины, они такие – дай им палец, всю руку откусят.
Селеста улыбнулась, хотя и не очень любезно.
– Что ты собираешься делать в Париже? – спросила леди Филберта.
– Пока точно не знаю, но надеюсь, что сумею заработать себе на жизнь. А твердо уверена я только в одном – в том, что никогда больше не стану полагаться на мужчин.
– Не думаю, что это мудро – никогда и никому не верить.
– Возможно, вы правы. А так… Что ж, я могу устроиться гувернанткой или преподавательницей иностранных языков. Могу даже стать куртизанкой.
Леди Филберта представила свой предстоящий разговор с Гарриком и мысленно потерла руки.
– Ты, конечно, очень хорошенькая, но ведь сама сказала, что не намерена впредь верить никому из мужчин.
– Это будет деловое соглашение, – ответила Селеста, искоса взглянув на леди Филберту. – В Париже я насмотрелась на такие игры.
Леди Филберта посмотрела на входную дверь, представила себе разговор, который ее ожидает впереди.
– Боюсь, что на самом деле тебе это может не понравиться, – заметила она.
Селеста повела в ответ плечом:
– Почему? Будет мужчина, который снимет для меня роскошные апартаменты, будет покупать мне красивые платья, оплачивать мои счета, но это не значит, что он будет иметь надо мной власть. Наверняка, выбирая его, я не буду думать… – Она запнулась. – А может быть, и буду… Почему это должно меня волновать?
– Некоторых женщин волнует. От отчаяния, я полагаю.
– Наверное, – ответила Селеста, распрямляя спину. – Хорошо. Наверное, это и правда неудачная идея. Пожалуй, я лучше буду готовить молодых жен и новых посланников к жизни среди дипломатов. Ведь, вступая в этот сложный мир, ты должен знать, кому можно верить, а кто продаст тебя за медный грош. Дипломатия не такая простая наука, как вы думаете, миледи.
Леди Филберта была в восторге от того, что именно Селеста покорила сердце Гаррика. Эта девушка была умна, красива и в то же время необыкновенно проста и естественна. А то, что Селеста хотя бы понимает, насколько непросты политические игры, позволит включить ее в семейный бизнес, как в легальный, так и в тайный.
И Гаррик умудрился едва не испортить такую партию! Придется ему помочь.
– Ты, возможно, заметила, что Гаррик хорошо умеет манипулировать другими.
– Отвратительный сорт людей эти манипуляторы, – отозвалась Селеста и постучала в дверь, потому что они с леди Филбертой уже поднялись по лестнице.
Дверь отворил слуга.
Леди Филберта махнула рукой, отсылая его прочь, и сказала Селесте:
– Гаррик всегда и все продумывает наперед и никогда ничего не делает без учета возможных последствий. Но с тобой он потерял управление, начал действовать импульсивно, неумело, и в итоге все запутал.
– Он вел себя просто несносно.
– Несносно. Как ты думаешь, что означает это слово?
Селеста молча посмотрела на леди Филберту.
– Подумай над этим сама, – сказала та.
– Я уезжаю в Париж, – упрямо ответила Селеста.
– Подумай, пока не уехала, – кивнула леди Филберта.
Глава 26
Уставший от сборов, огорченный скорым отъездом Селесты, Милфорд вошел в свой дом. Как жаль, что она уезжает! Поднимаясь в темноте по ступеням, Милфорд подумал о том, не пора ли уехать и ему самому. Он не мог оставаться на службе у человека, которого не уважал, а с недавних пор Гаррик Трокмортон полностью потерял его уважение.
Милфорд взобрался на чердак, снял с себя рубашку и на ощупь бросил ее в корзину с грязным бельем.
«Конечно, мистер Трокмортон имел полное право предпринять меры, чтобы не дать Селесте выйти замуж за Эллери, – размышлял в темноте Милфорд. – Но это не означает, что он должен был соблазнить мою дочь, и я ему об этом скажу. Прямо в лицо скажу!»
Он не стал зажигать свечу. В этом доме Милфорд прожил столько лет, что мог передвигаться по нему с закрытыми глазами. Он точно знал, сколько шагов нужно сделать до таза с водой и сколько – до постели. Он плеснул воды из кувшина, умыл лицо и руки, а затем стянул с себя брюки. Бросил их, как всегда, на спинку стула, подошел к кровати и откинул покрывало.
Кровать была широкой, двуспальной и после смерти Эйми казалась Милфорду непомерно большой и неуютной. Эта кровать часто напоминала ему о жене, о том, как он лежал, обнимая ее за плечи, а Эйми тем временем с жаром говорила о заговоре против их дочери и о том, что она заставит кое-кого поплатиться за это. Сам Милфорд никогда не был склонен к подобным тирадам, но благородный гнев жены заражал и его.
Милфорд скользнул под одеяло и тут же почувствовал в поведении кровати две странности. Во-первых, матрас прогнулся там, где не должен был прогибаться. Во-вторых, кровать пахла сладкими духами и женским телом.
Милфорд просто не знал, что ему и подумать по этому поводу.
И тут до него дошло.
– Что ты здесь делаешь? – Милфорд прекрасно понял, что она здесь делает, но хотел услышать ее собственный ответ.
– Мне показалось, что ты не понимаешь моих намеков, – долетел из темноты голос Эстер, – поэтому я решила прийти и выяснить все на месте. – Она тронула рукой плечо Милфорда и сказала напрямую: – Я хочу спать с тобой.
Но Милфорд не умел переваривать сразу столько информации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– А я и не собираюсь на ней жениться. Надоела мне она со своими ахами да вздохами. Все равно мы с ней не пара. – Эллери сделал большой глоток, вздрогнул и потряс головой. – Так что лучше расстаться сразу. Кстати, ты сам можешь жениться на Патриции, если захочешь. А я… я хочу стать шпионом, как и все мои родственники.
– Э-э… шпионом? – переспросил Трокмортон, выгадывая время.
– Да, шпионом, – усмехнулся Эллери. – Ты спрашивал, как я об этом узнал? Но помилуй, таинственные всадники, приезжающие и уезжающие в любое время суток, охрана на каждом углу Блайд-холла, женщины, лопочущие на разных языках… Это на меня никто не обращает внимания, но сам-то я все вижу и подмечаю!
Трокмортон всегда считал себя умнее всех, но вот поди ж ты! Всего за какой-то час двое совершенно разных людей сумели доказать ему обратное.
– Об этом известно еще кому-нибудь?
– Хочешь спросить, не разболтал ли я твою тайну? – Эллери сделал еще один глоток и поднял бокал, словно салютуя Трокмортону. – Нет, братец, никому не разболтал. Даже по пьянке.
– Скажи… это действительно очень заметно… то, чем я занимаюсь?
– Нет. Все люди, как правило, видят только то, что хотят увидеть, и поэтому вся эта возня может сойти для них за твою деловую деятельность. Но я-то другое дело, Гаррик, я-то здесь живу!
Ответить на это Трокмортону было нечего, а Эллери тем временем продолжал:
– Я всю жизнь ждал, когда же меня позовут. Ведь в эти игры сначала играли папа и мама, а затем ты. Но никто не приглашал меня поиграть вместе с собой, а ведь это было бы так просто. Тебе достаточно было сказать: «Присоединяйся к нам, Эллери». Да, согласен, в торговле и прочих делах я не силен, но шпион из меня получился бы очень даже не плохой.
– Ты сам не понимаешь, о чем говоришь!
– Я говорю… на четырех языках, Гаррик, и если нужно, могу выучить еще несколько. А самое главное – все меня считают никчемным бездельником, пустышкой. Да ты и сам знаешь, о чем говорят у меня за спиной.
– Я не думал…
– Просто потому, что тоже считал меня дурачком. Но на самом деле я не такой глупый, как кажется. Например, в прошлом году я не менее шести раз засекал Стэнхоупа, когда тот отправлял письма. Со своим слугой, ну ты знаешь его, такой… никакой.
У Трокмортона отвисла челюсть.
– Ты… знаешь, что Стэнхоуп… отправлял… письма?
– Да перестань ты заикаться, Гаррик. Можно подумать, ты сам этого не знал.
– Только на этой неделе догадался.
Эллери поиграл бровями, подошел к шкафчику и налил виски в два бокала.
– Выпьем? – спросил он.
Трокмортон покорно принял протянутый бокал, а Эллери добил брата, небрежно заметив:
– Я полагал, что ты используешь Стэнхоупа в качестве двойного агента, а то давно бы сказал.
Трокмортон старался вспомнить слугу Стэнхоупа. Да, Эллери прав, он был… никакой. Среднего роста, среднего веса, темные волосы, водянистые голубые глаза. Обычный англичанин, таких здесь девять из десяти. И этот серенький мышонок прямо под носом Трокмортона передавал письма от Стэнхоупа к русским и от русских к Стэнхоупу!
Эллери схватил Трокмортона за плечо – тот покачнулся, расплескивая виски на свой драгоценный персидский ковер.
– Если бы я был в деле, мы бы давно уже поймали этого приятеля.
– Ты должен был прийти ко мне.
– Нет, это ты должен был прийти ко мне. – Для большей убедительности Эллери ткнул себя пальцем в грудь. – Еще не поздно, Гаррик, возьми меня сейчас. Я хочу работать у тебя шпионом.
Трокмортон посмотрел на Эллери. Светловолосый, изящный, неотразимо привлекательный. Но выдержит ли он, если его схватят и начнут пытать? А русские это умеют…
Нет, приносить подобные жертвы на алтарь отечества Трокмортон не в состоянии.
– Не могу, – ответил он. – На сегодня я вне игры.
– Тогда сведи меня с кем-нибудь, кто остался на поле, – предложил Эллери.
– Я хочу, чтобы ты был жив и здоров, – покачал головой Трокмортон. – И мама этого хочет. Все. Нет, и не проси.
Эллери отпрянул назад, словно слова брата больно ударили его. Потом улыбнулся, взял в руки бутылку и прижал ее к своей груди.
– В таком случае я сам найду дорогу в ад, – сказал он.
* * *
«Все катится к чертям», – подумала леди Филберта.
Она тяжело брела по садовой дорожке, скрипя по гравию своей тростью. Эллери запил. Патриция сама не своя от злости. Трокмортон соблазнил девушку, которую собирался прогнать из дома. А Селеста… С ней леди Филберта хотела поговорить сама. Кроме того, ей нужно узнать, почему Трокмортон сидит в своем кабинете, и заодно сообщить ему о том, что пропал слуга Стэнхоупа.
До леди Филберты дошли смутные слухи о том, что Селеста якобы отвергла предложение выйти замуж за Гаррика. Слышала она и о том, как рано утром лорд и леди Фезерстон застали их обоих в оранжерее – сияющую от счастья Селесту и унылого Гаррика. Узнав об этом, леди Филберта была готова забыть про свой радикулит и пуститься в пляс. Но она не стала звать музыкантов, а взяла вместо этого трость и пошла в дальний угол сада. Здесь она и нашла Милфордов – отца и дочь. Оба они стояли на коленях и пололи сорняки.
Бедная Селеста. Сначала она просто скользнула взглядом по леди Филберте, но когда узнала ее, то низко опустила голову и принялась полоть еще усерднее.
Леди Филберта не стала ругать Селесту и просто сказала:
– Какое полезное занятие. Когда я была моложе и у меня не было этого проклятого радикулита, я любила полоть сорняки на заднем дворе. Вы помните, как это было, Милфорд?
– Да, мадам. Конечно, помню, мадам, – ответил он, поспешно поднимаясь на ноги.
– Запах травы прочищает мозги и укрепляет тело. Ты согласна со мной, Селеста?
Милфорд легонько толкнул дочь ногой, и Селеста медленно поднялась, вытирая испачканные в грязи руки.
– Да, мадам.
– Милфорд, позволите мне ненадолго увести вашу дочь?
Он молча кивнул. Они так давно были знакомы с леди Филбертой, что той не составило труда прочитать то, что было написано в его взгляде: «Не причиняйте больше боли моей девочке».
Леди Филберта кивнула Милфорду, словно давая молчаливое обещание.
– Иди, дочка, – сказал тогда Милфорд и легонько подтолкнул Селесту в спину. – Я здесь и без тебя управлюсь.
Селеста обиженно поплелась вперед и, нагнав леди Филберту, пошла с ней рядом.
Стоял чудесный день; такие дни бывают только летом, только в Саффолке, и только после дождя. Дорожки, посыпанные гравием, высыхали прямо на глазах, умытые листья деревьев чуть слышно трепетали на легком ветерке, а цветы щедро наполняли воздух своим тонким ароматом.
– После этого дождя мой радикулит снова разыгрался, – сказала леди Филберта. – Поэтому пойдем к дому.
– Как пожелаете, миледи, – хмуро ответила Селеста.
А самой леди Филберте захотелось рассмеяться в ответ. Ах, молодежь, молодежь! Все на свете превращают в драму и не могут выпутаться из самых простых ситуаций! Но ничего, от этого есть прекрасное лекарство – замужество. Главное – выдать девушку замуж, а там она сама научится управлять странным и непонятным существом – мужчиной.
Они свернули на широкую дубовую аллею, ведущую к Блайд-холлу.
– Я просто хотела сказать, что очень благодарна тебе, Селеста. Ведь ты воспитываешь моих внучек, пропалываешь мой сад… – Она немного подождала, разжигая в Селесте любопытство, и только после этого продолжила: – Ты такая трудолюбивая. Даже по ночам не отдыхаешь, спишь с моим сыном.
– Миледи!.. – вспыхнула Селеста и тут же погасла.
– Ты даже представить себе не можешь, как я была бы рада принять тебя в нашу семью, – сказала леди Филберта, беря Селесту за руку. – Нам очень нужна свежая кровь и свежие мысли.
Селеста не отпрянула в сторону – уважение к пожилым людям было воспитано в ней с детства, – но только подобралась и спокойно, сухо ответила:
– Простите, миледи, но я не желаю выходить за вашего сына. – Она немного подумала и уточнила: – Ни за одного из ваших сыновей.
– Эллери не в счет, с ним все понятно. Но Гаррик…
Селеста поморщилась и коротко ответила:
– Нет.
Леди Филберта махнула рукой в сторону дома, крыша которого виднелась над ветвями деревьев.
– Прекрасный дом. Я очень привыкла к нему, но ты можешь перестроить его, если захочешь.
– Я не собираюсь выходить за вашего сына. – Селеста вновь задумалась, и леди Филберте, разумеется, хотелось бы знать, о чем именно. – Но я очень благодарна вам за ваше предложение, – добавила она наконец.
Не так уж часто леди Филберта могла с выгодой использовать свой преклонный возраст, но сейчас был именно тот случай, когда можно безбоязненно задать любой вопрос.
– А почему ты не хочешь выйти замуж за моего сына? За Гаррика, разумеется, а не за Эллери.
– Благодарю, вы очень добры, леди Филберта. Но при всем уважении к вам должна заметить, что ваш Гаррик – лжец.
– Лжец? Правда? – удивилась леди Филберта. – А в чем именно он тебе солгал?
– Делал все, чтобы я поверила в то, что он меня уважает, что я ему нравлюсь, а сам собирается отослать меня назад, в Париж.
Леди Филберта благоразумно промолчала.
– Я уезжаю, – покачала головой Селеста.
– Назад, в Париж? – удивленно воскликнула леди Филберта. – Теперь? После вчерашней ночи?
Селеста отвернулась в сторону и сглотнула.
– То, что случилось прошлой ночью, никого не касается.
– Но должно, очень сильно должно касаться Гаррика. А он заперся на целый день у себя в кабинете. И меня это тоже касается, между прочим, особенно если ты забеременеешь.
Селеста споткнулась и едва не упала.
Леди Филберта подхватила ее под руку и тревожно спросила:
– Боже, дорогая, с тобой все в порядке?
– Да, конечно, – глубоко вздохнула Селеста. – Просто я не подумала…
– А теперь подумай. И не говори, что у вас с Гарриком это случилось всего один раз. С первого раза все только и начинается.
– Это было больше, чем один… – начала Селеста. – Но поверьте, что если даже… то я…
– Что?
– Не знаю, но о ребенке я сама сумею позаботиться.
– Выходи за Гаррика, – посоветовала леди Филберта. – Я не хочу, чтобы кто-то из моих внуков был незаконнорожденный.
Они подошли к самому дому, и Селеста, подняв голову, посмотрела на окно кабинета, принадлежавшего Гаррику. Кулаки ее непроизвольно сжимались и разжимались. Леди Филберта оперлась на трость и молча, внимательно наблюдала за Селестой.
Селеста наклонилась, подняла с дорожки пригоршню гравия, выбрала самый крупный камень и запустила его в окно Гаррика. Стекло, зазвенев, рассыпалось вдребезги.
Леди Филберта глубоко вздохнула.
Селеста продолжала бросать камни один за другим, часть из них ударялась о стену, но чаще она попадала, выбивая осколки стекла, торчащие в оконной раме. На секунду остановилась, чтобы смахнуть со щеки слезинку, и бросила новый камень. Наконец, сообразив, что она делает, Селеста уронила на землю оставшиеся у нее камни и принялась удивленно рассматривать собственные руки.
Леди Филберта, взволнованная столь простым и сильным проявлением чувств, протянула Селесте свой носовой платок.
Селеста приняла его с достоинством королевы и вытерла платком глаза, а затем и нос.
– Теперь тебе должно полегчать, – сказала леди Филберта. – Представляю себе Гаррика. Наверняка забился в угол с пистолетом в руке и пытается понять, кто это на него напал. Может быть, помашем ему?
– Извозчики в Париже пользуются одним жестом, который считается крайне неприличным, – ответила Селеста, глядя на леди Филберту горящими глазами. – Но к данной ситуации он подходит как нельзя лучше.
Леди Филберта громко рассмеялась. Ей нравилась эта девочка, черт побери! Она взяла Селесту за руку и повела дальше.
– Гаррик, конечно, привык командовать, – сказала она, – но в данном случае ты и сама отчасти виновата. Мужчины, они такие – дай им палец, всю руку откусят.
Селеста улыбнулась, хотя и не очень любезно.
– Что ты собираешься делать в Париже? – спросила леди Филберта.
– Пока точно не знаю, но надеюсь, что сумею заработать себе на жизнь. А твердо уверена я только в одном – в том, что никогда больше не стану полагаться на мужчин.
– Не думаю, что это мудро – никогда и никому не верить.
– Возможно, вы правы. А так… Что ж, я могу устроиться гувернанткой или преподавательницей иностранных языков. Могу даже стать куртизанкой.
Леди Филберта представила свой предстоящий разговор с Гарриком и мысленно потерла руки.
– Ты, конечно, очень хорошенькая, но ведь сама сказала, что не намерена впредь верить никому из мужчин.
– Это будет деловое соглашение, – ответила Селеста, искоса взглянув на леди Филберту. – В Париже я насмотрелась на такие игры.
Леди Филберта посмотрела на входную дверь, представила себе разговор, который ее ожидает впереди.
– Боюсь, что на самом деле тебе это может не понравиться, – заметила она.
Селеста повела в ответ плечом:
– Почему? Будет мужчина, который снимет для меня роскошные апартаменты, будет покупать мне красивые платья, оплачивать мои счета, но это не значит, что он будет иметь надо мной власть. Наверняка, выбирая его, я не буду думать… – Она запнулась. – А может быть, и буду… Почему это должно меня волновать?
– Некоторых женщин волнует. От отчаяния, я полагаю.
– Наверное, – ответила Селеста, распрямляя спину. – Хорошо. Наверное, это и правда неудачная идея. Пожалуй, я лучше буду готовить молодых жен и новых посланников к жизни среди дипломатов. Ведь, вступая в этот сложный мир, ты должен знать, кому можно верить, а кто продаст тебя за медный грош. Дипломатия не такая простая наука, как вы думаете, миледи.
Леди Филберта была в восторге от того, что именно Селеста покорила сердце Гаррика. Эта девушка была умна, красива и в то же время необыкновенно проста и естественна. А то, что Селеста хотя бы понимает, насколько непросты политические игры, позволит включить ее в семейный бизнес, как в легальный, так и в тайный.
И Гаррик умудрился едва не испортить такую партию! Придется ему помочь.
– Ты, возможно, заметила, что Гаррик хорошо умеет манипулировать другими.
– Отвратительный сорт людей эти манипуляторы, – отозвалась Селеста и постучала в дверь, потому что они с леди Филбертой уже поднялись по лестнице.
Дверь отворил слуга.
Леди Филберта махнула рукой, отсылая его прочь, и сказала Селесте:
– Гаррик всегда и все продумывает наперед и никогда ничего не делает без учета возможных последствий. Но с тобой он потерял управление, начал действовать импульсивно, неумело, и в итоге все запутал.
– Он вел себя просто несносно.
– Несносно. Как ты думаешь, что означает это слово?
Селеста молча посмотрела на леди Филберту.
– Подумай над этим сама, – сказала та.
– Я уезжаю в Париж, – упрямо ответила Селеста.
– Подумай, пока не уехала, – кивнула леди Филберта.
Глава 26
Уставший от сборов, огорченный скорым отъездом Селесты, Милфорд вошел в свой дом. Как жаль, что она уезжает! Поднимаясь в темноте по ступеням, Милфорд подумал о том, не пора ли уехать и ему самому. Он не мог оставаться на службе у человека, которого не уважал, а с недавних пор Гаррик Трокмортон полностью потерял его уважение.
Милфорд взобрался на чердак, снял с себя рубашку и на ощупь бросил ее в корзину с грязным бельем.
«Конечно, мистер Трокмортон имел полное право предпринять меры, чтобы не дать Селесте выйти замуж за Эллери, – размышлял в темноте Милфорд. – Но это не означает, что он должен был соблазнить мою дочь, и я ему об этом скажу. Прямо в лицо скажу!»
Он не стал зажигать свечу. В этом доме Милфорд прожил столько лет, что мог передвигаться по нему с закрытыми глазами. Он точно знал, сколько шагов нужно сделать до таза с водой и сколько – до постели. Он плеснул воды из кувшина, умыл лицо и руки, а затем стянул с себя брюки. Бросил их, как всегда, на спинку стула, подошел к кровати и откинул покрывало.
Кровать была широкой, двуспальной и после смерти Эйми казалась Милфорду непомерно большой и неуютной. Эта кровать часто напоминала ему о жене, о том, как он лежал, обнимая ее за плечи, а Эйми тем временем с жаром говорила о заговоре против их дочери и о том, что она заставит кое-кого поплатиться за это. Сам Милфорд никогда не был склонен к подобным тирадам, но благородный гнев жены заражал и его.
Милфорд скользнул под одеяло и тут же почувствовал в поведении кровати две странности. Во-первых, матрас прогнулся там, где не должен был прогибаться. Во-вторых, кровать пахла сладкими духами и женским телом.
Милфорд просто не знал, что ему и подумать по этому поводу.
И тут до него дошло.
– Что ты здесь делаешь? – Милфорд прекрасно понял, что она здесь делает, но хотел услышать ее собственный ответ.
– Мне показалось, что ты не понимаешь моих намеков, – долетел из темноты голос Эстер, – поэтому я решила прийти и выяснить все на месте. – Она тронула рукой плечо Милфорда и сказала напрямую: – Я хочу спать с тобой.
Но Милфорд не умел переваривать сразу столько информации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33