– Если так, тогда не мешай ей и не суйся в детскую, – ответил Трокмортон, с каждой секундой раздражаясь все больше.
– Эй, брат, что с тобой?! – воскликнул Эллери, с преувеличенным вниманием вглядываясь в лицо Трокмортона. – Ты устал? Тебе надо отдохнуть. Иди спать.
– Сначала отведу тебя до спальни. Пойдем. – И Трокмортон потащил Эллери дальше. – Ты сказал, что днем к тебе приходила леди Патриция?
– Она любит меня, – жалобно ответил Эллери. Наконец они добрели до спальни.
– Надеюсь, ты подбодрил ее?
– Думает, что я женюсь на ней. Бедняжка. Женюсь, потому что она хорошенькая, понимаешь? Знаешь, она в самом деле хорошенькая. И умная. Думаю, что с годами она станет только лучше. А сегодня, – он остановился и ткнул пальцем в грудь Трокмортона, – сегодня она сумела рассмешить меня своими остротами. Я даже позволил ей взглянуть на себя. А потом она сказала, что верит в меня. В меня! – Он понизил голос. – Она влюбилась не в того брата. Это ты должен жениться на леди Патриции.
Трокмортон начал терять терпение. Он прислонил Эллери к стене и жестко сказал:
– А теперь выслушай меня, мой братец. Ты красив. Одет и подстрижен по моде. Тебя заждались видеть наши гости. Назавтра назначена охота. Пора тебе вылезать из своей норы. Не беспокойся, ты сумеешь очаровать всех, особенно леди Патрицию и ее родителей. Занимайся своим делом, а я займусь Селестой. Ты же сам просил меня позаботиться о ней.
– Ты и Селеста, – кивнул головой Эллери. Трокмортон взял Эллери за воротник, подвел брата к двери спальни и добавил напоследок:
– И самое главное – прекрати пить, иначе все потеряешь.
– Но я не хочу всего этого, Гаррик, – едва не плача, ответил Эллери.
Возможно, он сердцем чувствовал, что ждет его в конце, и Трокмортон не мог, не имел права осуждать брата за дурные предчувствия.
Он втолкнул Эллери в дверь, за которой уже поджидал верный слуга. Бедняга. Он, как и все, обожал Эллери, но когда же ему удается поспать?
Трокмортон подошел к лестнице и остановился. Затем, следуя неожиданному порыву, поднялся наверх и направился к детской. По дороге он убеждал себя в том, что ему хочется взглянуть на Пенелопу. Ведь это так естественно для любого отца – взглянуть перед сном на своего ребенка, даже если сам отец по уши завяз в интригах, связанных с разведкой и контрразведкой.
Но в глубине души Трокмортон понимал, что главный магнит, влекущий его, – это Селеста, которая спит в той же детской. Решила показать ему, что готова быть рядом со своими воспитанницами день и ночь, а значит, Трокмортон не прогадал, что нанял ее.
Увы, все ее усилия напрасны. Как только закончится праздник, она вернется в Париж, а Стэнхоупа арестуют. Разумеется, Трокмортон перечислит на имя Селесты изрядную сумму, чтобы отблагодарить за помощь и доставленное ей беспокойство.
На губах Трокмортона промелькнула циничная усмешка, но тут же погасла.
Он постучал в дверь, ведущую в детскую, и назвал свое имя охраннику – чтобы не получить по голове дубинкой.
Ему открыл мистер Кинмен – крупный, неразговорчивый, мирный на вид мужчина.
– Сэр?
Трокмортон вошел внутрь. В игровой горела одинокая свеча. Дети и Селеста спали в соседней комнате, и Трокмортон направился туда, осторожно переступив через деревянный поезд с веревкой, брошенной поверх облупившихся вагонов.
Передвигаться бесшумно, как тень, он научился в Индии. Выжить там без этого умения было просто невозможно. Держа в руках зажженную свечу, Трокмортон приблизился к кроватке, в которой спала Пенелопа.
Она разметалась во сне, сбросив с себя одеяло, и Трокмортон прикрыл им дочь. Он испытывал сейчас особое чувство, которое может возникнуть только у отца, глядящего на своего ребенка. Ему хотелось бы уберечь, заслонить собой Пенелопу от всех бед и невзгод, которые ей угрожали. Он хотел, чтобы его дочь была счастлива.
Пенелопа согрелась и уютно свернулась под одеялом. Согреть – это было единственное, что Трокмортон мог сейчас для нее сделать.
Он перешел к кроватке Кики. Та спала тихо, спокойно, словно отдыхая от своего дневного бунтарства. Бедная девочка. Как хочется, чтобы и она была счастлива. Только самой Кики от Трокмортона не нужно ровным счетом ничего, ей нужна любовь и внимание отца, а Эллери… Он пока что не способен на это, и такая сумятица будет продолжаться еще долго, если только…
Трокмортон не стал додумывать мысль до конца и перешел к следующей кровати. К кровати, где спала Селеста.
Она лежала, подложив под подушку кулак, и лицо ее даже во сне оставалось строгим, нахмуренным, словно Селеста и сейчас продолжала сражаться с демонами зла, поселившимися в ее душе.
Не волнуйся, девочка, все не так уж плохо. Здесь ты будешь в полной безопасности и сможешь с честью послужить на благо своей страны.
И все же странно видеть ее неподвижной, ведь она такая живая, словно ртутный шарик. Все существо Селесты было наполнено энергией юности – самой благодатной энергией, которая только бывает на свете. Пожалуй, они с Эллери могли бы составить интересную пару – неугомонную и жизнерадостную.
Увы, если Селесте и удастся уцелеть в игре, которая начинается, в конце ее ждет еще один удар, когда она обнаружит, что Трокмортон завел с ней роман с единственной целью – разлучить ее с Эллери.
Селеста вздохнула во сне и закинула руку за голову. Трокмортон осторожно протянул свою руку и занес ее надо лбом спящей. Ему захотелось поправить упавшую на него прядь – так же, как он сделал это у кроватки Пенелопы. Но на сей раз рука повисла в воздухе. Трокмортон понимал, что прикоснуться к Селесте его толкает не забота, а затаенная страсть. Именно она тянула его к Селесте сильнее, чем чувство долга, которое Трокмортон так тщательно лелеял в своем сердце.
Грудь Селесты поднималась и опадала в такт дыханию, прикрытая тонкой сорочкой из простого полотна, а поверх нее еще была натянута простыня. Но и сквозь ткань Трокмортон легко мог представить грудь Селесты во всей ее красе, словно видел наяву гладкую матовую кожу, облегающую упругие полушария, увенчанные сосками – нежно-розовыми, едва заметными. Будь Трокмортон художником, он мог бы нарисовать по памяти обнаженную Селесту, но, увы, способностей к рисованию у него было еще меньше, чем к языкам.
«Что со мной происходит? – думал Трокмортон. – Это ведь Эллери всегда сгорал от страсти и соблазнял всех девушек, которых встречал в своей жизни. Эллери, но только не я. Мне никогда и в голову не приходило влюбиться, сходить с ума по женщине. Тем более если мы знакомы всего два дня. Если у нас нет общих интересов. И все же…»
Не сметь!
Да… Но ведь он не собирается делать ничего дурного. Стоит, смотрит, даже не притрагивается.
Он наклонился и откинул локон со щеки Селесты.
Желать и не сметь. Отослать ее в Париж немедленно он не может, иначе не захлопнется ловушка, задуманная им для поимки Стэнхоупа. Но и оставлять ее надолго в Блайд-холле тоже нельзя, Селесту лучше держать подальше от Эллери. А если при этом Трокмортону суждено испытывать лишь угрызения совести и неутоленную страсть – что ж, значит, ничего лучшего он не заслуживает.
Глава 12
Прохладный ветерок ворошил локоны Селесты. Стоял хмурый, пахнущий дождем полдень. На дальнем конце лужайки выстроились в ряд мишени.
– Ставлю двадцать фунтов на то, что она попадет точно в яблочко.
– Отлично, дружище, только учти, ты не первый ставишь на этот выстрел.
Селеста повернула голову и взглянула через плечо на стоявших позади нее полковника Хелтона и лорда Эрроувуда. Трокмортон, наблюдавший со стороны за этой сценкой, подумал о том, что Селесте удалось найти верный способ остаться для всех загадкой и тем самым не причинить вреда репутации Эллери. При этом она по-прежнему оставалась в центре внимания, и многие из джентльменов предпочли охоте необычное соревнование, в котором Селеста на голову опережала всех соперников.
Селеста приложила к плечу приклад винтовки, прицелилась и выстрелила.
Пуля попала прямо в глаз изображенному на мишени быку.
Лорд Тауншенд, последний из оставшихся соперников Селесты, в отчаянии бросил свою винтовку на землю. Турнир закончился.
Раздались бурные аплодисменты, и джентльмены – в первую очередь те, что помоложе, – наперебой бросились поздравлять Селесту с победой, очарованные ее стрельбой, привлеченные красотой девушки и взволнованные тайной, которая ее окружала. Все было замечательно. Граф де Росселин не раз говорил ей, что красота ослепляет, но пользоваться ею нужно с умом. Селесте казалось, что сейчас она показала себя достойной ученицей графа и не напрасно приняла участие в сегодняшнем турнире.
– У кого вы учились стрелять, мисс Милфорд? – удивленно спросила Селесту леди Филберта.
– У джентльменов, которые не любят охотиться.
– Отлично! – крякнул от удовольствия полковник Хелтон.
– И у леди, которые умеют постоять за себя, – закончила Селеста.
– Как грубо! – поморщился лорд Эрроувуд.
Селеста решила загладить рану, нанесенную самолюбию лорда, и негромко добавила, тронув его за рукав:
– Между прочим, против такого мастера, как вы, ни у одной леди нет ни малейшего шанса.
Лорд Эрроувуд охотно принял ее слова за чистую монету.
К великой радости леди Филберты, Селеста обставила лорда Эрроувуда еще в первом раунде, но при этом так виновато и смущенно заморгала ресницами, что проигравший не только не обиделся, но, напротив, первым принялся смеяться. Тем временем маленькими группами, по двое-трое, начали тянуться с охоты те, кто предпочел мишеням настоящих птиц и живых зайцев.
Селеста тем временем раскланялась со своими недавними соперниками, большинство из которых, если разобраться, были просто милыми молодыми людьми, если не принимать во внимание, конечно, их высокое происхождение. Селеста знала, что выиграла не только турнир, – она сумела покорить сердца этих джентльменов.
– Браво! – крикнула Селесте Патриция.
Селеста забылась настолько, что машинально улыбнулась в ответ, хотя с самого первого дня вид Патриции вызывал у нее тревогу. Пожалуй, эта девушка, несмотря ни на что, была скорее симпатична Селесте, чем неприятна.
Леди Филберта, продолжая аплодировать, подошла к Селесте:
– Прекрасный спектакль, мисс Милфорд. И все же скажите, где вы научились так стрелять.
– В России.
Леди Филберта обняла Селесту, а та подумала о том, как удивительно легко восприняла ее появление старая хозяйка Блайд-холла. Селеста была далека от мысли, что леди Филберте может понравиться какая-то дочь садовника, гоняющаяся за ее сыном, но вела она себя пока что безупречно. А может быть, Селеста придумывает сложности, которых нет на самом деле?
Повысив голос так, чтобы ее было слышно по всей лужайке, Селеста пояснила:
– Когда я вместе с послом и его женой приехала в Россию, то открыла для себя страну, где обитают не только волки и медведи, но и не менее опасные двуногие хищники.
И она принялась рассказывать о разбойниках, беглых каторжниках и революционерах, которыми кишела Россия. Ее слушали затаив дыхание, не сводя с нее глаз.
Внезапно она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Это был Трокмортон. Он только что вернулся с охоты и стоял сейчас позади всех – заляпанный по уши грязью, с растрепанными волосами. Глаза Трокмортона, глубоко запавшие, были обведены синевой, а в уголках рта появились глубокие складки.
Селеста удивленно подняла брови, словно желая спросить, чем вызвано столь пристальное внимание Трокмортона к ее скромной персоне, и добавила:
– Россия – страна сумасшедших.
– Слушайте, слушайте! – воскликнул другой человек, выступая из толпы. – Прекрасно сказано, мисс Милфорд! Опять в яблочко!
И Селеста с ужасом обнаружила, что этот человек нe кто иной, как Эллери.
Да, это был Эллери, хотя узнать его сейчас, с новой короткой стрижкой, было непросто. Но, даже лишившись своих пышных волос, он был намного красивее стоявшего рядом с ним старшего брата.
– Ты… в порядке? – воскликнула Селеста.
– Хромаю немного, – улыбнулся ей в ответ Эллери, сверкнув белоснежными зубами, и добавил, поднимая перевязанную руку: – Да вот еще руку повредил. Стали делать ремонт в спальне, рядом с детской. Там работала одна горничная… клеила обои. Стремянка поехала, горничная закричала, я прибежал на крик, и… вот. Если бы не я, горничная могла бы разбиться.
Гости, из тех, кто помоложе, окружили Эллери и стали засыпать его вопросами, и никто не заметил скептической усмешки, пробежавшей по губам Селесты.
– Ты спас горничную? – замирая от счастья и страха, спросила Патриция.
– Кто-то же должен был прийти ей на помощь, – небрежно ответил Эллери, едва взглянув на свою невесту.
– Но вы сами могли убиться, – воскликнула какая-то молодая девушка из гостей.
Эллери одарил и ее короткой улыбкой, ответив со скрытым достоинством:
– В такие минуты не думают о себе. – С этими словами Эллери похромал к дому, и следом за ним потянулась целая толпа. – Но довольно обо мне. Лучше расскажите, что интересного было здесь, пока меня не было.
– Ничего, Эллери, – ответила Патриция, пристроившаяся рядом с ним. – Без тебя какое может быть веселье?
* * *
– Вы выглядите уставшим, сэр, – заметил Стэнхоуп, подходя к Трокмортону, провожавшему взглядом Селесту и Эллери.
Трокмортон сделал три глубоких вдоха и только после этого ответил:
– Да, я смертельно устал. Не спал почти всю ночь.
Стэнхоуп сделал стойку не хуже сеттера, почуявшего дичь.
– Надеюсь, это не было связано с особыми обстоятельствами? – Он оглянулся вокруг, проверяя, нет ли кого поблизости, и добавил, понизив голос: – Вы знаете, что можете обратиться ко мне за помощью в любое время дня и ночи.
Трокмортон повернулся к своему секретарю, к своему бывшему другу – к предателю. Даже в испачканной грязью одежде Стэнхоуп умудрялся выглядеть полным достоинства. В ягдташе у Стэнхоупа болталось не менее дюжины подстреленных птиц – больше, чем у любого другого охотника. Стенхоуп явно гордился своей добычей, лицо его светилось самодовольством, и этого не могла скрыть никакая грязь.
«Ничего, скоро я сорву с тебя маску, – подумал Трокмортон. – И тогда на тебе останется одна лишь грязь».
– Вы вряд ли могли мне помочь этой ночью. Я провел ее с мисс Милфорд.
– Сэр? – удивление Стэнхоупа было явно неподдельным.
– У нас с ней обнаружилось… много общего. – Раньше Трокмортону не бросалось в глаза, что изысканные манеры Стэнхоупа легко граничат с фамильярностью.
– Общего? Что может у вас быть общего с дочерью садовника? – надменно, как показалось Трокмортону, спросил Стэнхоуп.
«Что ж, пришло твое время отвечать за все свои грехи. И я сам позабочусь об этом», – подумал Трокмортон.
– Скажите, Стэнхоуп, вы не находите, что она сильно изменилась с тех пор, как уехала отсюда?
– Еще бы. – Тут Стэнхоуп бросил в спину Селесте хищный взгляд.
Трокмортон заметил это и едва сдержался, чтобы не ткнуть Стэнхоупа лицом в грязь.
Затем Стэнхоуп поджал губы и добавил пренебрежительно:
– Но все равно она всего лишь дочь садовника.
– И всегда ею останется, – сказал Трокмортон, прибавив про себя: «И тем не менее она гораздо лучше тебя».
– Отличный прием, Трокмортон! А об этой девушке скоро будет говорить весь Лондон! – крикнул, проходя мимо них, полковник Хелтон.
– Благодарю вас, полковник, – ответил Трокмортон.
Когда полковник Хелтон отошел, Трокмортон вместе со Стэнхоупом двинулся к дому. Гости разошлись, и никто не мог слышать их дальнейший разговор.
Стэнхоуп посмотрел на Эллери и Селесту, поднимавшихся на веранду, и заметил:
– А если посмотреть со стороны, то можно подумать, будто она по-прежнему влюблена в мистера Эллери.
– Это не совсем так. – Ответ прозвучал слишком сухо, и Трокмортон поспешил добавить более доверительным тоном: – Да, она вернулась сюда ради мистера Эллери, поэтому ей простительно слегка пофлиртовать с ним.
Тем временем Эллери не сводил глаз с Селесты, а на губах у него играла улыбка.
Трокмортон пожал плечом и продолжил:
– Что вам сказать, Стэнхоуп? Вы вышли из аристократической среды, я – нет. Правда, у меня при этом есть деньги, а у вас их нет.
– Это верно, – неохотно согласился Стэнхоуп, для которого этот вопрос всегда был болезненным. – У меня совсем ничего нет.
– Но я, кажется, плачу вам неплохое жалованье, – заметил Трокмортон, и голос, которым он владел в совершенстве, не подвел его и на этот раз.
– О да, сэр. На это я не могу пожаловаться.
– Разумеется, не можете, – кивнул Трокмортон, счищая прилипшую грязь со своей охотничьей куртки.
Очевидно, Стэнхоуп почувствовал в тоне Трокмортона что-то неладное, насторожился и решил вернуться к прежней теме:
– Вы говорили мне о мисс Милфорд.
– А, да. – Трокмортон позволил себе улыбнуться. – Моя мать, разумеется, из очень знатной семьи, предки отца вышли из низов, поэтому между мной и мисс Милфорд не так уж мало общего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33