Она выжидательно посмотрела на него.
– Какой обет?
– Я поклялся не говорить ничего, пока ты не будешь готова услышать такое, и мне остается лишь надеяться, что ты созрела для разговора, потому что его нельзя откладывать. Я люблю тебя, Кейт, и когда вспоминаю, какие глупости я о тебе думал, мне хочется застрелиться.
Кейт показалось, что у нее сейчас разорвется сердце.
– Боже мой, Себастьян, прости меня, я была такой дурой. Я начинаю понимать, сколько страданий тебе причинила, от одной мысли об этом я готова убить себя. Я была слишком напугана и чересчур глупа, чтобы видеть вещи такими, какие они есть на самом деле.
– И что теперь, Кейт? – спросил он ласково.
– А ты не знаешь? К черту все, что ты думал обо мне все это время!
– И больше никаких сомнений друг в друге?
– Никаких! Я была так несчастна, – сказала она просто.
Он притянул ее к себе, словно сбросив груз с плеч, и тихо начал говорить то, что так долго таил в душе.
Когда все обговорили и обсудили, Кейт спросила:
– Себастьян! А как ты попал в британскую разведку? Это связано с тем, что происходило на Ямайке, правда?
– Да, я искал Эрхардера и нашел его. Помнишь мистера Шуманна, ты еще почувствовала к нему острую неприязнь?
– Да что ты, Себастьян, это был он? Неудивительно, что меня бросило в такую дрожь.
– Именно так все и было, и ты оказалась на редкость удачным прикрытием. Годы ушли на то, чтобы отыскать его.
– Первым делом скажи, как ты впутался в эту историю?
– Тони и я были завербованы в Кембридже. Не смотри такими глазами, случай вполне заурядный, – сказал он с легким смешком. – Я как раз подвел итог своим отношениям с Анной, распростился с иллюзиями в отношении жизни и был идеальным объектом для вербовки. Вербовка Тони была уже делом моих рук. Никогда не прощу себе этого'
Его глаза потемнели.
– Что случилось, Себастьян? – спросила Кейт кротко.
Он посмотрел поверх нее, затем на потолок. Прошлое живо пробежало перед его глазами. Он видел все так ярко, как в тот день, когда это случилось, чувствовал холодок мрачного зимнего дня, видел собор, откуда наблюдал за Тони, пересекающем улицу в направлении к своей смерти. Слышал визг пуль, видел, как Тони внезапно отпрянул назад и упал, и грудь его окрасилась кровью, как бежал к нему, не заботясь о собственной безопасности. Но было слишком поздно, слишком поздно для Тони, слишком поздно, чтобы сделать что-нибудь с человеком, который растворился в воздухе. Дрожь пробежала по телу, и Себастьян почувствовал тепло рук Кейт, – они гладили его лицо, возвращая его из этого непрекращающегося ада.
– Себастьян, прости, я не хотела напоминать об этом.
– Что ты, радость моя, все в порядке. Послушай, что я расскажу. Это страшно даже столько лет спустя, это все еще ранит, но я должен рассказать.
С лицом, окаменелым от страдания, он гладил ее волосы.
– Наш специальный отдел с самого начала был нацелен на поиск Группы. Мы и в самом деле здорово продвинулись вперед. И вот как-то поступил сигнал, что Эрхардер в Западном Берлине. Мы разработали конспиративное прикрытие и принялись за дело. О чем мы не знали – так это о том, что у нас в отделе завелся осведомитель – «крот». В лицо он нас не знал, но имел доступ к нашим «легендам» и был в курсе наших перемещений. Вся эта информация немедленно поступала к Эрхардеру. Тони и я шли в кафе, куда должен был прийти Эрхардер вместе с человеком по имени Антон Шваб, помнишь блондина с Ямайки? Его-то мы и заметили, переходя улицу, и Тони свернул, чтобы сфотографировать его Я должен был отвлечь внимание в случае какого-либо инцидента, но особых причин для беспокойства, казалось, не было. Мы не подозревали, что подстроена ловушка, и террористы готовы были среагировать на всякое подозрительное действие. Шваб изрешетил Тоии пулями, и они с Эрхардером удрали. Я ничем не мог помочь Тони, кроме того, чтобы дать ему возможность умереть в тишине, подальше от толпы любопытных.
– Прости, Себастьян, но почему они не тронули тебя?
– Как же, они пытались. Но поскольку я раскрылся позже, они в момент выстрела не знали меня в лицо и ничего не могли сделать. Я ушел из отдела, потеряв вкус к шпионажу. Я больше был не пригоден для использования, потому что был теперь «меченым», а «меченый» хорош, когда мертв и не может подставить под удар своих коллег. «Крота» в конце концов разоблачили, после его провала и инцидента в Берлине Группа ушла в подполье, и след ее затерялся.
– Но что ты делал на Ямайке, если ушел из отдела?
– Пришла информация о собрании, которое собирался проводить там Эрхардер, и не было никого, кто мог бы опознать его. Поэтому поехал я. Той ночью у Джо я окончательно убедился, что меня знают в лицо.
– Вот почему ты носишь с собой оружие?
– Да. К счастью, мне не пришлось воспользоваться им.
– Себастьян, тебя могли убить!
– Могли, но не убили. Я сделал дело и собирался домой. Дальше была Кейт, и вот мы здесь.
– Да, здесь. Прости, Себастьян. Это целиком моя вина.
– Ничего, ты мне здорово помогла бы, если бы рассказала правду раньше, когда я спрашивал, но ты же не могла вести себя по-другому. Господи, ты все делала наоборот. Я и вообразить не мог, что меня принимают за террориста, – сказал он с улыбкой.
– Прости и за это тоже. Но если тебе может это помочь, то я люблю тебя с того самого первого раза.
– Еще как может. Но мне нужно сказать еще кое-что, касающееся непосредственно тебя. Это то, о чем я всегда знал, и что сделает тебя более счастливой. Эрнст фон Фидлер не был нацистом. Он – тайный агент Британии.
12
Стефания припарковала «пежо» возле небольшого ресторанчика и зашла в помещение. Месье и мадам сердечно приветствовали ее, но сына видно не было, и ей коротко поясняли, что он повез свою сестру на праздник. Вздохнув по случаю такой незадачи, Стефания решила во что бы то ни стало скрасить вечер и попросила меню. Но удача все же улыбнулась ей: пятью минутами позже на пороге возник интересный темноволосый мужчина ее лет, преисполненный достоинства. В нем сразу можно было узнать американца. Его французский оставлял желать много лучшего, но он все же доблестно попытался объясниться с мадам:
– Извините, мадам. Э-э...parlez - vous Anglais ... Нет? О, черт! – Он поднял руку ко рту, демонстрируя, что хочет выпить. – Vin ! – сказал он с надеждой. Et немного manger – и погладил себя по животу.
Мадам поймала взгляд Стефании и широко улыбнулась:
– Je пе comprends pas , monsier. Qu 'et-ce que vous voulez? – выпалила она.
– Je um ... – Он выглядел безнадежно растерянным, и Стефания с мадам едва не лопнули со смеху. Решив, что нужно помочь человеку в беде, Стефания слегка прикоснулась к его локтю.
– Я могла бы вам помочь, – сказала она, все еще улыбаясь. – Надеюсь, вы не обидетесь, но даже я не могла понять, что вы сказали.
– Что вы, я был бы безмерно благодарен. Все, что мне нужно – это бокал вина и что-нибудь перекусить.
– А я решила было, что вы со страшного похмелья, – ее глаза блестели. – Вашу проблему мы сейчас решим. Сразу сообщу, что здесь одно и то же неизменное меню. Вечером здесь подают суп, отбивную, картошку, салат и сыр. К еде прилагается поллитра вина и счет на сорок франков.
– На слух звучит заманчиво, – он облегченно засмеялся, увидев, как она распоряжается за него. – Я был бы счастлив, если бы мог присоединиться к вам.
Глубокие карие глаза умоляюще смотрели на нее.
– Что же, прекрасная идея. Я – Стефания! – она жестом пригласила его к столу.
– А я Дэвид, изголодавшийся американец, решивший уже было, что мне суждено умереть от недоедания в этой стране, – он придвинул свой стул поближе к столику. – Благодарю вас.
– Вы здесь давно?
– Достаточно долго для того, чтобы пропустить два обеда, но в ожидании заказа я дожил до вечера и начал уже думать, что с таким же успехом смог приготовить для себя обед сам.
– Очень мудрое решение. Вы на отдыхе?
– Да, хотя не предполагал, что для отдыха может потребоваться знание языка. Догадываюсь, что я один из тех противных американцев, которые полагают, что весь свет обязан говорить по-английски.
– В этом городке вы можете не стесняться своего происхождения. Достаточно жителям узнать, что вы американец, и они готовы качать вас на руках, как будто именно вы их освободитель. Время остановилось в этой части мира.
– Просто великолепно без всякой борьбы оказаться победителем. Но часто ли здесь бывают американцы? Я не поверю, что такого рода репутация не опиралась на опыт общения с предшественниками.
– Несколько англичан, остановившихся здесь проездом, вот, пожалуй, все. Американцев можно перечесть по пальцам. Кстати, моя подруга – американка, но ее французский так хорош, что ей приходится сообщать о своей национальности во избежание ошибки.
– И никто ее не хватает и не целует как освободительницу?
– Боже упаси! Им пришлось бы в долю секунды бежать с поля боя, спасая свои жизни, – Стефания засмеялась, вообразив такую картину.
– Понимаю. Вашей подруге не до объятий и поцелуев.
– Именно так: в настоящий момент она совершенно не в поцелуйном настроении.
– Жаль бедняжку. Что с ней? – в его глазах блеснул интерес.
Стефания пожала плечами:
– Разбитое сердце. Ей нужно время, чтобы прийти в себя.
– Ба! Какая драматическая история! Впрочем, держу пари, вам-то как раз не до смеху. Вам следовало бы съездить в Канн или что-то в этом роде.
– Вот этого не надо! Я ненавижу Канн.
– Но почему такая привлекательная, свободная девушка, как вы, выбирает для отдыха этот Богом забытый уголок?
– А почему интересный свободный мужчина, как вы, выбирает для отдыха тот же самый заброшенный уголок? Вы здесь один, я полагаю?
– К сожалению, да. Но я приехал навестить старого друга и взглянуть на места, где я никогда раньше не бывал. Теперь ваша очередь исповедоваться.
Мадам поставила на стол дымящуюся суповую миску, и Стефания разлила содержимое по тарелкам.
– Моя приятельница решила заняться генеалогическими изысканиями, восстановить дальнюю ветвь своего фамильного древа, а я к ней присоединилась в качестве попутчицы. Вот вы, например, были бы способны бросить на произвол судьбы человека с разбитым сердцем? – она подала ему тарелку.
– Разумеется, нет, – он попробовал блюдо. – Какой превосходный суп! Что это?
– Помесь всех овощных пюре на свете, по преимуществу, кажется, картофельного и морковного. Все, что под рукой, мечешь в суповой котел, и блюдо готово.
– Удивительное варево. Итак, ваша подруга наполовину американка, наполовину француженка, – он лукаво поглядел на Стефанию.
– О, нет, Франция – это скорее приятное времяпрепровождение, довесок к еде и загоранию на солнце.
– Как же вы тогда изучаете семейное древо в этой части мира?
– Точно так же, как и в любой другой, для этого достаточно иметь язык. Вы расспрашиваете всех окрест, отыскиваете старые записи. Конечно, многое утрачено, во время войны многие нити оборвались. Вам приходилось когда-нибудь заниматься восстановлением генеалогической ветви вашего фамильного древа?
– Пожалуй, нет.
– Надо же, а мне казалось, что это чисто американский пунктик – страсть к генеалогии. Для молодой страны, страдающей комплексом неполноценности, это, впрочем, естественно. Вы представить себе не можете, сколько американцев спят и видят себя обладателями фамильного герба.
– Это вы, британцы, зациклились на своих фамильных гербах, все больше вырождаясь и уходя от традиций, не замечая, как впадаете в тривиальность.
Стефания засмеялась:
– Такое впечатление, что вы так и не прекратили сбрасывать чай со своего Бостонского моста.
– Совершенно верно замечено – все наши споры оттуда.
Пришел черед отбивных, нежно шипящих, обильно политых соусом, поданных на сковородках. В отдельной тарелке – гарнир, картофель-фри. Дискуссии были временно приостановлены, собеседники чинно ели, воздавая должное поварскому искусству мадам. Затем последовал салат-латук и томаты, сбрызнутые ореховым маслом, и, наконец, сыр, разложенный ломтиками на сплетенном из виноградной лозы подносе.
– Это лучший ужин в моей жизни, – сказал Дэвид, предложив сигарету, а затем поднеся зажигалку. Закурив сам, он продолжал:
– Как жаль, что ваша подруга не смогла разделить с нами удовольствие этого вечера; впрочем, она, вероятно, уже заснула в слезах?
– О, нет. Она встретила очень приятных людей, которые пригласили ее поужинать. Я, однако, решила, что способна получить удовольствие только от самостоятельных поступков, и вот я здесь.
– Браво, мы с вами родственные души, только мне здесь гораздо труднее проявить самостоятельность. Язык! Вы не слышали моего испанского? Это просто сказка!
– Бедный вы, бедный! А всего-то надо было взять на несколько сот миль к югу. А вообще-то, все не так сложно: вы запасаетесь хорошим словарем или разговорником – не сомневаюсь, что их можно свободно найти в Париже, – и, приобретя для комплекта путеводитель, вы вполне сможете осмотреть эти и любые места.
– С вами все становится простым и нестрашным. Я так и сделаю.
– Уверена, вы справитесь. Было очень приятно познакомиться с вами, но мне, к сожалению, придется вас покинуть. Вы остаетесь, не так ли?
– Да, я выписал чек на небольшой пансион, это оказалось на удивление легко. Я располагаю некоторой суммой и получил в свое распоряжение ключ. Спасибо, Стефания. Я действительно в восхищении от ужина и возможности насладиться вашим обществом.
– Я также.
Они вместе вышли на улицу, и Стефания села в «пежо».
– Спокойной ночи, Дэвид. Надеюсь, ваш отдых будет приятным.
– Спокойной ночи.
Взглядом проводив машину, он прошел к своему автомобилю, припаркованному кварталом дальше.
Себастьян расплылся в улыбке, когда Кейт вскочила с кровати и в полном изумлении вперилась в него глазами:
– Фон Фидлер – британский агент? Не нацист?
Возможно ли такое? Ты уверен?
– Абсолютно. Джо Харрингтон, человек, под чьим руководством я работал, и Эрнст фон Фидлер были близкими друзьями много лет. Они вместе учились в Кембридже, и когда Эрнст стал выражать тревогу в связи с приходом Гитлера к власти, Харрингтон уговорил друга вступить в СС в качестве тайного агента Британии. Это произошло в 1936, оба были убеждены, что война неизбежна и нужно встретить ее во всеоружии. Эрнст быстро стал одним из «золотых мальчиков» Гиммлера и был переведен в СД – контрразведку, занимаясь «перевербовкой» захваченных союзных агентов. Он вел очень рискованную двойную игру.
– Невероятно! Но как попала в эту историю Жизель? Если то, что ты сказал насчет фон Фидлера правда, то он не мог изнасиловать ее?
– Вот тут-то и начинается самое интересное. Но ты уверена, что у тебя хватит сил подождать до утра?
– Какой сон! Вся моя дальнейшая жизнь зависит от этого! – она прижалась к его груди. – Ну, пожалуйста, Себастьян, неужели ты не понимаешь?
– Как не понять. Да разве можно устоять против такого жалобного взгляда? Но дай мне время собраться с духом.
Он слез с кровати, обернув полотенце вокруг пояса, и подошел к раковине, чтобы ополоснуть лицо.
– Ну, ладно, – сказал он, насухо вытирая лицо полотенцем, и вешая его на стул. – Я сам услышал эту историю сегодня утром, поэтому будь терпеливой. Я расскажу все, что знаю, и, может быть, вместе нам удастся восстановить недостающие звенья. Итак, Жизель. Как тебе известно, она под псевдонимом «Ласточка» успешно работала в течение трех лет, тогда как другие проваливались через несколько месяцев. При всей осторожности удача должна была однажды изменить и ей.
– И это произошло, когда ее первый раз арестовали.
– Совершенно верно. Это было в 1943 году. Она должна была встретиться с неким майором Штаде из абвера, тоже двойным агентом. Тот уже был под колпаком, и ее увидели сидящей рядом с ним в парижском парке – она передала в газете ключ от конспиративной квартиры. Штаде бежал, но Жизель была арестована и доставлена в штаб-квартиру гестапо. Допрос вел Эрхардер.
Себастьян сел на край кровати.
– Говорят, он придал слову «гестапо» новое значение, но от нее ничего не смог добиться. Жизель молчала, и он отправил ее в концлагерь Равенсбрюк, надеясь, как я думаю, сломать ее.
– Но затем она была спасена человеком под псевдонимом Жак. Он был бойцом Сопротивления, мне сказал об этом Жюмо.
– Точно, – сказал Себастьян с улыбкой. – Ты, кажется, уже знаешь эту историю.
– Да, но лишь постольку, поскольку это касается Жизель. А что же фон Фидлер?
– Продолжаю. Жак имел отношение к специальным операциям и понимал, как важно для Штаде незамедлительно переправиться к своим. Он и Жизель сумели организовать его вылет на ночном самолете. Жак послал с ним свое очень важное сообщение. Остаток ночи он и Жизель провели в мансарде маленького загородного домика Жизель в полной безопасности. Там, думаю, все и началось.
– Значит, они были любовниками! – с восхищением сказала Кейт. – Жюмо не был в этом до конца уверен.
– О, да, они были любовниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34