– Иногда у меня возникает вопрос: волнует ли тебя что-нибудь, кроме собственных проблем.
– Так. Значит речь на самом деле не о Луизе. Я прав? Не темни. Если не хочешь ехать со мной во Францию, просто так и скажи.
– Ты знаешь, что это не так. Просто… ну… только не обижайся, но все это кажется таким надуманным.
Когда Кэм впервые предложил дерзкий план шантажа одного из министров Бонапарта ради получения важнейшей военной информации, Лэнсинг его охотно поддержал. Саймона смущало только то, что лидер их партии, мистер Питт, не будет посвящен в этот план. В некоторых ситуациях герцог Дайсон был сам себе голова. Лорд Лэнсинг был кое-чем обязан неординарным методам друга. И только когда Кэм полностью раскрыл Лэнсингу свой замысел, лорда начали снедать сомнения.
Кэм наполнил два хрустальных стакана из графина с бренди, вручил один из них Лэнсингу и, усаживаясь в соседнее кресло, сказал:
– Ты знаешь мнение мистера Питта на этот счет. Несмотря на угрозу в лице мистера Фокса, к маю война с Францией возобновится. А это всего через несколько недель. Можно ожидать, что к концу года Наполеон Бонапарт отправит в Англию армаду, чтобы вторгнуться в нашу страну и покорить нас. Если нам удастся на шаг опередить французов, ради этого можно пойти на любой риск.
– Да, но…
– Что?
– Обязательно ли впутывать в это девушку? Она так молода.
– Габриель де Бриенн восемнадцать лет. Я думаю, это не так уж мало.
Что-то мелькнуло в глазах Кэма так быстро, что Лэнсинг засомневался, не показалось ли ему. Он покачал головой.
– Этот Маскарон, ее дедушка…
– Заместитель морского министра.
– Нельзя ли найти какой-нибудь другой способ получить от него эту информацию? Похитить его внучку и держать ее в качестве заложницы… по-моему, это не по-джентльменски.
Кэм издал резкий, язвительный звук и внезапно отставил свой стакан.
– Не по-джентльменски? – спросил он. – Боже правый! Это же война! И Маскарон занимает такой пост! Он может сообщать нам диспозицию французского флота! Информировать нас, где и когда Бонапарт намерен атаковать! – Немного спокойнее Кэм продолжил: – В любом случае, уже поздно что-то менять. Все подготовлено. Однако, если ты не хочешь принимать в этом участия, я тебя не держу.
Лэнсинг не выдержал холодного взгляда Кэма, опустил глаза и прокашлялся.
– Ты действительно считаешь, что я не поддержу тебя в этом деле, когда ты уже твердо решил довести его до конца? Тогда ты плохо меня знаешь, Кэм.
– Мне известно, что ты очень предан своим друзьям.
– Моя семья перед тобой в неоплатном долгу. Как подумаю, что ты рисковал своей политической карьерой, спасая моего сорвиголову-братца…
Кэм отмахнулся:
– Это давняя история, Саймон. Давай забудем о ней.
Герцог предложил еще бренди и, наполняя оба стакана, спросил:
– Как дела у Джастина? Ты давно о нем не вспоминал.
Лэнсинг ухмыльнулся.
– Он служит в британской армии на заставе под названием Форт-Йорк.
– В Верхней Канаде?
Лэнсинг кивнул, и Кэм усмехнулся.
– Там молодой повеса не попадет в переделку.
– Я очень на это рассчитываю, – сказал Лэнсинг.
Кэм стал серьезным.
– Канада – не Ирландия, Саймон. Будь спокоен. Я убежден, что конфликт Джастина с этими заговорщиками исчерпан.
– Да. Похоже, он усвоил полезный урок, слава тебе, Господи!
Спустя некоторое время Лэнсинг осторожно сказал:
– Кэм, я о девушке…
– О Габриель? Что?
– Я тебя предупреждаю: по отношению к ней мы действуем на свой страх и риск. Мистер Питт никогда официально не одобрит похищение девушки. И если мистер Фокс каким-то образом узнает об этом, он с огромным удовольствием уничтожит нас обоих.
– Ты хотел сказать, уничтожит меня – усмехнувшись, произнес Кэм.
Он встал, показывая, что пора идти.
– Да. Я думаю, мистер Фокс не любит тебя, так же как и ты его.
– Зря ты так переживаешь, Саймон. Когда мы спрячем девушку в Данрадене, маловероятно, что кто-то узнает об этом. А даже если и узнают, у меня есть вполне правдоподобное оправдание ее присутствия. Кроме того, у меня имеется преимущество перед мистером Фоксом: мне известен ход его мыслей.
Кэм пошел вперед по широкой консольной лестнице. Когда молодые люди достигли парадного входа, появился швейцар со шляпами и тростями обоих друзей. Ни один, ни второй не стали надевать пальто, поскольку этим апрельским вечером было довольно тепло.
– Тогда у тебя преимущество почти перед всеми, – задумчиво сказал Лэнсинг.
– Прошу прощения?
Кэм подозвал экипаж, стоявший на площади. Приказав кучеру ехать к апартаментам мистера Питта на Бейкер-стрит, Дайсон взобрался на сиденье рядом с Лэнсингом.
Экипаж тронулся в путь по мощенным булыжником улицам района Мейфэр. Спустя несколько минут Мейфэр остался позади и карета, переехав Оксфорд-роуд, оказалась в районе Марилебон.
– Что ты говорил? – вежливо осведомился Кэм. Казалось, что мыслями он где-то очень далеко.
Лэнсинг сдержал вздох. Он собирался сказать, что у Кэма было преимущество практически перед всеми, благодаря тому, что никто не мог проникнуть в его мысли. Но Лэнсинг передумал и вместо этого произнес какую-то ничего не значащую банальность, которая была принята за чистую монету. Больше за короткую дорогу до Бейкер-стрит никаких серьезных вопросов не поднимали.
Пять джентльменов непринужденно сидели вокруг стола в весьма элегантно обставленной столовой мистера Питта в его апартаментах на Бейкер-стрит и отдавали дань превосходному ужину. При других обстоятельствах эти джентльмены могли бы ужинать в любом из своих клубов на Сент-Джеймс-стрит. Но тогда, несомненно, люди стали бы удивляться и болтать, что непримиримые политические враги, Чарльз Фокс и Уильям Питт, сидят за одним столом. Уединившись за закрытыми дверями, эти виги и тори, обладающие завидным влиянием и положением в обществе, не только вызвали бы досужие сплетни. Они навлекли бы на себя подозрения всего мира, причем вполне заслуженные.
Организатором ужина был мистер Уильям Питт. Он подал в отставку всего год назад в знак протеста против позиции монарха по ирландскому вопросу. Однако именно мистер Питт вместе с несколькими выдающимися молодыми людьми, двое из которых, Кэм и Лэнсинг, сидели за столом этим вечером, за кулисами по-прежнему руководил партией тори и принимал непосредственное участие в управлении страной. Человек, занимающий сейчас должность премьер-министра, не обладал реальной властью, и все присутствующие знали это.
Напротив мистера Питта сидел Чарльз Джеймс Фокс, лидер оппозиции. Мистеру Фоксу было около пятидесяти пяти, и он был старше всех присутствующих. Хороший друг мистера Фокса и его коллега, драматург Ричард Шеридан, восседал по правую руку от лидера оппозиции.
Фокс поместил свое огромное тело на не слишком просторном шератоновском стуле с высокой спинкой и спокойно взирал на присутствующих. На мгновение забывшись, он без тени самодовольства подумал, что если бы прямо сейчас произошла какая-то страшная катастрофа и столовая мистера Питта вместе со всеми находящимися в ней людьми исчезла с лица земли, это был бы очень печальный для Англии день. Но, случайно поймав на себе взгляд герцога Дайсона, мистер Фокс тут же поправил себя. «Нет, – подумал он, – если столовая мистера Питта взлетит на воздух после того, как они с Шериданом ее покинут, это вовсе не будет событием, печальным для Англии».
Фокс поднес ко рту белую полотняную салфетку, чтобы никто не увидел его порочной улыбки. Он настроился ждать так долго, как только у него хватит терпения, пока мистер Питт не решит объяснить, какой смысл в этом неофициальном собрании вигов и тори, сидящих обычно по разные стороны в палате лордов и спорящих друг с другом рьяно и красноречиво практически из-за каждой политической проблемы.
Фокс встретился взглядом с его светлостью, и спокойствие лидера вигов начало таять. Камилл Колбурн был одним из злейших врагов Фокса. Хотя герцог неизменно отклонял предложения мистера Питта занять какую-либо должность, он всегда был за кулисами и использовал свое влияние и красноречие, чтобы формировать политику тори согласно своим желаниям.
Дайсон был не только прекрасным оратором – все сидевшие за столом могли это подтвердить, – но и мыслителем. Он обладал безукоризненной логикой, а его речи в парламенте всегда убеждали. Дайсон был жизненно необходим Питту, а для Фокса был словно кость в горле. Слишком много молодых вигов, которые иначе Питта и знать бы не захотели, оставили ряды партии из-за великолепных речей Колбурна. Возможно, этого следовало ожидать.
Пятый герцог Дайсон был чрезвычайно популярен среди представителей обоих полов. Молодые франты во всем подражали герцогу, а хозяйки светских раутов буквально из кожи вон лезли, чтобы он принял приглашение на их вечер. Нельзя сказать, что Дайсон стремился к такой популярности. Наоборот, он был сдержанно холоден со всеми, за исключением избранных.
Вполне естественно, что не многие женщины могли устоять перед ним. Но Дайсон не был донжуаном. Если у него и имелись недостатки, то он их скрывал. Этот человек был загадкой, а мистер Фокс не любил загадок в политике. Загадочные люди непредсказуемы, а потому им нельзя доверять.
Но причина его нелюбви к герцогу была глубже. Как для молодого человека, герцогу не хватало страсти. Он был слишком уверенным в себе, слишком хорошо контролировал свои чувства. В этих голубых корнуоллских глазах никогда не отражались его истинные чувства.
И когда виконт Каслри (который тоже никогда особо не нравился Фоксу) получил назначение в Ирландию на должность начальника канцелярии и Лэнсинг уговорил Дайсона поехать туда вместе с их другом, радости Фокса не было предела.
Когда мистер Питт начал говорить, Фокс окинул стройную, аскетическую фигуру лидера тори обманчиво ленивым взглядом. Он слушал Питта, не перебивая. И только по тому, как были подняты черные густые брови Фокса, было видно, что ему не нравится то, что он слышит.
Когда мистер Питт завершил свою речь, Фокс угрожающе тихо произнес:
– И вы надеетесь, что виги поддержат решение объявить Франции войну? Смею предположить, мистер Питт, что у вас есть достаточно веские аргументы, подкрепляющие это весьма безнадежное предположение.
Мистер Питт, немного нервничая, начал все сначала, предварив свою речь советом ставить интересы Англии выше всех остальных соображений, в том числе и преданности своей партии.
Мистера Фокса задела эта самонадеянная и глупая дерзость, но он не подал виду. Многие неправильно судят о человеке по его личной жизни. Он тихонько попивал портвейн, в душе закипая под градом советов от человека, чьи взгляды он презирал.
Как будто было неясно, что виги поддержат Питта, если действительно возникнет необходимость объявить Франции войну. Как будто Фокс не знал, что если Амьенский договор будет нарушен, без его поддержки правительство может быть распущено и в стране начнется анархия. Фоксу претили поверхностные рассуждения Питта, но он молча выслушал своего оппонента, с некоторым удивлением отметив, что герцог Дайсон ничего от себя не добавил.
Возникла пауза.
Повернувшись к Шеридану, при взгляде на которого становилось ясно, что тот за ужином как следует приложился к горячительным напиткам, Фокс поинтересовался:
– Ну что, Шерри? Что мне им сказать?
– Скажи им, чтобы шли ко всем чертям! – сказал Шеридан, не открывая глаз.
– Вы слышали, что сказал мой друг, – произнес Фокс, с шумом отодвигая стул и вставая. – Отправляйтесь ко всем чертям или исполняйте условия договора. Если нарушите договор, я вам устрою ад прямо в парламенте.
– О, но нам не придется идти к черту, – подчеркнуто медленно произнес Кэм, заговорив впервые за долгое время. Не торопясь, он потянулся и заложил руки за голову.
– Прошу прощения?
– Черт сам к нам идет.
Теперь Кэм полностью завладел вниманием мистера Фокса. В глазах лидера оппозиции, казалось, вспыхнул огонек.
– Ага, теперь я понимаю. Это вас мистер Питт держал в резерве? И вы хотите меня поиметь, Дайсон?
Мистеру Фоксу приятно было наблюдать, в какой шок повергли эти слова как его друга, так и остальных присутствующих. Ум у Фокса был острым, словно рапира, а язык ядовитым и даже грубым.
Мистер Питт покраснел как рак; Лэнсинг захохотал; Кэм насмешливо поднял брови. А что касается мистера Шеридана, то было слышно, как тот тихонько похрапывает, уткнувшись лицом в собственный галстук.
– Вас поимеют довольно скоро, – непринужденно ответил Кэм, – если черт до вас доберется.
– Какой черт? – вспылил Фокс.
– Наполеон Бонапарт, первый консул Франции. Насколько я знаю, вы встречались с ним в прошлом году, сразу после подписания мирного договора. Мне дали понять, что Париж всегда был вашим любимым городом. Почему бы вам не сесть поудобнее, мистер Фокс? На самом деле никто здесь не верит, что вас можно в чем-то переубедить. У вас репутация человека нерушимых убеждений. Нет, наша цель заключается вот в чем. Вы встречались с этим… как там его? Благодетелем человечества? Диктатором? Тираном? И, само собой разумеется, у вас сложилось о нем некое мнение, которое может помочь нам в дальнейшем строить отношения с Францией. Это нас должно переубедить, мистер Фокс. Почему бы вам не воспользоваться случаем и не постараться убедить нас, что этот человек не опасен для Англии? Другими словами, собирается Наполеон Бонннарт захватить Англию или нет?
Несколько часов спустя, когда Фокс и Шеридан вставали из-за обитого зеленым сукном стола в клубе «Уайт», укладывая в карманы двадцать тысяч фунтов, выигранные у герцога Портландского, мистер Фокс, все еще под впечатлением от сцены в столовой мистера Питта, с горечью жаловался Шеридану, что в кои-то веки и лису смогли перехитрить.
– Мне надоел этот каламбур и все его вариации, – возразил Шеридан.
Мужчины нашли тихий уголок в одном из читальных залом и заказали каждый по бутылке бургундского вина.
– Я чувствую себя обманутым, – угрюмо промолвил Фокс, пытаясь поместить свое тучное тело на чересчур изящном стуле.
– Ты всегда чувствуешь себя обманутым, – вполне резонно отметил Шеридан. – Давай смотреть правде в глаза Чарльз. Нас не допускают к власти потому, что в свое время мы нажили могущественных врагов. Но разве нам не нравилось это делать?
– Да, но этот-то совсем еще щенок.
– О ком мы говорим? – прямо спросил Шеридан.
– О Дайсоне.
– А, ты опять за старое, да? Верно, он еще щенок, но умный щенок. Ты думал, он попытается загнать тебя своими аргументами в угол. А он знал, что не сможет тебя переспорить.
Немного успокоившись, Фокс спросил:
– Думаешь?
– Конечно. Но он все равно одержал над тобой верх. Что ж, Дайсон понимает, что Наполеон Бонапарт – полная противоположность всего, за что ты всегда боролся.
– Удивительно, что Дайсон смог это понять, ты не находишь? – спросил Фокс. Он невольно начал уважать герцога. – Мало кто на это способен. Боже мой, Шерри, эта поездка в Париж буквально открыла мне глаза! Они все там позабыли принципы, за которые боролся народ во время революции и, благодаря которым, революция победила. Такое жуткое кровопролитие… и ради чего? Веришь ли, этот истеричный мегаломан, «первый консул», как он сейчас себя называет, действительно думает, что я буду помогать ему в Англии.
– Почему бы и нет? Все так думают.
– Но ведь Наполеон – антиреспубликанец. Он предал все принципы революции!
– Да, и поэтому мы, радикалы виги, будем сражаться с ним, если придется.
– В то время как консерваторы тори будут противостоять Наполеону, поскольку он представляет собой угрозу устоявшемуся порядку.
– Странно, не правда ли? Лэнсинг был прав. Как он сказал? «Политики вступают порой в удивительные союзы»?
– Что-то вроде этого.
Некоторое время мужчины не спеша попивали вино, погрузившись каждый в свои мысли. Вдруг Шеридан тихо засмеялся.
– Что такое? – спросил Фокс.
– Дайсон-то сообразительный малый. Слышал, что он сказал?
– По поводу чего?
– Он сказал, что все мы в душе либералы, хоть и находимся по разные стороны баррикад.
Фокс простонал.
– Ты не согласен? – спросил Шеридан.
– Нет, я не согласен. Кто может сказать, кто такой Дайсон и что он из себя представляет? Этот человек – тайна за семью печатями. Да, он знает, когда и что сказать, это уж точно. Но я бы поставил последний грош на то, что он не либерал. Я думаю, он страстно ненавидит нас, но никогда себя не выдает.
Вошел лакей в ливрее, и приятели сидели в тишине, пока он убирал старые газеты, пустые бутылки и стаканы. Как только лакей покинул комнату, Фокс и Шеридан возобновили разговор.
– Кто такой этот Маскарон? – спросил Шеридан.
Это имя Фокс упомянул вскользь во время ужина у мистера Питта.
– Преданный сторонник Бонапарта. Ты разве не слышал, как я рассказывал Питту, что первый консул дал ему пост в Адмиралтействе, или как они его там называют?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43