– И покружить сможешь, как тогда?
– Ну… наверное. Но у нас мало времени.
– Ты не хочешь?
Лизбет помрачнела и отвернулась. Даскин не мог допустить и мысли о том, чтобы она опять разрыдалась.
– Нет-нет, что ты! Конечно, хочу. Но только недолго, ладно?
Лизбет повернулась, улыбнулась и застенчиво шагнула к Даскину. Он легко поднял ее. Она весила не более девяноста фунтов. Даскин медленно, бережно закружил ее, и Лизбет вдруг начала смеяться – невинно, совсем по-детски, и лицо у нее стало совсем детское. Наверняка эти стены никогда не слышали такого счастливого смеха. Оставалось только надеяться на то, что его не услышат и анархисты.
Лизбет подняла руки, потрогала волосы Даскина, прижала к прядям своих спутанных волос и опустила голову на его плечо, посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
– Я люблю тебя, Даскин.
От неожиданности Даскин остановился и поставил Лизбет на пол.
– Нам нужно идти. Анархисты ищут нас.
– Я сказала что-то не то?
– Нет-нет, вовсе нет. Просто нам… грозит опасность. Тебе она грозит, потому что ты со мной. Нам нужно торопиться.
Вид у Лизбет был озадаченный. Но вот ее лицо снова превратилось в непроницаемую маску, лишенную каких-либо эмоций.
– А Сара на самом деле замужем за Картером?
– Да, они очень счастливы.
– И он хорошо с ней обращается?
– Очень хорошо.
– Не понимаю…
– Лизбет, Картер не имеет никакого отношения к твоему похищению. Ты должна верить мне. И я непременно должен найти его. Может быть, он умирает. Он может все еще находиться там, где ты его видела в последний раз?
– Сомневаюсь, чтобы он оттуда выбрался. Бывало, заглянув через решетку в подвал, я видела, как он спит. А потом он вставал и уходил в темноту – наверное, искал выход, но оттуда один-единственный выход.
– Ты отведешь меня туда?
– Отведу? – негромко спросила Лизбет у себя самой. Мысль эта се явно напугала, но все же она ответила: – Отведу. Это недалеко.
Они вышли из потайного хода в другом месте и попали в полутемный коридор.
– Это коридор Джейбса, – пояснила Лизбет. – А за поворотом – переход Нэшера.
– Необычные названия. Ты стала лучше запоминать дорогу, дав названия коридорам и комнатам?
– Нет, но они стали мне больше нравиться. Вскоре они добрались до Зала Хозяина. Теперь Даскин ни за что бы самостоятельно не нашел дорогу к саду – слишком часто они сворачивали по пути. Зал, где алые светильники отбрасывали зловещие тени, произвел на Даскина угнетающее впечатление. Его внимание привлекла одна из скульптур – абстрактное изваяние ученого, скроенное из геометрических фигур. Только голова была выполнена реалистично. Даскин подошел поближе – что-то знакомое было в этой статуе.
– Кто это? – еле слышно спросил он. Здесь можно было говорить только шепотом из-за многократного эха.
– Это старик Эрншоу. Он когда-то сжалился над Хитклиффом, бедным сироткой, и взял его к себе в дом. С этого дня начались великие беды, но он был добрым человеком.
– А ведь лицом он напоминает графа Эгиса.
– Верно. Все персонажи «Грозового перевала» похожи на знакомых мне людей. Почему – не знаю.
– Я тоже. Невероятно, правда?
– Ты так думаешь? А я не придавала этому значения.
– Зачем бы анархистам изготавливать скульптуры твоих знакомых?
Даскин поспешно подошел еще к двум статуям, и в одной из них узнал подобие Сары, а в другой, внимательно приглядевшись, – себя, хотя сходство оказалось более отдаленным, чем у первых двух скульптур.
– Это Кэтрин, – объяснила Лизбет. – Они с Хитклиффом были влюблены друг в друга, но замуж она вышла за Эдгара Линтона, ради положения в обществе и богатства. А это Хэйртон, который любил Кэти, дочь Кэтрин, всем сердцем.
– Кто же высек все эти скульптуры?
– Не знаю. Они уже были здесь, когда я нашла этот зал. Даскин задумчиво кивнул. Статуи его не на шутку смутили.
– А вот этого я терпеть не могу, – сообщила Лизбет, когда они приблизились к следующей скульптуре – зловещему мужчине с жесткой линией губ, скривившихся в злобном оскале, в шляпе, надвинутой до бровей. В нем с большим трудом можно было признать Картера. – Это Хитклифф, который стремился уничтожить всех обитателей Трашкросс Гранджа и Грозового перевала.
В глубине зала послышались шаги. Даскин в темноте никого не увидел, но Лизбет прошептала:
– Это анархист. Надо спрятаться.
Они скользнули за статуи, стоявшие по всему залу. Притаившись за пьедесталами, сквозь скопления скрюченных рук и ног можно было спокойно наблюдать за всем, что происходило в зале. Поначалу Даскин ровным счетом никого не видел. Наверное, Лизбет лучше него видела в темноте. Но вот он различил силуэт первого из Превращенных – одного из тех мутантов, целое войско которых видел на Ониксовой Равнине. За первым появился еще один, и еще… Их было множество. Один за другим они входили в зал на расстоянии тридцати шагов друг от друга. Превращенные спускались с парадной лестницы, шагали по темным галереям. Их движения были дергаными, механическими, их головы венчали конические шапки, а на лицах торчали конические носы. Серые, как у всех анархистов, плащи развевались и хлопали, словно крылья летучих мышей. Мимо статуй, за которыми прятались Лизбет и Даскин, прошла тысяча Превращенных, потом – еще тысяча, да так близко, что были хорошо видны их остекленевшие глаза и слышно хриплое, с присвистом дыхание – так дышат перед смертью. Стук шагов Превращенных эхом разносился по залу. Вытягивая головы, словно жуткие птицы с острыми клювами, они вглядывались во мрак, и искали, искали…
Миновала четверть часа, а поток Превращенных все не иссякал. Один из мутантов устремил взгляд, казалось, прямо на Даскина, и Даскин похолодел. Он даже дышать боялся. Но вот Превращенный отвел глаза. Тревоги он не поднял – по всей видимости, решил, что ему что-то померещилось, и зашагал дальше.
– Кто это такие? – прошептала Лизбет. – Откуда они взялись?
– Человек в Черном явно опустошил Ониксовую Равнину, – шепотом ответил ей Даскин. – Как же нам убежать от них?
– Должен найтись выход, – ответила Лизбет. – Но бежать нельзя – они нас сразу заметят. В доме есть много потайных дверей. Может быть, одна из них найдется и здесь, среди этих статуй.
Даскин недоверчиво поднял брови. Он не думал, что им может так несказанно повезти. Между тем Лизбет прикоснулась к руке ближайшей статуи. Рука едва заметно изогнулась, и в постаменте статуи открылась потайная дверца. За ней чернел туннель.
Обескураженный до последней степени, Даскин следом за Лизбет забрался в отверстие. Туннель был невероятно тесным и темным. Здесь пахло строительным раствором. Сначала туннель шел под уклон, но затем выровнялся. Миновав первые душераздирающие футы, Даскин передал Лизбет спички, и она зажгла свечу. Огонек разросся и озарил ее лицо. Она радостно улыбнулась.
– Этот путь выведет нас туда, где нам ничего не грозит.
А Даскина пробрал озноб. Он гадал: то ли этот туннель существовал всегда, то ли Лизбет, воспользовавшись энергией, передававшейся от нее к Краеугольному Камню, сотворила его исключительно силой желания.
Довольно долго они пробирались по тесному туннелю. Даскин в отличие от брата к клаустрофобии склонен не был, но все же нервничал из-за того, что не представлял, куда их выведет этот туннель. По его рукам бегали тараканы, с потолка на голову падали мелкие жучки, а стоило притронуться к стене – и рука касалась каких-то скользких тварей, которые испуганно уползали. А Лизбет уверенно шла вперед, словно радовалась небывалому приключению.
Через какое-то время они добрались до люка, открыли его и попали в такой же малосимпатичный коридор, но Лизбет сразу поняла, где они находятся. Оказалось, что отсюда совсем недалеко до узкой лестницы, ведущей вниз. Похоже, лестница вела к глухой стене.
– Там Картер, – сказала Лизбет. – Это тайная дверь.
Даскин спустился и обнаружил, что механизм заклинен досками. Разобрав их, он нажал рычаг, и часть стены с резким щелчком подскочила вверх. Впереди, за отверстием, лежала непроницаемая тьма. Даскин вытащил из мешка фонарь, зажег его и осветил испуганное лицо Лизбет.
– Лизбет, ты знаешь дорогу?
Она отвела взгляд, скрестила руки на груди. Она явно нервничала.
– Знаю, но не решаюсь идти. Там он. И не проси, я не пойду туда!
– Но мне ты веришь? – спросил Даскин. – Иди сюда, возьми меня за руку. Мы пойдем вместе. Тебе нельзя здесь оставаться, в доме полным-полно Превращенных. Не верь в ложь анархистов. Подумай. Вспомни о том времени, когда вы были вместе – Сара, ты и Картер. Он любит тебя. Они оба тебя любят. Твое исчезновение стало для них настоящим горем.
Казалось, Лизбет того и гляди разрыдается, но нет – лицо ее приняло то бесстрастное выражение, какое принимало всегда, когда она не в состоянии была противостоять собственным мыслям. Взгляд ее стал демоническим, холодным.
– Я сделаю это ради тебя, – сказала она. – Хотя сама из-за этого погибну. «Ты и Эдгар разбили мне сердце, Хитклифф! И оба просите, чтобы я вас пощадила, как будто вы достойны сожаления. О нет, я не стану жалеть вас. Ты убил меня – и, наверное, наслаждался этим».
Она сжала руку Даскина, а он не находил слов, чтобы ей ответить. Пальцы Лизбет были тоненькими и хрупкими, как у куклы.
Они вместе шагнули в подземелье, где не было ничего, кроме вездесущих терний. Как двое потерявшихся детей, они переходили из комнаты в комнату, шли по сырым и мрачным коридорам, и Даскин не осмеливался окликнуть Картера, опасаясь, что его оклик услышат враги. Так прошло несколько часов, и наконец они оказались в комнате, откуда наверх уводила лестница. Лизбет в изумлении остановилась.
– Ее тут раньше не было. А я хорошо знаю здесь все комнаты.
Даскин осмотрел дверной проем.
– Тут была потайная дверь. Видимо, Картер отыскал ее. Нам стоит пойти туда.
– Нет, туда нельзя, – покачала головой Лизбет. – Этот путь ведет наверх, к тому страшному зверю, что живет на чердаке.
– Зверю? Вроде Йормунганда? Неужели они его сотворили? Но ты откуда знаешь, куда ведет эта лестница? Ты же только что сама сказала, что ее тут раньше не было.
– Не было. Но порой почему-то знаю, куда ведет тот или иной путь. Мне как будто подсказывают мои тернии. Но если твой брат уцелеет, он попадет на верхние этажи. Я могу вывести тебя туда другим путем.
– Можешь? А что, если Картер пока не выбрался на чердак?
– Прошло много часов с тех пор, как я видела его сквозь решетку. Это я точно знаю. И на лестнице его уже нет.
– В таком случае нам следует вернуться тем путем, каким мы пришли сюда, а потом пойти другой дорогой.
– Хорошо, – кивнула Лизбет, но вдруг пошатнулась.
– Тебе нездоровится?
– Нет, я просто устала. Я не ела и не спала с той минуты, как увидела тебя.
– Но это было так давно! А когда ты принесла мне еду, разве ты сама ничего не поела?
– Анархисты оставляют еду в кухонном лифте. Я отдала тебе все, что там было.
– Почему же ты молчала? Но у меня остались дорожные припасы, и ты должна поесть. Потом ты поспишь, а я постерегу тебя. Отдохнем здесь – похоже, тут безопасно.
Даскин расстелил одеяло на каменном полу, они уселись и принялись за еду. Пережевывая жесткое вяленое мясо, Лизбет улыбнулась:
– Вкусно.
Даскин вскинул брови.
– Неужели тебя так дурно кормят, что это мясо тебе кажется вкусным?
– Та еда, что ты попробовал, была самой лучшей. Я долго думала: как это анархистам удается делать еду такой безвкусной. Помнится, Сара заставляла меня есть овощи, а я отказывалась. Тут мне приходится есть многое, что гораздо противнее овощей. Я была избалованным ребенком.
– Двенадцатилетние дети всегда избалованны.
– Может быть, – не слишком уверенно отозвалась Лизбет. Потом она улеглась и устремила на Даскина по-детски отчаянный взгляд.
– Ты не уйдешь?
– Я буду рядом с тобой. Куда я могу уйти?
Лизбет улыбнулась, повернулась на бок и закрыла глаза.
Даскин долго смотрел на ее лицо. Когда он увидел ее, очнувшись в терниевом саду, она представилась ему ангелом во плоти. Теперь, глядя на ее изможденное лицо и спутанные волосы, он думал о том, как она стала бы красива, если ее причесать и хорошо кормить.
Даскин обвел взглядом мрачные стены. «Ведь я мог умереть здесь, один-одинешенек. А она вырастила целый сад, пускай и из злобных терний». Он взглянул на Лизбет. «И все же она так ранима. Может быть, именно поэтому меня так тянет к ней. Она так наивна, но при этом мудра. Она состарилась душой в этой темнице. Какие у нее странные понятия обо всем! Помнит ли она солнце? Облака?»
Лизбет тихонько застонала и заметалась во сне. Пальцы ее подрагивали – ей что-то снилось. Сначала сон был, судя по всему, приятным – девушка улыбнулась. Но вскоре улыбка ее угасла и лицо исказилось гримасой страха.
В это же мгновение за кругом света, отбрасываемого горящим фонарем, возникло огромное, вчетверо больше обычного, призрачное лицо, черты которого принадлежали Картеру, но были полны ненависти. Кроме лица, из мрака проступили плечи и часть руки. Затем видение повернулось и ушло сквозь стену. Даскина по рукам и ногам сковал страх. Неужели Картер умер, и это был его призрак?
Лизбет негромко заплакала во сне. Даскин опустился на колени рядом с ней, и в это мгновение перед глазами у него поплыло. Стены закачались, раздвинулись… Каменный пол сменился паркетным. По обе стороны широкого коридора стояли статуи из слоновой кости, изображавшие Сару, графа Эгиса и самого Даскина. Лунный свет лился в распахнутые застекленные двери в конце коридора. Прохладный ветерок шевелил волосы Даскина. Он увидел девочку. Это была Лизбет – такая, какой он видел ее в Иннмэн-Пике. Она шла к открытым дверям. Но как только она ступила на порог, из темноты навстречу ей шагнул кто-то черный. Девочка вскрикнула, развернулась и побежала. Незнакомец не отставал. Блики света падали на его лицо, и Даскин видел то Картеpa, то кого-то другого. Настигнув Лизбет, преследователь схватил ее за руку, и она в ужасе дико закричала.
Даскин ошеломленно повернул голову и посмотрел на Лизбет. Та металась на одеяле и стонала в такт крикам, которые издавала в представшем перед Даскином видении. Он наклонился и коснулся руки Лизбет. Она очнулась, закричала, отпрянула.
– Это я, Даскин!. Он крепко обнял ее, чтобы она не исцарапала его ногтями.
Она вырывалась, глаза ее от страха были широко открыты. Но вот наконец, узнав Даскина, она забормотала:
– Это был Картер, это был Картер.
– Все хорошо. Его уже нет здесь, – уговаривал девушку Даскин. – Все хорошо.
– Мне нужно в сад! – вскричала она и снова попыталась вырваться. – Только в саду безопасно! Даскин пытался нежно удержать ее.
– Лизбет! Нет! Ты и здесь в безопасности!
Она вырывалась изо всех сил, напуганная, словно дикий зверек, но поняв, что сопротивляться бесполезно, утихомирилась. Ее все еще трясло, как в лихорадочном ознобе. Даскин сжал ее плечи – она не стала отстраняться. Тогда он нежно коснулся ладонями ее щек, пригладил ее волосы и принялся уговаривать:
– Тебе больше не надо возвращаться в сад. Я уведу тебя отсюда. Мы убежим.
Потом Даскин не мог вспомнить, кто из них кого первым поцеловал, но губы их слились в нежном поцелуе. Он первым отстранился, а Лизбет отвернулась от него, понурилась, прижала руки к груди.
– Прости меня, – сказал Даскин. – Я не хотел… то есть… Ты совсем одна. Я не должен был. Какой же я подлец! Это больше не повторится. Обещаю.
Лизбет резко обернулась. Она была жутко бледна.
– Нет! Это невероятно! Ведь он забрал у меня сердце! – Она поежилась, и лицо ее стало бесстрастным и невыразительным. – Мне опять снился страшный сон, в котором за мной гнался Картер. Вот только… порой это был он, а порой – кто-то еще.
Даскин огляделся. Никакого зала не было и в помине. Их окружали голые каменные стены.
– Ты видела во сне стеклянные двери?
– Да! Они мне всегда снятся! Я пытаюсь выйти, а он ждет меня за порогом. Но откуда ты знаешь про двери? Он гонится за мной и хватает меня, а потом я просыпаюсь и бегу в сад, чтобы спрятаться там. Даскин, у меня нет сил, чтобы помочь тебе найти Картера, я слишком сильно боюсь его! Ты говоришь, что он добрый, но как мне знать, правда ли это?
– Знаешь, это видение заставило меня кое о чем подумать, – признался Даскин. – Картер выбрался отсюда, и лучше всего я сумею ему помочь, если уведу тебя из дома, чтобы анархисты перестали использовать тебя для своих целей. Теперь я это понимаю. Как только я уведу тебя отсюда, я вернусь за братом.
Лизбет одарила его резким взглядом.
– Человек в Черном говорил мне, что, если я выйду из дома, я сразу умру, потому что у меня больше нет души. Нельзя жить в настоящем мире без души.
– Он солгал тебе. Я ему не верю.
Лизбет, вне себя от волнения, повернулась к Даскину.
– А если я пойду с тобой и если мы подойдем к той двери, за которой меня поджидает Картер, ты защитишь меня от него?
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Ну… наверное. Но у нас мало времени.
– Ты не хочешь?
Лизбет помрачнела и отвернулась. Даскин не мог допустить и мысли о том, чтобы она опять разрыдалась.
– Нет-нет, что ты! Конечно, хочу. Но только недолго, ладно?
Лизбет повернулась, улыбнулась и застенчиво шагнула к Даскину. Он легко поднял ее. Она весила не более девяноста фунтов. Даскин медленно, бережно закружил ее, и Лизбет вдруг начала смеяться – невинно, совсем по-детски, и лицо у нее стало совсем детское. Наверняка эти стены никогда не слышали такого счастливого смеха. Оставалось только надеяться на то, что его не услышат и анархисты.
Лизбет подняла руки, потрогала волосы Даскина, прижала к прядям своих спутанных волос и опустила голову на его плечо, посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
– Я люблю тебя, Даскин.
От неожиданности Даскин остановился и поставил Лизбет на пол.
– Нам нужно идти. Анархисты ищут нас.
– Я сказала что-то не то?
– Нет-нет, вовсе нет. Просто нам… грозит опасность. Тебе она грозит, потому что ты со мной. Нам нужно торопиться.
Вид у Лизбет был озадаченный. Но вот ее лицо снова превратилось в непроницаемую маску, лишенную каких-либо эмоций.
– А Сара на самом деле замужем за Картером?
– Да, они очень счастливы.
– И он хорошо с ней обращается?
– Очень хорошо.
– Не понимаю…
– Лизбет, Картер не имеет никакого отношения к твоему похищению. Ты должна верить мне. И я непременно должен найти его. Может быть, он умирает. Он может все еще находиться там, где ты его видела в последний раз?
– Сомневаюсь, чтобы он оттуда выбрался. Бывало, заглянув через решетку в подвал, я видела, как он спит. А потом он вставал и уходил в темноту – наверное, искал выход, но оттуда один-единственный выход.
– Ты отведешь меня туда?
– Отведу? – негромко спросила Лизбет у себя самой. Мысль эта се явно напугала, но все же она ответила: – Отведу. Это недалеко.
Они вышли из потайного хода в другом месте и попали в полутемный коридор.
– Это коридор Джейбса, – пояснила Лизбет. – А за поворотом – переход Нэшера.
– Необычные названия. Ты стала лучше запоминать дорогу, дав названия коридорам и комнатам?
– Нет, но они стали мне больше нравиться. Вскоре они добрались до Зала Хозяина. Теперь Даскин ни за что бы самостоятельно не нашел дорогу к саду – слишком часто они сворачивали по пути. Зал, где алые светильники отбрасывали зловещие тени, произвел на Даскина угнетающее впечатление. Его внимание привлекла одна из скульптур – абстрактное изваяние ученого, скроенное из геометрических фигур. Только голова была выполнена реалистично. Даскин подошел поближе – что-то знакомое было в этой статуе.
– Кто это? – еле слышно спросил он. Здесь можно было говорить только шепотом из-за многократного эха.
– Это старик Эрншоу. Он когда-то сжалился над Хитклиффом, бедным сироткой, и взял его к себе в дом. С этого дня начались великие беды, но он был добрым человеком.
– А ведь лицом он напоминает графа Эгиса.
– Верно. Все персонажи «Грозового перевала» похожи на знакомых мне людей. Почему – не знаю.
– Я тоже. Невероятно, правда?
– Ты так думаешь? А я не придавала этому значения.
– Зачем бы анархистам изготавливать скульптуры твоих знакомых?
Даскин поспешно подошел еще к двум статуям, и в одной из них узнал подобие Сары, а в другой, внимательно приглядевшись, – себя, хотя сходство оказалось более отдаленным, чем у первых двух скульптур.
– Это Кэтрин, – объяснила Лизбет. – Они с Хитклиффом были влюблены друг в друга, но замуж она вышла за Эдгара Линтона, ради положения в обществе и богатства. А это Хэйртон, который любил Кэти, дочь Кэтрин, всем сердцем.
– Кто же высек все эти скульптуры?
– Не знаю. Они уже были здесь, когда я нашла этот зал. Даскин задумчиво кивнул. Статуи его не на шутку смутили.
– А вот этого я терпеть не могу, – сообщила Лизбет, когда они приблизились к следующей скульптуре – зловещему мужчине с жесткой линией губ, скривившихся в злобном оскале, в шляпе, надвинутой до бровей. В нем с большим трудом можно было признать Картера. – Это Хитклифф, который стремился уничтожить всех обитателей Трашкросс Гранджа и Грозового перевала.
В глубине зала послышались шаги. Даскин в темноте никого не увидел, но Лизбет прошептала:
– Это анархист. Надо спрятаться.
Они скользнули за статуи, стоявшие по всему залу. Притаившись за пьедесталами, сквозь скопления скрюченных рук и ног можно было спокойно наблюдать за всем, что происходило в зале. Поначалу Даскин ровным счетом никого не видел. Наверное, Лизбет лучше него видела в темноте. Но вот он различил силуэт первого из Превращенных – одного из тех мутантов, целое войско которых видел на Ониксовой Равнине. За первым появился еще один, и еще… Их было множество. Один за другим они входили в зал на расстоянии тридцати шагов друг от друга. Превращенные спускались с парадной лестницы, шагали по темным галереям. Их движения были дергаными, механическими, их головы венчали конические шапки, а на лицах торчали конические носы. Серые, как у всех анархистов, плащи развевались и хлопали, словно крылья летучих мышей. Мимо статуй, за которыми прятались Лизбет и Даскин, прошла тысяча Превращенных, потом – еще тысяча, да так близко, что были хорошо видны их остекленевшие глаза и слышно хриплое, с присвистом дыхание – так дышат перед смертью. Стук шагов Превращенных эхом разносился по залу. Вытягивая головы, словно жуткие птицы с острыми клювами, они вглядывались во мрак, и искали, искали…
Миновала четверть часа, а поток Превращенных все не иссякал. Один из мутантов устремил взгляд, казалось, прямо на Даскина, и Даскин похолодел. Он даже дышать боялся. Но вот Превращенный отвел глаза. Тревоги он не поднял – по всей видимости, решил, что ему что-то померещилось, и зашагал дальше.
– Кто это такие? – прошептала Лизбет. – Откуда они взялись?
– Человек в Черном явно опустошил Ониксовую Равнину, – шепотом ответил ей Даскин. – Как же нам убежать от них?
– Должен найтись выход, – ответила Лизбет. – Но бежать нельзя – они нас сразу заметят. В доме есть много потайных дверей. Может быть, одна из них найдется и здесь, среди этих статуй.
Даскин недоверчиво поднял брови. Он не думал, что им может так несказанно повезти. Между тем Лизбет прикоснулась к руке ближайшей статуи. Рука едва заметно изогнулась, и в постаменте статуи открылась потайная дверца. За ней чернел туннель.
Обескураженный до последней степени, Даскин следом за Лизбет забрался в отверстие. Туннель был невероятно тесным и темным. Здесь пахло строительным раствором. Сначала туннель шел под уклон, но затем выровнялся. Миновав первые душераздирающие футы, Даскин передал Лизбет спички, и она зажгла свечу. Огонек разросся и озарил ее лицо. Она радостно улыбнулась.
– Этот путь выведет нас туда, где нам ничего не грозит.
А Даскина пробрал озноб. Он гадал: то ли этот туннель существовал всегда, то ли Лизбет, воспользовавшись энергией, передававшейся от нее к Краеугольному Камню, сотворила его исключительно силой желания.
Довольно долго они пробирались по тесному туннелю. Даскин в отличие от брата к клаустрофобии склонен не был, но все же нервничал из-за того, что не представлял, куда их выведет этот туннель. По его рукам бегали тараканы, с потолка на голову падали мелкие жучки, а стоило притронуться к стене – и рука касалась каких-то скользких тварей, которые испуганно уползали. А Лизбет уверенно шла вперед, словно радовалась небывалому приключению.
Через какое-то время они добрались до люка, открыли его и попали в такой же малосимпатичный коридор, но Лизбет сразу поняла, где они находятся. Оказалось, что отсюда совсем недалеко до узкой лестницы, ведущей вниз. Похоже, лестница вела к глухой стене.
– Там Картер, – сказала Лизбет. – Это тайная дверь.
Даскин спустился и обнаружил, что механизм заклинен досками. Разобрав их, он нажал рычаг, и часть стены с резким щелчком подскочила вверх. Впереди, за отверстием, лежала непроницаемая тьма. Даскин вытащил из мешка фонарь, зажег его и осветил испуганное лицо Лизбет.
– Лизбет, ты знаешь дорогу?
Она отвела взгляд, скрестила руки на груди. Она явно нервничала.
– Знаю, но не решаюсь идти. Там он. И не проси, я не пойду туда!
– Но мне ты веришь? – спросил Даскин. – Иди сюда, возьми меня за руку. Мы пойдем вместе. Тебе нельзя здесь оставаться, в доме полным-полно Превращенных. Не верь в ложь анархистов. Подумай. Вспомни о том времени, когда вы были вместе – Сара, ты и Картер. Он любит тебя. Они оба тебя любят. Твое исчезновение стало для них настоящим горем.
Казалось, Лизбет того и гляди разрыдается, но нет – лицо ее приняло то бесстрастное выражение, какое принимало всегда, когда она не в состоянии была противостоять собственным мыслям. Взгляд ее стал демоническим, холодным.
– Я сделаю это ради тебя, – сказала она. – Хотя сама из-за этого погибну. «Ты и Эдгар разбили мне сердце, Хитклифф! И оба просите, чтобы я вас пощадила, как будто вы достойны сожаления. О нет, я не стану жалеть вас. Ты убил меня – и, наверное, наслаждался этим».
Она сжала руку Даскина, а он не находил слов, чтобы ей ответить. Пальцы Лизбет были тоненькими и хрупкими, как у куклы.
Они вместе шагнули в подземелье, где не было ничего, кроме вездесущих терний. Как двое потерявшихся детей, они переходили из комнаты в комнату, шли по сырым и мрачным коридорам, и Даскин не осмеливался окликнуть Картера, опасаясь, что его оклик услышат враги. Так прошло несколько часов, и наконец они оказались в комнате, откуда наверх уводила лестница. Лизбет в изумлении остановилась.
– Ее тут раньше не было. А я хорошо знаю здесь все комнаты.
Даскин осмотрел дверной проем.
– Тут была потайная дверь. Видимо, Картер отыскал ее. Нам стоит пойти туда.
– Нет, туда нельзя, – покачала головой Лизбет. – Этот путь ведет наверх, к тому страшному зверю, что живет на чердаке.
– Зверю? Вроде Йормунганда? Неужели они его сотворили? Но ты откуда знаешь, куда ведет эта лестница? Ты же только что сама сказала, что ее тут раньше не было.
– Не было. Но порой почему-то знаю, куда ведет тот или иной путь. Мне как будто подсказывают мои тернии. Но если твой брат уцелеет, он попадет на верхние этажи. Я могу вывести тебя туда другим путем.
– Можешь? А что, если Картер пока не выбрался на чердак?
– Прошло много часов с тех пор, как я видела его сквозь решетку. Это я точно знаю. И на лестнице его уже нет.
– В таком случае нам следует вернуться тем путем, каким мы пришли сюда, а потом пойти другой дорогой.
– Хорошо, – кивнула Лизбет, но вдруг пошатнулась.
– Тебе нездоровится?
– Нет, я просто устала. Я не ела и не спала с той минуты, как увидела тебя.
– Но это было так давно! А когда ты принесла мне еду, разве ты сама ничего не поела?
– Анархисты оставляют еду в кухонном лифте. Я отдала тебе все, что там было.
– Почему же ты молчала? Но у меня остались дорожные припасы, и ты должна поесть. Потом ты поспишь, а я постерегу тебя. Отдохнем здесь – похоже, тут безопасно.
Даскин расстелил одеяло на каменном полу, они уселись и принялись за еду. Пережевывая жесткое вяленое мясо, Лизбет улыбнулась:
– Вкусно.
Даскин вскинул брови.
– Неужели тебя так дурно кормят, что это мясо тебе кажется вкусным?
– Та еда, что ты попробовал, была самой лучшей. Я долго думала: как это анархистам удается делать еду такой безвкусной. Помнится, Сара заставляла меня есть овощи, а я отказывалась. Тут мне приходится есть многое, что гораздо противнее овощей. Я была избалованным ребенком.
– Двенадцатилетние дети всегда избалованны.
– Может быть, – не слишком уверенно отозвалась Лизбет. Потом она улеглась и устремила на Даскина по-детски отчаянный взгляд.
– Ты не уйдешь?
– Я буду рядом с тобой. Куда я могу уйти?
Лизбет улыбнулась, повернулась на бок и закрыла глаза.
Даскин долго смотрел на ее лицо. Когда он увидел ее, очнувшись в терниевом саду, она представилась ему ангелом во плоти. Теперь, глядя на ее изможденное лицо и спутанные волосы, он думал о том, как она стала бы красива, если ее причесать и хорошо кормить.
Даскин обвел взглядом мрачные стены. «Ведь я мог умереть здесь, один-одинешенек. А она вырастила целый сад, пускай и из злобных терний». Он взглянул на Лизбет. «И все же она так ранима. Может быть, именно поэтому меня так тянет к ней. Она так наивна, но при этом мудра. Она состарилась душой в этой темнице. Какие у нее странные понятия обо всем! Помнит ли она солнце? Облака?»
Лизбет тихонько застонала и заметалась во сне. Пальцы ее подрагивали – ей что-то снилось. Сначала сон был, судя по всему, приятным – девушка улыбнулась. Но вскоре улыбка ее угасла и лицо исказилось гримасой страха.
В это же мгновение за кругом света, отбрасываемого горящим фонарем, возникло огромное, вчетверо больше обычного, призрачное лицо, черты которого принадлежали Картеру, но были полны ненависти. Кроме лица, из мрака проступили плечи и часть руки. Затем видение повернулось и ушло сквозь стену. Даскина по рукам и ногам сковал страх. Неужели Картер умер, и это был его призрак?
Лизбет негромко заплакала во сне. Даскин опустился на колени рядом с ней, и в это мгновение перед глазами у него поплыло. Стены закачались, раздвинулись… Каменный пол сменился паркетным. По обе стороны широкого коридора стояли статуи из слоновой кости, изображавшие Сару, графа Эгиса и самого Даскина. Лунный свет лился в распахнутые застекленные двери в конце коридора. Прохладный ветерок шевелил волосы Даскина. Он увидел девочку. Это была Лизбет – такая, какой он видел ее в Иннмэн-Пике. Она шла к открытым дверям. Но как только она ступила на порог, из темноты навстречу ей шагнул кто-то черный. Девочка вскрикнула, развернулась и побежала. Незнакомец не отставал. Блики света падали на его лицо, и Даскин видел то Картеpa, то кого-то другого. Настигнув Лизбет, преследователь схватил ее за руку, и она в ужасе дико закричала.
Даскин ошеломленно повернул голову и посмотрел на Лизбет. Та металась на одеяле и стонала в такт крикам, которые издавала в представшем перед Даскином видении. Он наклонился и коснулся руки Лизбет. Она очнулась, закричала, отпрянула.
– Это я, Даскин!. Он крепко обнял ее, чтобы она не исцарапала его ногтями.
Она вырывалась, глаза ее от страха были широко открыты. Но вот наконец, узнав Даскина, она забормотала:
– Это был Картер, это был Картер.
– Все хорошо. Его уже нет здесь, – уговаривал девушку Даскин. – Все хорошо.
– Мне нужно в сад! – вскричала она и снова попыталась вырваться. – Только в саду безопасно! Даскин пытался нежно удержать ее.
– Лизбет! Нет! Ты и здесь в безопасности!
Она вырывалась изо всех сил, напуганная, словно дикий зверек, но поняв, что сопротивляться бесполезно, утихомирилась. Ее все еще трясло, как в лихорадочном ознобе. Даскин сжал ее плечи – она не стала отстраняться. Тогда он нежно коснулся ладонями ее щек, пригладил ее волосы и принялся уговаривать:
– Тебе больше не надо возвращаться в сад. Я уведу тебя отсюда. Мы убежим.
Потом Даскин не мог вспомнить, кто из них кого первым поцеловал, но губы их слились в нежном поцелуе. Он первым отстранился, а Лизбет отвернулась от него, понурилась, прижала руки к груди.
– Прости меня, – сказал Даскин. – Я не хотел… то есть… Ты совсем одна. Я не должен был. Какой же я подлец! Это больше не повторится. Обещаю.
Лизбет резко обернулась. Она была жутко бледна.
– Нет! Это невероятно! Ведь он забрал у меня сердце! – Она поежилась, и лицо ее стало бесстрастным и невыразительным. – Мне опять снился страшный сон, в котором за мной гнался Картер. Вот только… порой это был он, а порой – кто-то еще.
Даскин огляделся. Никакого зала не было и в помине. Их окружали голые каменные стены.
– Ты видела во сне стеклянные двери?
– Да! Они мне всегда снятся! Я пытаюсь выйти, а он ждет меня за порогом. Но откуда ты знаешь про двери? Он гонится за мной и хватает меня, а потом я просыпаюсь и бегу в сад, чтобы спрятаться там. Даскин, у меня нет сил, чтобы помочь тебе найти Картера, я слишком сильно боюсь его! Ты говоришь, что он добрый, но как мне знать, правда ли это?
– Знаешь, это видение заставило меня кое о чем подумать, – признался Даскин. – Картер выбрался отсюда, и лучше всего я сумею ему помочь, если уведу тебя из дома, чтобы анархисты перестали использовать тебя для своих целей. Теперь я это понимаю. Как только я уведу тебя отсюда, я вернусь за братом.
Лизбет одарила его резким взглядом.
– Человек в Черном говорил мне, что, если я выйду из дома, я сразу умру, потому что у меня больше нет души. Нельзя жить в настоящем мире без души.
– Он солгал тебе. Я ему не верю.
Лизбет, вне себя от волнения, повернулась к Даскину.
– А если я пойду с тобой и если мы подойдем к той двери, за которой меня поджидает Картер, ты защитишь меня от него?
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41