– Вовсе нет. Я тоже хочу разрушить этот Дом.
– Так помоги мне войти туда! Я не могу проникнуть в это здание. Ее могущество не пускает меня. Помоги мне!
– Помогу, – пообещал Картер. – Но ты, в свою очередь, должен помочь мне.
– Помогу, – сказало чудовище.
И прыгнуло.
Картер сжал меч обеими руками и выставил перед собой. Излив золотое свечение, острие ударило страшного зверя по голове. От удара Картер отлетел назад и стукнулся спиной о скалу. В глазах у него потемнело, а когда прояснилось, оказалось, что он лежит на спине, а Пес-Хаос валяется позади, рассеченный мечом от головы до хвоста. Кровь не пролилась, жуткое создание не корчилось в предсмертных муках, но в его половинах метались какие-то темные силуэты. Оба желтых глаза, по-прежнему сверкавшие, смотрели на Картера. А потом рассеченная голова утратила форму, расплылась… И две половины начали срастаться воедино.
– Лающий Пес на Залитой Луной Трясине, – произнесла пасть чудовища, тело которого продолжало срастаться. – Плачущие Глаза!
Картер вскочил на ноги и бросился прочь. Теперь его гнал вперед не только страх утраты Слов Власти. Он, некогда бывший повелителем и Хаоса, и Порядка, был беспомощен против их воплощений. Он бежал, и мысли его лихорадочно метались. Хаос не был живым существом, он был первородной стихией. Он напал на Картера, не повинуясь каким-либо логическим соображениям, но только потому, что сама его природа призывала его уничтожать даже тех, кто мог бы ему помочь. Можно было не сомневаться: Хаос вызван во Внешнюю Тьму, он материализовался в ответ на растущее могущество Порядка, это его реакция на действие силы – так вода устремляется в новое, только что вырытое искусственное русло. Но найдя Картера – того единственного, кто был способен его сдержать, Хаос напал на него. Правда, в прошлом Хаос пытался переманить Хозяина на свою сторону, но, видимо, уничтожить его Хаосу всегда хотелось гораздо сильнее.
Позади послышался жуткий вой. Картер добрался до верхнего края обрыва и, обернувшись, увидел, что чудище мчится по дну ущелья и принюхивается. Наверное, оно потеряло след. Картер поплотнее запахнул Дорожный Плащ и посмотрел вперед, где на краю унылой равнины чернел Обманный Дом. Картер на глаз прикинул расстояние. Он находился намного дальше того места, где заканчивались шеренги воинов-мутантов. Дом был довольно близко, и добежать до него по гладкой равнине можно было очень быстро. Картер снова оглянулся и не увидел чудовище. Оно потерялось, слилось с ночными тенями. А если Хаос настигнет его на равнине?
Думать было некогда. Хотя бегущий по равнине человек виден любому, кто выглянет в окно, другого выбора не оставалось. По крайней мере так Картер мог отвести чудовище от Даскина и остальных товарищей. Он отдышался, снова поплотнее закутался в Дорожный Плащ, хоть и сомневался, что сумеет остаться невидимым на ровной, как блин, равнине, и, перевалив через край ущелья, пустился бегом, забыв обо всем.
Он всегда гордился своими достижениями в спорте. Во время учебы в Брэктон-колледже Картер преуспевал в фехтовании, боксе и легкой атлетике, но гораздо больше, чем спринт, ему удавался бег на дальние дистанции. Однако он старался поддерживать хорошую спортивную форму и теперь радовался тому, как слушаются его крепкие мышцы. Ему казалось, что так бежать он мог бы вечно. Но прошло уже десять лет со времени окончания колледжа, а до дома было гораздо дальше, чем казалось, и вскоре у Картера больно закололо в боку. Теперь он вовсе не был уверен в том, что одолеет всю дистанцию. Полы Плаща и теплого пальто развевались и путались в ногах, острые камни кололи ступни даже через подметки. Он еле дышал от страха и отчаянно желал остаться в живых.
Услышав зловещий вой у края обрыва, Картер помчался еще быстрее.
До дома было уже совсем недалеко, когда хриплое дыхание, топот тяжелых лап и утробный рык послышались у Картера за спиной. Обернувшись на бегу, он увидел, что чудовище догоняет его, увидел его жуткий, страшный, полу расплывшийся, сложенный из синеватой дымки лик, столь нелепый на теле гигантского пса. Картер понял, что ему не убежать от судьбы.
Не было страха, равного этому. От зрелища хищных клыков леденела кровь. Картер бросился ничком наземь, решив положиться на спасительную гладкость равнины. Чудовище-Хаос не смогло затормозить так же быстро. Лицо Картера обдало затхлым дыханием, острые зубы клацнули, лишь едва промахнувшись, и зверя по инерции пронесло вперед. Но в тот миг, когда он в прыжке завис над Картером, тот в отчаянии выставил над собой меч и рассек чудищу брюхо. Оно пролетело по воздуху футов двадцать и рухнуло наземь.
Картер вскочил, бросился следом и, подбежав, мощнейшим ударом отсек голову монстра, после чего, не медля ни секунды, снова помчался к Обманному Дому. Не успел он отбежать и на десять шагов, как услышал позади хриплый голос:
– Разверстая Пасть у Двери! Глава Брана Благословенного! Конец и Начало! Уроборос, Кусающий Собственный Хвост! Вот так и Я! Вернись! Тебе не уйти!
Но Картер уже добежал до пустынного двора перед домом. Как ни страшно было ему сейчас, но угроза, исходящая от здания, наполнила его душу леденящим ужасом. Черные бревна, ониксовые блоки, скрюченные шпили, зловещие скульптуры на кровлях, острые, неприступные скаты крыш… Вблизи Обманный Дом производил устрашающее впечатление, он нависал черной громадой, лишенной какого бы то ни было архитектурного стиля – казалось, его фасад и порталы нарисованы неумелой детской рукой. От верхних окон вниз свисала листва каких-то вьющихся растений. Картер окинул здание одним отчаянным взглядом в поисках входной двери.
Он бросился вдоль фасада, в ужасе прислушиваясь на бегу, не гонится ли вновь за ним Чудовище-Хаос, но слушать мешал скрип гравия под ногами. Фасад был снабжен множеством ниш и амбразур, но ни одной двери Картеру не попадалось.
Увидев арку, ведущую во внутренний двор, он пробежал под ней, но и внутри, как ни искал, не обнаружил ни одной двери. Поняв, что угодил в тупик. Картер был близок к панике. Он развернулся, решив лицом к лицу встретить Пса-Хаоса. Тот прыгнул на Картера, Картер замахнулся мечом, ударил раз, другой – увы, мимо. Тогда он повернулся и побежал вдоль боковой стены дома. Споткнулся о камень, упал, вскочил, побежал снова.
Вверх по стене вилась лиана с длинными, зловещими черными шипами. Картер подпрыгнул и, обдирая в кровь руки, поспешно взобрался вверх футов на десять, и тут преследующее его чудовище с разбега ударилось о стену всей своей тяжестью. Стена сотряслась, и Картер едва удержался. Глянув вниз, он увидел, что Хаос готовится к прыжку.
Картер в отчаянии начал снова взбираться вверх, но когда он поравнялся с навесом, чудовище вцепилось в лиану мощными когтистыми лапами и полезло за ним. Оно догоняло Картера и было уже готово ухватить его за ноги, но в этот миг лиана не выдержала колоссального груза и оборвалась под самым карнизом. Картер, плохо отдавая себе отчет в том, что делает, инстинктивно оттолкнулся ногой от головы чудища и подпрыгнул к карнизу. Он промахнулся, но сумел ухватиться за подпирающую карниз балку и повис на ней.
Зубы щелкнули рядом с его шеей и сомкнулись на заплечном мешке. Еще мгновение – и Картер не удержался бы, но он из последних сил вцепился в балку. Лямки мешка оторвались, Картер обрел свободу. Он подтянулся, взобрался на крышу и обернулся. Пес-Хаос в злобе расшвыривал в стороны его пожитки.
– Порог Безумия! – завыл Хаос и тщетно подпрыгнул вновь. – Пламя Проклятия! Беги, беги, но я догоню тебя! Я уничтожу тебя и весь этот Дом! Но ты что станешь делать? Ответь?!
Но Картер ничего не стал отвечать, как не стал бы отвечать ветру, в котором слышится человеческая речь, ибо с Хаосом разговаривать опасно.
На три фута выше макушки Картера блестели стекла неосвещенного окна. Безвкусная лепнина, обрамлявшая окно, позволяла, упираясь ногами и цепляясь руками, подобраться к нему. Картер полез вверх и только тут ощутил боль в левом предплечье. Оказывается, острые шипы лианы насквозь прорвали ткань плаща и пальто и в кровь расцарапали ему руку. Картер скривился от боли, но продолжил подъем. Первые два фута дались ему с трудом, но затем он нашел опору в виде статуи с головой ухмыляющегося карлика и туловищем, составленным из цифр и непонятных знаков – странной смеси математики и искусства. Взобравшись по статуе, Картер без труда дотянулся до подоконника.
Окно было самое обычное, но, увы, оно оказалось заперто. Картер разбил стекло рукоятью меча, открыл шпингалет и, подцепив створку кончиком лезвия, распахнул ее и нырнул в кромешную темноту.

Как только Пес-Хаос напал на гвардейцев Белого Круга, Грегори утащил Даскина за груду валунов, и тем, вероятно, спас жизнь не только другу, но и себе, поскольку чудовище сеяло смерть повсюду, круша доспехи и ломая кости. Даскин видел, как пали Лейбер и Брэкетт, перекушенные гигантскими челюстями. Остальные гвардейцы разбежались, а чудовище стояло, завывая и щелкая зубами всего в десяти футах от того места, где притаились Грегори и Даскин. Они по-пластунски поползли в сторону между камнями. Страшный зверь рычал и обнюхивал землю.
Но вот, взревев и ощетинившись, он заметил Картера и исчез из поля зрения друзей. Даскин, не поняв, почему чудовище так внезапно убежало, не поднял головы. Он видел, какой могущсственной силой обладает этот зверь, и понимал, что против него не выстоять ни одному человеку. Издалека доносились крики и звуки боя, но их заглушали стоны раненых анархистов, потому Даскин не знал, что сейчас с Псом-Хаосом сражается его брат. А потом наступило безмолвие, и друзья отважились выглянуть из-за укрытия. Ни Нункасла, ни всех остальных они не увидели, второй отряд анархистов был уже на подходе.
– Мы потеряли своих, – заключил Грегори.
– Да, и Картера тоже! – воскликнул Даскин. – Нужно найти его.
– Искать нет времени. Он Хозяин. Он способен позаботиться о себе, и, быть может, мы встретимся с ним на пути к Дому. Поспешим, не то они нас настигнут.
Друзья выскользнули из-за камней и довольно долго пробирались крадучись, чтобы на попасться на глаза врагам. Даскин тщетно пытался высмотреть товарищей, гадая, сколько же осталось в живых.
Несколько часов друзья пробирались по ущелью и наконец, изнемогая от усталости, бросились на землю среди скал и перекусили вяленым мясом. Но даже утоление голода не обрадовало их – настолько они устали. Ложась спать, Даскин не мог думать ни о чем, кроме брата. Он верил в силу Хозяина, однако утрата им Слов Власти потрясла Даскина до глубины души. Он только себе отводил роль человека, способного на сомнения и смятение духа, а Картера считал горой, которую невозможно сдвинуть с места, человеком непоколебимым и бескомпромиссным. Если он погиб…
Даскин повернулся на другой бок и прогнал мрачную мысль. С упрямым юношеским идеализмом веря в силу Добра, он и помыслить не мог о том, что и Зло тоже могущественно. Картер был Хозяином. Прежде чем он погибнет, разверзнутся небеса. Но ведь и его отец был великим человеком, и все же погиб. И мать Даскина поглотило Зло, во многом ею сотворенное. Даскин лег на спину, дабы не думать ни о том, ни о другом. Сара часто напоминала ему, что все – в руке Господней. С этой мыслью Даскин забылся тревожным сном, в котором ему снился Картер, которого укачивал на громадных белых ладонях какой-то великан. Но лица великана Даскин не рассмотрел.
Он проснулся через несколько часов, пожалел о том, что не захватил карманных часов, но порадовался, что никто не нарушил их отдыха. Даскин со вздохом поднялся, от его вздоха проснулся Грегори, и они наскоро позавтракали сухарями и вяленым мясом. Грегори принялся скатывать походное одеяло, а Даскин забрался вверх по склону ущелья и выглянул за край. Они подошли к Дому гораздо ближе. Даскин отчетливо видел здание сзади и решил, что пути до него остается всего два часа, если они с Грегори пойдут по дну петляющего ущелья. Затем он рассмотрел пса-гиганта. Тот бродил вокруг дома и принюхивался. Если бы не эта тварь, они с Грегори за десять минут перебежали бы равнину. Картер недовольно поморщился, спустился к Грегори, и они продолжили путь.
– Многое бы отдал за яблочко, – пробормотал Грегори.
– А я – за солнышко, – отозвался Даскин. – Было б солнышко, тогда мы бы и яблочко нашли.
– Тут о солнце и мечтать нечего. Его тут не было никогда. Эта часть Вселенной пуста.
– Знобит меня при взгляде на этот дом, – признался Картер. – Огней почти нет, и стережет его чудовище. Такое впечатление, что дом почти заброшен.
– Как думаешь, зачем анархистам он понадобился? Зачем они строят его здесь, во Внешней Тьме?
– Да придурки они, вот и все. Рвутся к власти, как когда-то моя мать.
– Но уж не все же до одного, – не согласился Грегори. – Многие жизнь отдали в борьбе за дело. А те, кого мы в плен брали, производили впечатление людей образованных.
– Это верно, – признал Даскин. – Они умные люди. Но они ненормальные, если думают, что им под силу изменить всю Вселенную. Какой чудовищный эгоизм!
– Наверное. Но обладая могуществом Краеугольного Камня, они могут и добиться своей цели. Даскин покачал головой.
– Молю Бога, чтобы этого не случилось. Ой, мы с тобой об этом спорили не раз, и я всегда прекрасно понимал твою точку зрения. Порой Вселенная кажется жутким местечком. Смерть, жестокость, несправедливость, нищета. И все же их дело не может быть правым.
– Потому что мир создан таким? Но разве нам не следует пытаться его усовершенствовать? Разве колесо – порождение Зла? Разве в огне и паре кроется что-то порочное? Анархисты, безусловно, экстремисты, но мы живем в экстремальном мире. Разве мы можем равнодушно позволить ребенку жить впроголодь, если в наших силах ему помочь? Вот смотрю я на эту тьму, и мне хочется, чтобы вместо нее был сплошной свет.
– Ты говоришь, как соблазненный.
Даскин не смотрел на Грегори, но словно увидел, как тот пожал плечами.
– Ну ты же знаешь, я просто люблю поиграть с разными идеями, повертеть ими так и сяк, посмотреть, что в них сходится, что нет.
– Еще как знаю, – вздохнул Даскин. – Замечательно рассуждать об абстрактном голодающем ребенке, но вот тут-то ты как раз и ошибаешься. Анархисты взяли в плен одного невинного ребенка, Лизбет, и заставили ее жить в одиночестве и тоске ради осуществления собственных планов.
– Во имя блага многих людей, – возразил Грегори. – Они многим пожертвовали ради следования философии анархизма. Разве один человек – это слишком большая жертва ради спасения всего человечества?
– Порой мне кажется, что слишком большая, – ответил Даскин.
– Ради спасения сотен тысяч детей? – не отступался Грегори. – Да ты бы и сам жизнь отдал за такое.
– Мне хотелось бы так думать, и все же я с тобой не согласен. Быть может, это и бессмысленно, но Лизбет не просила о том, чтобы ее приносили в жертву. Ей не предоставили выбора. Пусть бы анархисты сами жертвовали собой, но требовать этого от ребенка… Разве можно доверить таким людям всю Вселенную?
– Может быть, нельзя, но ведь мы доверяем наш мир всяким правительствам, а нашу жизнь – лидерам этих правительств. А весь Дом доверен твоему брату.
– Да, но Дом сам выбрал его. Я бы даже сказал – его избрал Господь. Так сказал Бриттл, когда явился Картеру и Хоупу.
– И ты в это на самом деле веришь?
– Конечно, верю. Почему бы мне в это не верить?
– Само собой, твой брат и мистер Хоуп люди достойные…
– Вот именно. Мой брат никогда не лжет.
– Но он мог ошибиться. Наверняка он до сих пор сильно переживает то, что в детстве из-за него были утрачены Ключи Хозяина, что затем отцу пришлось покинуть Эвенмер. А когда он узнал, что отец погиб, какой человек бы на его месте не стал искать для себя оправдания? И какое оправдание может утешить сильнее, чем изъявление Божьей воли?
– Ты думаешь, это была галлюцинация? А как же Хоуп? Он что, тоже фантазирует?
– Нет, только не мистер Хоуп. Он человек честный. И все же он поднялся от простого юриста до управляющего громадной империей. Не он первый из тех, кто мог и проглядеть некую странность в поведении своего господина – проглядеть, дабы не лишиться места. А потом он подписывался под этой историей с явлением Бриттла, действуя из наилучших побуждений: поначалу руководствуясь желанием помочь твоему брату в горе, а потом – исключительно из соображений верноподданности. А может быть, чудо видел только твой брат. Может быть, он разговаривал со стеной, где ему померещился Бриттл. Разве мог Хоуп, который всегда отрицает все фантастическое, на самом деле поверить в то, что Картер видел покойного дворецкого, когда он сам не видел ровным счетом ничего и никого?
– А я думаю, что нет ничего невероятного, – упрямо произнес Даскин. – По крайней мере до тех пор, пока мы высказываем гипотезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41