— И как все это вообще возможно? Разве он может видеть на полтораста метров сквозь землю?
Яскульский снисходительно засмеялся.
— У них теперь есть такие чувствительные инструменты.
Роткель кивнул. Его полузакрытые веки вздрогнули. Он был бледен, как всегда, с застывшим на лице испугом, точно ежеминутно ожидал, что его сейчас ударят. Его сын Мозес все это предвидел. Мозес всегда восторженно отзывался о Жаке Грегоре. А вид у это Жака был такой, точно он ни о чем не думал и только изо дня в день прогуливался с папироской во рту. Да, это совсем особого рода праздный гуляка!
— Жак Грегор — гений! — громко сказал Роткель.
Да, гений, никак не меньше. Вот там на улице лежит камешек. И тысячи людей ежедневно проходят мимо. Но затем является единственный, избранный. Он смотрит на камень. И что же, в конце концов, оказывается? Этот камень совсем не камень. Это — алмаз. Вот так было и с Жаком, именно так!
— Сын Христиана-Александра Грегора! Больше Корошек ничего не сказал.
Но Яскульский, у которого всегда было свое особое мнение, заявил, что этого нотариуса Христиана-Александра сильно переоценивали. Депутат он был, прямо скажем, никудышный. Если бы не он, Анатоль давно уже получил бы железную дорогу.
Роткель больше не слушал. Пусть они говорят, что хотят. Его черные глаза неподвижно смотрели в одну точку и приобрели какой-то стеклянный блеск. Кто мог предсказать, как изменится этот город при теперешних новых условиях за один, два или три года! Теперь все возможно! Роткель почувствовал, как у него дрогнуло сердце. Уже несколько дней он жил в лихорадочном возбуждении, не мог спать по ночам. Десять лет назад он побывал в Баку. Там была замужем его сестра. Он видел этот город, видел его торговые улицы, правительственные здания, квартал вилл и дворцов. Гигантский город, рожденный нефтью! Об этом городе он теперь непрестанно думал. Бессонными ночами он представлял себе, что вот Анатоль меняется, исчезает и на его месте вырастает новый город, с торговыми улицами, залитыми ярким светом, с новыми кварталами жилых домов, с трамваем, автомобилями. А на рыночной площади сияет огнями стеклянный семиэтажный дом с огненной вывеской: «Роткель и Винер». Глоток воды. Руки у него дрожали. Ни с кем, даже со своей женой и дочерьми, он не решался говорить об этих мечтах, которые завтра могут стать действительностью, кто знает? Нужно обдумать, как поступить. Хорошенько все продумать, а затем действовать! Сегодня еще все возможно. А завтра, может быть, будет уже поздно. Надо захватить ключевые позиции будущего города, прежде чем спохватятся другие. Завтра же он прикупит соседний дом. Завтра же начнет действовать. И пусть Мозес немедленно приезжает сюда. С ним можно поговорить: Мозес умеет молчать.
Роткель подозрительно взглянул на Корошека и Яскульского. Как бы они не прочли по лицу его мысли!.. Он снова глотнул воды, чтобы успокоиться. Яскульский говорил о своих земельных участках. Они теперь, пожалуй, поднимутся в цене.
— Как ты думаешь, Роткель?
Роткель хитро улыбнулся бледными губами и тихо покачал головой. Он теперь ценил Яскульского в один миллион. Через год, а может быть, и раньше, он, пожалуй, будет стоить пять миллионов.
— Кто может знать. — отозвался он. — Много ли нефти там в лесу или мало, — вот в чем вопрос.
— Да, в этом весь вопрос, — согласился Корошек. Какой-то посетитель, никому не известный, вошел в кафе.
Высокий, уже седеющий человек. Половина лица у него была обезображена красным пятном от ожога. Одет он был небрежно, но держал себя очень уверенно и развязно. Не церемонясь, он подошел к столу:
— Господа, наверно, разрешат мне выпить в их обществе чашку кофе? — Голос его был неожиданно мягок и вкрадчив. — Меня зовут Богумил Ледерман, — представился он, не ожидая ответа. — Я приехал из Борислава, из галицийского нефтяного района. В Бориславе меня знает каждый ребенок. Вы можете справиться. Я аккордант.
И он придвинул к себе стул.
Все приблизительно знали, где находится Борислав, но откуда могли тут знать, что такое «аккордант»? Ледерман в несколько минут объяснил им значение Борислава как нефтяной области и повторил, что он аккордант. Так называют в Галиции бурильщиков, которые берут сдельно подряд на пробное бурение до той глубины, где появится нефть. У него есть свой персонал опытных работников, машины, все нужные аппараты, и он, узнав из газет о том, что здесь нашли нефть, явился посмотреть, что тут происходит. Как скотопромышленник говорит о коровах и быках, так этот Ледерман из Борислава говорил о нефти, — ни о чем другом, кроме нефти. Он пробурил на своем веку более сотни скважин в поисках нефти, в том числе знаменитую скважину «Питтсбург» в Бориславе, которая ежедневно дает десять поездов нефти. Да, десять поездов ежедневно уже в течение трех месяцев. Они могут это проверить. Он им ничего не солгал. Яскульский, который обыкновенно на все возражал, на этот раз жадно слушал, оттопырив свои большие красные уши, из которых торчали седые кисточки волос.
— Подай коньяк, Ксавер!
Через полчаса он уже был с Ледерманом на ты, а когда стемнело, повел его к себе ужинать.
VI
Баронесса Ипсиланти быстро шла по улице в своей кокетливой шляпке с розами. Она была у зубного врача Фигдора, ее зубы требовали осмотра. Она поболтала немного с Фигдорами. Как торжественно прошли похороны старого барона, не правда ли? И как интересно было вдруг увидеть всех этих министров и депутатов, которых знаешь только по иллюстрированным журналам! А почему это Ютка теперь не показывается у Сони? В заключение она заговорила о винограднике Фигдора. Ей очень нравится местоположение виноградника, она охотно купила бы его. Фигдор улыбнулся. Нет, он не продает виноградника. На следующий день она опять заговорила на эту тему. Зубной врач сказал, что обдумал ее предложение и, пожалуй, продаст виноградник, если ему дадут хорошую цену. Фигдор запросил в три раза больше, чем стоил виноградник. Госпожа Ипсиланти вскрикнула. Она немножко поторговалась. Ведь она его старая клиентка! Она обворожительно улыбалась. И в конце концов виноградник остался за нею. Но не надо терять времени. Рауль должен немедленно приготовить купчую. Ведь этот Фигдор может еще передумать! Рауль нашел цену необычайно высокой. Но госпожа Ипсиланти заявила с загадочным взглядом, что у нее есть свои основания приобрести этот виноградник, хотя он и дороговат. (Этот хитрец Жак, один раз он себя все-таки выдал!) И совсем другим тоном, перейдя на полушепот, добавила:
— Мне говорили, что эта особа, Франциска Маниу, в последнее время везде скупает земельные участки. Я это слышала из достоверного источника. Говорят, она уже купила на сто тысяч крон. Вот до чего, значит, дошло: он дает советы этой особе, а не своим друзьям! Ну, подожди же! Пусть только он сюда вернется!
И она поспешно убежала. В эти дни она с утра до ночи бегала по городу.
От этого разговора настроение у Рауля испортилось. За ужином он был молчалив и нервничал. Ольга же была особенно оживлена и весела. Она только что вернулась с «дамского чая» и рассказывала всевозможные сплетни. От ее пустой болтовни и смеха Рауль еще больше разнервничался.
Рауль упрекал себя в том, что в свое время так резко оттолкнул Жака. Вместо того чтобы проявить нетерпение, он должен был дипломатически расспросить его, говорил себе теперь Рауль. Можно было бы основать акционерное общество. Нет ничего легче. Марморош был вне себя. «Как могли вы позволить вашему брату обратиться к иностранному капиталу?» Да, так говорили теперь все здесь. Но Феликс был убежден, что Марморош и все остальные в Анатоле, конечно, просто высмеяли бы Жака. Может быть, Феликс и прав. Он тоже слышал, что Франциска скупает земельные участки. От всего этого в пору головой о стену биться. Настроение Рауля все портилось. А Ольга продолжала весело болтать. Она встретила фабриканта Савоша, и Савош рассказал ей новый еврейский анекдот, просто изумительный! Рауль должен непременно его выслушать.
— Избавь меня, прошу, от глупых анекдотов этого дурака, — проворчал Рауль, покраснев от раздражения.
Ольга звонко расхохоталась.
— Ну и настроеньице у тебя сегодня! — воскликнула она. — Глупые анекдоты? С каких это пор Савоша считают дураком?
Рауль нахмурился.
— Он невыносим. Но не сердись, пожалуйста, — примирительно сказал адвокат. — Я терпеть не могу людей, постоянно рассказывающих анекдоты.
А кроме того, он, Рауль, переутомлен и поэтому нервничает. Госпожа Ипсиланти заговорила его до полусмерти. Она была у него по поводу покупки участка земли.
Ольга слушала с любопытством.
— Как, и она тоже спекулирует земельными участками? Смотрите, и она туда же! Савош говорит, что весь город сошел с ума. Мы тоже должны что-нибудь купить, Рауль, непременно! Я выпытаю у Жака, что лучше всего приобрести.
Рауль помялся.
— Жак не откроет тебе никаких секретов. Я его знаю. Он будет работать только для своего кармана.
О, этот Жак! Ольга считает, что Рауль говорил с ним не так, как следовало. Нет! Нужно было обратить внимание на то, с какой уверенностью Жак держался. Разумеется, ответить на его просьбу о деньгах так грубо было большой ошибкой.
— Грубо? Разве я был груб?
— Ну конечно, я слышала, как ты кричал. Тебе надо было сказать ему, что деньги найдутся, если это дело верное. А ты рассердился и сказал, что он страдает манией величия.
— Я?! Ну, знаешь, Ольга, прошу тебя… Эти слова я от тебя же и услышал!
Ольга весело рассмеялась.
— Я никогда не говорила этого, малышка! Какой ты сегодня рассеянный и нервный! Тебе нужно пораньше лечь в постель и отдохнуть. — Она встала и поцеловала Рауля в толстые губы. — Мой малышка сегодня будет ласков со своей куколкой? — прошептала она.
Теперь настроение Рауля улучшилось.
И вдруг опять появился Жак! Перед подъездом «Траяна» остановилась коляска, и когда Корошек выглянул, он глазам своим не поверил: молодой господин Грегор! Даже телеграммой не предупредил!
На Жаке было новое широкое серебристо-серое пальто, большой новый чемодан пристегнут сзади к коляске. А уехал он с маленьким ручным саквояжем. Да, вот как возвращаются из заграничного путешествия!
В несколько прыжков Жак взбежал по лестнице. «Он всегда был быстроногим, а теперь просто летает!» — подумал Корошек. Так ходят люди, когда их окрыляет успех. И как светятся его глаза! Хорошо бы уцепиться за его фалды: этот человек будет перелетать от успеха к успеху.
Жак вытер лицо; волосы у него прилипли ко лбу.
— Лимонаду, Ксавер! Какая сумасшедшая жара!
И Корошек почувствовал вдруг укол в сердце: «Подумать только, что я давеча чуть было не отказал ему!» Корошек почти со слезами вдруг начал просить прощения у Жака за то, что прошлый раз заставил его ждать. Но Жак только расхохотался.
— Послушайте, Корошек, — сказал он, — давайте сразу же поговорим о делах.
Прежде всего Жаку нужно несколько комнат: одну — для приемной, две или три — для конторы, но так, чтобы все эти комнаты сообщались между собой.
— А затем послезавтра сюда приезжают три господина из Берлина, три инженера. Так вы постарайтесь для них! — Жак сладко зевнул и похлопал себя по рту. — Две недели не спал, поверьте мне, Корошек!
— Я понимаю, всякие светские обязанности! Жак опять не смог удержаться от смеха.
— Нет, нет, совсем не то. Просто кутил, отчаянно кутил! И Жак отправился к себе в комнату.
Вот он какой простой и общительный, а теперь весь город говорит о нем! Корошек, задыхаясь, поднимается за ним по лестнице, чтобы посмотреть, принесла ли ему горничная два кувшина воды. Девушка с глазами теленка теперь уже не дрожит больше, когда видит Жака. Она сияет и тоже радуется его приезду, хотя она здесь и очень маленький человек. Теперь он, может, опять позвонит поздно вечером, чтобы ему принесли воды.
Через полчаса Жак, одетый с иголочки, сходит вниз, прыгает в коляску и уезжает. Он не возвращается в эту ночь. Так много у него дел там наверху, в лесу.
Три инженера из Берлина приехали и прожили в Анатоле неделю. Пожилые господа, солидные, но скромные и молчаливые. Одним словом — большой свет! Затем приехали два правительственных советника из столицы, из министерства внутренних дел. Жак угощал их обедом, и госпожа Корошек блеснула своим искусством. Они держались высокомерно. На Корошека и Ксавера вообще даже не глядели. А когда Жак шел с ними вместе, всегда начинался спор, кому первому проходить через дверь.
VII
Анализы образцов нефти, которые Жак взял с собой в Берлин, были весьма удовлетворительны. Нефть оказалась прекрасного качества и содержала двенадцать процентов бензина. Эксперты, побывавшие на всех крупных нефтяных разработках мира, поздравляли Жака, когда прощались с ним. Телеграммы из Берлина прибывали пачками. Телеграфисты в Анатоле никогда не поверили бы, что на свете бывают такие длинные телеграммы. Фирме «Альвенслебен и К°» явно не терпелось. Неожиданно у них появились и деньги.
Жак трудился до поздней ночи, но в шесть часов утра уже снова бывал на ногах. Для визитов в эти первые недели у него совсем не было времени. Только с Янко он встречался иногда за ужином в «Траяне».
День за днем со скрипом проезжали через город огромные возы, запряженные волами. В некоторые возы было запряжено по шести волов. Они везли строительные материалы для бараков, огромные ящики с деталями машин и трубы, трубы, трубы. Всё это исчезало в лесу. В конце концов грузы стали прибывать и из Станцы: туда пришел пароход с материалами. А затем прогремели через город грузовые автомобили акционерной компании, и в домах задребезжали стекла. Так шло неделю за неделей, без конца. И всё это — туда, наверх! Что они там затевают? Город собираются строить, что ли? Да, целый город, не больше и не меньше.
Анатоль варился как в котле в эту жару — тридцать восемь градусов в тени! Даже ночи не приносили прохлады. Приезжали инженеры, монтажники, архитекторы, купцы, агенты. Приезжали и уезжали; приезжали и оставались. Альвенслебен прислал некоего Мирбаха, которому поручено было управлять финансовой и деловой частью предприятия. А за добычей нефти следил инженер Винтер, работавший раньше на нефтяных предприятиях в Венесуэле. Из бедных горных деревушек в город приходили крестьяне, чтобы получить работу в усадьбе Маниу. Жак нанял пустовавший дом и перестраивал его под контору. Дом помещался на главной площади перед ратушей, на том самом месте, где теперь высится восьмиэтажное здание правления компании. Первым посетителем, который явился к Жаку, был Роткель. Роткель приветствовал Жака, — многие здесь в городе еще ни о чем не догадывались. Бледное лицо Роткеля загадочно светилось. Жак должен был понять, что он, Роткель, о многом догадывается! Он напомнил о дружеских узах, многие годы связывавших его с отцом Жака, уважаемым Христианом-Александром Грегором, и предложил свои услуги. Он понимает дух современности и намерен основать большой торговый дом. Все, что нужно компании, все предметы для оборудования ее бараков, контор, жилых помещений — все это Роткель будет доставлять быстро и недорого.
Жак всегда был приветлив и любезен. Но теперь он, казалось, сделался еще любезнее. Он уверил Роткеля, что ему доставляет особую радость завязать сношения с такой старой и почтенной фирмой (Роткель был городским гласным и пользовался огромным влиянием на городское управление). Роткель поблагодарил и простился с Жаком глубоким поклоном, относившимся не столько к самому Жаку, сколько к той финансовой силе, которая за ним стояла. Роткель питал благоговение к деньгам.
Затем явился аккордант Ледерман из Борислава и привел с собой еще другого коллегу, Венцеля Ломача из Тостановичей, по соседству с Бориславом, который только третьего дня приехал сюда. Оба были опытными и ловкими людьми. Жак тотчас почувствовал это и решил непременно привлечь их на свою сторону. Ледерман (с ожогом на лице) заговорил о том, что он вместе с Ломачем бурил скважину «Питтсбург», которая давала в день…
— О, я знаю, я прекрасно знаю историю скважины «Питтсбург», — прервал его Жак. — Я осматривал ее, когда был в Бориславе.
— Вы были в Бориславе?
— Да, около полугода назад. Я ездил туда осмотреть установки. Я прожил в Бориславе две недели.
И Жак прибавил, что их акционерное общество уже заключило договор с фирмой Хюльзенбек в Бреслау, но что, несмотря на это, он будет работать и с ними. Сегодня же он поговорит о них с главным инженером Винтером.
— Альвенслебены очень торопят всех нас, им не терпится, они ежедневно бомбардируют меня телеграммами. Вот посмотрите сами!
Фирму «Альвенслебен и К°», разумеется, знали оба посетителя. Альвенслебен участвовал и в бориславских нефтяных разработках. В Бориславе полагали, что Альвенслебен связан с «Международной ассоциацией» в Брюсселе. Об этом Жак ничего не знал, и это его не интересовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Яскульский снисходительно засмеялся.
— У них теперь есть такие чувствительные инструменты.
Роткель кивнул. Его полузакрытые веки вздрогнули. Он был бледен, как всегда, с застывшим на лице испугом, точно ежеминутно ожидал, что его сейчас ударят. Его сын Мозес все это предвидел. Мозес всегда восторженно отзывался о Жаке Грегоре. А вид у это Жака был такой, точно он ни о чем не думал и только изо дня в день прогуливался с папироской во рту. Да, это совсем особого рода праздный гуляка!
— Жак Грегор — гений! — громко сказал Роткель.
Да, гений, никак не меньше. Вот там на улице лежит камешек. И тысячи людей ежедневно проходят мимо. Но затем является единственный, избранный. Он смотрит на камень. И что же, в конце концов, оказывается? Этот камень совсем не камень. Это — алмаз. Вот так было и с Жаком, именно так!
— Сын Христиана-Александра Грегора! Больше Корошек ничего не сказал.
Но Яскульский, у которого всегда было свое особое мнение, заявил, что этого нотариуса Христиана-Александра сильно переоценивали. Депутат он был, прямо скажем, никудышный. Если бы не он, Анатоль давно уже получил бы железную дорогу.
Роткель больше не слушал. Пусть они говорят, что хотят. Его черные глаза неподвижно смотрели в одну точку и приобрели какой-то стеклянный блеск. Кто мог предсказать, как изменится этот город при теперешних новых условиях за один, два или три года! Теперь все возможно! Роткель почувствовал, как у него дрогнуло сердце. Уже несколько дней он жил в лихорадочном возбуждении, не мог спать по ночам. Десять лет назад он побывал в Баку. Там была замужем его сестра. Он видел этот город, видел его торговые улицы, правительственные здания, квартал вилл и дворцов. Гигантский город, рожденный нефтью! Об этом городе он теперь непрестанно думал. Бессонными ночами он представлял себе, что вот Анатоль меняется, исчезает и на его месте вырастает новый город, с торговыми улицами, залитыми ярким светом, с новыми кварталами жилых домов, с трамваем, автомобилями. А на рыночной площади сияет огнями стеклянный семиэтажный дом с огненной вывеской: «Роткель и Винер». Глоток воды. Руки у него дрожали. Ни с кем, даже со своей женой и дочерьми, он не решался говорить об этих мечтах, которые завтра могут стать действительностью, кто знает? Нужно обдумать, как поступить. Хорошенько все продумать, а затем действовать! Сегодня еще все возможно. А завтра, может быть, будет уже поздно. Надо захватить ключевые позиции будущего города, прежде чем спохватятся другие. Завтра же он прикупит соседний дом. Завтра же начнет действовать. И пусть Мозес немедленно приезжает сюда. С ним можно поговорить: Мозес умеет молчать.
Роткель подозрительно взглянул на Корошека и Яскульского. Как бы они не прочли по лицу его мысли!.. Он снова глотнул воды, чтобы успокоиться. Яскульский говорил о своих земельных участках. Они теперь, пожалуй, поднимутся в цене.
— Как ты думаешь, Роткель?
Роткель хитро улыбнулся бледными губами и тихо покачал головой. Он теперь ценил Яскульского в один миллион. Через год, а может быть, и раньше, он, пожалуй, будет стоить пять миллионов.
— Кто может знать. — отозвался он. — Много ли нефти там в лесу или мало, — вот в чем вопрос.
— Да, в этом весь вопрос, — согласился Корошек. Какой-то посетитель, никому не известный, вошел в кафе.
Высокий, уже седеющий человек. Половина лица у него была обезображена красным пятном от ожога. Одет он был небрежно, но держал себя очень уверенно и развязно. Не церемонясь, он подошел к столу:
— Господа, наверно, разрешат мне выпить в их обществе чашку кофе? — Голос его был неожиданно мягок и вкрадчив. — Меня зовут Богумил Ледерман, — представился он, не ожидая ответа. — Я приехал из Борислава, из галицийского нефтяного района. В Бориславе меня знает каждый ребенок. Вы можете справиться. Я аккордант.
И он придвинул к себе стул.
Все приблизительно знали, где находится Борислав, но откуда могли тут знать, что такое «аккордант»? Ледерман в несколько минут объяснил им значение Борислава как нефтяной области и повторил, что он аккордант. Так называют в Галиции бурильщиков, которые берут сдельно подряд на пробное бурение до той глубины, где появится нефть. У него есть свой персонал опытных работников, машины, все нужные аппараты, и он, узнав из газет о том, что здесь нашли нефть, явился посмотреть, что тут происходит. Как скотопромышленник говорит о коровах и быках, так этот Ледерман из Борислава говорил о нефти, — ни о чем другом, кроме нефти. Он пробурил на своем веку более сотни скважин в поисках нефти, в том числе знаменитую скважину «Питтсбург» в Бориславе, которая ежедневно дает десять поездов нефти. Да, десять поездов ежедневно уже в течение трех месяцев. Они могут это проверить. Он им ничего не солгал. Яскульский, который обыкновенно на все возражал, на этот раз жадно слушал, оттопырив свои большие красные уши, из которых торчали седые кисточки волос.
— Подай коньяк, Ксавер!
Через полчаса он уже был с Ледерманом на ты, а когда стемнело, повел его к себе ужинать.
VI
Баронесса Ипсиланти быстро шла по улице в своей кокетливой шляпке с розами. Она была у зубного врача Фигдора, ее зубы требовали осмотра. Она поболтала немного с Фигдорами. Как торжественно прошли похороны старого барона, не правда ли? И как интересно было вдруг увидеть всех этих министров и депутатов, которых знаешь только по иллюстрированным журналам! А почему это Ютка теперь не показывается у Сони? В заключение она заговорила о винограднике Фигдора. Ей очень нравится местоположение виноградника, она охотно купила бы его. Фигдор улыбнулся. Нет, он не продает виноградника. На следующий день она опять заговорила на эту тему. Зубной врач сказал, что обдумал ее предложение и, пожалуй, продаст виноградник, если ему дадут хорошую цену. Фигдор запросил в три раза больше, чем стоил виноградник. Госпожа Ипсиланти вскрикнула. Она немножко поторговалась. Ведь она его старая клиентка! Она обворожительно улыбалась. И в конце концов виноградник остался за нею. Но не надо терять времени. Рауль должен немедленно приготовить купчую. Ведь этот Фигдор может еще передумать! Рауль нашел цену необычайно высокой. Но госпожа Ипсиланти заявила с загадочным взглядом, что у нее есть свои основания приобрести этот виноградник, хотя он и дороговат. (Этот хитрец Жак, один раз он себя все-таки выдал!) И совсем другим тоном, перейдя на полушепот, добавила:
— Мне говорили, что эта особа, Франциска Маниу, в последнее время везде скупает земельные участки. Я это слышала из достоверного источника. Говорят, она уже купила на сто тысяч крон. Вот до чего, значит, дошло: он дает советы этой особе, а не своим друзьям! Ну, подожди же! Пусть только он сюда вернется!
И она поспешно убежала. В эти дни она с утра до ночи бегала по городу.
От этого разговора настроение у Рауля испортилось. За ужином он был молчалив и нервничал. Ольга же была особенно оживлена и весела. Она только что вернулась с «дамского чая» и рассказывала всевозможные сплетни. От ее пустой болтовни и смеха Рауль еще больше разнервничался.
Рауль упрекал себя в том, что в свое время так резко оттолкнул Жака. Вместо того чтобы проявить нетерпение, он должен был дипломатически расспросить его, говорил себе теперь Рауль. Можно было бы основать акционерное общество. Нет ничего легче. Марморош был вне себя. «Как могли вы позволить вашему брату обратиться к иностранному капиталу?» Да, так говорили теперь все здесь. Но Феликс был убежден, что Марморош и все остальные в Анатоле, конечно, просто высмеяли бы Жака. Может быть, Феликс и прав. Он тоже слышал, что Франциска скупает земельные участки. От всего этого в пору головой о стену биться. Настроение Рауля все портилось. А Ольга продолжала весело болтать. Она встретила фабриканта Савоша, и Савош рассказал ей новый еврейский анекдот, просто изумительный! Рауль должен непременно его выслушать.
— Избавь меня, прошу, от глупых анекдотов этого дурака, — проворчал Рауль, покраснев от раздражения.
Ольга звонко расхохоталась.
— Ну и настроеньице у тебя сегодня! — воскликнула она. — Глупые анекдоты? С каких это пор Савоша считают дураком?
Рауль нахмурился.
— Он невыносим. Но не сердись, пожалуйста, — примирительно сказал адвокат. — Я терпеть не могу людей, постоянно рассказывающих анекдоты.
А кроме того, он, Рауль, переутомлен и поэтому нервничает. Госпожа Ипсиланти заговорила его до полусмерти. Она была у него по поводу покупки участка земли.
Ольга слушала с любопытством.
— Как, и она тоже спекулирует земельными участками? Смотрите, и она туда же! Савош говорит, что весь город сошел с ума. Мы тоже должны что-нибудь купить, Рауль, непременно! Я выпытаю у Жака, что лучше всего приобрести.
Рауль помялся.
— Жак не откроет тебе никаких секретов. Я его знаю. Он будет работать только для своего кармана.
О, этот Жак! Ольга считает, что Рауль говорил с ним не так, как следовало. Нет! Нужно было обратить внимание на то, с какой уверенностью Жак держался. Разумеется, ответить на его просьбу о деньгах так грубо было большой ошибкой.
— Грубо? Разве я был груб?
— Ну конечно, я слышала, как ты кричал. Тебе надо было сказать ему, что деньги найдутся, если это дело верное. А ты рассердился и сказал, что он страдает манией величия.
— Я?! Ну, знаешь, Ольга, прошу тебя… Эти слова я от тебя же и услышал!
Ольга весело рассмеялась.
— Я никогда не говорила этого, малышка! Какой ты сегодня рассеянный и нервный! Тебе нужно пораньше лечь в постель и отдохнуть. — Она встала и поцеловала Рауля в толстые губы. — Мой малышка сегодня будет ласков со своей куколкой? — прошептала она.
Теперь настроение Рауля улучшилось.
И вдруг опять появился Жак! Перед подъездом «Траяна» остановилась коляска, и когда Корошек выглянул, он глазам своим не поверил: молодой господин Грегор! Даже телеграммой не предупредил!
На Жаке было новое широкое серебристо-серое пальто, большой новый чемодан пристегнут сзади к коляске. А уехал он с маленьким ручным саквояжем. Да, вот как возвращаются из заграничного путешествия!
В несколько прыжков Жак взбежал по лестнице. «Он всегда был быстроногим, а теперь просто летает!» — подумал Корошек. Так ходят люди, когда их окрыляет успех. И как светятся его глаза! Хорошо бы уцепиться за его фалды: этот человек будет перелетать от успеха к успеху.
Жак вытер лицо; волосы у него прилипли ко лбу.
— Лимонаду, Ксавер! Какая сумасшедшая жара!
И Корошек почувствовал вдруг укол в сердце: «Подумать только, что я давеча чуть было не отказал ему!» Корошек почти со слезами вдруг начал просить прощения у Жака за то, что прошлый раз заставил его ждать. Но Жак только расхохотался.
— Послушайте, Корошек, — сказал он, — давайте сразу же поговорим о делах.
Прежде всего Жаку нужно несколько комнат: одну — для приемной, две или три — для конторы, но так, чтобы все эти комнаты сообщались между собой.
— А затем послезавтра сюда приезжают три господина из Берлина, три инженера. Так вы постарайтесь для них! — Жак сладко зевнул и похлопал себя по рту. — Две недели не спал, поверьте мне, Корошек!
— Я понимаю, всякие светские обязанности! Жак опять не смог удержаться от смеха.
— Нет, нет, совсем не то. Просто кутил, отчаянно кутил! И Жак отправился к себе в комнату.
Вот он какой простой и общительный, а теперь весь город говорит о нем! Корошек, задыхаясь, поднимается за ним по лестнице, чтобы посмотреть, принесла ли ему горничная два кувшина воды. Девушка с глазами теленка теперь уже не дрожит больше, когда видит Жака. Она сияет и тоже радуется его приезду, хотя она здесь и очень маленький человек. Теперь он, может, опять позвонит поздно вечером, чтобы ему принесли воды.
Через полчаса Жак, одетый с иголочки, сходит вниз, прыгает в коляску и уезжает. Он не возвращается в эту ночь. Так много у него дел там наверху, в лесу.
Три инженера из Берлина приехали и прожили в Анатоле неделю. Пожилые господа, солидные, но скромные и молчаливые. Одним словом — большой свет! Затем приехали два правительственных советника из столицы, из министерства внутренних дел. Жак угощал их обедом, и госпожа Корошек блеснула своим искусством. Они держались высокомерно. На Корошека и Ксавера вообще даже не глядели. А когда Жак шел с ними вместе, всегда начинался спор, кому первому проходить через дверь.
VII
Анализы образцов нефти, которые Жак взял с собой в Берлин, были весьма удовлетворительны. Нефть оказалась прекрасного качества и содержала двенадцать процентов бензина. Эксперты, побывавшие на всех крупных нефтяных разработках мира, поздравляли Жака, когда прощались с ним. Телеграммы из Берлина прибывали пачками. Телеграфисты в Анатоле никогда не поверили бы, что на свете бывают такие длинные телеграммы. Фирме «Альвенслебен и К°» явно не терпелось. Неожиданно у них появились и деньги.
Жак трудился до поздней ночи, но в шесть часов утра уже снова бывал на ногах. Для визитов в эти первые недели у него совсем не было времени. Только с Янко он встречался иногда за ужином в «Траяне».
День за днем со скрипом проезжали через город огромные возы, запряженные волами. В некоторые возы было запряжено по шести волов. Они везли строительные материалы для бараков, огромные ящики с деталями машин и трубы, трубы, трубы. Всё это исчезало в лесу. В конце концов грузы стали прибывать и из Станцы: туда пришел пароход с материалами. А затем прогремели через город грузовые автомобили акционерной компании, и в домах задребезжали стекла. Так шло неделю за неделей, без конца. И всё это — туда, наверх! Что они там затевают? Город собираются строить, что ли? Да, целый город, не больше и не меньше.
Анатоль варился как в котле в эту жару — тридцать восемь градусов в тени! Даже ночи не приносили прохлады. Приезжали инженеры, монтажники, архитекторы, купцы, агенты. Приезжали и уезжали; приезжали и оставались. Альвенслебен прислал некоего Мирбаха, которому поручено было управлять финансовой и деловой частью предприятия. А за добычей нефти следил инженер Винтер, работавший раньше на нефтяных предприятиях в Венесуэле. Из бедных горных деревушек в город приходили крестьяне, чтобы получить работу в усадьбе Маниу. Жак нанял пустовавший дом и перестраивал его под контору. Дом помещался на главной площади перед ратушей, на том самом месте, где теперь высится восьмиэтажное здание правления компании. Первым посетителем, который явился к Жаку, был Роткель. Роткель приветствовал Жака, — многие здесь в городе еще ни о чем не догадывались. Бледное лицо Роткеля загадочно светилось. Жак должен был понять, что он, Роткель, о многом догадывается! Он напомнил о дружеских узах, многие годы связывавших его с отцом Жака, уважаемым Христианом-Александром Грегором, и предложил свои услуги. Он понимает дух современности и намерен основать большой торговый дом. Все, что нужно компании, все предметы для оборудования ее бараков, контор, жилых помещений — все это Роткель будет доставлять быстро и недорого.
Жак всегда был приветлив и любезен. Но теперь он, казалось, сделался еще любезнее. Он уверил Роткеля, что ему доставляет особую радость завязать сношения с такой старой и почтенной фирмой (Роткель был городским гласным и пользовался огромным влиянием на городское управление). Роткель поблагодарил и простился с Жаком глубоким поклоном, относившимся не столько к самому Жаку, сколько к той финансовой силе, которая за ним стояла. Роткель питал благоговение к деньгам.
Затем явился аккордант Ледерман из Борислава и привел с собой еще другого коллегу, Венцеля Ломача из Тостановичей, по соседству с Бориславом, который только третьего дня приехал сюда. Оба были опытными и ловкими людьми. Жак тотчас почувствовал это и решил непременно привлечь их на свою сторону. Ледерман (с ожогом на лице) заговорил о том, что он вместе с Ломачем бурил скважину «Питтсбург», которая давала в день…
— О, я знаю, я прекрасно знаю историю скважины «Питтсбург», — прервал его Жак. — Я осматривал ее, когда был в Бориславе.
— Вы были в Бориславе?
— Да, около полугода назад. Я ездил туда осмотреть установки. Я прожил в Бориславе две недели.
И Жак прибавил, что их акционерное общество уже заключило договор с фирмой Хюльзенбек в Бреслау, но что, несмотря на это, он будет работать и с ними. Сегодня же он поговорит о них с главным инженером Винтером.
— Альвенслебены очень торопят всех нас, им не терпится, они ежедневно бомбардируют меня телеграммами. Вот посмотрите сами!
Фирму «Альвенслебен и К°», разумеется, знали оба посетителя. Альвенслебен участвовал и в бориславских нефтяных разработках. В Бориславе полагали, что Альвенслебен связан с «Международной ассоциацией» в Брюсселе. Об этом Жак ничего не знал, и это его не интересовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48