«На сей раз ей не на что пожаловаться», — удовлетворенно отметил Фрэнк, засунув завернутую в прозрачную пластиковую пленку окаменелость в сумку, предназначенную для особенно ценных находок. Минервитянские ископаемые — излюбленное развлечение для Пэт, когда она не в постели. * * * Поморщившись, Толмасов сорвал с головы наушники — статические разряды передаваемого по каналу спецсвязи сообщения вкупе с яростными воплями Лопатина резали слух.— Спокойствие, Олег Борисович, только спокойствие, — сказал он в микрофон.— К чертовой бабушке спокойствие! — проорал Лопатин.Находящийся в данный момент в десяти километрах от «Циолковского» Толмасов нахмурился. Если уж гэбэшник начал поминать черта и его ближайших родственников, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее.— Может, прекратите орать как оглашенный хотя бы на секунду и соблаговолите спокойно объяснить мне, что стряслось? — предложил полковник, вновь надев наушники.— Американцы, эти вероломные сукины…— Что они натворили? — резко перебил его Толмасов, чувствуя, что Лопатин намерен продолжать в том же духе еще Бог знает сколько времени. — Что они натворили? — повторил он, вкладывая в голос командирские нотки.— Сергей Константинович, американцы намеренно утаили истинные координаты местонахождения «Викинга-1». Посадка «Афины» на восточной стороне каньона не являлась навигационной ошибкой. Они знали, где находится «Викинг-1» и направились прямиком туда. Вся опубликованная американцами за последние полтора десятка лет информация насквозь ложная.Толмасов задумчиво почесал подбородок.— Вы уверены?Подобные уловки обычно практиковались в КГБ, но не американцами, обычно слишком наивными для таких штучек.— У нас есть свои люди в НАСА, — напомнил ему Лопатин. Толмасов удивился бы, если бы американцы, в свою очередь, не догадывались о наличии в НАСА агентов КГБ. Словно прочитав его мысли, Лопатин продолжил: — Нет, Сергей Константинович, это не дезинформация, подброшенная нашим товарищам ЦРУ. С «Афины» в Хьюстон отправлено сообщение о том, что они вступили в контакт с тем самым минервитянином, который вывел из строя «Викинг-1». Вы же не думаете, надеюсь, что навигационная ошибка привела их как раз в то место, которое им было нужно?— Нет, не думаю, — спокойно сказал Толмасов, потом, помедлив, спросил: — Как предполагаете использовать эту информацию наилучшим образом?— Ошарашить их ею, — немедленно ответил Лопатин. — Пусть знают, что нам все известно. Эти лицемеры любят обвинять нас, что мы не объявляем обо всем во всеуслышание, как якобы делают они. Теперь у нас появилась возможность отплатить им той же монетой, и посмотрим, что они запоют.— Знаете, Олег Борисович, а мне нравится ваша идея, — проговорил Толмасов, удивляясь сам себе. Он хохотнул. — Мне доставило бы удовольствие посмотреть на смущенного старину Брэгга. До нынешнего момента я не думал, что такое возможно.«От чего я действительно получил бы удовольствие, — подумал Толмасов, — так это если бы увидел Брэггов истребитель в центре экрана моего радара и услышал сигнал, сообщающий, что моя ракета нацелена на его хвостовой стабилизатор и готова к пуску… » Полковник вздохнул. Даже в фантазиях слишком легко было предположить, что Брэгг каким-то образом все равно ускользнет от него. На то американец и превосходный пилот.Толмасов моргнул. Лопатин сказал что-то, а он не расслышал.— Прошу прощения, Олег Борисович, задумался. Повторите, что вы сказали?— Я хотел узнать, Екатерина Федоровна очень занята сейчас в городе? Если нет, то, может быть, она вернется на некоторое время на «Циолковский», чтобы обработать данные и послать некоторые конкретные материалы в Москву?— Я передам ей вашу просьбу, Олег Борисович, — вежливо пообещал Толмасов, усмехнувшись. Он знал, что Катя, мягко говоря, недолюбливала Лопатина. — Конец связи.«Когда вернется минервоход, — решил Толмасов, — пошлю его за Катей». Губы полковника скривились, и он снова вздохнул. Это же надо! С тех пор как Руставели и Брюсов уехали на минервоходе, в его, Толмасова, распоряжении осталась единственная земная женщина в этой части планеты, а любовью с ней ему удалось заняться всего-то один-единственный раз. Работы — просто завал.Вздохнув еще пару раз, Толмасов переключился с канала спецсвязи на частоту, которую советский и американский экипажи использовали для переговоров друг с другом. Он ощутил легкое возбуждение, предвкушая радиодуэль с Эллиотом Брэггом. * * * Реатур шагал в погреба по пологому спиральному спуску. Фонари, которые он нес в двух руках, давали куда больше света, чем установленные в нишах ледяные шары, наполненные сверкунами. Хозяин владения похвалил себя за то, что догадался взять с собой чудесные приспособления человеков, испускающие яркие лучи. Он вспомнил, как спускался в подземелье раньше — то и дело спотыкаясь и порой достигая дна гораздо раньше, чем ему того хотелось бы. Иначе говоря, попросту кубарем скатываясь вниз.Вот и сейчас ледяные шары еле-еле мерцали во мраке — надо наказать молодым самцам, отвечающим за освещение погребов, чтобы они чаще подкармливали сверкунов. «Ничего не делается должным образом, пока сам не проследишь», — с раздражением подумал Реатур.В погребах, конечно, было темновато, но, по крайней мере, здесь всегда стояла приятная прохлада и лед никогда не таял. Если бы не темень, Реатур с удовольствием жил бы под землей. Ох, как же он ненавидел лето!— Никогда не мешает немного на что-нибудь пожаловаться, — громко сказал он вслух. — Особенно на то, с чем ничего нельзя поделать.Реатур на мгновение замер, вслушиваясь в собственный голос, гулким эхом отдающийся в темных коридорах.Он направлялся в погреба, чтобы проверить запасы каменных инструментов. Поскольку с каждым днем снаружи все больше теплело — проклятое лето! — ледяные инструменты для обработки полей становились хрупкими и начинали таять. Та же история с клинками мечей и наконечниками копий. Именно поэтому в разгар лета местные войны, как правило, не велись. Обычно считалось расточительностью использовать каменное или деревянное оружие: уж очень трудно было его изготавливать.Обычно. Реатуру не давали покоя угрозы Фралька. Скармеры настолько подлы и коварны, что от них можно ожидать чего угодно. Но что бы ни задумывали западники и что бы они ни собирались предпринять, доблестные воины омало дадут им достойный отпор, если война все же разразится. А пока жизнь идет своим чередом, и нужно заниматься повседневными делами. Посевам все равно — придут скармеры или не придут, посевы требуют ухода.Реатур остановился на пороге большой кладовой, в которой хранились каменные инструменты, перенесенные сюда после того, как прошлой осенью вернулась хорошая холодная погода. Хозяин владения направил луч одного из фонарей внутрь — и тишину подземелья разорвал крик ярости. Случайно направив на себя луч второго фонаря, Реатур увидел, что тело его стало желтым как солнце, и неудивительно! Он имел полное право на гнев. Инструменты, которым следовало лежать ровными аккуратными рядами, были свалены в беспорядочную кучу.Хозяин владения вихрем вылетел из подземелья, в считанные мгновения преодолев изнурительный подъем. Самцы, попадавшиеся на пути пожелтевшему от гнева предводителю, поспешно уступали ему дорогу. А Реатур несся вперед, пока не наткнулся на Терната. Не говоря ни слова, хозяин владения поволок своего старшего вслед за собой в подвал.— Ведь это ты должен был присматривать здесь за порядком! — заорал он на сына. — Смотри, что здесь творится — будто стадо масси пробежало! Проклятье, Ламра — и та лучше справилась бы… в восемнадцать раз лучше, слышишь? Как ты собираешься управлять владением в будущем, если не способен выполнить простейшее поручение? — Реатур направил на Терната второй фонарь, чтобы увидеть, как реагирует старший из старших на праведный гнев отца.Глазные стебли Терната опали от стыда, но тело его пожелтело так же, как у Реатура.— Я оторву этому паршивцу, сыну носвера, Гурцу, руку… или две. Он сказал мне, что позаботится об инструментах, и сказал таким тоном, будто знал, как это надо делать. Ну а я, увидев, что ни одного каменного инструмента наверху не осталось, решил, что он сделал все должным образом.В то время как Тернат разъярялся все больше, гнев Реатура пошел на убыль. Хозяин владения с шипением выпустил воздух из дыхательных пор.— Стало быть, во всем виноват Гурц?— Гурц, отец клана! Клянусь первым почкованием Омало, я вырву ему…— Да, сделай это, но ведь он тоже преподал тебе урок, не так ли, старший? — Реатур умолк, наблюдая, как Тернатовы глазные стебли то удлиняются, то сокращаются от удивления и замешательства. — Да, да, сын мой, ты получил прекрасный урок — если даешь самцу важное поручение, всегда проверяй, дабы удостовериться, что он его выполнил.Тернат задумался. Мало-помалу его тело приобрело обычный цвет.— Ты, как всегда, прав, отец клана. Я хорошо запомню урок. А сейчас, — добавил он угрюмо, — пойду и разберусь с Гурцем.— Только не переусердствуй, сын мой, — предостерег Реатур, — каждый работник у нас на счету. Накажи Гурца, но так, чтобы он не потерял способности трудиться. Ты меня понял, старший?— Понял, отец клана.Они покинули подвал; Тернат поспешил на поиски злосчастного Гурца, а Реатур решил навестить маленького самца, отпочковавшегося от Байал.— Растет здоровяком, отец клана, — ответил на вопрос Реатура о самочувствии детеныша воспитатель отпочковавшихся, самец по имени Ситтен. — Он здесь самый маленький, но уже пытается отобрать пищу у самцов, которые старше его на четверть сезона.— Приведи его, — велел Реатур.— Слушаюсь, отец клана.Через несколько мгновений Ситтен вернулся с трепыхающимся, синим от страха детенышем на руках. Малыш попытался укусить воспитателя, потом испражнился на две руки, которыми тот его держал.— Озорной юноша, — насмешливо качнул глазными стеблями Ситтен.— Да уж, — сказал Реатур, восхищенный терпением воспитателя.Когда хозяин владения подошел поближе, чтобы тщательно осмотреть сына, тот не замедлил выбросить вперед крошечную ручонку с тремя острыми коготками. Реатур едва успел отвести в сторону глазной стебель.— Да, с реакцией у него порядок. Так, говоришь, ест он хорошо?— Да, отец клана, и застенчивым его не назовешь, ты уже успел в этом убедиться. Обычно я приглядываю за малышами, чтобы их не обижали, не отнимали у них пищу, а этот сам способен за себя постоять. Он резв, силен…— Хорошо. Мы заставим его уничтожать паразитов в помещениях замка, — сказал Реатур. Глазные стебли Ситтена дрогнули, но тут же замерли, словно воспитатель был не совсем уверен, шутит хозяин владения или говорит серьезно. — Не обращай внимания, — успокоил его Реатур. — Я пошутил. Знаешь, созерцание вновь отпочковавшихся просто напоминает мне, что жизнь продолжается, вот и все. В последнее время столько забот — и человеки, и скармеры, — поневоле забываешь о нормальных, обыденных вещах.— Понимаю, отец клана. Тебе приходится туго, — сочувственно сказал Ситтен.— Да, иной раз хочется… — Реатур вдруг осекся, смущенный тем, что так разоткровенничался со своим подданным. Не пристало хозяину владения жаловаться кому-либо на судьбу; только самому себе можно, иногда, когда никто не слышит. Другим — нет. Даже Тернату, не говоря уже о скромном воспитателе отпочковавшихся, одной из основных обязанностей которого является обучение детенышей тому, как самостоятельно выпутываться из трудных ситуаций.В конце концов малыш вырвался из рук Ситтена и принялся носиться по комнате, подобно обезумевшему бегунку, пока воспитатель и Реатур не поймали его снова, причем постреленок царапнул-таки папашу дважды и один раз укусил.— С твоего позволения, отец клана, я отнесу его обратно, — сказал Ситтен, крепко сжимая извивающегося и визжащего воспитанника двумя руками.— Ступай, — Реатур потирал руку, которую больно укусил острыми зубками детеныш. — Тебе следовало бы научить маленького болвана тому, что собственного отца должно уважать, — проворчал он. — Или, по крайней мере, тому, что ты и я — существа такого же вида, что и он, а не парочка клеморов, которых чем быстрее изловишь и съешь, тем лучше.— Он ведь очень молод, — промолвил воспитатель.— Конечно, конечно…«И все равно, — подумал Реатур, когда Ситтен исчез за дверью, — глупому маленькому созданию уже пора проявлять больше разума… Впрочем, мать его, Байал, никогда особым умом не отличалась». Хозяин владения был почему-то уверен, что отпочковавшиеся от Ламры детеныши будут вести себя разумнее. Но сама Ламра этого не увидит: ведь, принеся приплод, она должна умереть… * * * — Лодки получаются превосходные, отец клана, — сообщил Фральк Хогрэму. — У нас достаточно много рабочих для того, чтобы быстро изготавливать каркасы и натягивать на них шкуры. Как ты и предсказывал, перспектива работы привлекла сюда самцов с самых отдаленных ферм.«Небольшая лесть никогда не помешает, — подумал старший из старших, — особенно если она соответствует действительности».Хогрэм, однако, не особенно доверял лести, поскольку слушал ее дольше, чем Фральк прожил на свете.— К тому времени, когда Ущелье Эрвис наполнится водой, у нас будет достаточное количество лодок? — спросил он с сомнением.— Да, — уверенно заявил Фральк и опять же не солгал — какой смысл лгать о том, что Хогрэм легко может проверить?— Хорошо, — сухо ответил Хогрэм. Фральк уже в который раз напомнил себе, что в общении с хозяином владения следует держать глазные стебли востро: старик все видит насквозь Дав возможность молодому самцу поразмышлять на эту тему, Хогрэм продолжил: — Эти проклятые штуковины ДЕЙСТВИТЕЛЬНО останутся на поверхности воды, когда в них залезут наши самцы?— Ты имеешь в виду, будут ли они ПЛАВАТЬ? — Фральк употребил лануамский технический термин с такой легкостью, словно пользовался им по меньшей мере несколько лет, и с удовлетворением отметил, что это произвело впечатление на повелителя. — Панджанд, Ивек! — крикнул Фральк, взмахнув одной из рук. — Принесите таз и макет. Я хочу продемонстрировать хозяину владения результаты наших опытов.Слуги, ожидавшие зова старшего из старших в задней части приемного покоя Хогрэма, подняли с пола тяжелый каменный таз и понесли его. Одна из трех рук, которыми Ивек держал ношу, соскользнула, и немного воды из таза пролилось на пол, прежде чем слуга успел снова подхватить его.— А, — сказал Хогрэм, протягивая в сторону приближающихся самцов еще один глазной стебель, — я-то думал, почему они не воспользовались сосудом изо льда? Теперь понятно. — Глазные стебли его покачнулись. — Помести воду в лед — и ни то, ни другое долго не продержится.— Совершенно верно, — согласился Фральк с таким уважением, будто Хогрэм изрек нечто непревзойденное по мудрости, а не банальную истину. — Поставьте сюда, — добавил старший из старших, когда Панджанд и Ивек поднесли к нему таз.Оба самца расширились и, осторожно опустив свою ношу на пол, остались в почтительной позе, пока Хогрэм взмахом руки не позволил им вытянуться снова. Панджанд протянул Фральку маленькую лодку.Тот осторожно поместил ее на поверхность воды.— Видишь, отец клана, она ПЛАВАЕТ.— Вижу, старший, но останется ли она на поверхности, ежели нагрузить ее? — Хозяин владения предпочитал обходиться без мудреных иностранных словечек, но знал, какие вопросы задавать.— Ивек, — позвал Фральк.Слуга протянул ему сплетенную из прутьев клетку, которую до этого держал вне поля зрения Хогрэма. По клетке сновал полуприрученный бегунок. Фральк развязал веревку, стягивающую прутья сверху, запустил в клетку руку и взял бегунка. Тот возмущенно заколотил лапками по руке старшего из старших, но царапаться коготками не стал.— Вес бегунка, отец клана, соотносится с размером и вместимостью этой игрушечной лодки примерно так же, как вес наших самцов будет соотноситься с размером и вместимостью большой лодки, — пояснил Фральк и опустил маленькое животное в лодку. Незнакомое ощущение движения по воде заставило бегунка замереть на месте и пронзительно заверещать от ужаса.Хогрэм смотрел на макет лодки тремя глазами, обратив еще один к Фральку.— Очень интересно, старший из старших, — наконец вымолвил хозяин владения. — Похоже, у тебя есть ответы на большинство волнующих меня вопросов.Фральк внутренне возликовал — подобные слова скупого на похвалу Хогрэма означали высшую степень оной.И тут произошло нечто, от чего все Фральковы глазные стебли едва не переплелись в один тугой узел. Проклятый бегунок, он, конечно же, выбрал самый подходящий момент, чтобы улизнуть! Словно придя в себя, зверек заметался по лодке, отчего та накренилась и зачерпнула краем порядочное количество воды. Ошеломленный Фральк отчаянно пытался вспомнить лануамское слово, обозначающее то, что происходит в ситуации, когда нечто ПЛАВАЮЩЕЕ внезапно теряет способность плавать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39