И в каждом ребенке проявлялись особые черты, свой собственный характер. И если женщина жаловалась: «Я не могу ничего поделать с Джин, поверьте, у нее характер сильнее моего. Как с ней ни бейся, она все равно стоит на своем», — Синтия не сомневалась, что так оно и есть.Через некоторое время Синтия с радостью и гордостью отмечала среди остальных не по возрасту развитых и самостоятельных. Она часто думала, что именно таким будет дано построить мир более совершенный, чем удалось ее поколению, и пыталась вообразить, как они вырастут, вступят в жизнь, упорно добиваясь цели, а потом их дети и внуки последуют их заветам.— Я часто размышляю о жизни вообще, наших детях, их будущем… о рождении новой жизни и что все это значит с разных точек зрения, — поделилась однажды Синтия с миссис Гривз.— Очень хорошо все понимаю, — ласково улыбнулась та. — Сама когда-то много об этом думала… В особенности о том, какая от меня польза себе и другим. Ах, дорогая, сколько я упустила времени, задавая себе подобные вопросы, подвергая сомнению смысл своего существования, — надо было попросту выполнять свой долг, и все.— Это, по-вашему, самое главное?— Конечно! — уверенно воскликнула миссис Гривз.— Увы, я не всегда знаю, по отношению к кому мне следует выполнять свой долг, — отозвалась Синтия.— Ну, вы его выполнили по отношению ко мне, когда появились у нас, мой ангел! Не знаю, что бы я без вас делала!— Я работаю с удовольствием, трудно, конечно, но с удовольствием, — призналась Синтия и добавила: — Вы меня не выгоните?— Что вы! — горячо сказала миссис Гривз. — Оставайтесь, если можете, вы так нужны нам.И детям — они так вас любят.Синтия поглядела на кроху, примостившегося у нее на коленях. Он устроился поудобнее и сладко заснул.— Прелесть, правда? — улыбнулась Синтия.— А может быть, для вас именно в этом ответ на все вопросы? — тихо сказала миссис Гривз. — Ребенок, свой собственный, существо, которое верит вам, во всем зависит от вас, а наступит час — будет вам заменой.Синтия отрицательно покачала головой, и от собеседницы не укрылось минутное выражение горькой печали на ее лице.Дверь в эту минуту открылась, и Дорис позвала:— Мама! Тебя хотят видеть!Миссис Гривз встала, Синтия обернулась, и сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, когда она увидела, кто стоит позади Дорис.Роберт! В этой непривычной обстановке было особенно заметно, какой он рослый, как хорош собой.Он говорил о чем-то с миссис Гривз, потом оба повернулись к ней, а она сидела безмолвно, прижав к груди спящего ребенка, еле переводя дыхание.Роберт подошел, и на миг Синтии показалось, что все исчезло, они остались вдвоем, и никого больше, кроме спящего малыша у нее на руках.— Что вы хотите? — произнесла она с трудом и вдруг увидела, что на лице у него странное, незнакомое ей выражение усталого отчаяния.— Вы должны помочь мне, Синтия, — ответил он. — Только вы в состоянии мне помочь. Микаэла сбежала с Хью Мартеном. Голос его звучал спокойно, но Синтия разглядела в его глазах выражение глубокого страдания. Глава семнадцатая Синтия потом так и не могла себе объяснить, как получилось, что без каких бы то ни было объяснений или извинений она просто встала и пошла вместе с Робертом. Он увел ее, и вот они в пути.Машина быстро мчалась по дороге, Роберт сосредоточенно глядел вперед — ему вообще была свойственна сосредоточенность во всем, что он делает, — но сейчас в нем чувствовалось еще и огромное внутреннее напряжение.Роберт молчал, и, подождав, пока они выедут с шоссе на проселочную дорогу, она спросила:— Как вы меня нашли?— Заставил Грейс дать ваш адрес. Не вините ее, она упиралась, довела меня просто до отчаяния. Тогда я сказал ей правду, и она согласилась со мной — только вы одна можете помочь.— Остановимся на минутку, расскажите все толком.Роберт повиновался. Он молча подъехал к обочине, выключил зажигание и только тогда взглянул на нее. В его глазах читалась немая мольба.— Рассказывать, в сущности, особенно нечего. Сегодня я должен был провести весь день вне дома. Уехал сразу после завтрака в Ньюмаркет. Микаэла завтракала со мной в столовой. Я этому несколько удивился — обычно завтрак ей подают в постель. И я даже растрогался: подумал, что девочка хочет побыть со мной.На мгновение он смолк, словно стараясь удержаться от едкого замечания. Потом, сделав над собой усилие, заговорил снова:— Я попрощался и уехал. Проехал несколько миль и вдруг сообразил, что забыл дома важные бумаги, которые нужно обсудить с грумом.Я вернулся в «Березы» минут через сорок, прошел в библиотеку и взял бумаги с письменного стола. И подумал — вдруг опоздаю к обеду, надо предупредить Микаэлу, а то я ей за завтраком сказал, что непременно буду к восьми. Я позвонил Барнетту и, когда он вошел, спросил: «Где мисс Микаэла?» Он с удивлением поглядел на меня и ответил:— Мисс Микаэла уехала почти сразу после час, сэр.— Вы не знаете, куда? — поинтересовался я.— За ней приехала машина, сэр, но, по-моему, она оставила вам записку.— Записку? — спрашиваю. — Где?Он пошел за запиской, а я удивился, почему она не сказала, что уедет в такую рань. Она за завтраком вообще не коснулась своих планов на тот день.Барнетт вернулся с конвертом. Я взял его с недобрым предчувствием.Роберт достал из кармана конверт и протянул его Синтии. Достав письмо, она прочла четыре строчки, написанные изящным и четким почерком Микаэлы:
«Я уезжаю с Хью Мартеном, Я люблю его и буду всегда любить его одного. Бесполезны, любые попытки отговорить меня от моего решения. Микаэла».
Синтия ахнула.— Я знал, что иногда она встречается с этим человеком, — заговорил Роберт. — Мы видели его в Гудвуде, и как-то он устроил прием в Лондоне в честь Микаэлы. Вы меня предупреждали о нем, и я очень ясно дал понять, что для Микаэлы это неподходящее и нежелательное знакомство, ну и после этого они встречались тайком, и я ничего не знал. Синтия, как теперь быть?Синтия свернула листок и положила обратно в конверт.— Вы хоть отдаленно представляете себе, куда она поехала?— Нет!— Вам, конечно, известно: жена Хью Мартена — католичка, и развода ему она никогда не даст?— Микаэла так молода, совсем еще ребенок, подобные истории вообще не для нее! — воскликнул Роберт.— Мне надо подумать, — проговорила Синтия.Она прикрыла рукой глаза, вспоминая далекое прошлое. Бал в Лондоне, ей только что исполнилось восемнадцать. Хью Мартен пригласил ее на танец и дал без обиняков понять, как она ему нравится, но ей это было безразлично, ее мысли были заняты Питером. А Хью крепко держал ее за талию и говорил негромко:— А может, поедем ко мне и устроим вечеринку? Вдвоем? Отлично проведем время! У меня прекрасная радиола, шампанского море разливанное и очень удобный диван. Что еще нужно?— Спасибо, я предпочитаю остаться здесь.— И делаете глупость, радость моя, ведь вы ни разу еще у меня в гостях не были. Вам понравится! Ну же, давайте! Вы много теряете.— Спасибо, Хью. Я не поеду.— А вы, оказывается, упрямица! — сказал он не то с удивлением, не то раздраженно. — В конце концов, мы соседи и старые друзья, и я, если угодно, просто хочу показать вам свою квартиру. Вообще-то, это шикарная мансарда — перестроенная верхотура старинного дома, есть на что поглядеть…Синтия запомнила его слова, хотя так и не поехала к Хью на «веселенькую вечеринку».— Быстро едем к первой же телефонной будке, — вдруг приказала она Роберту.— Зачем? Вы знаете, где Микаэла?— Знаю. Скорее, Роберт, нельзя терять времени.Она многое слышала о Хью Мартене: он подолгу живет за границей, у него вилла на юге Франции, в Кении — ферма. Если Микаэла решила бежать с ним, они не задержатся в Англии, здесь их легко разыскать, к тому же сразу начнутся скандалы и неприятности.Роберт остановился у телефонной будни. Синтия вышла, взяла телефонную книгу, открыла на фамилии «Мартен» и повела пальцем вниз по странице. Да… вот он: «Мартен, сэр Хью, Гровенор-сквер, 192»Синтия бегом вернулась к машине и назвала адрес.— Вы думаете, она может быть там?По его голосу легко было понять, что он испытывает. В первый раз Синтия по достоинству оценила железную выдержку этого человека. Было ясно, Роберт жаждет немедленных действий, но вид у него при этом на редкость хладнокровный.— Есть такая вероятность, — ответила Синтия. — Она невелика, но нельзя не проверить.— Ну, заявимся мы туда, и что дальше?Тут Синтия поняла, для чего он приехал за нею.— Вы хотите, чтобы я поговорила с Микаэлой?— С Мартеном я разберусь сам, — ответил Роберт с угрозой.— Не смейте! — приказала Синтия. — Никаких опрометчивых поступков, Роберт… ничего, пока я не поговорю с Микаэлой. Если вы наброситесь на ее возлюбленного да вдобавок причините ему вред, она вам этого вовек не простит, а он станет ей лишь дороже. Я поговорю с ней, если она захочет меня выслушать.— Непременно выслушает, — заверил Роберт, — я знаю, она очень к вам расположена. И мне не к кому, кроме вас, обратиться.— Понимаю, — тихо отозвалась Синтия.Она представила себе, как одиноки Роберт и Микаэла, совершенно одни в мире. У других семейные корни, поддержка родных и близких, круг старинных знакомых и друзей, авантюристам же в трудную минуту жизни положиться не на кого.Первый раз ей стало жалко Роберта — сильный, полный жизни и энергии, он казался беспомощным сейчас.— А Микаэла привязана к вам, Роберт? — задала она вопрос, когда они свернули в Гровенор-сквер.Он помолчал немного, прежде чем ответить.— Не имею представления. Может быть, я совершенно ей безразличен. Что она должна ко мне испытывать? Мы, в сущности, чужие друг другу взрослые люди.У дома 192 они остановились. На дальнейшие разговоры не оставалось времени.— Слушайте, Роберт, — быстро сказала Синтия, — оставайтесь в машине, пока я не позову. Прошу вас, не входите в дом, не поднимайте шума — в этом нет ни малейшего смысла, а вред можно нанести непоправимый.— Хорошо, — послушно ответил Роберт, — но если у вас ничего не получится и Микаэла не захочет вернуться, тогда я возьмусь за дело сам.Синтия промолчала. Роберт действовал чрезвычайно разумно, обратившись сначала к ней, но она понимала, что подобной дипломатии хватит лишь до определенного предела, потом возьмут верх примитивные инстинкты. Дверь на звонок открыл дворецкий.— Я приехала повидаться с мисс Микаэлой Шелфорд, — сказала Синтия. — Она ожидает меня.Дворецкий поначалу, казалось, усомнился, потом, к великому облегчению Синтии, пригласил:— Прошу вас, заходите, мадам. Пожалуйста, мадам, вот сюда.Она последовала за ним к лифту, дворецкий нажал кнопку четвертого этажа, где напротив лифта была дверь, по всей видимости, в мансарду, сюда, наверно, зазывал ее когда-то Хыо. Дворецкий позвонил, дверь тотчас же открыл слуга в белом фраке.— У этой дамы назначена встреча с мисс Шелфорд.Слуга, очевидно, иностранец, сказал:— Пожалуйста, — и отошел от двери.Быстро, не раздумывая, Синтия вошла следом и вместе с ним оказалась в комнате, куда вела вторая дверь.Микаэла лежала на диване у окна в залитой солнцем гостиной. Она взглянула на вошедших, и глаза у нее широко раскрылись от изумления.— Синтия? — воскликнула она. — Откуда вы здесь?Синтия увидела, что Микаэла одна, и подождала, пока слуга закроет дверь, думая, как начать разговор.Микаэла поднялась с дивана. Лицо ее выражало не только удивление, но и гнев.— Зачем вы пришли?— По всей вероятности, чтобы увидеться с вами, — ответила Синтия, подходя ближе.— Но мне не очень хочется видеть вас, — медленно проговорила Микаэла. — Откуда вы узнали, где я?— Догадалась.— Но как… как вам стало известно, что я уехала из «Берез»?— Сказал ваш отец.— Отец? Он здесь?— Внизу.— Значит, он прочел мою записку, — проговорила Микаэла. — Какая я дура, не послушалась Хью! Он хотел, чтобы я написала или отправила телеграмму потом, когда мы будем за границей. А я решила, что он все равно до вечера не вернется.— Он забыл кое-какие бумаги и вернулся сразу вслед за вами, — объяснила Синтия.— Тогда понятно. — Микаэла взглянула на часы. — Двенадцать. Еще два часа, и мы бы уехали.— Микаэла, — тихо сказала Синтия, — вы подумали о последствиях своего поступка?Микаэла раздраженно отмахнулась и прошла к камину.— Послушайте, Синтия, — она говорила спокойно и с достоинством. — Я знаю, вы здесь, чтобы урезонить меня или умолять, но, пожалуйста, избавьте меня от речей, которые приготовили. Вы мне всегда очень нравились и, по-моему, хорошо относились ко мне. Мы были друзьями, но не разрушайте нашу дружбу бессмысленными уговорами. Я не стану вас слушать. И никакие красноречивые доводы не изменят моего решения…Синтия села на диван. В Микаэле чувствовались решимость и полная убежденность в своей правоте. Это была не взволнованная девушка во власти чувств, а женщина, уверенная в себе, решившаяся на хорошо обдуманный шаг.Какие найти слова, как показать, что совершаемый ею поступок недостойный, низкий, подлый? Синтия сжала руки, моля в душе бога о помощи, умоляя дать ей силу и твердость, каких она в себе не находит.— Почему вы решились на это, Микаэла? — спросила она наконец.— Разве вы сами не видите, почему? — Микаэла улыбнулась счастливой сияющей улыбкой.— Не вижу, скажите мне! — настаивала Синтия.— Хорошо, скажу, — ответила Микаэла. — Я люблю Хыо, а он любит меня.— И это любовь? Вы уверены?— Уверена. Мы с первой встречи поняли, что созданы друг для друга. И неразлучны навек.— Но, Микаэла, Хью женат!— Милая Синтия, как мало вы знаете жизнь! Когда мы с Хью впервые встретились, в тот вечер на балу в мою честь, мы сразу почувствовали, что всю жизнь искали друг друга. Нам не нужны были ни слова, ни объяснения. Мы все уже знали.— Но, Микаэла, что вы такое говорите? Я помню Хыо с детства, он всегда был одинаковый — не пропускал ни одной хорошенькой женщины.— А почему? Вы когда-нибудь задавались вопросом — почему? Потому что он искал меня.Микаэла говорила так чистосердечно, убежденно, что у Синтии на глаза навернулись слезы.— Если бы я могла поверить, Микаэла, я была бы счастлива. Но это ложь! Хыо говорил это многим женщинам.— Мне он говорит правду, я верю ему.Синтия встала с дивана и подошла к окну.У нее было ощущение, что она вступила в борьбу с некой необоримой силой, слишком могучей и непонятной ей самой.В споре с этим ребенком — или с мудрой женщиной? — все слова казались пустыми, неубедительными. Синтия вдруг почувствовала себя еще менее уверенно, чем раньше.— А как быть с его женой? — спросила она, помолчав.Микаэла красноречиво пожала плечами:— Она не жена ему вот уже много лет. Разве вы знаете ее, Синтия? Вы и те, кто осуждает Хью? Вам известно, что она собой представляет? Она вышла за Хью, потому что он был богат. Она никогда не любила его, любила совсем другого человека, но у того не было денег. И в первый же вечер медового месяца она заявила, что вышла за Хью только из-за его богатства. А потом оказалось, что она больна чахоткой. Ей нельзя было иметь детей. Более того, сама мысль о ребенке казалась ей ужасной. Вы знали такие подробности о семейной жизни Хью?— Нет, не имела представления, — честно призналась Синтия, — и мне искренне жаль Хью, если это так.— Это правда, Синтия! Хью действительно можно пожалеть — он был совсем молод, когда женился, он по-настоящему любил жену. Удивительно ли, если после тягостного, кошмарного медового месяца он стал искать развлечений на стороне?— Хью можно только пожалеть, но тем не менее она все еще его жена.— По закону, возможно, но с точки зрения моральной и духовной — нет. Я буду ему женой настоящей, не на бумаге, которая даст ему счастье и все, чего он был лишен все эти годы.— Но если так, — возразила Синтия, — вы подумали о последствиях? Подумали ли вы об унижениях, оскорблениях, которые вам придется выносить постоянно, всегда? Подумали ли вы о тех, кто любит вас, о позоре и несчастье, которое вы на них навлечете? Вы подумали о своем отце?Микаэла как-то странно взглянула на Синтию.— О моем отце? — проговорила она.— Да, — откликнулась Синтия. — Отец любит вас, Микаэла, сможете ли вы причинить ему такое горе и зло?— Мой отец! — повторила она насмешливо. — Милая Синтия, вы исполнены благих побуждений, но вам известно так мало. Что сделал для меня мой отец? Вы знаете хоть что-нибудь о том, какой была моя жизнь до приезда в Англию? Знаете ли вы, сколько унижений я пережила с самого раннего детства? И все из-за моего отца, моего доброго отца, который, судя по вашим словам, любит меня!Синтия застыла от изумления, а Микаэла продолжала:— Вам никто не говорил правду, а он в особенности! Он восхищается вами и глубоко уважает вас, а потому не посмеет вам сказать, что я рождена вне брака.— Микаэла! — воскликнула в ужасе Синтия.— Да, это правда, — сказала Микаэла. — Из-за его беспечного увлечения, минутного восторга, по сути дела, ничего не значивших в его жизни, я долгие годы страдала от стыда. Того самого, о котором вы сейчас так убедительно рассуждаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
«Я уезжаю с Хью Мартеном, Я люблю его и буду всегда любить его одного. Бесполезны, любые попытки отговорить меня от моего решения. Микаэла».
Синтия ахнула.— Я знал, что иногда она встречается с этим человеком, — заговорил Роберт. — Мы видели его в Гудвуде, и как-то он устроил прием в Лондоне в честь Микаэлы. Вы меня предупреждали о нем, и я очень ясно дал понять, что для Микаэлы это неподходящее и нежелательное знакомство, ну и после этого они встречались тайком, и я ничего не знал. Синтия, как теперь быть?Синтия свернула листок и положила обратно в конверт.— Вы хоть отдаленно представляете себе, куда она поехала?— Нет!— Вам, конечно, известно: жена Хью Мартена — католичка, и развода ему она никогда не даст?— Микаэла так молода, совсем еще ребенок, подобные истории вообще не для нее! — воскликнул Роберт.— Мне надо подумать, — проговорила Синтия.Она прикрыла рукой глаза, вспоминая далекое прошлое. Бал в Лондоне, ей только что исполнилось восемнадцать. Хью Мартен пригласил ее на танец и дал без обиняков понять, как она ему нравится, но ей это было безразлично, ее мысли были заняты Питером. А Хью крепко держал ее за талию и говорил негромко:— А может, поедем ко мне и устроим вечеринку? Вдвоем? Отлично проведем время! У меня прекрасная радиола, шампанского море разливанное и очень удобный диван. Что еще нужно?— Спасибо, я предпочитаю остаться здесь.— И делаете глупость, радость моя, ведь вы ни разу еще у меня в гостях не были. Вам понравится! Ну же, давайте! Вы много теряете.— Спасибо, Хью. Я не поеду.— А вы, оказывается, упрямица! — сказал он не то с удивлением, не то раздраженно. — В конце концов, мы соседи и старые друзья, и я, если угодно, просто хочу показать вам свою квартиру. Вообще-то, это шикарная мансарда — перестроенная верхотура старинного дома, есть на что поглядеть…Синтия запомнила его слова, хотя так и не поехала к Хью на «веселенькую вечеринку».— Быстро едем к первой же телефонной будке, — вдруг приказала она Роберту.— Зачем? Вы знаете, где Микаэла?— Знаю. Скорее, Роберт, нельзя терять времени.Она многое слышала о Хью Мартене: он подолгу живет за границей, у него вилла на юге Франции, в Кении — ферма. Если Микаэла решила бежать с ним, они не задержатся в Англии, здесь их легко разыскать, к тому же сразу начнутся скандалы и неприятности.Роберт остановился у телефонной будни. Синтия вышла, взяла телефонную книгу, открыла на фамилии «Мартен» и повела пальцем вниз по странице. Да… вот он: «Мартен, сэр Хью, Гровенор-сквер, 192»Синтия бегом вернулась к машине и назвала адрес.— Вы думаете, она может быть там?По его голосу легко было понять, что он испытывает. В первый раз Синтия по достоинству оценила железную выдержку этого человека. Было ясно, Роберт жаждет немедленных действий, но вид у него при этом на редкость хладнокровный.— Есть такая вероятность, — ответила Синтия. — Она невелика, но нельзя не проверить.— Ну, заявимся мы туда, и что дальше?Тут Синтия поняла, для чего он приехал за нею.— Вы хотите, чтобы я поговорила с Микаэлой?— С Мартеном я разберусь сам, — ответил Роберт с угрозой.— Не смейте! — приказала Синтия. — Никаких опрометчивых поступков, Роберт… ничего, пока я не поговорю с Микаэлой. Если вы наброситесь на ее возлюбленного да вдобавок причините ему вред, она вам этого вовек не простит, а он станет ей лишь дороже. Я поговорю с ней, если она захочет меня выслушать.— Непременно выслушает, — заверил Роберт, — я знаю, она очень к вам расположена. И мне не к кому, кроме вас, обратиться.— Понимаю, — тихо отозвалась Синтия.Она представила себе, как одиноки Роберт и Микаэла, совершенно одни в мире. У других семейные корни, поддержка родных и близких, круг старинных знакомых и друзей, авантюристам же в трудную минуту жизни положиться не на кого.Первый раз ей стало жалко Роберта — сильный, полный жизни и энергии, он казался беспомощным сейчас.— А Микаэла привязана к вам, Роберт? — задала она вопрос, когда они свернули в Гровенор-сквер.Он помолчал немного, прежде чем ответить.— Не имею представления. Может быть, я совершенно ей безразличен. Что она должна ко мне испытывать? Мы, в сущности, чужие друг другу взрослые люди.У дома 192 они остановились. На дальнейшие разговоры не оставалось времени.— Слушайте, Роберт, — быстро сказала Синтия, — оставайтесь в машине, пока я не позову. Прошу вас, не входите в дом, не поднимайте шума — в этом нет ни малейшего смысла, а вред можно нанести непоправимый.— Хорошо, — послушно ответил Роберт, — но если у вас ничего не получится и Микаэла не захочет вернуться, тогда я возьмусь за дело сам.Синтия промолчала. Роберт действовал чрезвычайно разумно, обратившись сначала к ней, но она понимала, что подобной дипломатии хватит лишь до определенного предела, потом возьмут верх примитивные инстинкты. Дверь на звонок открыл дворецкий.— Я приехала повидаться с мисс Микаэлой Шелфорд, — сказала Синтия. — Она ожидает меня.Дворецкий поначалу, казалось, усомнился, потом, к великому облегчению Синтии, пригласил:— Прошу вас, заходите, мадам. Пожалуйста, мадам, вот сюда.Она последовала за ним к лифту, дворецкий нажал кнопку четвертого этажа, где напротив лифта была дверь, по всей видимости, в мансарду, сюда, наверно, зазывал ее когда-то Хыо. Дворецкий позвонил, дверь тотчас же открыл слуга в белом фраке.— У этой дамы назначена встреча с мисс Шелфорд.Слуга, очевидно, иностранец, сказал:— Пожалуйста, — и отошел от двери.Быстро, не раздумывая, Синтия вошла следом и вместе с ним оказалась в комнате, куда вела вторая дверь.Микаэла лежала на диване у окна в залитой солнцем гостиной. Она взглянула на вошедших, и глаза у нее широко раскрылись от изумления.— Синтия? — воскликнула она. — Откуда вы здесь?Синтия увидела, что Микаэла одна, и подождала, пока слуга закроет дверь, думая, как начать разговор.Микаэла поднялась с дивана. Лицо ее выражало не только удивление, но и гнев.— Зачем вы пришли?— По всей вероятности, чтобы увидеться с вами, — ответила Синтия, подходя ближе.— Но мне не очень хочется видеть вас, — медленно проговорила Микаэла. — Откуда вы узнали, где я?— Догадалась.— Но как… как вам стало известно, что я уехала из «Берез»?— Сказал ваш отец.— Отец? Он здесь?— Внизу.— Значит, он прочел мою записку, — проговорила Микаэла. — Какая я дура, не послушалась Хью! Он хотел, чтобы я написала или отправила телеграмму потом, когда мы будем за границей. А я решила, что он все равно до вечера не вернется.— Он забыл кое-какие бумаги и вернулся сразу вслед за вами, — объяснила Синтия.— Тогда понятно. — Микаэла взглянула на часы. — Двенадцать. Еще два часа, и мы бы уехали.— Микаэла, — тихо сказала Синтия, — вы подумали о последствиях своего поступка?Микаэла раздраженно отмахнулась и прошла к камину.— Послушайте, Синтия, — она говорила спокойно и с достоинством. — Я знаю, вы здесь, чтобы урезонить меня или умолять, но, пожалуйста, избавьте меня от речей, которые приготовили. Вы мне всегда очень нравились и, по-моему, хорошо относились ко мне. Мы были друзьями, но не разрушайте нашу дружбу бессмысленными уговорами. Я не стану вас слушать. И никакие красноречивые доводы не изменят моего решения…Синтия села на диван. В Микаэле чувствовались решимость и полная убежденность в своей правоте. Это была не взволнованная девушка во власти чувств, а женщина, уверенная в себе, решившаяся на хорошо обдуманный шаг.Какие найти слова, как показать, что совершаемый ею поступок недостойный, низкий, подлый? Синтия сжала руки, моля в душе бога о помощи, умоляя дать ей силу и твердость, каких она в себе не находит.— Почему вы решились на это, Микаэла? — спросила она наконец.— Разве вы сами не видите, почему? — Микаэла улыбнулась счастливой сияющей улыбкой.— Не вижу, скажите мне! — настаивала Синтия.— Хорошо, скажу, — ответила Микаэла. — Я люблю Хыо, а он любит меня.— И это любовь? Вы уверены?— Уверена. Мы с первой встречи поняли, что созданы друг для друга. И неразлучны навек.— Но, Микаэла, Хью женат!— Милая Синтия, как мало вы знаете жизнь! Когда мы с Хью впервые встретились, в тот вечер на балу в мою честь, мы сразу почувствовали, что всю жизнь искали друг друга. Нам не нужны были ни слова, ни объяснения. Мы все уже знали.— Но, Микаэла, что вы такое говорите? Я помню Хыо с детства, он всегда был одинаковый — не пропускал ни одной хорошенькой женщины.— А почему? Вы когда-нибудь задавались вопросом — почему? Потому что он искал меня.Микаэла говорила так чистосердечно, убежденно, что у Синтии на глаза навернулись слезы.— Если бы я могла поверить, Микаэла, я была бы счастлива. Но это ложь! Хыо говорил это многим женщинам.— Мне он говорит правду, я верю ему.Синтия встала с дивана и подошла к окну.У нее было ощущение, что она вступила в борьбу с некой необоримой силой, слишком могучей и непонятной ей самой.В споре с этим ребенком — или с мудрой женщиной? — все слова казались пустыми, неубедительными. Синтия вдруг почувствовала себя еще менее уверенно, чем раньше.— А как быть с его женой? — спросила она, помолчав.Микаэла красноречиво пожала плечами:— Она не жена ему вот уже много лет. Разве вы знаете ее, Синтия? Вы и те, кто осуждает Хью? Вам известно, что она собой представляет? Она вышла за Хью, потому что он был богат. Она никогда не любила его, любила совсем другого человека, но у того не было денег. И в первый же вечер медового месяца она заявила, что вышла за Хью только из-за его богатства. А потом оказалось, что она больна чахоткой. Ей нельзя было иметь детей. Более того, сама мысль о ребенке казалась ей ужасной. Вы знали такие подробности о семейной жизни Хью?— Нет, не имела представления, — честно призналась Синтия, — и мне искренне жаль Хью, если это так.— Это правда, Синтия! Хью действительно можно пожалеть — он был совсем молод, когда женился, он по-настоящему любил жену. Удивительно ли, если после тягостного, кошмарного медового месяца он стал искать развлечений на стороне?— Хью можно только пожалеть, но тем не менее она все еще его жена.— По закону, возможно, но с точки зрения моральной и духовной — нет. Я буду ему женой настоящей, не на бумаге, которая даст ему счастье и все, чего он был лишен все эти годы.— Но если так, — возразила Синтия, — вы подумали о последствиях? Подумали ли вы об унижениях, оскорблениях, которые вам придется выносить постоянно, всегда? Подумали ли вы о тех, кто любит вас, о позоре и несчастье, которое вы на них навлечете? Вы подумали о своем отце?Микаэла как-то странно взглянула на Синтию.— О моем отце? — проговорила она.— Да, — откликнулась Синтия. — Отец любит вас, Микаэла, сможете ли вы причинить ему такое горе и зло?— Мой отец! — повторила она насмешливо. — Милая Синтия, вы исполнены благих побуждений, но вам известно так мало. Что сделал для меня мой отец? Вы знаете хоть что-нибудь о том, какой была моя жизнь до приезда в Англию? Знаете ли вы, сколько унижений я пережила с самого раннего детства? И все из-за моего отца, моего доброго отца, который, судя по вашим словам, любит меня!Синтия застыла от изумления, а Микаэла продолжала:— Вам никто не говорил правду, а он в особенности! Он восхищается вами и глубоко уважает вас, а потому не посмеет вам сказать, что я рождена вне брака.— Микаэла! — воскликнула в ужасе Синтия.— Да, это правда, — сказала Микаэла. — Из-за его беспечного увлечения, минутного восторга, по сути дела, ничего не значивших в его жизни, я долгие годы страдала от стыда. Того самого, о котором вы сейчас так убедительно рассуждаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21