Барбара Картленд: «Тщетная предосторожность»

Барбара Картленд
Тщетная предосторожность




«Тщетная предосторожность»: Эксмо; Москва; 2004

ISBN 5-699-04087-0Оригинал: Barbara Cartland,
“Again with Repture”

Перевод: Н. Я. Гвоздарева
Аннотация Оказавшись в стесненном положении, преданная любимым, Синтия Морроу вынуждена продать родовое поместье богатому американцу Роберту Шелфорду, который с первого взгляда влюбляется в очаровательную соседку. Но Синтия не готова полюбить снова, и чтобы завоевать ее, Роберт идет на всяческие ухищрения. Он просит вывести в свет его юную дочь, он даже приглашает в гости бывшего возлюбленного Синтии с женой. Однако все его старания напрасны. Роберт уже готов подчиниться неизбежному, но у любви свои законы. Главное — не терять надежды. Барбара КартлендТщетная предосторожность Глава первая — Я передумала. Я не продаю усадьбу.Адвокат поглядел на нее удивленно. В темных глазах Роберта Шелфорда мелькнули недоумение и легкая насмешка.Да, Синтия и сама понимала, что ведет себя глупо. Придется, конечно, продать. Ничего не поделаешь. А сказанное только что вырвалось против воли, и она не сумела бы объяснить, почему. Презирая себя за слабость, Синтия поспешно добавила, не дав мистеру Далласу сказать ни слова:— Во всяком случае, мне нужно время, я хочу снова все обдумать.— Не поздно ли, мисс Морроу? — раздраженно заметил адвокат, но его снова перебили, на этот раз Роберт Шелфорд.— Легко понять мисс Морроу, кому же захочется продавать «Березы»? — проговорил он тихо. — Я сам мечтаю об этой усадьбе и представляю себе чувства хозяйки — трудно расставаться с таким прекрасным домом.Синтия бросила на нею быстрый взгляд. Вместо благодарности за поддержку она испытала раздражение. Почему, спрашивала она себя, он зарится на «Березы»? И вообще надумал их приобрести? «Березы» принадлежат ей и только ей… Она с вызовом посмотрела на посетителей, словно защищая от них свое владение, но испытывала при этом лишь безнадежную опустошенность и отчаяние. Какой толк от проволочек? «Березы» неизбежно перейдут в чужие руки. Если не к Роберту Шелфорду, то к кому-то еще, кто вовсе не станет здесь жить, а просто купит земельное владение и начнет строительство или затеет что-нибудь столь же ужасное.Но Синтия сознавала, почему у нее вырвалась фраза, нарушившая спокойную обстановку деловой беседы: она была не в силах стерпеть, что Роберт Шелфорд вознамерился сделать «Березы» своим домом. Ей казалось, будто кто-то, кто бесконечно дорог ей, готов оставить ее ради другой — только с горечью подобной утраты можно было сравнить ее муку и отчаяние.— К чему борьба? Для чего растравлять рану, отчаиваться еще горше? Придется продать «Березы». Месяц назад выяснилось, в каком хаосе остались дела отца. Уже тогда Синтия понимала: все потеряно, — но с особой силой ощутила свою потерю в это утро, приехав пораньше из Лондона взглянуть в последний раз на родное гнездо, прежде чем будет подписан договор и ее владение перейдет к другому.
— Вам повезло, мисс Морроу, — сказал ей адвокат, известив о положении дел. — Крупно повезло! Мистер Шелфорд обратился в нашу контору после того, как узнал, будучи за границей, о предстоящей продаже «Берез». Он и раньше, как выяснилось, интересовался возможностью приобретения вашей усадьбы. В общем, было ясно: он действительно намерен ее купить, и я понял, какая это удача для нас, мисс Морроу. Мы всегда пеклись о вашем благополучии, и мои коллеги, и я были крайне огорчены… как бы это сказать… одним словом, некоторой расточительностью вашего батюшки. Мы полагали, что сделаем благое дело, а вы сэкономите на комиссионных агенту по сделкам с недвижимостью.— Спасибо, мистер Даллас, — поблагодарила Синтия с должной вежливостью, но сердце у нее разрывалось от боли.Она совершает кощунство! Она чувствовала, что предает и себя, и семейную традицию… Но какое, впрочем, это имеет значение? Ничто теперь не имеет значения. С тех пор как Питер и она…JHHTHH старалась не думать о Питере, о «Березах», однако неумолимо приближался день, когда надо поехать в усадьбу, проверить там все и проститься с родным гнездом.Поначалу она тешила себя мыслью, что все дела можно уладить в Лондоне, но в глубине души знала — это просто-напросто трусость, попытка уклониться от неизбежного. Когда пытаешься уйти от собственных мыслей, рано или поздно они настигают тебя. Синтии это было хорошо известно. И все же она откладывала поездку до самого последнего дня. Адвокат подтолкнул ее к окончательному решению:— Мистер Шелфорд хочет видеть вас, у него есть к вам вопросы. По-моему, разумнее встретиться с ним лично. Прежде всего, конечно, решить, кому из слуг положена пенсия. А еще он хочет знать историю дома. Никто не сможет рассказать ему лучше, чем вы.Ничего не поделаешь. Встреча с Робертом Шелфордом неизбежна; придется говорить с ним — с человеком, который, по сути, отнимает единственное, что было ей в жизни опорой, что она по-настоящему любила… кроме Питера.Но и Питер, и «Березы» неотделимы друг от друга, как части единого целого. Она снова почувствовала это, выйдя через калитку в такую знакомую аллею, где под сенью могучих дубов был подъезд к парадному входу.Все эти три года за границей «Березы» снились ей чуть ли не каждую ночь. Даже если плохо спалось и подушка была мокрой от слез, пролитых из-за Питера. «Как смогу я опять жить там, если его не будет рядом?» — спрашивала она себя в те дни.А сны все снились — лебеди, гордо плывущие по серебряной глади озера, величественная лестница с геральдическими леопардами на стойках перил, нежный аромат бельевых шкафов, торжественная роскошь банкетного зала, картинная галерея, где портреты чопорных предков немного заносчиво взирали на них с Питером из своего временного далека.Часто они танцевали вдвоем.— Люблю обнимать тебя, — сказал он однажды. — И невыносимо представить, что ты можешь танцевать с другими. — Голос его звучал ревниво. — Не смей, не позволю, ты принадлежишь мне!Сияющая, счастливая Синтия подняла на него глаза и прошептала еле слышно:— Тебе одному…— Как странно, необычно — мы так давно знаем друг друга и никогда не думали: ведь нас связывает любовь!..— Быть может, она жила у нас в сердце.Синтия чуть-чуть отстранилась, подняла голову и, наморщив лоб, посмотрела на него.— Наверное, юнцы вообще не осознают этого чувства, — сказал он серьезно.Синтия рассмеялась.— Мы и сейчас не старики. Дай подумать, тебе в следующем месяце — двадцать один, а мне в январе — девятнадцать.— Достаточно взрослые, можем сами принимать решения! — воскликнул юноша пылко и уверенно.— Конечно. — Синтия придвинулась к нему ближе. — И вообще, что они понимают? Каркают, причитают, попрекают кровным родством. Что мы можем поделать, если мы двоюродные, но любим друг друга?— Забудь об этих глупцах!По радио зазвучала быстрая музыка, они снова закружились в танце, тесно прильнув друг к другу, словно слившись в одно целое, бросая вызов всему миру, — юные, полные жизни и любви.Ах, Питер, Питер!.. Думая о «Березах», как же не думать о нем? И воспоминания нахлынули потоком, словно ушедшее вернулось.Вот Питер будит ее ранним осенним утром, и они отправляются поглядеть охоту на лисиц.Вот он безутешно плачет — любимый пес попал под машину.Вот он приезжает на школьные каникулы и высокомерно заявляет, что Ходжсон-старший терпеть не может девчонок. И это так обидно! Усевшись на подоконник в библиотеке, Синтия горько плачет в одиночестве…Этот широкий подоконник, выложенный подушками, связан и с другими минутами, полными нежности и любви.Вот здесь, за старинными вышитыми портьерами, Питер — ему недавно исполнился двадцать один год — просит ее выйти за него замуж. Опустив в застенчивости глаза, он перебирает ее пальцы, шепчет, как мечтает жениться на ней. И она слушает, не дыша, полная немыслимого счастья.Ах, Питер!.. Питер!.. Разве нужно просить согласия, с нетерпением ждать ответа! Ведь она всегда любила его, с детства, с того самого дня, когда Питера взяли к ним на воспитание после смерти его родителей.Наконец он взглянул на нее и увидел на ее лице все, что хотел узнать.— Моя любимая… — еле слышно вымолвил он.И они целовались в первый раз — быстро, жадно, неумело. Пугающая, невыразимая страсть!..Питер! Каждый камень, кирпич, каждый уголок дома повторял его имя. Избавится ли она когда-нибудь от тоски и одиночества? И надо ли пытаться? Бессмысленно.Всю войну и потом в ней жила надежда побороть страдание. После Дня победы Синтия перевелась в военный госпиталь в Индию. Там с головой ушла в работу, всегда брала на себя самые тяжелые обязанности, но постепенно, к великому огорчению, поняла, что ей не по плечу чрезмерная нагрузка. Она попросту надорвалась. В результате — демобилизация и возвращение в Англию — навсегда. Ее ждала жизнь в усадьбе в полном одиночестве! Но где еще могла Синтия найти приют, как не в «Березах»? Надо вновь обрести силы и здоровье, а где это сделать, если не под родным кровом.Отца больше нет, однако смерть его значила для нее так мало, что в глубине души ей было стыдно за свое полное безразличие к этой утрате. Полковник Морроу всегда был в жизни дочери лишь строгим наставником, облеченным какой-то неведомой властью. Это он не дал сбыться ее заветной мечте: расстроил их свадьбу, убедив Питера, когда разразилась война, что теперь не время для женитьбы. Отцу нет прощения, казалось тогда Синтии. Теперь и обиды на него не осталось. Он жил в ее памяти, как полузабытая тень.Мать, наверно, поняла бы. Будь она жива, все могло обернуться по-иному, но матери не стало, прежде чем дочь успела посвятить ее в свои с Питером планы.Задолго до смерти матери Синтия осознала: отец ей чужой навсегда. И судьба у нее такая же, как у Питера, тот — сирота, и она словно прозябала в сиротстве, тем более что отец страстно мечтал о сыне и не простил дочери крушения своей мечты. А мать так долго и тяжело болела — чем могла она помочь? Лишь ласковыми, участливыми словами.Оставался только Питер, никого больше у нее не было. Он заменил всех — отца, мать, братьев и сестер. А потом стал ее возлюбленным.Его добрая улыбка, взгляд, утешение и забота; их детские игры, где жили рядом выдумка и действительность… И после — любовь… Синтия познала его объятия, нежные прикосновения рук, пылкие поцелуи…О, Питер, Питер!.. Неужели прошлое так и не отпустит, настойчиво преследуя даже теперь, по прошествии восьми лет?— Легко понять мисс Морроу, если она не пожелает расстаться с «Березами»…Эти слова вызвали у Синтии негодование. Где ему понять ее чувства? Самодовольный рыжеволосый красавец, для которого жизнь, похоже, — веселая шутка.Лишь только радостно-говорливый мистер Даллас и его клиент появились на террасе, Шелфорд уже держался так, будто он здесь новый хозяин. Когда он увидел Синтию, глаза у него насмешливо блеснули, и Синтия испытала странное тяжелое чувство, похожее на ненависть.Да, она сразу же возненавидела Роберта Шелфорда, в особенности когда он стал восхищаться усадьбой и сказал, что мечтает ее купить. Не помогло и его обещание восстановить здесь все в былой красе.Откуда ему знать, как все было? Пусть даже на клумбах выполют сорняки, подстригут газоны и они снова станут зеленым бархатом, пусть приведут в порядок аллеи, искореженные гусеницами танков и колесами тяжелых грузовиков — Шелфорду не понять души этого места.Верно, дом в запустении, камины разрушены, стены облупились, ступени лестниц продавлены, окна выбиты, но даже так «Березы» все равно сохранили свое очарование, и было невыносимо, что чужой человек, покупающий просто жилье, загородный дом, рассуждает о том, как вернуть былую красоту ее усадьбе.Поэтому Синтия и высказала, помимо воли, то, что рвалось из сердца, когда пришло время ставить подпись на бумагах, и в смущении от собственного поступка быстро встала и отошла к окну. У нее возникло непреодолимое желание расторгнуть сделку, хотя она и понимала, что это глупо.В гостиной воцарилась тишина, — видимо, Шелфорд сделал адвокату знак воздержаться на время от дальнейшего разговора.Мистер Даллас, известный говорун, не преминул бы, конечно, продолжить свои попытки урезонить ее, убедить согласиться для собственного же блага, а Роберт Шелфорд жестом или взглядом остановил его. На каком, собственно, основании? Даллас хочет привести свои доводы — пусть. Она резко обернулась.— Я все обдумала, — заявила она твердо. — «Березы» я продам, но виллу «Дауэр-Хаус» оставляю за собой, буду в ней жить.Адвокат вздохнул и, видимо, начал прикидывать в уме, какую часть всей суммы за усадьбу может составить стоимость виллы.Роберт Шелфорд лишь улыбнулся. Он сидел, удобно откинувшись на спинку кресла, сохраняя полное спокойствие.— Я согласен, — сказал он. — Даллас, не затрудняйтесь подсчетами, это новое условие не меняет моих намерений.— Как так?Даллас изумленно поглядел на него.— Очень просто, — пояснил Роберт Шелфорд. — Я хочу купить всю усадьбу «Березы». Но, если мисс Морроу хочет оставить в своем владении виллу «Дауэр-Хаус», я не возражаю. На общую сумму это не повлияет.— Ваше предложение нелепо! — воскликнула Синтия. Она вернулась к столу и села на свое место. — Я не нуждаюсь в благотворительности, мистер Шелфорд.— При чем здесь благотворительность? Вилла очаровательна, но это маленькая часть усадьбы. А я покупаю «Березы» целиком, именно все владение представляет для меня интерес. Мистеру Далласу нет необходимости вносить изменения в документы, давайте их подпишем, как есть. И далее, мисс Морроу, с вашего позволения я без предварительных условий предлагаю вам в дар виллу и сад, называемые «Дауэр-Хаус».— Но с какой стати? — Их взгляды встретились. На миг Синтии показалось, будто насмешка в его глазах сменилась каким-то иным выражением. Он молчал, но она была в смятении. — Я не могу принять подобный дар, это благотворительность, — тихо повторила она с глупым упорством.— Я не рассчитывал на виллу и не прошу ее, — был ответ. — Вы отдаете мне «Березы». Вот и все.Да, «Березы», вот и все. Синтию передернуло от этих слов. Однако Шелфорд прав. Разве имеет значение, какая часть будет принадлежать ей, если он становится владельцем всей усадьбы? Сделав над собой усилие, Синтия обратилась к адвокату:— Вы полагаете, мистер Даллас, такое предложение реально?— Мистер Шелфорд проявил истинную щедрость, истинную, — сказал адвокат после некоторого молчания. — И я убежден, мисс Морроу, — поскольку моя фирма представляет в этом деле ваши интересы, коллеги мои сочли бы необходимым выразить благодарность от вашего имени.Упрек за дурные манеры, скрытый в этой фразе, позабавил Синтию. Что ж, какая разница?Вилла находится по другую сторону парка. Если она будет там жить, вряд ли ей придется часто видеть Шелфорда. Если она будет там жить…Она сознавала, что сама не уверена в правильности своего решения, но тут неожиданная твердость, внутренняя сила, которая так часто выручала ее раньше, пришли ей на помощь. Нужно сделать необходимый шаг. Перед ней единственная надежда обрести покой. Слишком долго пыталась она уйти от себя, позволила себе жить прошлым, во власти призраков, не смея поглядеть правде в глаза. Настал решающий момент. Время брать себя в руки, а иначе можно вообще лишиться рассудка.Роберт Шелфорд заставил ее сделать выбор. Пусть же вилла станет ее домом. Там, в тиши и покое, она, как феникс, поднимется из пепла своей юности. Взглянув на него, Синтия поняла, что он пристально за ней наблюдает: ждет чего-то. Он сидел неподвижно, и тем не менее от него веяло животворной силой. Никогда еще не встречала она человека, исполненного такой неукротимой энергии. Это выражалось во всем. И тем не менее из них троих лишь он сохранял спокойствие и невозмутимость. Он терпеливо ждал ответа.— Благодарю вас, мистер Шелфорд, — тихо проговорила она. — Я принимаю ваш дар. Надеюсь, вам не придется раскаяться в своей щедрости.— С чего бы? — отозвался Роберт Шелфорд. — Но у меня есть одна просьба. Не продадите ли вы мебель? Мне известно, она хранится в конюшне. Хорошо бы реставрировать главный жилой дом и расставить мебель, все там устроить, как до войны.Устроить все, как до войны! Синтия чуть не рассмеялась ему в лицо. Какой неоправданный оптимизм! Какая нелепая фантазия! Но она сдержалась и сказала спокойно:— Буду чрезвычайна рада, если вы возьмете мебель. Правда, многое, наверно, пришло в негодное состояние. Однако перечень имеется. Он у мистера Далласа, и все цены обозначены. Когда дом реквизировали под военные нужды, вещи перенесли в конюшню. Кроме картин. Их поместили в банк, и я не хотела бы с ними расставаться.— Безусловно, я понимаю.Адвокат не стал терять времени.— Вот перечень, мистер Шелфорд. Цена указана на каждый предмет. Я, собственно, и предполагал, что при продаже усадьбы мисс Морроу…Синтия отвлеклась и села поудобнее в кресле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21