Нижний город существует в реальном пространстве, а большую часть времени и в реальном времени (правда, это не касается официантов в некоторых ресторанах и телефонных линий в некоторых муниципальных службах). В то же самое время, к чести Токси-Тауна, муниципальные власти Сент-Пола никогда не пытались «вновь вдохнуть в него жизнь».
А вот несчастному Нижнему городу искусственное дыхание делали. Неоднократно.
Район, прозванный Нижним городом, представляет собой былую восточную часть центра деловой активности города Сент-Пол. Его история уходит корнями в начало XIX века, когда остров Гарриет все еще был островом, река Миссисипи – границей между владениями племен оджибве (чиппева) и лакота (сиу), а некий нечистоплотный внутри и снаружи тип по имени Паррант-Свиноглаз поднялся вверх по реке, выискивая тихое местечко, чтобы устроить факторию и всю жизнь продавать коренным американцам третьесортное барахло и некондиционное виски.
Если вы посмотрите на топографическую карту нашей местности, то заметите, что река Миссисипи описывает громадную кривую в форме латинской буквы «S», которая рассекает самое сердце супермегаполиса Миннеаполис-Сент-Пол. Эта кривая ужасно похожа на колоссальный гидравлический затвор – ровно такой же, как на водоотводной трубе в вашей ванной. И функционирует она точно так же, как этот затвор. А именно: весь мусор, детрит и отходы, плывущие по Миссисипи, естественным путем оседают на северном берегу нижней петли, как раз там, где, будь это канализация, находилось бы отверстие для чистки. Запах замечательный – особенно в середине лета, когда дни длинные и жаркие.
И разумеется, именно в этой точке Паррант-Свиноглаз соблаговолил возвести свою факторию и тем самым основать населенный пункт, который в итоге превратился в город Сент-Пол. Поселенцы второй волны, отличавшиеся более щепетильным обонянием, чем Паррант, а также осознававшие риск строительства на пологих берегах реки и законы рынка недвижимости, мудро предпочли перенести город на холмы выше Нижнего города и переименовать свой населенный пункт по первой церковной миссии в этой области.
Но факт остается фактом: Нижний город – изначальное коммерческое ядро города Сент-Пол. Изобилие старинных зданий и постоянно, но безуспешно ремонтируемые мостовые помогают ему во многом сохранить тот же облик, что и в начале XIX века: во времена охотников-трапперов, лодок-плоскодонок и транспорта на конной тяге.
В длинные жаркие летние дни к историческому облику присоединяется исторический запах.
Кофе был крепкий, сладкий и почти неудобоваримый. Поставив чашку, я взял вилку и начал возить ей в тарелке с фалафелью. Ле-Мат вновь попытался сразить меня своей нетерпеливой, нервной улыбкой.
Я решил помариновать его еще немножко:
– «Дом-Гора», говоришь?
– Джек, давай без предубеждений, а? Сощурившись, я уставился на Ле-Мата:
– Этому склепу как минимум сто пятьдесят лет.
– Точняк! – подтвердил он с энтузиазмом. – Крепко сработано! Нынче так разве строят?
– У меня для тебя новость, дружище. «ТАК» не строили со времен потопления «Мейна».
Ле-Мат нырнул в пучину отчаяния, но тут же отыскал на дне спасательный круг:
– Ну а какая разница? Ты все равно будешь безвылазно сидеть в виртуальной реальности.
– Ага, – кивнул я, – в ней самой. Доверху набью углем топки моей замечательной Машины Бэббиджа, а если вдруг понадобятся дополнительные вычислительные возможности, открою еще на четверть оборота газовый клапан – и готово! О, чудеса науки!
– Джек, – прошипел Ле-Мат. – Джек, на нас люди смотрят.
– Художники! – провозгласил я на весь зал. – Мы – художники-концептуалисты и устраиваем свою выставку в июне в…
С похвальным проворством все окружающие либо потребовали принести им счет, либо завели бурные, эмоциональные и громкие споры между собой.
– Искусство быть неслышным, – шепнул я Ле-Мату.
– Искусство не быть кретином, – парировал он. Сделав еще глоток кофе, я обнаружил, что его неудобоваримость как-то понизилась. – Ладно, давай серьезно, – резюмировал я вполголоса. – Нам понадобится масса энергии – и это как минимум. Проводка в этой халупе не подведет?
– Проводка была полностью заменена на современную в конце 80-х. ДВАДЦАТОГО ВЕКА.
– Хорошо, – кивнул я. – Ну а доступ к Сети?
– Установлен в 2003-м. Федеральный грант. Помнишь программу президента Гора по возрождению трущобных районов путем всеобщего выхода в Интернет? Сент-Пол потратил эти деньги на Интернетизацию Нижнего города.
Я вновь кивнул:
– Значит, мы, по сути, будем на пустом отростке. Нормально. А тарелка нам светит? Ле-Мат довольно ухмыльнулся:
– Я подобрал офис на верхнем этаже. Хозяин говорит: «Ставьте на крыше что угодно – хоть голубятню».
– Тоже может пригодиться, – я замолчал, пытаясь обдумать полученную от Ле-Мата информацию и найти в желудке место для остатков баклавы.
– У меня вопрос, – произнес я наконец. – Насколько я понимаю, мы потому офис тут и ищем, чтобы снять дешево, без промедления, без предоплаты и без любопытных хозяев. Если ты нашел такое клевое помещение, чего это владелец согласился на наши условия?
Ле-Мат подсыпал в кофе еще сахара, лениво размешал его и только после этого поднял на меня глаза:
– Потому что здание на девяносто процентов пустует. Разве нормальный человек захочет жить или работать в Нижнем городе?
Так я, собственно, и предполагал:
– Из-за бессмысленной, кровавой, ни своих ни чужих не разбирающей уличной преступности? Ле-Мат покачал головой:
– Нет, просто с автостоянками туго.
После ленча мы пошли в «Дом-Гору» и познакомились с владельцем: толстым лысым коротышкой по имени Джерри. Он устроил нам экскурсию по нашему потенциальному офису. Помещение это занимало, по сути, весь девятый этаж здания, и было оно огромное, пустое и похожее скорее на старый склад, чем на офисы МДИ. Это последнее обстоятельство окончательно покорило мое сердце. Мы сказали Джерри, что, вероятно, часто будем работать по ночам и хотели бы отгородить одну-две спальни; он объяснил нам, что проживание в офисе – серьезное преступление против правил аренды, после чего показал нам кухню и прочие удобства, а также поведал, как замечательно обустроила свою площадь арендаторша – бухгалтерша одна – с пятого. На северной стороне мы обнаружили разбитое окно, что объясняло изобилие голубиных перьев и экскрементов на полу. Джерри пообещал немедленно навести порядок, после чего проводил нас к грузовому лифту и отвез в Подвал, Куда Уходит Умирать Офисная Мебель. Как выяснилось, многие прежние съемщики свалили, расплатившись за аренду мебелью вместо денег, и Джерри был готов одолжить нам все, что мы не поленимся волочь на девятый. Чисто случайно мы встретили на лестнице Инге Андерсон – ту самую бухгалтершу с пятого (кстати сказать, кроме нее, в здании арендаторов не было). Это оказалась одна из тех невысоких, пузатеньких, напрочь лишенных чувства юмора немолодых пепельных блондинок, которыми столь богата Миннесота. Стиль одежды традиционный: прабабушкино платье-мешок и белые кроссовки, волосы забраны в пучок. Правда, г-жа Андерсон имела одно весьма оригинальное свойство: не знаю уж, почему, но ее появление не поколебало уровень тестостерона в крови Ле-Мата. Доселе мне казалось, что это происходит при его встрече с любым двуногим женского пола, еще не потревоженным ножом паталогоанатома.
Экскурсия завершилась у нас на девятом – мы послушали, как воркуют на чердаке голуби. Потирая руки, Джерри глянул на меня:
– Ну и что вы надумали?
Пожав плечами, я поглядел на Ле-Мата.
Между нами пролетел голубь.
– Э-э-э, кстати об этих птичках, – протянул Ле-Мат.
– Я звонил в мэрию, – пробурчал Джерри, – и в отделе животных мне сказали, что это голуби городские подкрышные. Подлежат защите по закону о перелетных певчих птицах. – Покосившись на меня, он наклонился к коленям Ле-Мата и прошипел заговорщическим шепотом: – Но по мне, это просто долбаные крысы с крыльями, и я не буду плакать, если они безвременно подохнут.
Выпрямившись, он ухмыльнулся:
– Конечно, я ничего такого не говорил.
– Разумеется, – кивнул Ле-Мат. – Капканы? Яд? Джерри пожал плечами:
– По мне, блин, хоть тир здесь организуйте. Ле-Мат широко заулыбался. О нет. Эта улыбка была мне хорошо знакома. И означала она только одно: «СТВОЛЫ». Такую улыбку Ле-Мат берег лишь для тех случаев, когда ему представлялся шанс пострелять из своей коллекции.
Он обернулся ко мне, весь сияя от своей идиотской улыбки:
– Мне тут нравится, Джек. А как тебе? Я вздохнул, в очередной раз задумавшись, в какое безобразие ввязываюсь:
– Наверно, арендуем, – сказал я Джерри. Спустившись вниз, мы расстались. Ле-Мат оставил свой городской мини-танк на охраняемой стоянке у ресторана, а моя «тойота» стояла в переулке у парка Мерза. Местечко это было относительно опасное. Даже в будни, средь бела дня, несмотря на отлично видимые наряды полиции, патрулировавшие по парку, новые наркоманы то и дело выползали из автовокзала и, заблудившись, шлепали по улице Огайо в парк Мерза. А надо им было – по улице Отто в Дом Облагораживания, где бы их встретили с распростертыми объятиями и немедленно бы приняли в партию демократов.
Издали моя машина выглядела невредимой. Но подойдя поближе, я обнаружил, что дверца распахнута, и ускорил шаг. Последние несколько ярдов, разглядев следы взлома, я пробежал во весь опор.
Обнаружив на сиденье новый радиоприемник и написанную каракулями записку, из которой следовало, что взломщик с одного взгляда на мою машину понял: новый приемник мне нужнее, чем ему, я… Собственно, я всего лишь философски пожал плечами. И поехал домой..
В тот же вечер Ле-Мат возник в дверях матушкиного дома – через тридцать секунд после того, как мне принесли пиццу.
– Все ништяк, – сообщил он, когда мы вдвоем пронесли пиццу сорта «Пепперони-пока-не-лопнешь» мимо окончательно перезревшего лотка Истеркиски в мою комнату, где нас ждали две заиндевевшие банки имбирного пива. – Я создал нашу фирму и открыл счет в «Мидвест-Федерал». Учредителями числимся мы оба. Сходишь как-нибудь потом, распишешься, ладно?
Я откусил кусок горячей, жирной пиццы и проглотил, не прожевывая:
– Ну, и как ты в итоге обозвал нашу фирму? Ле-Мат воровато покосился на меня, точно вычисляя, как уйти от этой темы.
– «Компьютек», – признался он наконец.
– Гадость, – сказал я.
– Знаю. – Ле-Мат отщипнул новый сегмент от плато расплавленной моцареллы и отправил в рот.
– Пустышка, а не название, – продолжал я. – Чем может заниматься фирма с именем «Компьютек»? Да чем угодно!
Давясь пиццей, Ле-Мат выхлестнул полбанкй пива, после чего промычал:
– Того я и хотел, Джек.
– Вот «Семерка смелых-Энтерпрайз» – это я понимаю, имя.
– Имя – только дурацкое, – рявкнул Ле-Мат. – Зачем я вообще фирму создал? Чтобы Вермишелли переводил деньги, не зная наших фамилий. Нам нужно серое название, которое просто растворится в шумовом фоне.
– И все равно гадость это, а не название.
– Прими мои соболезнования. – Тут с его куска пиццы начал облезать верхний слой, но Ле-Мат ловко сложил пиццу вдвое и торопливо запихал в рот. – Я это название и на счет поставил, и дону Вермишелли сообщил.
Я чуть не поперхнулся.
– Ты… ты его уже видел?
– Лучше! Он уже получил от Амбер деньги. Завтра их переведут на наш счет.
– Быстро работают, – восхищенно вымолвил я.
– Быстро, говоришь? Я тебе еще лучше скажу – железо для нового интерфейса Амбер уже в пути. Завтра около полудня должны доставить.
Что-то во всем этом меня сильно смутило. Я откусил еще пиццы и, жуя, принялся переваривать новую информацию.
– Прощенья просим, – процедил я, сообразив, что к чему. – На кой черт весь этот финансовый балаган, если ты дал Амбер наш АДРЕС?
Ле-Мат ухмыльнулся. Полная пасть сыра с помидорами – жуткое, надо вам сказать, зрелище.
– Не-ет, Амбер я дал адрес абонентского ящика. Она послала туда свои железки; а один из вермишелльевских мальчиков их забрал и переслал нам. Чтобы проследить путь посылки, Амбер придется организовать перемирие между почтой и «Федерал экспресс», а это дело дохлое. Палестинцев с «Моссадом» объединить – и то легче.
Прикончив свой ломоть пиццы, я облизал с пальцев соус и вытер руки об штаны.
– Значит… – произнес я после долгой паузы. – –Значит, началось, да?
Ле-Мат аккуратно поставил свою банку с пивом и рыгнул от всего сердца:
– И еще как началось, сукин ты сын! Я поглядел на него, вздохнул и решился сказать правду:
– Что-то мне страшно, Джозеф. А тебе? Ле-Мат опять рыгнул:
– И еще как страшно! Б-р-р-ры!
– Слушай, мы тут так можем влипнуть – как в дерьмо динозавра. Ты об этом не думал?
На рыгание у Ле-Мата уже не хватало газов, и он просто проговорил:
– Думал-думал. Отличное средство от нарколепсии. Вчера я всю ночь прокуковал – и никакой сонливости. И пропотел славно.
– Ага, понятно, – кивнул я.
Мы оба замолчали. В этот миг беспомощности ко мне сзади подкралась еще одна мыслишка – и все мелкие рудиментарные шерстинки на моем затылке ошалело вскочили по стойке «смирно».
– Слышь, Гуннар. Ты ведь в «Раю» с доном Вермишелли встречался, верно?
Ле-Мат кивнул.
– Вот что… э-э-э… Когда ты там был, ты не заметил в толпе… э-э-э… Элизы? Ле-Мат побелел:
– Элиза? Я думал, она умерла.
– Выздоровела.
Ле-Мат уронил пиццу, над которой трудился, уперся подбородком в свою сальную ладонь и уставился на меня, как олень, играющий в «гляделки» с летящими на него фарами.
– Что, и ОНА в этом деле замешана? Я кивнул.
Ле-Мат безжизненно осел, точно мешок с гнилой картошкой.
– Ой, Боженька миленький, – вздохнул он. – Мамочка всегда говорила, что грехи мои выйдут мне боком.
Вначале мы планировали сразу после ужина перебросить кой-какую мебель из моего дома в офис. Однако весть о воскресении Элизы так расстроила Ле-Мата, что переезд был отложен до завтрашнего утра. Ле-Мат отправился к себе – палить по тарелкам. Я глянул на мой компьютер (разобранный в связи с переездом), пришел к выводу, что мне ужасно не хочется собирать его всего на один вечер, и отправился наверх – провести вечер в приятном обществе мамы.
Когда эта затея доказала свою несостоятельность, я вернулся к себе, зарядил «рид-мэн» «Конформизмом в одежде» и перепрыгнул на…
Глава 9: Киберпанковская модальность
Слово «киберпанк» впервые появилось не ранее 1980 года. Поскольку сейчас у нас на дворе год 2005, давно пора признать, что киберпанк больше не является радикальным мировоззрением будущего. Он давно превратился в торговую марку и – что более важно – в ОБЩЕПРИЗНАННЫЙ СТИЛЬ, в своем роде не менее строгий, чем ИБМ-овский кодекс «синий-костюм-черные-ботинки».
Имея это в виду, легко выделить основные параметры стиля «киберпанк». А именно:
1/ СОЦИАЛЬНЫЙ НОНКОНФОРМИЗМ, выражающийся в необычных прическах.
2/ УСТРЕМЛЕННОСТЬ В ВЫСОКОТЕХНОЛОГИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ, выражающееся в пирсинге и вживленных протезах.
З/ УГРЮМАЯ ТУПОСТЬ, о чем свидетельствует второе пришествие моды на психоделические наркотики.
4/ ОСКОРБЛЕНИЕ И ПОДРЫВАНИЕ УСТОЕВ ОБЩЕСТВА, выражающееся в областях поп-музыки и индивидуального аудиосамовыражения
Отвлечемся на время от очевидных недостатков параметра номер 3 (история давно доказала, что наркотики не прибавляют ни ума, ни сексуальности, зато увеличивают глупость и бедность), о также от полного краха параметра номер 4 (когда песня Простохера Серфера «Древнетехасская тоска» становится главной темой рекламной кампании фирмы «Нойк», как-то сложно считать музыку социальной диверсией) и рассмотрим параметры номер 1 и 2.
Правда, что необычная прическа – все равно что татуировка «чудик» на лбу. Но в наше время люди стали вежливые, пальцем показывать и хихикать не будут, так что, черт возьми, валяйте.
Что до пирсинга, то медицина давно уже доказала вредные последствия внедрения инородных предметов в человеческое тело. К счастью, сейчас легко купить самые разные «серьги» и «протезы» на клею и магнитах, созданные специально для тех, кто не хочет отставать от технократической моды на работе, но наслаждаться нормальной жизнью по вечерам и в выходные. Если же вам все же хочется сделать настоящий пирсинг, но вы живете в северных штатах, где зимой поднимается уровень статического электричества, имейте в виду: если, покатавшись по шерстяному ковру, случайно соприкоснуться вашей окольцованной бровью с полом, ощущение будет неописуемое и незабываемое.
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ: Если же вы желаете дополнить стиль «киберпанк» аксессуарами других течений, будьте осторожны вдвойне. К примеру, пирсинг сосков ну никак не сочетается с железными кольчугами. Доказано на многолетнем опыте.
11. ЖЕЛЕЗНЫЙ ДЖЕК
Мой знакомый факс меня, как всегда, не подвел – разбудил ровно в семь. Часов в восемь появился Ле-Мат с пикапом и мешком пончиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
А вот несчастному Нижнему городу искусственное дыхание делали. Неоднократно.
Район, прозванный Нижним городом, представляет собой былую восточную часть центра деловой активности города Сент-Пол. Его история уходит корнями в начало XIX века, когда остров Гарриет все еще был островом, река Миссисипи – границей между владениями племен оджибве (чиппева) и лакота (сиу), а некий нечистоплотный внутри и снаружи тип по имени Паррант-Свиноглаз поднялся вверх по реке, выискивая тихое местечко, чтобы устроить факторию и всю жизнь продавать коренным американцам третьесортное барахло и некондиционное виски.
Если вы посмотрите на топографическую карту нашей местности, то заметите, что река Миссисипи описывает громадную кривую в форме латинской буквы «S», которая рассекает самое сердце супермегаполиса Миннеаполис-Сент-Пол. Эта кривая ужасно похожа на колоссальный гидравлический затвор – ровно такой же, как на водоотводной трубе в вашей ванной. И функционирует она точно так же, как этот затвор. А именно: весь мусор, детрит и отходы, плывущие по Миссисипи, естественным путем оседают на северном берегу нижней петли, как раз там, где, будь это канализация, находилось бы отверстие для чистки. Запах замечательный – особенно в середине лета, когда дни длинные и жаркие.
И разумеется, именно в этой точке Паррант-Свиноглаз соблаговолил возвести свою факторию и тем самым основать населенный пункт, который в итоге превратился в город Сент-Пол. Поселенцы второй волны, отличавшиеся более щепетильным обонянием, чем Паррант, а также осознававшие риск строительства на пологих берегах реки и законы рынка недвижимости, мудро предпочли перенести город на холмы выше Нижнего города и переименовать свой населенный пункт по первой церковной миссии в этой области.
Но факт остается фактом: Нижний город – изначальное коммерческое ядро города Сент-Пол. Изобилие старинных зданий и постоянно, но безуспешно ремонтируемые мостовые помогают ему во многом сохранить тот же облик, что и в начале XIX века: во времена охотников-трапперов, лодок-плоскодонок и транспорта на конной тяге.
В длинные жаркие летние дни к историческому облику присоединяется исторический запах.
Кофе был крепкий, сладкий и почти неудобоваримый. Поставив чашку, я взял вилку и начал возить ей в тарелке с фалафелью. Ле-Мат вновь попытался сразить меня своей нетерпеливой, нервной улыбкой.
Я решил помариновать его еще немножко:
– «Дом-Гора», говоришь?
– Джек, давай без предубеждений, а? Сощурившись, я уставился на Ле-Мата:
– Этому склепу как минимум сто пятьдесят лет.
– Точняк! – подтвердил он с энтузиазмом. – Крепко сработано! Нынче так разве строят?
– У меня для тебя новость, дружище. «ТАК» не строили со времен потопления «Мейна».
Ле-Мат нырнул в пучину отчаяния, но тут же отыскал на дне спасательный круг:
– Ну а какая разница? Ты все равно будешь безвылазно сидеть в виртуальной реальности.
– Ага, – кивнул я, – в ней самой. Доверху набью углем топки моей замечательной Машины Бэббиджа, а если вдруг понадобятся дополнительные вычислительные возможности, открою еще на четверть оборота газовый клапан – и готово! О, чудеса науки!
– Джек, – прошипел Ле-Мат. – Джек, на нас люди смотрят.
– Художники! – провозгласил я на весь зал. – Мы – художники-концептуалисты и устраиваем свою выставку в июне в…
С похвальным проворством все окружающие либо потребовали принести им счет, либо завели бурные, эмоциональные и громкие споры между собой.
– Искусство быть неслышным, – шепнул я Ле-Мату.
– Искусство не быть кретином, – парировал он. Сделав еще глоток кофе, я обнаружил, что его неудобоваримость как-то понизилась. – Ладно, давай серьезно, – резюмировал я вполголоса. – Нам понадобится масса энергии – и это как минимум. Проводка в этой халупе не подведет?
– Проводка была полностью заменена на современную в конце 80-х. ДВАДЦАТОГО ВЕКА.
– Хорошо, – кивнул я. – Ну а доступ к Сети?
– Установлен в 2003-м. Федеральный грант. Помнишь программу президента Гора по возрождению трущобных районов путем всеобщего выхода в Интернет? Сент-Пол потратил эти деньги на Интернетизацию Нижнего города.
Я вновь кивнул:
– Значит, мы, по сути, будем на пустом отростке. Нормально. А тарелка нам светит? Ле-Мат довольно ухмыльнулся:
– Я подобрал офис на верхнем этаже. Хозяин говорит: «Ставьте на крыше что угодно – хоть голубятню».
– Тоже может пригодиться, – я замолчал, пытаясь обдумать полученную от Ле-Мата информацию и найти в желудке место для остатков баклавы.
– У меня вопрос, – произнес я наконец. – Насколько я понимаю, мы потому офис тут и ищем, чтобы снять дешево, без промедления, без предоплаты и без любопытных хозяев. Если ты нашел такое клевое помещение, чего это владелец согласился на наши условия?
Ле-Мат подсыпал в кофе еще сахара, лениво размешал его и только после этого поднял на меня глаза:
– Потому что здание на девяносто процентов пустует. Разве нормальный человек захочет жить или работать в Нижнем городе?
Так я, собственно, и предполагал:
– Из-за бессмысленной, кровавой, ни своих ни чужих не разбирающей уличной преступности? Ле-Мат покачал головой:
– Нет, просто с автостоянками туго.
После ленча мы пошли в «Дом-Гору» и познакомились с владельцем: толстым лысым коротышкой по имени Джерри. Он устроил нам экскурсию по нашему потенциальному офису. Помещение это занимало, по сути, весь девятый этаж здания, и было оно огромное, пустое и похожее скорее на старый склад, чем на офисы МДИ. Это последнее обстоятельство окончательно покорило мое сердце. Мы сказали Джерри, что, вероятно, часто будем работать по ночам и хотели бы отгородить одну-две спальни; он объяснил нам, что проживание в офисе – серьезное преступление против правил аренды, после чего показал нам кухню и прочие удобства, а также поведал, как замечательно обустроила свою площадь арендаторша – бухгалтерша одна – с пятого. На северной стороне мы обнаружили разбитое окно, что объясняло изобилие голубиных перьев и экскрементов на полу. Джерри пообещал немедленно навести порядок, после чего проводил нас к грузовому лифту и отвез в Подвал, Куда Уходит Умирать Офисная Мебель. Как выяснилось, многие прежние съемщики свалили, расплатившись за аренду мебелью вместо денег, и Джерри был готов одолжить нам все, что мы не поленимся волочь на девятый. Чисто случайно мы встретили на лестнице Инге Андерсон – ту самую бухгалтершу с пятого (кстати сказать, кроме нее, в здании арендаторов не было). Это оказалась одна из тех невысоких, пузатеньких, напрочь лишенных чувства юмора немолодых пепельных блондинок, которыми столь богата Миннесота. Стиль одежды традиционный: прабабушкино платье-мешок и белые кроссовки, волосы забраны в пучок. Правда, г-жа Андерсон имела одно весьма оригинальное свойство: не знаю уж, почему, но ее появление не поколебало уровень тестостерона в крови Ле-Мата. Доселе мне казалось, что это происходит при его встрече с любым двуногим женского пола, еще не потревоженным ножом паталогоанатома.
Экскурсия завершилась у нас на девятом – мы послушали, как воркуют на чердаке голуби. Потирая руки, Джерри глянул на меня:
– Ну и что вы надумали?
Пожав плечами, я поглядел на Ле-Мата.
Между нами пролетел голубь.
– Э-э-э, кстати об этих птичках, – протянул Ле-Мат.
– Я звонил в мэрию, – пробурчал Джерри, – и в отделе животных мне сказали, что это голуби городские подкрышные. Подлежат защите по закону о перелетных певчих птицах. – Покосившись на меня, он наклонился к коленям Ле-Мата и прошипел заговорщическим шепотом: – Но по мне, это просто долбаные крысы с крыльями, и я не буду плакать, если они безвременно подохнут.
Выпрямившись, он ухмыльнулся:
– Конечно, я ничего такого не говорил.
– Разумеется, – кивнул Ле-Мат. – Капканы? Яд? Джерри пожал плечами:
– По мне, блин, хоть тир здесь организуйте. Ле-Мат широко заулыбался. О нет. Эта улыбка была мне хорошо знакома. И означала она только одно: «СТВОЛЫ». Такую улыбку Ле-Мат берег лишь для тех случаев, когда ему представлялся шанс пострелять из своей коллекции.
Он обернулся ко мне, весь сияя от своей идиотской улыбки:
– Мне тут нравится, Джек. А как тебе? Я вздохнул, в очередной раз задумавшись, в какое безобразие ввязываюсь:
– Наверно, арендуем, – сказал я Джерри. Спустившись вниз, мы расстались. Ле-Мат оставил свой городской мини-танк на охраняемой стоянке у ресторана, а моя «тойота» стояла в переулке у парка Мерза. Местечко это было относительно опасное. Даже в будни, средь бела дня, несмотря на отлично видимые наряды полиции, патрулировавшие по парку, новые наркоманы то и дело выползали из автовокзала и, заблудившись, шлепали по улице Огайо в парк Мерза. А надо им было – по улице Отто в Дом Облагораживания, где бы их встретили с распростертыми объятиями и немедленно бы приняли в партию демократов.
Издали моя машина выглядела невредимой. Но подойдя поближе, я обнаружил, что дверца распахнута, и ускорил шаг. Последние несколько ярдов, разглядев следы взлома, я пробежал во весь опор.
Обнаружив на сиденье новый радиоприемник и написанную каракулями записку, из которой следовало, что взломщик с одного взгляда на мою машину понял: новый приемник мне нужнее, чем ему, я… Собственно, я всего лишь философски пожал плечами. И поехал домой..
В тот же вечер Ле-Мат возник в дверях матушкиного дома – через тридцать секунд после того, как мне принесли пиццу.
– Все ништяк, – сообщил он, когда мы вдвоем пронесли пиццу сорта «Пепперони-пока-не-лопнешь» мимо окончательно перезревшего лотка Истеркиски в мою комнату, где нас ждали две заиндевевшие банки имбирного пива. – Я создал нашу фирму и открыл счет в «Мидвест-Федерал». Учредителями числимся мы оба. Сходишь как-нибудь потом, распишешься, ладно?
Я откусил кусок горячей, жирной пиццы и проглотил, не прожевывая:
– Ну, и как ты в итоге обозвал нашу фирму? Ле-Мат воровато покосился на меня, точно вычисляя, как уйти от этой темы.
– «Компьютек», – признался он наконец.
– Гадость, – сказал я.
– Знаю. – Ле-Мат отщипнул новый сегмент от плато расплавленной моцареллы и отправил в рот.
– Пустышка, а не название, – продолжал я. – Чем может заниматься фирма с именем «Компьютек»? Да чем угодно!
Давясь пиццей, Ле-Мат выхлестнул полбанкй пива, после чего промычал:
– Того я и хотел, Джек.
– Вот «Семерка смелых-Энтерпрайз» – это я понимаю, имя.
– Имя – только дурацкое, – рявкнул Ле-Мат. – Зачем я вообще фирму создал? Чтобы Вермишелли переводил деньги, не зная наших фамилий. Нам нужно серое название, которое просто растворится в шумовом фоне.
– И все равно гадость это, а не название.
– Прими мои соболезнования. – Тут с его куска пиццы начал облезать верхний слой, но Ле-Мат ловко сложил пиццу вдвое и торопливо запихал в рот. – Я это название и на счет поставил, и дону Вермишелли сообщил.
Я чуть не поперхнулся.
– Ты… ты его уже видел?
– Лучше! Он уже получил от Амбер деньги. Завтра их переведут на наш счет.
– Быстро работают, – восхищенно вымолвил я.
– Быстро, говоришь? Я тебе еще лучше скажу – железо для нового интерфейса Амбер уже в пути. Завтра около полудня должны доставить.
Что-то во всем этом меня сильно смутило. Я откусил еще пиццы и, жуя, принялся переваривать новую информацию.
– Прощенья просим, – процедил я, сообразив, что к чему. – На кой черт весь этот финансовый балаган, если ты дал Амбер наш АДРЕС?
Ле-Мат ухмыльнулся. Полная пасть сыра с помидорами – жуткое, надо вам сказать, зрелище.
– Не-ет, Амбер я дал адрес абонентского ящика. Она послала туда свои железки; а один из вермишелльевских мальчиков их забрал и переслал нам. Чтобы проследить путь посылки, Амбер придется организовать перемирие между почтой и «Федерал экспресс», а это дело дохлое. Палестинцев с «Моссадом» объединить – и то легче.
Прикончив свой ломоть пиццы, я облизал с пальцев соус и вытер руки об штаны.
– Значит… – произнес я после долгой паузы. – –Значит, началось, да?
Ле-Мат аккуратно поставил свою банку с пивом и рыгнул от всего сердца:
– И еще как началось, сукин ты сын! Я поглядел на него, вздохнул и решился сказать правду:
– Что-то мне страшно, Джозеф. А тебе? Ле-Мат опять рыгнул:
– И еще как страшно! Б-р-р-ры!
– Слушай, мы тут так можем влипнуть – как в дерьмо динозавра. Ты об этом не думал?
На рыгание у Ле-Мата уже не хватало газов, и он просто проговорил:
– Думал-думал. Отличное средство от нарколепсии. Вчера я всю ночь прокуковал – и никакой сонливости. И пропотел славно.
– Ага, понятно, – кивнул я.
Мы оба замолчали. В этот миг беспомощности ко мне сзади подкралась еще одна мыслишка – и все мелкие рудиментарные шерстинки на моем затылке ошалело вскочили по стойке «смирно».
– Слышь, Гуннар. Ты ведь в «Раю» с доном Вермишелли встречался, верно?
Ле-Мат кивнул.
– Вот что… э-э-э… Когда ты там был, ты не заметил в толпе… э-э-э… Элизы? Ле-Мат побелел:
– Элиза? Я думал, она умерла.
– Выздоровела.
Ле-Мат уронил пиццу, над которой трудился, уперся подбородком в свою сальную ладонь и уставился на меня, как олень, играющий в «гляделки» с летящими на него фарами.
– Что, и ОНА в этом деле замешана? Я кивнул.
Ле-Мат безжизненно осел, точно мешок с гнилой картошкой.
– Ой, Боженька миленький, – вздохнул он. – Мамочка всегда говорила, что грехи мои выйдут мне боком.
Вначале мы планировали сразу после ужина перебросить кой-какую мебель из моего дома в офис. Однако весть о воскресении Элизы так расстроила Ле-Мата, что переезд был отложен до завтрашнего утра. Ле-Мат отправился к себе – палить по тарелкам. Я глянул на мой компьютер (разобранный в связи с переездом), пришел к выводу, что мне ужасно не хочется собирать его всего на один вечер, и отправился наверх – провести вечер в приятном обществе мамы.
Когда эта затея доказала свою несостоятельность, я вернулся к себе, зарядил «рид-мэн» «Конформизмом в одежде» и перепрыгнул на…
Глава 9: Киберпанковская модальность
Слово «киберпанк» впервые появилось не ранее 1980 года. Поскольку сейчас у нас на дворе год 2005, давно пора признать, что киберпанк больше не является радикальным мировоззрением будущего. Он давно превратился в торговую марку и – что более важно – в ОБЩЕПРИЗНАННЫЙ СТИЛЬ, в своем роде не менее строгий, чем ИБМ-овский кодекс «синий-костюм-черные-ботинки».
Имея это в виду, легко выделить основные параметры стиля «киберпанк». А именно:
1/ СОЦИАЛЬНЫЙ НОНКОНФОРМИЗМ, выражающийся в необычных прическах.
2/ УСТРЕМЛЕННОСТЬ В ВЫСОКОТЕХНОЛОГИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ, выражающееся в пирсинге и вживленных протезах.
З/ УГРЮМАЯ ТУПОСТЬ, о чем свидетельствует второе пришествие моды на психоделические наркотики.
4/ ОСКОРБЛЕНИЕ И ПОДРЫВАНИЕ УСТОЕВ ОБЩЕСТВА, выражающееся в областях поп-музыки и индивидуального аудиосамовыражения
Отвлечемся на время от очевидных недостатков параметра номер 3 (история давно доказала, что наркотики не прибавляют ни ума, ни сексуальности, зато увеличивают глупость и бедность), о также от полного краха параметра номер 4 (когда песня Простохера Серфера «Древнетехасская тоска» становится главной темой рекламной кампании фирмы «Нойк», как-то сложно считать музыку социальной диверсией) и рассмотрим параметры номер 1 и 2.
Правда, что необычная прическа – все равно что татуировка «чудик» на лбу. Но в наше время люди стали вежливые, пальцем показывать и хихикать не будут, так что, черт возьми, валяйте.
Что до пирсинга, то медицина давно уже доказала вредные последствия внедрения инородных предметов в человеческое тело. К счастью, сейчас легко купить самые разные «серьги» и «протезы» на клею и магнитах, созданные специально для тех, кто не хочет отставать от технократической моды на работе, но наслаждаться нормальной жизнью по вечерам и в выходные. Если же вам все же хочется сделать настоящий пирсинг, но вы живете в северных штатах, где зимой поднимается уровень статического электричества, имейте в виду: если, покатавшись по шерстяному ковру, случайно соприкоснуться вашей окольцованной бровью с полом, ощущение будет неописуемое и незабываемое.
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ: Если же вы желаете дополнить стиль «киберпанк» аксессуарами других течений, будьте осторожны вдвойне. К примеру, пирсинг сосков ну никак не сочетается с железными кольчугами. Доказано на многолетнем опыте.
11. ЖЕЛЕЗНЫЙ ДЖЕК
Мой знакомый факс меня, как всегда, не подвел – разбудил ровно в семь. Часов в восемь появился Ле-Мат с пикапом и мешком пончиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36