В четвертый раз патруль миновал нас и остановился, перегородив дорогу, в двухстах шагах позади. Командир отдал приказ прочесать лес, и мы бросились бежать – все равно Всадники будут ломиться сквозь подлесок с таким треском, что не услышат нас. Едва мы решили, что вернуться на дорогу гораздо лучше, чем перелезать через упавшие стволы и пробираться по кустам, как увидели следующий патруль. Факелы по обеим сторонам дороги полыхали ярче яркого, но Всадников было всего трое. Идти дальше по лесу мы побоялись – вдруг там нас уже поджидают их сотоварищи, – но и драться против троих мы бы не смогли. Попались. Стоит этим двум патрулям пойти навстречу друг другу – и нам конец.
Мы затаились в кустах, шепотом решая, как быть дальше, и тут послышался неспешный цокот копыт. Верхом… двое… тоненькие, светловолосые, кудрявые – элимы! "Эй, Давин!" – тихонько позвала я. Они этого ждали. Тарвил остановил коня, спешился и в голос объявил, что идет облегчиться. На самом деле элимы устроены совсем не как люди и могут сдерживать подобные нужды днями напролет.
– Берите коней, – велел Тарвил. – Никому и в голову не придет, что вы можете ехать верхом, и к тому же Всадники решат, что через прежние кордоны вы уже прошли.
Времени на размышления у нас не осталось. Если мы замешкаемся, нас вот-вот обнаружат.
– Скачи как можно быстрей и не вздумай останавливаться, – шепнула я Мак-Аллистеру.
Одна надежда – на внезапность. О том, чтобы попытаться заговорить патрульным зубы, нечего и думать. Так что Давин тоже пошел себе в лесок, и мы с Эйданом вскочили в седла. Элимы что-то сказали своим умным лошадкам, крепко шлепнули их по крупам, и мы пролетели между двумя Всадниками, как стрелы из арбалета. Всадники, ругаясь на чем свет стоит, звали сотоварищей и седлали коней. Готова поклясться, что элимы в лесу покатывались со смеху.
Маленькие кор-талайтские лошадки весело скакали по извилистой дороге, и через каких-нибудь полчаса мы оказались на тихих улочках Аберсвиля. Мак-Аллистер привел меня на задний двор какой-то лавчонки. Вывеска гласила: "Мервил, портной".
– Мы остановились здесь, – сказал сенай, показывая на деревянную лестницу, прислоненную к стене высокого узкого дома. – Наша комната там, наверху. Ты ведь устала не меньше, чем я, так что беспорядок тебе не помешает. Мы готовились… В общем, утром все увидишь.
– А ты?
– Я… я лучше тут останусь. Расседлаю коней, подожду элимов.
– Погоди, я тебе помогу.
Я потянулась к пряжкам, но Мак-Аллистер дернул за поводья и отвел лошадь подальше.
– Иди ложись. Прошу тебя. Иди. Я все сам сделаю. Мне надо… – Он говорил сдавленным голосом, опустив глаза.
Я так устала, что решила не спорить и ни о чем не спрашивать. Если ему приятней спать в конюшне, чем в одной комнате со мной, я-то тут при чем? Может, боится, что я его изнасилую? Или, может, до него наконец дошло, что он вот-вот погибнет? Да он же безумен. Какое мне дело, что он там себе думает?
На полу в душной комнатушке над портняжной мастерской лежали пять соломенных тюфяков. Все остальное было завалено всяческой пестрой дребеденью: стопками и кипами шелка и атласа, нитками, бусами, кружевами… На длинном столе высились груды лоскутков, катушек, клубков, обрывков серебряного позумента. Со стен свисали разнообразные наряды, пригодные разве что для шлюх и принцев. Я совершенно не понимала, какое отношение все это имеет к вторжению в абертенский драконий лагерь, и настолько вымоталась, что у меня вовсе не осталось любопытства, – и мне не стало любопытно даже тогда, когда, устроившись наконец на тюфяке, я встретилась взглядом с пустыми глазницами серебряной маски.
Я проснулась сразу после полудня и увидела, что на соседних тюфяках спят Давин и Тарвил. Давин открыл глаза, стоило мне пошевелиться, и вскочил на ноги так резво, будто проспал пятнадцать часов, а не пять.
– Как здорово, Лара, что у нас вчера все получилось! – Он от души зевнул и высунулся в окно. – Неси колбаски! – крикнул он кому-то в саду и пнул Тарвила, свернувшегося на тюфяке у входа: – Поднимайся, засоня! Мы все утро проспали, у нас осталось всего-то полдня!
Тарвил застонал и натянул на голову одеяло. В Кор-Талайт все знали, что Тарвил спит как бревно, а проснувшись, еще час не помнит, как разговаривать. Давин примерился было пнуть его еще разок, но придумал кое-что получше. Он щедро полил голову приятеля, одеяло и все прочее водой из цветастого кувшина. Тарвил сел, проклиная все на свете и мотая мокрой головой, а Давин тем временем обернулся, рассмеялся, – должно быть, вид у меня был ошарашенный, – и широким жестом обвел комнату:
– Небось и представить себе не можешь, как мы собираемся пролезть к абертенским драконам?
– Если собираешься засунуть нас в повозку с провизией или учинить какой-нибудь дурацкий спектакль, как Мак-Аллистер в Кор-Неуилл, – и думать забудь. Мы здесь, это прекрасно всем известно, так что от нас чего-нибудь такого и будут ждать. У воинов Двенадцати Семейств с мозгами все в порядке.
– Не знаю, не знаю, – усмехнулся Давин. – Правда, давеча ночью нас чуть не поймали, но на этот раз мы придумали штучку куда позабористей.
– И что вы придумали? Хотите завернуть нас в рулон атласа?
– Ну, в общем… Ладно, пусть тебе Мак-Аллистер все объясняет. – Сенай как раз появился на последней ступеньке лестницы – на локте болтается перевязь с мечом, в руках большое блюдо колбасы.
– Что объяснить? А, все это? – Эйдан поставил блюдо и бросил на стол меч. – Придется еще немного поиграть. Только это будет попроще. – Он стал осторожно раскладывать колбасу по расписным тарелкам и наливать в плошки жидкую кашу. – Попроще, чем в прошлый раз. – Ему удалось без потерь разлить кашу по плошкам, и мы сели завтракать. Аромат был чудный. – Ты говорила, Лара, что в абертенский лагерь вход только один. На самом деле их два. Абертенцы умышленно держат драконов поблизости от дворца. Они видят в этом доказательство мощи, безопасности и процветания государства и любят показывать своих зверей. Всякий раз, когда король Ренальд принимает гостей, он ведет их посмотреть на драконов. В полночь слуги открывают двери на террасу, которая выходит прямо на лагерь. А с террасы к драконам ведет лестница. Хотя по ней, конечно, ходят редко.
– И что, ты собираешься пробраться во дворец и взломать двери на террасу?! – Я не в силах была сдержать презрительную усмешку.
– Вовсе нет. Король Ренальд сам нам ее откроет. – Он подхватил что-то со стола, прикрыл лицо и отвесил мне поклон. Серебряная маска. – Сударыня, могу ли я просить вас почтить своим присутствием бал-маскарад, который устраивает король Ренальд по случаю дня рождения дочери? Мне посчастливилось получить приглашение, и было бы очень грустно отправиться на бал в одиночестве.
Бал! Бал во дворце абертенского короля! Мне пришлось с усилием закрыть разинутый от изумления рот и заставить себя говорить:
– Ты с ума сошел! Совсем спятил! Тебе туда нипочем не пробраться, а если и проберешься… Да никакая маска не превратит меня в знатную даму, даже в королевскую служанку!
Тарвил поспешил в угол и притащил длинное платье темно-зеленого шелка с серебристой нитью:
– Мервил только подол подрубит, и…
– Нипочем такое не надену! – Нет, это просто смешно: что планы, что платье… – Ни за что!
В свободной руке Тарвил держал вторую серебряную маску – на все лицо.
– Мы ненадолго, – извиняющимся тоном сказал Мак-Аллистер, снимая маску. – Мы прибудем в одиннадцать, а король открывает двери в полночь. Мы пойдем на террасу с гостями и останемся там. Элимы говорят, что спрячут твои доспехи в лагере. Подождем всего час – и мы на месте. Никто не заподозрит, что у нас хватит наглости войти во дворец через парадный вход.
– А как мы оттуда выберемся?
Сенай ответил, почти не задумываясь:
– Роэлан нас вынесет.
Чистой воды безумие.
– А если там нет твоего крылатого друга? А если ты с ним не договоришься?!
– Он там! – вмешался Давин. – Я его видел! Дракон возраста Келдара с искривленным плечом!
Я в ярости обернулась к Мак-Аллистеру:
– Я так понимаю, что ты туда пойдешь независимо от того, пойду ли я. Независимо от того, выберешься ты оттуда или нет. И от того, погибнешь ты или свихнешься окончательно. И от того, что я по этому поводу думаю!
– Придется.
Ну что, что, что мне делать? Как его остановить?
– И когда начинается этот твой бал? Я даже танцевать не умею!
Мак-Аллистер разулыбался, как слабоумный.
– Сегодня вечером. Так что ты не успеешь придумать, как меня отговорить. А что до танцев… Я тебя научу.
Весь день всаднические патрули прочесывали элимские кварталы Аберсвиля в поисках сеная-убийцы и похищенной женщины из Клана. Когда воины Клана забарабанили в дверь лавки Мервила, мы с Мак-Аллистером спрятались в шкафу с двойной задней стенкой. Когда Всадники убрались восвояси, Мервил отправил семью и подмастерьев в новое элимское прибежище в горах к югу от Абертена.
– Настали скверные времена, – сказал он.
Под вечер Мак-Аллистер куда-то исчез, а Тарвил взял мою сумку с доспехами и понес в абертенский драконий лагерь. Давин не отставал от меня ни на минуту: он заставил меня вымыться, причесаться и примерить платье, чтобы Мервил мог подрубить подол. Я посылала его подальше раз десять.
– Мы с Наримом так не договаривались! Я не нанималась носить шелковые юбки, полировать ногти и позволять всяким вшивым элимам мыть мне голову всякой дрянью, которая воняет, как бордель!
Давин на это только улыбался. Он вообще целый день только улыбался. Когда он принялся тереть мне пятки чем-то шершавым, я стала брыкаться и кричать, что надену свои сапоги или пусть все горит синим пламенем.
– Под этим шелковым шатром ног все равно не видно, а к драконам я без сапог не пойду!
Давин посмотрел на меня с прежней ласковой улыбкой:
– Твои сапоги унес Тарвил. Они будут смирно и верно ждать тебя за кухней в лагере. По правде говоря, с туфельками-то у нас прокол вышел: у Мервила подходящих не нашлось, а на заказ делать времени нет. Эйдан кое-что придумал…
Эйдан…
– Для него-то это небось сплошная потеха! Еще бы – выставить меня посмешищем во всех этих сенайских тряпках!
– Ах, Лара, когда ты наконец поймешь, что для него-то ты никогда не будешь смешной?
– Ну, безобразной! Мерзкой!
Давин помотал головой.
– Ладно, Лара, считай, что ты мне одолжение делаешь. А сегодня вечером посмотри, как он на тебя будет глядеть, когда ты прихорошишься, и сама посуди, мерзкая ты или нет. А пока давай-ка поупражняемся делать реверанс.
– Ни за что.
– Послушай, Лара, тебя представят королю Абертена. Если ты не сделаешь ему реверанс, тебя арестуют. Так что давай-ка без глупостей.
Раненой ноге реверансы совсем не понравились. Тем больше поводов было у меня проклинать сенаев, элимов и всех мужчин и бесполых созданий прошлого, настоящего и будущего.
На закате вернулся Тарвил. Левая рука у него была сломана, одежда изодрана и в крови, а лицо в таких синячищах, что мы едва его узнали. Давин кинулся перевязывать его раны, а Тарвил через силу говорил:
– Лара, пожалуйста, осторожней. Всадники знают, что ты здесь. У них повсюду стража. Они убивают без разбора. Я только взглянул на Всадника, только взглянул, и они на меня набросились. Сказали, я пахну вигаром. Даже не знаю, что это такое.
– Смазка, – ответила я. – Огнеупорная. А…
– Доспехи я спрятал, где договорились. Пожалуйста, осторожнее – и ты, и Эйдан…
– Все будет как надо, – отозвалась я. Куда тут денешься? – Ты бы разговаривал поменьше. Пусть Давин тебя лечит.
– Тогда до встречи у Кир-Накай, – криво улыбнулся он и прикрыл глаза.
– У озера, – кивнула я, хотя ни на грош в это не верила. – А где этот проклятый сенай? – спросила я Давина.
– Наверно, заказывает карету. – Давин, накладывая на раны Тарвила мягкие повязки с травками и притираниями, больше не улыбался. Он был бледен и хмур.
– Вот дурень. Его же поймают!
– Он обещал вести себя осторожно.
После возвращения Тарвила прошло два часа, и я уже была готова разорвать зеленое платье в клочки, как вдруг послышались цокот копыт и стук колес по булыжной мостовой. На козлах сидел белобрысый кучер. Из кареты выпрыгнул высокий темноволосый человек – Мак-Аллистер – и скрылся в лавке. Мгновением позже в комнату ворвался Давин:
– Пора, Лара. Экипаж мы взяли на время, его могут хватиться.
Элим в последний раз поправил мне прическу – волосы на макушке были взбиты, как флорианский пудинг. Я шлепнула его по руке:
– Ты что, забыл, что у меня нет туфель? Никуда я не поеду! Что мне, идти босиком, как шлюхе?!
– Эйдан привез туфли. Давай, Лара. Ты такая красивая, что вполне достойна любого короля.
– Чушь! – рявкнула я и стала срочно изобретать другой повод не идти вниз. А потом махнула на все рукой и стала спускаться по узкой лестнице, стараясь не наступать на подол. С тринадцати лет ни разу не надевала юбок. Я чувствовала себя голой. Спереди платье закрывало меня от шеи до пола, зато спины до самого пояса у него вовсе не было. Я чуть было не отказалась от всей затеи, когда выяснилось, что оно без рукавов, потому что левая рука у меня была вся в ожогах, как и лицо и ноги. Но Давин раздобыл мне длинные перчатки, которые так любят сенайские дамы, – они тесно облегали руки, будто рукава, просто отдельно от платья, и от кисти до плеча застегивались на тридцать крошечных пуговок, так что оставалась только тоненькая полоска кожи у плеч. Вот и хорошо – никаких следов огня.
Лестница сделала поворот, и я увидела внизу Эйдана – он о чем-то увлеченно беседовал с Мервилом. Прекрасно. По крайней мере не будет смеяться, увидев, что я разряжена, как пугало. Но я-то не могла не заметить, как он хорош. В черном камзоле и жилете, панталонах и чулках и ослепительно белой кружевной рубашке с высоким воротом он чувствовал себя так же свободно, как и в грубой рубахе и штанах, которые дали ему элимы. На нем были белые перчатки, а темные волосы стягивала зеленая лента. Через несколько часов он умрет. И я не могла себе представить, чтобы на свете нашлась женщина, которая отказалась бы пойти с ним в огонь.
– Не могу… – всхлипнула я и попятилась.
Он обернулся, и я зажмурилась, чтобы не видеть, не видеть…
– О моя госпожа, вы прекрасны, как видение. – Голос его был учтив и бесстрастен.
Когда я открыла глаза, лицо его не выражало ничего. Наверно, это стоило ему огромного труда. Что ж, ему все удалось. Если бы у него хотя бы губы дрогнули, я бы его убила, честное слово. Он протянул мне руку, но я в ответ выставила ногу из-под подола:
– Господин мой Эйдан, много ли ваших знакомых дам ходили на королевский бал босиком?
– Кажется, ответ мы нашли. Мастер Мервил помог нам, сотворив подлинное чудо. Прошу вас, сядьте.
Я все-таки оперлась на его руку – а то не смогла бы сесть, не запутавшись в проклятых юбках. Он опустился передо мной на пол и поставил мою ногу себе на колено. Сначала я подумала, что у него в руках ожерелье, но потом он обернул вокруг моей щиколотки и большого пальца нитку жемчуга. Петли соединяла узенькая полоска мягкой ткани, проходившая под подошвой. Более изящной сандалии невозможно было и выдумать. В жизни не носила такой роскоши. Узловатые пальцы нипочем не желали застегивать золотой замочек на щиколотке, но он прикусил губу и справился с четвертой попытки.
– Такие сандалии носили во времена моей матери, – объяснил Эйдан, сражаясь со второй застежкой. – Собравшись на бал, она заходила ко мне поцеловать меня на ночь и показывала сандалии. "Разве не глупо? – говорила она. – Мы смеемся над крестьянами за то, что у них дырявые башмаки, а знатные дамы считают хорошим тоном танцевать босиком!"
– Но за них же целый город можно купить! Где ты их раздобыл?
Он застегнул второй замочек и удовлетворенно кивнул.
– Когда мы были в Девонхилле, я нашел кое-какие мамины безделушки. Ну, и прихватил жемчужное ожерелье – я его когда-то привез ей из Эсконии.
– Жемчуга твоей матери! На ноги! Нет, я так не могу! – Я же слышала, каким голосом он про нее говорит…
Он отмахнулся.
– Знаешь, она решила бы, что все это – страшно забавно. Ну, вот и все. – Он поднялся и снова протянул мне руку. В темных глазах сверкнула улыбка, которую он предпочел спрятать. – И она сочла бы за честь, что ты их надела. Как и я.
Мне страшно хотелось сказать какую-нибудь гадость, чтобы развеять чары, которые он наслал на меня этим голосом, этими манерами, этими насмешками… Отхлестать бы его по щекам, напомнить, кто я такая, как я ненавижу таких, как он… Но тут подскочил Мервил с легким черным плащом, подбитым зеленым, а Эйдан побежал наверх – взглянуть на Тарвила. Сенай быстро вернулся и взял меня под руку, чтобы проводить до кареты. Когда он тихонько подсказал мне, как подобрать юбки, я плюнула на землю. Эйдан пожал руку Мервилу и обнял Давина.
– Спасибо, верный мой друг, – сказал он Давину, блестевшему глазами при свете факелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Мы затаились в кустах, шепотом решая, как быть дальше, и тут послышался неспешный цокот копыт. Верхом… двое… тоненькие, светловолосые, кудрявые – элимы! "Эй, Давин!" – тихонько позвала я. Они этого ждали. Тарвил остановил коня, спешился и в голос объявил, что идет облегчиться. На самом деле элимы устроены совсем не как люди и могут сдерживать подобные нужды днями напролет.
– Берите коней, – велел Тарвил. – Никому и в голову не придет, что вы можете ехать верхом, и к тому же Всадники решат, что через прежние кордоны вы уже прошли.
Времени на размышления у нас не осталось. Если мы замешкаемся, нас вот-вот обнаружат.
– Скачи как можно быстрей и не вздумай останавливаться, – шепнула я Мак-Аллистеру.
Одна надежда – на внезапность. О том, чтобы попытаться заговорить патрульным зубы, нечего и думать. Так что Давин тоже пошел себе в лесок, и мы с Эйданом вскочили в седла. Элимы что-то сказали своим умным лошадкам, крепко шлепнули их по крупам, и мы пролетели между двумя Всадниками, как стрелы из арбалета. Всадники, ругаясь на чем свет стоит, звали сотоварищей и седлали коней. Готова поклясться, что элимы в лесу покатывались со смеху.
Маленькие кор-талайтские лошадки весело скакали по извилистой дороге, и через каких-нибудь полчаса мы оказались на тихих улочках Аберсвиля. Мак-Аллистер привел меня на задний двор какой-то лавчонки. Вывеска гласила: "Мервил, портной".
– Мы остановились здесь, – сказал сенай, показывая на деревянную лестницу, прислоненную к стене высокого узкого дома. – Наша комната там, наверху. Ты ведь устала не меньше, чем я, так что беспорядок тебе не помешает. Мы готовились… В общем, утром все увидишь.
– А ты?
– Я… я лучше тут останусь. Расседлаю коней, подожду элимов.
– Погоди, я тебе помогу.
Я потянулась к пряжкам, но Мак-Аллистер дернул за поводья и отвел лошадь подальше.
– Иди ложись. Прошу тебя. Иди. Я все сам сделаю. Мне надо… – Он говорил сдавленным голосом, опустив глаза.
Я так устала, что решила не спорить и ни о чем не спрашивать. Если ему приятней спать в конюшне, чем в одной комнате со мной, я-то тут при чем? Может, боится, что я его изнасилую? Или, может, до него наконец дошло, что он вот-вот погибнет? Да он же безумен. Какое мне дело, что он там себе думает?
На полу в душной комнатушке над портняжной мастерской лежали пять соломенных тюфяков. Все остальное было завалено всяческой пестрой дребеденью: стопками и кипами шелка и атласа, нитками, бусами, кружевами… На длинном столе высились груды лоскутков, катушек, клубков, обрывков серебряного позумента. Со стен свисали разнообразные наряды, пригодные разве что для шлюх и принцев. Я совершенно не понимала, какое отношение все это имеет к вторжению в абертенский драконий лагерь, и настолько вымоталась, что у меня вовсе не осталось любопытства, – и мне не стало любопытно даже тогда, когда, устроившись наконец на тюфяке, я встретилась взглядом с пустыми глазницами серебряной маски.
Я проснулась сразу после полудня и увидела, что на соседних тюфяках спят Давин и Тарвил. Давин открыл глаза, стоило мне пошевелиться, и вскочил на ноги так резво, будто проспал пятнадцать часов, а не пять.
– Как здорово, Лара, что у нас вчера все получилось! – Он от души зевнул и высунулся в окно. – Неси колбаски! – крикнул он кому-то в саду и пнул Тарвила, свернувшегося на тюфяке у входа: – Поднимайся, засоня! Мы все утро проспали, у нас осталось всего-то полдня!
Тарвил застонал и натянул на голову одеяло. В Кор-Талайт все знали, что Тарвил спит как бревно, а проснувшись, еще час не помнит, как разговаривать. Давин примерился было пнуть его еще разок, но придумал кое-что получше. Он щедро полил голову приятеля, одеяло и все прочее водой из цветастого кувшина. Тарвил сел, проклиная все на свете и мотая мокрой головой, а Давин тем временем обернулся, рассмеялся, – должно быть, вид у меня был ошарашенный, – и широким жестом обвел комнату:
– Небось и представить себе не можешь, как мы собираемся пролезть к абертенским драконам?
– Если собираешься засунуть нас в повозку с провизией или учинить какой-нибудь дурацкий спектакль, как Мак-Аллистер в Кор-Неуилл, – и думать забудь. Мы здесь, это прекрасно всем известно, так что от нас чего-нибудь такого и будут ждать. У воинов Двенадцати Семейств с мозгами все в порядке.
– Не знаю, не знаю, – усмехнулся Давин. – Правда, давеча ночью нас чуть не поймали, но на этот раз мы придумали штучку куда позабористей.
– И что вы придумали? Хотите завернуть нас в рулон атласа?
– Ну, в общем… Ладно, пусть тебе Мак-Аллистер все объясняет. – Сенай как раз появился на последней ступеньке лестницы – на локте болтается перевязь с мечом, в руках большое блюдо колбасы.
– Что объяснить? А, все это? – Эйдан поставил блюдо и бросил на стол меч. – Придется еще немного поиграть. Только это будет попроще. – Он стал осторожно раскладывать колбасу по расписным тарелкам и наливать в плошки жидкую кашу. – Попроще, чем в прошлый раз. – Ему удалось без потерь разлить кашу по плошкам, и мы сели завтракать. Аромат был чудный. – Ты говорила, Лара, что в абертенский лагерь вход только один. На самом деле их два. Абертенцы умышленно держат драконов поблизости от дворца. Они видят в этом доказательство мощи, безопасности и процветания государства и любят показывать своих зверей. Всякий раз, когда король Ренальд принимает гостей, он ведет их посмотреть на драконов. В полночь слуги открывают двери на террасу, которая выходит прямо на лагерь. А с террасы к драконам ведет лестница. Хотя по ней, конечно, ходят редко.
– И что, ты собираешься пробраться во дворец и взломать двери на террасу?! – Я не в силах была сдержать презрительную усмешку.
– Вовсе нет. Король Ренальд сам нам ее откроет. – Он подхватил что-то со стола, прикрыл лицо и отвесил мне поклон. Серебряная маска. – Сударыня, могу ли я просить вас почтить своим присутствием бал-маскарад, который устраивает король Ренальд по случаю дня рождения дочери? Мне посчастливилось получить приглашение, и было бы очень грустно отправиться на бал в одиночестве.
Бал! Бал во дворце абертенского короля! Мне пришлось с усилием закрыть разинутый от изумления рот и заставить себя говорить:
– Ты с ума сошел! Совсем спятил! Тебе туда нипочем не пробраться, а если и проберешься… Да никакая маска не превратит меня в знатную даму, даже в королевскую служанку!
Тарвил поспешил в угол и притащил длинное платье темно-зеленого шелка с серебристой нитью:
– Мервил только подол подрубит, и…
– Нипочем такое не надену! – Нет, это просто смешно: что планы, что платье… – Ни за что!
В свободной руке Тарвил держал вторую серебряную маску – на все лицо.
– Мы ненадолго, – извиняющимся тоном сказал Мак-Аллистер, снимая маску. – Мы прибудем в одиннадцать, а король открывает двери в полночь. Мы пойдем на террасу с гостями и останемся там. Элимы говорят, что спрячут твои доспехи в лагере. Подождем всего час – и мы на месте. Никто не заподозрит, что у нас хватит наглости войти во дворец через парадный вход.
– А как мы оттуда выберемся?
Сенай ответил, почти не задумываясь:
– Роэлан нас вынесет.
Чистой воды безумие.
– А если там нет твоего крылатого друга? А если ты с ним не договоришься?!
– Он там! – вмешался Давин. – Я его видел! Дракон возраста Келдара с искривленным плечом!
Я в ярости обернулась к Мак-Аллистеру:
– Я так понимаю, что ты туда пойдешь независимо от того, пойду ли я. Независимо от того, выберешься ты оттуда или нет. И от того, погибнешь ты или свихнешься окончательно. И от того, что я по этому поводу думаю!
– Придется.
Ну что, что, что мне делать? Как его остановить?
– И когда начинается этот твой бал? Я даже танцевать не умею!
Мак-Аллистер разулыбался, как слабоумный.
– Сегодня вечером. Так что ты не успеешь придумать, как меня отговорить. А что до танцев… Я тебя научу.
Весь день всаднические патрули прочесывали элимские кварталы Аберсвиля в поисках сеная-убийцы и похищенной женщины из Клана. Когда воины Клана забарабанили в дверь лавки Мервила, мы с Мак-Аллистером спрятались в шкафу с двойной задней стенкой. Когда Всадники убрались восвояси, Мервил отправил семью и подмастерьев в новое элимское прибежище в горах к югу от Абертена.
– Настали скверные времена, – сказал он.
Под вечер Мак-Аллистер куда-то исчез, а Тарвил взял мою сумку с доспехами и понес в абертенский драконий лагерь. Давин не отставал от меня ни на минуту: он заставил меня вымыться, причесаться и примерить платье, чтобы Мервил мог подрубить подол. Я посылала его подальше раз десять.
– Мы с Наримом так не договаривались! Я не нанималась носить шелковые юбки, полировать ногти и позволять всяким вшивым элимам мыть мне голову всякой дрянью, которая воняет, как бордель!
Давин на это только улыбался. Он вообще целый день только улыбался. Когда он принялся тереть мне пятки чем-то шершавым, я стала брыкаться и кричать, что надену свои сапоги или пусть все горит синим пламенем.
– Под этим шелковым шатром ног все равно не видно, а к драконам я без сапог не пойду!
Давин посмотрел на меня с прежней ласковой улыбкой:
– Твои сапоги унес Тарвил. Они будут смирно и верно ждать тебя за кухней в лагере. По правде говоря, с туфельками-то у нас прокол вышел: у Мервила подходящих не нашлось, а на заказ делать времени нет. Эйдан кое-что придумал…
Эйдан…
– Для него-то это небось сплошная потеха! Еще бы – выставить меня посмешищем во всех этих сенайских тряпках!
– Ах, Лара, когда ты наконец поймешь, что для него-то ты никогда не будешь смешной?
– Ну, безобразной! Мерзкой!
Давин помотал головой.
– Ладно, Лара, считай, что ты мне одолжение делаешь. А сегодня вечером посмотри, как он на тебя будет глядеть, когда ты прихорошишься, и сама посуди, мерзкая ты или нет. А пока давай-ка поупражняемся делать реверанс.
– Ни за что.
– Послушай, Лара, тебя представят королю Абертена. Если ты не сделаешь ему реверанс, тебя арестуют. Так что давай-ка без глупостей.
Раненой ноге реверансы совсем не понравились. Тем больше поводов было у меня проклинать сенаев, элимов и всех мужчин и бесполых созданий прошлого, настоящего и будущего.
На закате вернулся Тарвил. Левая рука у него была сломана, одежда изодрана и в крови, а лицо в таких синячищах, что мы едва его узнали. Давин кинулся перевязывать его раны, а Тарвил через силу говорил:
– Лара, пожалуйста, осторожней. Всадники знают, что ты здесь. У них повсюду стража. Они убивают без разбора. Я только взглянул на Всадника, только взглянул, и они на меня набросились. Сказали, я пахну вигаром. Даже не знаю, что это такое.
– Смазка, – ответила я. – Огнеупорная. А…
– Доспехи я спрятал, где договорились. Пожалуйста, осторожнее – и ты, и Эйдан…
– Все будет как надо, – отозвалась я. Куда тут денешься? – Ты бы разговаривал поменьше. Пусть Давин тебя лечит.
– Тогда до встречи у Кир-Накай, – криво улыбнулся он и прикрыл глаза.
– У озера, – кивнула я, хотя ни на грош в это не верила. – А где этот проклятый сенай? – спросила я Давина.
– Наверно, заказывает карету. – Давин, накладывая на раны Тарвила мягкие повязки с травками и притираниями, больше не улыбался. Он был бледен и хмур.
– Вот дурень. Его же поймают!
– Он обещал вести себя осторожно.
После возвращения Тарвила прошло два часа, и я уже была готова разорвать зеленое платье в клочки, как вдруг послышались цокот копыт и стук колес по булыжной мостовой. На козлах сидел белобрысый кучер. Из кареты выпрыгнул высокий темноволосый человек – Мак-Аллистер – и скрылся в лавке. Мгновением позже в комнату ворвался Давин:
– Пора, Лара. Экипаж мы взяли на время, его могут хватиться.
Элим в последний раз поправил мне прическу – волосы на макушке были взбиты, как флорианский пудинг. Я шлепнула его по руке:
– Ты что, забыл, что у меня нет туфель? Никуда я не поеду! Что мне, идти босиком, как шлюхе?!
– Эйдан привез туфли. Давай, Лара. Ты такая красивая, что вполне достойна любого короля.
– Чушь! – рявкнула я и стала срочно изобретать другой повод не идти вниз. А потом махнула на все рукой и стала спускаться по узкой лестнице, стараясь не наступать на подол. С тринадцати лет ни разу не надевала юбок. Я чувствовала себя голой. Спереди платье закрывало меня от шеи до пола, зато спины до самого пояса у него вовсе не было. Я чуть было не отказалась от всей затеи, когда выяснилось, что оно без рукавов, потому что левая рука у меня была вся в ожогах, как и лицо и ноги. Но Давин раздобыл мне длинные перчатки, которые так любят сенайские дамы, – они тесно облегали руки, будто рукава, просто отдельно от платья, и от кисти до плеча застегивались на тридцать крошечных пуговок, так что оставалась только тоненькая полоска кожи у плеч. Вот и хорошо – никаких следов огня.
Лестница сделала поворот, и я увидела внизу Эйдана – он о чем-то увлеченно беседовал с Мервилом. Прекрасно. По крайней мере не будет смеяться, увидев, что я разряжена, как пугало. Но я-то не могла не заметить, как он хорош. В черном камзоле и жилете, панталонах и чулках и ослепительно белой кружевной рубашке с высоким воротом он чувствовал себя так же свободно, как и в грубой рубахе и штанах, которые дали ему элимы. На нем были белые перчатки, а темные волосы стягивала зеленая лента. Через несколько часов он умрет. И я не могла себе представить, чтобы на свете нашлась женщина, которая отказалась бы пойти с ним в огонь.
– Не могу… – всхлипнула я и попятилась.
Он обернулся, и я зажмурилась, чтобы не видеть, не видеть…
– О моя госпожа, вы прекрасны, как видение. – Голос его был учтив и бесстрастен.
Когда я открыла глаза, лицо его не выражало ничего. Наверно, это стоило ему огромного труда. Что ж, ему все удалось. Если бы у него хотя бы губы дрогнули, я бы его убила, честное слово. Он протянул мне руку, но я в ответ выставила ногу из-под подола:
– Господин мой Эйдан, много ли ваших знакомых дам ходили на королевский бал босиком?
– Кажется, ответ мы нашли. Мастер Мервил помог нам, сотворив подлинное чудо. Прошу вас, сядьте.
Я все-таки оперлась на его руку – а то не смогла бы сесть, не запутавшись в проклятых юбках. Он опустился передо мной на пол и поставил мою ногу себе на колено. Сначала я подумала, что у него в руках ожерелье, но потом он обернул вокруг моей щиколотки и большого пальца нитку жемчуга. Петли соединяла узенькая полоска мягкой ткани, проходившая под подошвой. Более изящной сандалии невозможно было и выдумать. В жизни не носила такой роскоши. Узловатые пальцы нипочем не желали застегивать золотой замочек на щиколотке, но он прикусил губу и справился с четвертой попытки.
– Такие сандалии носили во времена моей матери, – объяснил Эйдан, сражаясь со второй застежкой. – Собравшись на бал, она заходила ко мне поцеловать меня на ночь и показывала сандалии. "Разве не глупо? – говорила она. – Мы смеемся над крестьянами за то, что у них дырявые башмаки, а знатные дамы считают хорошим тоном танцевать босиком!"
– Но за них же целый город можно купить! Где ты их раздобыл?
Он застегнул второй замочек и удовлетворенно кивнул.
– Когда мы были в Девонхилле, я нашел кое-какие мамины безделушки. Ну, и прихватил жемчужное ожерелье – я его когда-то привез ей из Эсконии.
– Жемчуга твоей матери! На ноги! Нет, я так не могу! – Я же слышала, каким голосом он про нее говорит…
Он отмахнулся.
– Знаешь, она решила бы, что все это – страшно забавно. Ну, вот и все. – Он поднялся и снова протянул мне руку. В темных глазах сверкнула улыбка, которую он предпочел спрятать. – И она сочла бы за честь, что ты их надела. Как и я.
Мне страшно хотелось сказать какую-нибудь гадость, чтобы развеять чары, которые он наслал на меня этим голосом, этими манерами, этими насмешками… Отхлестать бы его по щекам, напомнить, кто я такая, как я ненавижу таких, как он… Но тут подскочил Мервил с легким черным плащом, подбитым зеленым, а Эйдан побежал наверх – взглянуть на Тарвила. Сенай быстро вернулся и взял меня под руку, чтобы проводить до кареты. Когда он тихонько подсказал мне, как подобрать юбки, я плюнула на землю. Эйдан пожал руку Мервилу и обнял Давина.
– Спасибо, верный мой друг, – сказал он Давину, блестевшему глазами при свете факелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40