Он мой по праву. Я не верю, что у драконов есть разум. Я не верю, что они разговаривают. Я не верю, что трусливый музыкант-сенай может или когда-нибудь мог сделать их тем, чем они никогда не были и не станут. Все, что мне надо, – это летать на драконе и не обжечься. Мой народ мне этого не позволит, поэтому у меня осталась одна надежда. Знаешь, Давин, я буду страшно признательна, если ты прекратишь обо мне трепаться.
Лара в ярости зашагала прочь, более не удостоив нас с Давином ни единым взглядом. Однако когда она проходила мимо Нарима, который так и сидел, оцепенев, на склоне, элим, к моему удивлению, поднял руку, и она крепко пожала ее, не замедляя шага. Нарим снова утвердил подбородок на коленях и продолжил отрешенные раздумья.
– Он целый год ее выхаживал, – тихо пояснил Давин. – Заставлял ее двигаться, чтобы мышцы работали, а ей было так больно, что она и шевельнуться не могла, не закричав. Все горы облазил, все города прочесал, а ведь раздобыл ей лекарства – и чтобы раны зажили, и чтобы боль унять, и чтобы шрамов осталось поменьше. Она-то поначалу проклинала его за то, что не дал ей умереть, но теперь уж они друзья навек. Ее, бедняжку, на части раздирает – она так хочет, чтобы Клан принял ее назад, и при этом Нарима любит, и к тому же в глубине души боится, что на самом деле это он знает правду о драконах, а она ошибается. И очень, очень, очень хочет летать.
Солнце высушило туман над серо-зеленым кустарником, и мы глядели вслед прямой тоненькой фигурке Лары, спускавшейся в долину. И тогда мне пришлось все-таки вернуться к истине, открывшейся мне этой ночью. Мне самому надо было с ней сжиться, и элимам стоило об этом знать.
– Спасибо вам, – произнес я не без труда. – То, что здесь произошло, чудесно и невероятно. Никогда этого не забуду. Только вот… – Слова Давина, ярость Лары, выжидательный взгляд Нарима, который я чувствовал на своей спине, лишь укрепили меня в принятом решении. – Если вы думаете, что я смогу еще раз поговорить с ним, еще раз… Давин, я действительно почти умер. Когда я услышал его имя и еще… то, что услышал… у меня сердце по-настоящему остановилось. Если бы он сказал еще что-нибудь… мне бы уже не выйти оттуда. Простите меня, простите. Я не могу ничего для вас сделать. – Судьба все-таки очень странно шутит. Они даровали мне то, ради чего стоит жить, а я не могу принять это и не умереть.
Давин вздохнул и удрученно взглянул на Нарима.
– Надо было нам тебя предупредить.
– Нарим был прав, – торопливо добавил я, чтобы утешить его. – Я не хочу умирать. Простите меня, вы не представляете себе, как горько мне это говорить, но я ничем вам помочь не могу.
– Но в этом-то все и дело. – Нарим рывком поднялся и теперь смотрел на меня сверху вниз. Его взгляд проникал мне в самое сердце. – Вы как раз только что доказали нам, что прямое общение вас не убьет, хотя, конечно, вынести его непросто. Способность к общению – ваш дар – никуда не делась. Можно делать следующий шаг. Видите ли, я знаю, что предпринять дальше, и все, что нам нужно, – это чтобы вы были живы…
Голова у меня заболела.
– Чтобы я был жив?
– Я надеялся, что можно оставить вас в Кор-Талайт, пока вы не будете готовы к дальнейшим действиям, но, как выяснилось, это невозможно. А отпускать вас туда, где вас поджидают Всадники и люди вашего кузена, нельзя никак. Похоже, все на свете спят и видят, как бы вас убить или взять в плен.
– Я совершенно уверен, что тебя найдут даже здесь, – кивнул Давин.
– Так что я знаю только одно безопасное для вас место. Будет нелегко, но я ее уговорю.
Давин с деланным стоном повалился наземь.
– Совсем спятил, – сообщил он. – Она же ненавидит его пуще, чем Гарн Мак-Ихерн, а норов у нее еще покруче!
– Постойте! – взмолился я. Их слова никак не могли сложиться в цельную картину. – Объясните! Какой следующий шаг?!
Нарим сел передо мной, обняв колени.
– Дракон, которого вы называете Келдаром, ранен. К счастью, раненые драконы впадают в спячку, пока их раны не заживут или они не умрут. Но Лара научилась будить его и управлять им при помощи камня. Вы это видели. Она загоняла в пещеру дичь, чтобы кормить дракона, так что мы надеемся, что весной он проснется сам. Теперь, когда у нас есть вы, мы можем преподнести зверю еще один дар. Мы проведем трубу в его пещеру и подадим по ней воду из Кир-Накай.
– Озерную воду, – тупо повторил я. – То есть вы считаете, что я смогу с ним разговаривать.
Разговаривать с драконом. Не так, как я говорил с моим богом, а попросту. Как живое существо с живым существом. Как в элимских легендах. Нет, немыслимо.
– Элим с этим не справится. – Терпение явно давалось Нариму с трудом. – Мы – проклятие драконов, и едва ли элим, на которого падет взгляд дракона, проживет еще хотя бы миг. И Лара тоже не годится. Во-первых, у нее кровавик, и к тому же…
– Она не верит, – кивнул я.
– Именно. Он ей и отвечать не станет. Так что вы – единственное существо на свете, которому по силам получить ответ.
– Какой ответ? – Ох, как мне было тяжко.
– Вы должны добиться от Келдара, как можно освободить его братьев и сестер из-под власти кровавиков. Тогда мы сможем собрать драконов к озеру, и они снова займут в мире подобающее им место.
Давин не вмешивался – смотрел и слушал, предоставив Нариму одному передавать мне бремя знаний. Однако моя мучительная неспособность понять, чего от меня хотят, заставила его вмешаться. Он смахнул с левого глаза непокорный завиток:
– Эйдан, пойми, это опасно. Мы не знаем, как тебе удавалось дозваться драконов раньше, и неизвестно, способен ли ты на это теперь, после всего, что произошло. Мы даже не знаем, действительно ли возможно говорить с драконами, ведь прошло столько времени – пятьсот лет! – с тех пор, как драконы испили воды из огненного озера. Может быть, в них уже нечему пробуждаться. Может быть, остались только ненависть и жажда крови.
Я медленно покачал головой. Теперь, после этой ночи, я точно знал, что в существе, оказавшемся Келдаром, есть и разум, и душа, только они очень глубоко. Но я добрался до них. Я знал это точно.
Но Давин не отставал.
– Тебе придется снова пойти в пещеру и предстать перед этой тварью как есть, беспомощным и беззащитным, а ведь дракон убивает людей десятками тысяч и не задумывается об этом ни на секунду! Если с наступлением весны он не проснется сам, его разбудят тем самым камнем, который повергает его в безумие! Надежды на успех так мало, что в тот миг, когда ты согласишься, я начну сочинять тебе надгробную надпись!
Разве был у меня выбор? Любимый мой. Отзвук этих слов заставлял меня трепетать от благоговения и проснувшейся надежды.
– Ладно. Куда вы хотите меня отправить? – спросил я.
Бледный Нарим просиял. А Давин устало потер лоб и ответил, криво усмехнувшись:
– Он отправит тебя в пасть к дракону еще до того, как ты снова пойдешь к Келдару. Знаешь, что он задумал? Поселить тебя у Лары.
Глава 16
– Да чтобы тут жил этот сенайский пустозвон? Совсем обалдел?
Лара, багровая от возмущения, стояла у небольшого каменного домика, полузасыпанного снегом. Судя по тому, как она уперлась кулачками в узкую талию, Нарим совершил в своих тщательных расчетах одну, но фундаментальную ошибку. Пронизывающий ветер, вовсе не вязавшийся с ясным солнечным утром, швырнул выбившиеся из толстой косы пряди на изуродованную левую щеку. Однако зимний холод не шел ни в какое сравнение с ледяным тоном Лариного голоса.
– Еще чего! У меня мало припасов, ни одной пуховой перины, нет шелковых занавесок и подушек, да и деликатесов для утонченного вкуса взять негде. Да, я согласилась участвовать в этой безумной затее, но не нанималась нянчить сенайских хлыщей!
– Ах, Лара, какая еще женщина станет так яростно и страстно отстаивать собственные убеждения? – По сравнению с пылающими щеками Лары лицо тоненького элима казалось белее снега. – Давин поспорил со мной, что нынче ночью мы с Эйданом приползем в пещеры Кор-Талайт с отпечатками твоих сапог пониже спины…
Лара кивнула, словно Давин был единственным разумным существом на свете.
– …Но я заверил его, что ты – девушка неглупая и признаешь, что выбора у нас нет…
– Да ни за какие… – попыталась перебить его Лара, но Нарим обрушил на нее поток слов, исключавший всякую возможность возражений:
– Если мы отправим Эйдана назад в цивилизованные земли, то или твое племя, или его собственное отберет у него жизнь или свободу, а если он останется в Кор-Талайт, это сделают элимы. Как, в сущности, печально, что любимец богов нуждается в опеке нас, недостойных, и места безопаснее, чем под защитой твоего меча, у него нет…
Лара закатила глаза.
– Не понимаю, почему ты ему веришь? Тысячи тысяч подтвердят, что он отъявленный лгун! Да спроси тех, кого жгли гондарские драконы, – ну, пел он им про мир да красоту, и что?! Где их мир да красота? Он получит по заслугам, и все!
– Видишь ли, мой друг в последнее время отвык от роскоши и привилегий своих знатных родичей, – не сдавался Нарим. – Позволь напомнить тебе, Лара, что Клан семнадцать лет держал его в заточении. А последние два месяца он превосходно мирился с убогим бытом Кор-Талайт. Думаю, он будет тебе не настолько в тягость, насколько ты полагаешь.
Серые глаза Нарима так и светились искренностью и простодушием, но от его слов меня стало колотить, и я едва сдерживался, чтобы не заткнуть ему рот плащом. Я надеялся, что Лара прогонит нас и мы с элимом не расстанемся, но вместо этого она повернулась к нам спиной и со всего маху ударила кулаком в сосновую дверь домишки. Скрипнули петли, и Лара исчезла внутри. Дверь она за собой не закрыла.
– Вы слышали? Вас пригласили войти. – Нарим потянул меня за руку. – Правда-правда. Входите, пока она не передумала.
– Может быть, все-таки не надо? – Я решил стоять на своем. – Спрячусь в Камартане, город большой, и я отлично его знаю. Или в Кор-Талайт. Вы же сказали, что таких, кто хочет, чтобы все осталось как было, немного. Не буду мозолить им глаза, и все.
– Вам с Ларой придется найти общий язык. До пробуждения драконов осталось чуть больше месяца, и надо подготовиться как можно тщательней. Драконы должны летать над огненным озером, а не томиться в рабстве у Двенадцати Всаднических Семейств. Если вам с Ларой не удастся сделать то, что нужно, придется ждать еще год, а за это время погибнут тысячи, а вам и всему нашему предприятию ежечасно и ежеминутно будет грозить смертельная опасность…
Еще год. Весь этот год Донал, сын моего кузена, проведет в плену в драконьих лагерях Гондара. На всем белом свете Донал был единственным человеком, к которому я чувствовал хоть какую-то привязанность. Скорее всего, случись нам встретиться, этому чувству тут же придет конец. Но если есть хоть малейшая возможность, хоть капелька надежды, я избавлю его от страшной участи, на которую его обрекли собственный отец и несправедливость этого мира. Я набрал в грудь побольше воздуху и вслед за Наримом шагнул за порог.
Если бы рядом не было этой женщины, я бы расхохотался. Здесь было все, что я ожидал найти в логове Всадника и не обнаружил в хижине Зенгала в Кор-Неуилл: пустые мехи от вина, стертые оселки, шерстяные гетры и стоптанные башмаки были ровным слоем разбросаны по каменному полу. Очаг покрывала полувековая копоть, а золу из него не выгребали месяц, и едва осталось место для чахоточного огонька. От входа к полупустому дровяному сундуку вела дорожка из засохшей грязи и оброненных веточек. Обшарпанный стол на козлах и три колченогих стула – единственная в домишке мебель – были заставлены и завалены грязными кружками, объедками, щепками; я заметил полкаравая хлеба, такого черствого, что он пошел трещинами, и с десяток потемневших яблочных огрызков. В углу у неопрятной груды одеял были свалены лоскуты кожи и сумка с доспехами.
Нет, оружие в таком хламе она держать не станет. Я невольно обернулся. Ну разумеется. На почетном месте у входа висел полированный тисовый лук и тщательно промасленные ножны, из которых торчала сверкающая рукоять меча. А рядом – как же без этого! – бережно свернутый хлыст. Я едва не кинулся прочь со всех ног.
Тихонько ругаясь, Лара выволокла из самого дальнего от очага угла мешок. Мешок лопнул, по полу разбежались золотистые луковицы.
– Спать будешь там, – рявкнула Лара, кивнув в сторону освободившегося пространства. – Одеяло принес? У меня лишних нет.
– Не извольте беспокоиться, – отозвался я. – Обойдусь без перин.
Я совершенно не собирался язвить. Само сорвалось. Я так долго был совершенно один… а теперь должен жить в одной каморке с наглой девицей из Клана… Да уж. Если есть на свете бог, пусть знает, что я оценил его шуточку.
Лицо у Нарима окаменело, и он, не глядя на меня, со всей силы наступил мне на ногу. Однако в его словах не было ни намека на то, что он меня слышал:
– Лара, у нас пять недель на то, чтобы его подготовить. Ты всему его научишь. Я на тебя полагаюсь. Мы принесли тебе все, что ты просила, и я оставляю тебе книгу.
Лара, которая с трудом удерживалась от того, чтобы запустить в меня беглой луковицей, услышав Нарима, так и остолбенела:
– Книгу?!
Нарим усмехнулся и вынул из сумки толстый томик в кожаном переплете, такой ветхий, что я испугался, как бы он тут же не развалился на страницы.
– Ну, если эта книга – не просто историческая ценность, наверно, лучше ее вам оставить – вдруг пригодится. – Он протянул книгу Ларе и нежно погладил переплет, а потом с явной неохотой отнял руку. – Берегите ее, хорошо?
Лара прижала книгу к груди.
– Буду. Честное слово.
– Ну, вот и славно. – Нарим похлопал меня по плечу. – Эйдан, мальчик мой, ведите себя как следует: наша девочка превосходно владеет кинжалом. Через несколько дней я вас навещу и погляжу, как идут дела, а сейчас мне лучше вернуться в пещеры. Пусть кое-кто думает, что вы ушли с Тарвилом в Камартан, а меня нынче вечером ждут на собрании. Они думают, будто я изобрел очередной бессмысленный план по освобождению наших многострадальных душ, и заранее уверены, что он ничего не изменит, а им этого и надо…
Мы с Ларой проводили Нарима за порог. Не знаю, кто из нас больше сожалел о том, что он уходит. Дойдя до опушки леса, он обернулся и махнул рукой, и я был готов поклясться, что на его лице промелькнула ехидная усмешка. Мы повернулись и побрели к хижине, не глядя друг на друга и хором бормоча проклятия.
Лара изо всех сил изображала, что попросту не замечает меня. Подбросив поленьев в огонь, она сдвинула на край стола посуду и объедки, чтобы на свободном месте наточить кинжал. Делала она это демонстративно и яростно. Я стал разгружать сумки, которые тащил три лиги в гору от самой Кор-Талайт, – три массивных свертка кожи, матерчатый футляр с принадлежностями для шорного дела, плоскую жестянку с густым вонючим маслом, большую голову сыра, мешок сушеных бобов и еще кое-какие припасы для Лариной кладовой. Потом я расстелил одеяло и после некоторого размышления покинул хижину. Не последнюю роль в моем решении сыграл косой Ларин взгляд поверх сверкающего лезвия, такого острого, что оно могло бы рассечь блоху. До лесочка было примерно пять сотен шагов, и я трижды проделал путь туда и обратно, натаскав себе еловых веток для подстилки. Солнце стало клониться к закату, и желудок напомнил мне, что Ярины лепешки в Кор-Талайт были уже давно.
Даже если бы Лара дала мне понять, что не имеет ничего против моего общества, разделить трапезу с членом Клана было бы выше моих сил. Так что я просто вывалил припасы на стол, отрезал себе сыру и забился в угол. Мне ужасно хотелось вскипятить над очагом воду и заварить ромашки – я захватил с собой разных сушеных трав, – но пока я собирался с духом, Лара уже повесила над очагом помятый котелок, плеснула туда воды и бросила лук и сушеное мясо. Разнесся божественный аромат. Холодный сыр лежал в желудке тяжко и безрадостно… Но тут лук, к счастью, пригорел. Лара сорвала котелок с крюка и принялась мешать стряпню деревянной ложкой так яростно, словно хотела разогнать назойливых насекомых. В очаге взметнулись искры. Быстро стемнело, толстые каменные стены остыли, и я завернулся в одеяло и в плащ и улегся, не дожидаясь, пока Лара доест свое жарево. Засыпая, я ломал себе голову над тем, что же имел в виду Нарим, не забывая при этом, что ночью мне вполне могут воткнуть между ребер клинок.
Привычный кошмар вырвал меня из объятий сна, когда серый свет только начал пробиваться в дверные щели. Утро было страшно холодное, и я, пытаясь непослушными пальцами натянуть задубевшие башмаки, никак не мог поверить, что до весны осталось всего-то чуть больше месяца. Наверно, драконы – и те меньше страдают от холода, чем я. Право слово, я бы с удовольствием впал в спячку до середины лета.
Лара бесформенной серой грудой свернулась в самом дальнем от меня углу. Я ее обнаружил только по белым пушистым облачкам пара, ритмично поднимавшимся от ее изголовья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Лара в ярости зашагала прочь, более не удостоив нас с Давином ни единым взглядом. Однако когда она проходила мимо Нарима, который так и сидел, оцепенев, на склоне, элим, к моему удивлению, поднял руку, и она крепко пожала ее, не замедляя шага. Нарим снова утвердил подбородок на коленях и продолжил отрешенные раздумья.
– Он целый год ее выхаживал, – тихо пояснил Давин. – Заставлял ее двигаться, чтобы мышцы работали, а ей было так больно, что она и шевельнуться не могла, не закричав. Все горы облазил, все города прочесал, а ведь раздобыл ей лекарства – и чтобы раны зажили, и чтобы боль унять, и чтобы шрамов осталось поменьше. Она-то поначалу проклинала его за то, что не дал ей умереть, но теперь уж они друзья навек. Ее, бедняжку, на части раздирает – она так хочет, чтобы Клан принял ее назад, и при этом Нарима любит, и к тому же в глубине души боится, что на самом деле это он знает правду о драконах, а она ошибается. И очень, очень, очень хочет летать.
Солнце высушило туман над серо-зеленым кустарником, и мы глядели вслед прямой тоненькой фигурке Лары, спускавшейся в долину. И тогда мне пришлось все-таки вернуться к истине, открывшейся мне этой ночью. Мне самому надо было с ней сжиться, и элимам стоило об этом знать.
– Спасибо вам, – произнес я не без труда. – То, что здесь произошло, чудесно и невероятно. Никогда этого не забуду. Только вот… – Слова Давина, ярость Лары, выжидательный взгляд Нарима, который я чувствовал на своей спине, лишь укрепили меня в принятом решении. – Если вы думаете, что я смогу еще раз поговорить с ним, еще раз… Давин, я действительно почти умер. Когда я услышал его имя и еще… то, что услышал… у меня сердце по-настоящему остановилось. Если бы он сказал еще что-нибудь… мне бы уже не выйти оттуда. Простите меня, простите. Я не могу ничего для вас сделать. – Судьба все-таки очень странно шутит. Они даровали мне то, ради чего стоит жить, а я не могу принять это и не умереть.
Давин вздохнул и удрученно взглянул на Нарима.
– Надо было нам тебя предупредить.
– Нарим был прав, – торопливо добавил я, чтобы утешить его. – Я не хочу умирать. Простите меня, вы не представляете себе, как горько мне это говорить, но я ничем вам помочь не могу.
– Но в этом-то все и дело. – Нарим рывком поднялся и теперь смотрел на меня сверху вниз. Его взгляд проникал мне в самое сердце. – Вы как раз только что доказали нам, что прямое общение вас не убьет, хотя, конечно, вынести его непросто. Способность к общению – ваш дар – никуда не делась. Можно делать следующий шаг. Видите ли, я знаю, что предпринять дальше, и все, что нам нужно, – это чтобы вы были живы…
Голова у меня заболела.
– Чтобы я был жив?
– Я надеялся, что можно оставить вас в Кор-Талайт, пока вы не будете готовы к дальнейшим действиям, но, как выяснилось, это невозможно. А отпускать вас туда, где вас поджидают Всадники и люди вашего кузена, нельзя никак. Похоже, все на свете спят и видят, как бы вас убить или взять в плен.
– Я совершенно уверен, что тебя найдут даже здесь, – кивнул Давин.
– Так что я знаю только одно безопасное для вас место. Будет нелегко, но я ее уговорю.
Давин с деланным стоном повалился наземь.
– Совсем спятил, – сообщил он. – Она же ненавидит его пуще, чем Гарн Мак-Ихерн, а норов у нее еще покруче!
– Постойте! – взмолился я. Их слова никак не могли сложиться в цельную картину. – Объясните! Какой следующий шаг?!
Нарим сел передо мной, обняв колени.
– Дракон, которого вы называете Келдаром, ранен. К счастью, раненые драконы впадают в спячку, пока их раны не заживут или они не умрут. Но Лара научилась будить его и управлять им при помощи камня. Вы это видели. Она загоняла в пещеру дичь, чтобы кормить дракона, так что мы надеемся, что весной он проснется сам. Теперь, когда у нас есть вы, мы можем преподнести зверю еще один дар. Мы проведем трубу в его пещеру и подадим по ней воду из Кир-Накай.
– Озерную воду, – тупо повторил я. – То есть вы считаете, что я смогу с ним разговаривать.
Разговаривать с драконом. Не так, как я говорил с моим богом, а попросту. Как живое существо с живым существом. Как в элимских легендах. Нет, немыслимо.
– Элим с этим не справится. – Терпение явно давалось Нариму с трудом. – Мы – проклятие драконов, и едва ли элим, на которого падет взгляд дракона, проживет еще хотя бы миг. И Лара тоже не годится. Во-первых, у нее кровавик, и к тому же…
– Она не верит, – кивнул я.
– Именно. Он ей и отвечать не станет. Так что вы – единственное существо на свете, которому по силам получить ответ.
– Какой ответ? – Ох, как мне было тяжко.
– Вы должны добиться от Келдара, как можно освободить его братьев и сестер из-под власти кровавиков. Тогда мы сможем собрать драконов к озеру, и они снова займут в мире подобающее им место.
Давин не вмешивался – смотрел и слушал, предоставив Нариму одному передавать мне бремя знаний. Однако моя мучительная неспособность понять, чего от меня хотят, заставила его вмешаться. Он смахнул с левого глаза непокорный завиток:
– Эйдан, пойми, это опасно. Мы не знаем, как тебе удавалось дозваться драконов раньше, и неизвестно, способен ли ты на это теперь, после всего, что произошло. Мы даже не знаем, действительно ли возможно говорить с драконами, ведь прошло столько времени – пятьсот лет! – с тех пор, как драконы испили воды из огненного озера. Может быть, в них уже нечему пробуждаться. Может быть, остались только ненависть и жажда крови.
Я медленно покачал головой. Теперь, после этой ночи, я точно знал, что в существе, оказавшемся Келдаром, есть и разум, и душа, только они очень глубоко. Но я добрался до них. Я знал это точно.
Но Давин не отставал.
– Тебе придется снова пойти в пещеру и предстать перед этой тварью как есть, беспомощным и беззащитным, а ведь дракон убивает людей десятками тысяч и не задумывается об этом ни на секунду! Если с наступлением весны он не проснется сам, его разбудят тем самым камнем, который повергает его в безумие! Надежды на успех так мало, что в тот миг, когда ты согласишься, я начну сочинять тебе надгробную надпись!
Разве был у меня выбор? Любимый мой. Отзвук этих слов заставлял меня трепетать от благоговения и проснувшейся надежды.
– Ладно. Куда вы хотите меня отправить? – спросил я.
Бледный Нарим просиял. А Давин устало потер лоб и ответил, криво усмехнувшись:
– Он отправит тебя в пасть к дракону еще до того, как ты снова пойдешь к Келдару. Знаешь, что он задумал? Поселить тебя у Лары.
Глава 16
– Да чтобы тут жил этот сенайский пустозвон? Совсем обалдел?
Лара, багровая от возмущения, стояла у небольшого каменного домика, полузасыпанного снегом. Судя по тому, как она уперлась кулачками в узкую талию, Нарим совершил в своих тщательных расчетах одну, но фундаментальную ошибку. Пронизывающий ветер, вовсе не вязавшийся с ясным солнечным утром, швырнул выбившиеся из толстой косы пряди на изуродованную левую щеку. Однако зимний холод не шел ни в какое сравнение с ледяным тоном Лариного голоса.
– Еще чего! У меня мало припасов, ни одной пуховой перины, нет шелковых занавесок и подушек, да и деликатесов для утонченного вкуса взять негде. Да, я согласилась участвовать в этой безумной затее, но не нанималась нянчить сенайских хлыщей!
– Ах, Лара, какая еще женщина станет так яростно и страстно отстаивать собственные убеждения? – По сравнению с пылающими щеками Лары лицо тоненького элима казалось белее снега. – Давин поспорил со мной, что нынче ночью мы с Эйданом приползем в пещеры Кор-Талайт с отпечатками твоих сапог пониже спины…
Лара кивнула, словно Давин был единственным разумным существом на свете.
– …Но я заверил его, что ты – девушка неглупая и признаешь, что выбора у нас нет…
– Да ни за какие… – попыталась перебить его Лара, но Нарим обрушил на нее поток слов, исключавший всякую возможность возражений:
– Если мы отправим Эйдана назад в цивилизованные земли, то или твое племя, или его собственное отберет у него жизнь или свободу, а если он останется в Кор-Талайт, это сделают элимы. Как, в сущности, печально, что любимец богов нуждается в опеке нас, недостойных, и места безопаснее, чем под защитой твоего меча, у него нет…
Лара закатила глаза.
– Не понимаю, почему ты ему веришь? Тысячи тысяч подтвердят, что он отъявленный лгун! Да спроси тех, кого жгли гондарские драконы, – ну, пел он им про мир да красоту, и что?! Где их мир да красота? Он получит по заслугам, и все!
– Видишь ли, мой друг в последнее время отвык от роскоши и привилегий своих знатных родичей, – не сдавался Нарим. – Позволь напомнить тебе, Лара, что Клан семнадцать лет держал его в заточении. А последние два месяца он превосходно мирился с убогим бытом Кор-Талайт. Думаю, он будет тебе не настолько в тягость, насколько ты полагаешь.
Серые глаза Нарима так и светились искренностью и простодушием, но от его слов меня стало колотить, и я едва сдерживался, чтобы не заткнуть ему рот плащом. Я надеялся, что Лара прогонит нас и мы с элимом не расстанемся, но вместо этого она повернулась к нам спиной и со всего маху ударила кулаком в сосновую дверь домишки. Скрипнули петли, и Лара исчезла внутри. Дверь она за собой не закрыла.
– Вы слышали? Вас пригласили войти. – Нарим потянул меня за руку. – Правда-правда. Входите, пока она не передумала.
– Может быть, все-таки не надо? – Я решил стоять на своем. – Спрячусь в Камартане, город большой, и я отлично его знаю. Или в Кор-Талайт. Вы же сказали, что таких, кто хочет, чтобы все осталось как было, немного. Не буду мозолить им глаза, и все.
– Вам с Ларой придется найти общий язык. До пробуждения драконов осталось чуть больше месяца, и надо подготовиться как можно тщательней. Драконы должны летать над огненным озером, а не томиться в рабстве у Двенадцати Всаднических Семейств. Если вам с Ларой не удастся сделать то, что нужно, придется ждать еще год, а за это время погибнут тысячи, а вам и всему нашему предприятию ежечасно и ежеминутно будет грозить смертельная опасность…
Еще год. Весь этот год Донал, сын моего кузена, проведет в плену в драконьих лагерях Гондара. На всем белом свете Донал был единственным человеком, к которому я чувствовал хоть какую-то привязанность. Скорее всего, случись нам встретиться, этому чувству тут же придет конец. Но если есть хоть малейшая возможность, хоть капелька надежды, я избавлю его от страшной участи, на которую его обрекли собственный отец и несправедливость этого мира. Я набрал в грудь побольше воздуху и вслед за Наримом шагнул за порог.
Если бы рядом не было этой женщины, я бы расхохотался. Здесь было все, что я ожидал найти в логове Всадника и не обнаружил в хижине Зенгала в Кор-Неуилл: пустые мехи от вина, стертые оселки, шерстяные гетры и стоптанные башмаки были ровным слоем разбросаны по каменному полу. Очаг покрывала полувековая копоть, а золу из него не выгребали месяц, и едва осталось место для чахоточного огонька. От входа к полупустому дровяному сундуку вела дорожка из засохшей грязи и оброненных веточек. Обшарпанный стол на козлах и три колченогих стула – единственная в домишке мебель – были заставлены и завалены грязными кружками, объедками, щепками; я заметил полкаравая хлеба, такого черствого, что он пошел трещинами, и с десяток потемневших яблочных огрызков. В углу у неопрятной груды одеял были свалены лоскуты кожи и сумка с доспехами.
Нет, оружие в таком хламе она держать не станет. Я невольно обернулся. Ну разумеется. На почетном месте у входа висел полированный тисовый лук и тщательно промасленные ножны, из которых торчала сверкающая рукоять меча. А рядом – как же без этого! – бережно свернутый хлыст. Я едва не кинулся прочь со всех ног.
Тихонько ругаясь, Лара выволокла из самого дальнего от очага угла мешок. Мешок лопнул, по полу разбежались золотистые луковицы.
– Спать будешь там, – рявкнула Лара, кивнув в сторону освободившегося пространства. – Одеяло принес? У меня лишних нет.
– Не извольте беспокоиться, – отозвался я. – Обойдусь без перин.
Я совершенно не собирался язвить. Само сорвалось. Я так долго был совершенно один… а теперь должен жить в одной каморке с наглой девицей из Клана… Да уж. Если есть на свете бог, пусть знает, что я оценил его шуточку.
Лицо у Нарима окаменело, и он, не глядя на меня, со всей силы наступил мне на ногу. Однако в его словах не было ни намека на то, что он меня слышал:
– Лара, у нас пять недель на то, чтобы его подготовить. Ты всему его научишь. Я на тебя полагаюсь. Мы принесли тебе все, что ты просила, и я оставляю тебе книгу.
Лара, которая с трудом удерживалась от того, чтобы запустить в меня беглой луковицей, услышав Нарима, так и остолбенела:
– Книгу?!
Нарим усмехнулся и вынул из сумки толстый томик в кожаном переплете, такой ветхий, что я испугался, как бы он тут же не развалился на страницы.
– Ну, если эта книга – не просто историческая ценность, наверно, лучше ее вам оставить – вдруг пригодится. – Он протянул книгу Ларе и нежно погладил переплет, а потом с явной неохотой отнял руку. – Берегите ее, хорошо?
Лара прижала книгу к груди.
– Буду. Честное слово.
– Ну, вот и славно. – Нарим похлопал меня по плечу. – Эйдан, мальчик мой, ведите себя как следует: наша девочка превосходно владеет кинжалом. Через несколько дней я вас навещу и погляжу, как идут дела, а сейчас мне лучше вернуться в пещеры. Пусть кое-кто думает, что вы ушли с Тарвилом в Камартан, а меня нынче вечером ждут на собрании. Они думают, будто я изобрел очередной бессмысленный план по освобождению наших многострадальных душ, и заранее уверены, что он ничего не изменит, а им этого и надо…
Мы с Ларой проводили Нарима за порог. Не знаю, кто из нас больше сожалел о том, что он уходит. Дойдя до опушки леса, он обернулся и махнул рукой, и я был готов поклясться, что на его лице промелькнула ехидная усмешка. Мы повернулись и побрели к хижине, не глядя друг на друга и хором бормоча проклятия.
Лара изо всех сил изображала, что попросту не замечает меня. Подбросив поленьев в огонь, она сдвинула на край стола посуду и объедки, чтобы на свободном месте наточить кинжал. Делала она это демонстративно и яростно. Я стал разгружать сумки, которые тащил три лиги в гору от самой Кор-Талайт, – три массивных свертка кожи, матерчатый футляр с принадлежностями для шорного дела, плоскую жестянку с густым вонючим маслом, большую голову сыра, мешок сушеных бобов и еще кое-какие припасы для Лариной кладовой. Потом я расстелил одеяло и после некоторого размышления покинул хижину. Не последнюю роль в моем решении сыграл косой Ларин взгляд поверх сверкающего лезвия, такого острого, что оно могло бы рассечь блоху. До лесочка было примерно пять сотен шагов, и я трижды проделал путь туда и обратно, натаскав себе еловых веток для подстилки. Солнце стало клониться к закату, и желудок напомнил мне, что Ярины лепешки в Кор-Талайт были уже давно.
Даже если бы Лара дала мне понять, что не имеет ничего против моего общества, разделить трапезу с членом Клана было бы выше моих сил. Так что я просто вывалил припасы на стол, отрезал себе сыру и забился в угол. Мне ужасно хотелось вскипятить над очагом воду и заварить ромашки – я захватил с собой разных сушеных трав, – но пока я собирался с духом, Лара уже повесила над очагом помятый котелок, плеснула туда воды и бросила лук и сушеное мясо. Разнесся божественный аромат. Холодный сыр лежал в желудке тяжко и безрадостно… Но тут лук, к счастью, пригорел. Лара сорвала котелок с крюка и принялась мешать стряпню деревянной ложкой так яростно, словно хотела разогнать назойливых насекомых. В очаге взметнулись искры. Быстро стемнело, толстые каменные стены остыли, и я завернулся в одеяло и в плащ и улегся, не дожидаясь, пока Лара доест свое жарево. Засыпая, я ломал себе голову над тем, что же имел в виду Нарим, не забывая при этом, что ночью мне вполне могут воткнуть между ребер клинок.
Привычный кошмар вырвал меня из объятий сна, когда серый свет только начал пробиваться в дверные щели. Утро было страшно холодное, и я, пытаясь непослушными пальцами натянуть задубевшие башмаки, никак не мог поверить, что до весны осталось всего-то чуть больше месяца. Наверно, драконы – и те меньше страдают от холода, чем я. Право слово, я бы с удовольствием впал в спячку до середины лета.
Лара бесформенной серой грудой свернулась в самом дальнем от меня углу. Я ее обнаружил только по белым пушистым облачкам пара, ритмично поднимавшимся от ее изголовья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40