– Пошли, – бросила я, не оборачиваясь. – Надо найти где переночевать. Я тебе расскажу про Искендара. И почему он ненавидел Нарима. И чего он хотел. А ты мне за это объяснишь, что такого тебе сказал кай.
Он пошел за мной, как на веревочке. Ну разве можно быть таким простаком?
Мы нашли среди руин только пятнадцать трупов. Конечно, нельзя сказать, сколько элимов сгорели без остатка, но следы на берегу озера поведали нам, что многие – возможно, почти все, – спаслись. Нарим уцелел, я была в этом уверена.
Мы устроились на ночь в укромной пещерке на берегу озера. К воде спускался песчаный откос. Мак-Аллистер молча рухнул на песок и уснул прежде, чем я успела открыть сумку. Я развела огонь, сварила ячменную похлебку и села, прислонясь к скале, чтобы подумать, что же такое я делаю-то. Ох, помоги мне Ванир, укротитель огня…

Сверкающее солнце ударило мне в лицо и заставило проснуться. Спина немилосердно ныла. Я так и уснула сидя, и в лужице пролитой нетронутой похлебки пировали мухи. Мак-Аллистер умывался, склонясь над водой. Я решила притвориться, что сплю, и притворяться хоть день напролет, только пусть сенай устанет ждать и сам задаст все больные вопросы. Не желаю общаться с безумцем, уверенным, что говорит с драконами.
Из-под прикрытых век я наблюдала, как он стягивает рубаху и полощет ее в озере, а потом выжимает и раскладывает сушиться на нагретой солнцем скале. За все время, которое он прожил у меня в хижине, и даже позапрошлой ночью, когда мы оставили его на растерзание волкам, я толком не видела его спины. Глянув на работу моих братьев по Клану, я искренне порадовалась, что вчера вечером меня сморил сон, и я не успела поесть. Мак-Аллистер отошел от воды, вытер волосы краем плаща и улегся на песок. Спиной кверху.
Только час спустя, когда он надел подсохшую рубашку и стал ворошить костер, я позволила себе открыть глаза. Я чувствовала себя замаранной и опозоренной. Но для человека из Клана, мужчины или женщины, долг за спасенную жизнь стоит превыше всего. Превыше разума и достоинства. Выбора у меня не было.
– Там на склоне, на том берегу озера, еще следы, – сказал он, заметив, что я пошевелилась. – Наверное, большинству элимов удалось спастись, когда они заметили твой сигнальный костер. А теперь скажи мне, Лара… Ты обещала все рассказать.
Он ждал. Вопросы не смыть вместе со вчерашней копотью. Атака – лучший способ обороны, а не то он загонит меня в угол.
– Искендар, Нура и иже с ними не покидали долину Кор-Талайт пятьсот лет и поклялись, что не покинут ее и впредь. Сами виноваты, что там остались.
– Искендар хотел мне что-то сказать, а я его не понял. Он говорил о замыслах Нарима… и о всеобщей гибели. О чем Нарим умолчал?
– Нарим пытался защитить тебя от Искендара и прочих. Поэтому ему и пришлось вести себя жестоко и скрытно, поэтому он и не помогал тебе, пока ты не впал в отчаяние. Все те недели он не подходил к тебе, потому что чувствовал себя виноватым, что не рассказывает тебе все начистоту, а рассказать он не мог. Если бы ты не считал себя мертвым и ни на что не годным, Искендар бы не позволил тебе остаться. Но старые вороны все равно решили, что ты представляешь для них угрозу. Нура ведь о чем-то с тобой говорил как-то утром на мосту. Нарим не знал, о чем именно…
– Он рассказал мне про Донала, – уронил сенай. – Нура сказал, что мой племянник Донал в заложниках у гондарцев.
– Ну, в общем, то, как ты это выслушал и что ответил, позволило им считать, что ты не… бессилен… не настолько, насколько они рассчитывали. И они тебя испугались. Они хотели сделать так, чтобы ты уж точно не попытался помочь Нариму, и поэтому решили…
– Решили меня убить. Это я уже понял.
– Именно так. Вот поэтому Нарим и поселил тебя ко мне.
– Так Искендар об этом и говорил? А замыслы? А предательство?
Я подобрала выпавший из сумки сухарь, и он раскрошился у меня в ладони.
– Нарим допустил, чтобы ты пошел в Кор-Неуилл, хотя, конечно, понимал, что тебя там могут узнать. Ему надо было посмотреть, что будет, когда ты окажешься рядом с драконами. А потом он переправил тебя в Кор-Талайт и тем спас тебе жизнь. Тут, знаешь ли, все кругом виноваты, и Искендар хотел, чтобы ты это понял. В том, что Седрик заподозрил элимов, вина моя. А в том, что его подозрения подкрепились, виноват ты. С тех пор, как Седрику стало известно, что ты здесь, Кор-Талайт было не спасти.
– Не стоило мне здесь появляться…
– Нариму было ясно: если ты поймешь, что может случиться, то нипочем здесь не останешься. Вот почему он все от тебя скрывал. Это была его тайна. Так что в некотором смысле Искендар был прав. Нарим предал тебя, потому что подвергал тебя опасности, потому что лгал тебе, а элимов он предал, потому что привел тебя сюда, хотя понимал, к чему это может привести.
– Приносящий смерть… Но почему же он сказал, что я погублю всех нас?!
– Интересно, а как ты думаешь, что будет, если освободить драконов?! Начнутся войны, бесконечная месть, через горы хлынут варвары… Искендар считал, что люди никогда не думают о последствиях своих поступков. Но больше всего Искендар ненавидел Нарима. Он считал, что это Нарим в ответе за нападение Всадников, и требовал отмщения даже перед смертью. А помешать исполнению замыслов Нарима проще простого: надо сделать так, чтобы ты ему не доверял.
– А как мне ему доверять? – Сенай запустил пальцы в темные волосы. – Ложь, тайны, обман… И твои слова ничего толком не объясняют.
Это правда. Никогда не умела толком врать.
– Знаешь что? Выбирай, кому верить, – тем, кто хотел тебя убить, или тем, кто спас тебе жизнь! Нарим не желает тебе зла! Он сам, Давин и Тарвил поставили на карту все, лишь бы защитить тебя! Я могу в этом поклясться, что бы ты ни решил! Я поклянусь в этом честью дочери Клана!
Сенай уставился на меня, обдумывая мою правду, и я не отвела глаз. Все, что я сказала, было правдой. Только не всей. Но я – не лавочник-удем, который не может смотреть в глаза сборщику податей, ощупывая припрятанные в кармане золотые. Я так и не поняла, поверил мне Мак-Аллистер или просто решил, что дальше спрашивать нет смысла, но он собрал пожитки и мотнул головой в сторону дороги, которая вела в горы за озером огня. Я запихнула мешок с припасами в сумку и пошла за ним.
Примерно через полчаса крутого подъема Мак-Аллистер нарушил молчание.
– Сколько Нариму лет?
Вопрос меня удивил – настолько, что я не успела придумать, что бы такое соврать.
– Он старше, чем ты думаешь.
– Это ведь Нарим отравил озеро и поработил драконов? Да? Тогда, давным-давно. Он специально изучал драконов, он умен и изобретателен, и он придумал, как это сделать, решив, что спасает свой народ.
– Ему было всего-то шестнадцать. По элимским меркам это еще младенец. Он же не знал, что это навсегда.
Я приготовилась обрушить на него все доводы, которые Нарим выдумал за пятьсот лет в оправдание своего поступка. Но они оказались не нужны. Мак-Аллистер кивнул и пошел себе дальше:
– В чем бы Нарим ни был виноват, это по большому счету не важно. Все мы не без вины. Передай ему, что я сделаю, что смогу.
Я снова обозвала его трусом и слабаком, но совершенно неискренне.

От яркого солнца у меня текли слезы, а островки грязного затвердевшего снега, разбросанные там и сям по склонам Караг-Хиум, таяли на глазах.
Мак-Аллистер не говорил почти ничего. Лицо его окаменело, спина была напряжена, и временами мне приходилось бежать, чтобы догнать его. О чем он думал? На мои дурацкие замечания о дороге, погоде и природе он отвечал сухо и коротко.
В полдень мы сделали привал, чтобы передохнуть и поесть, и я решила, что, прежде чем идти в обитаемые земли, стоит внести ясность в наши планы:
– Надо искать Нарима: кай ведь не сказал тебе, что делать дальше.
Мак-Аллистер взглянул на меня удивленно:
– Да нет же, он мне сказал…
– Дракон? Он с тобой разговаривал?
– Ну да. Конечно.
– В книге сказано, что слова у них – это множество звуков, которые и образуют язык, как у людей и у элимов. Я ничего такого не слышала.
Мак-Аллистер задумался.
– Как бы тебе объяснить… Ты права: в книге об этом не говорится. Я говорил с ним так, как ты меня учила. Спросил, что нужно сделать, чтобы освободить остальных. Но его ответы… нет, это, конечно, были вовсе не слова в нашем понимании… – Сенай так удивился собственным словам, что суровость, не покидавшая его лица со вчерашнего дня, исчезла начисто. – Прошло столько времени… Он совсем одичал… Слова превратились в перепады тона. Почти не похоже на речь. Как музыка. Приходилось догадываться, что за слова стоят за этими мелодиями, поэтому я, наверно, не все понял.
Ничего странного, что и он тоже бредит музыкой. Он говорил так спокойно и уверенно… и нес такую чушь. Я с размаху воткнула нож в кусок сухого сыру, едва не отхватив себе палец.
– И что же он тебе ответил? Сказал заклинание? Или велел вежливо поинтересоваться у каждого дракона, как его освободить?
– Нет. – Мак-Аллистер неловко мял в пальцах ломтик сушеного яблока, явно вернувшись в мыслях в ту вонючую пещеру. – Он знает все, что было со мной в тюрьме, и как я… стал слабым… и как Роэлан утратил разум. Кажется, он знает, что я не могу больше петь, хотя тут я не разобрался – он повторял что-то вроде "да освободит пустыня ветер". Он сказал, что мне надо "найти своего" и что я должен разыскать его "брата, согнутого печалью мира". Наверное, надо искать Роэлана.
– Ну что ж, что-то в этом есть. Вы ведь так дружны.
Мак-Аллистер рассмеялся сухим сердитым смехом, в котором, однако, прозвучала и похвала хорошей шутке.
– Что-то в этом есть исключительно драконье. Он же мне не сообщил, как узнать Роэлана, как говорить с ним без озерной воды и что значит "стать третьим крылом Роэлана". Он так сказал.
От ужаса я вскочила на ноги.
– Стать… – Слова комом встали у меня в горле. Никто, никто, кроме братьев по Клану, не должен этого слышать. Никто. И даже если Всадник неосторожно обронит их – пусть в собственной палатке, – ему тут же вырвут язык родители, жена или дети.
– А, так ты знаешь, что это такое, – тихо уронил певец, глядя, как я запихиваю сыр и мех для воды в сумку и взваливаю ее на плечо.
– Больше никогда не произноси этих слов. Вдруг услышит кто-нибудь из Клана – и тогда будет еще хуже, чем все, что было с тобой до сих пор… и мне тоже. Решат, что это я тебе сказала. О проклятие… забудь их, забудь! – Я зашагала дальше по тропинке. Могла бы убежать от него – убежала бы.
Он быстро нагнал меня.
– Успокойся. Ты этих слов не говорила. Келдар – да, и я тоже, и если ты мне скажешь, что это значит, мне не придется их повторять. А если ты не скажешь, как же я узнаю?
– Ничего ты не понимаешь.
– Сдается мне, понимаю.
– Это часть ритуала – самого тайного таинства из всех ритуалов Клана! Выдать эти слова – хуже смерти! Я не могу! Не скажу!
Он преградил мне дорогу и схватил за плечи, заставив взглянуть себе в лицо, в темные глаза, некогда полные небесных видений, – и на изуродованные руки.
– Со мной уже было то, что хуже смерти, а я до сих пор хожу по земле. И ты тоже. Ты поклялась отомстить… а я знаю, что это значит для человека из Клана. Ты поклялась делать то, что скажет Нарим, и прекрасно знаешь: он бы велел тебе все рассказать.
Будь Нарим тут, я бы ему шею свернула. Рот у меня наполнился желчью.
– Это ритуал, который проводят, когда умирает Всадник и каю и его камню дают другого Всадника.
– И в чем он заключается?
– Всадники с камнями окружают кая. Они держат его в подчинении и доводят до такой ярости, что он извергает самое страшное, белое пламя, такое жаркое, что от одного выдоха сгорает целый лес. А эти слова – семь заклинаний – произносят, когда избранный Всадник берет декай'цет – ну, камень, который связан с этим драконом, – и входит в пламя, и подчиняет себе кая, и становится с ним единым целым, так что его воля – это воля зверя, и его тело как бы сгорает во внутреннем огне зверя, и зверь склоняется перед ним и позволяет ему оседлать себя. Ну что, понравилось? Доволен?
Он просиял. Он понял, что его ждет, и смирился с этим, он все решил! Я едва не ударила его, мне хотелось обрушиться на него с проклятиями, сделать что угодно, только бы стереть эту улыбку с его лица. Он поправил мешок на плече и пошел себе дальше. Я побежала следом, на сердце у меня было гадко, и больше всего на свете я жаждала забыть этот разговор. Но где уж там…
– Пойми наконец, это невозможно! Декай'цета Роэлана у тебя нет, и раздобыть его нельзя никак, совсем, вообще никак! Дракон слушается любого кровавика, но соединиться с ним и войти в его пламя можно только если у тебя есть декай'цет, камень, который с ним связан с самого начала, с того дня, когда элимы покорили драконов. Связать с драконом второй камень еще никому не удавалось, не важно, был у дракона декай'цет или нет. Для второго камня заклинания не работают. Так что у тебя ничего не выйдет совершенно точно.
– Камень мне не понадобится.
– Еще как понадобится! Ты без него сгоришь! Ты…
– Дело именно в том, чтобы камня не было – тогда-то и удастся их освободить. Создать связь… и стать единым целым… но без камня. Он сказал, что я должен быть как детеныш. В наготе своей – так он сказал, но это точно не про одежду. Драконы не понимают про одежду.
Когда я опомнилась настолько, чтобы заткнуться и просто идти за ним, длинные его ноги уже дошли до ущелья, которое вело в пустынные земли на западе Катании, – к Кор-Неуилл и другим драконьим лагерям в Элирии и за ее пределами. Эйдан Мак-Аллистер пошел искать тварь, которую считал своим богом.

Глава 22

– Ну что же эти придурки все не возвращаются?! – Я швырнула меч на земляной пол, и он ударился о каменный очаг, так что прощай превосходно отточенное лезвие, на которое я потратила полдня. – Ну сколько можно глазеть на четырех драконов?
– Мне тоже очень не нравится ждать, – негромко отозвался певец, – но не могу сказать, что предпочел бы сейчас самолично бродить вокруг драконьего лагеря.
– Да ты…
– Да-да, знаю. Я – ничтожный трус и не достоин называться мужчиной. – Мак-Аллистер сидел в темном углу, лицо его было бесстрастно, а руки покоились на коленях, куда он их положил еще утром.
– Слушай, ты восемь часов сидишь и ничего не делаешь – как тебе это удается? Я с тобой с ума сойду!
Он ничего не говорил, пока я сама к нему не обращалась. Он не двигался и не пытался себя хоть чем-то занять – просто пялился в никуда. Было отчего разозлиться. Меня припекло уже настолько, что я была готова взобраться на дерновую крышу и оттуда бросить вызов всем Всадникам на свете – пусть придут сразиться со мной, а сенай сидел себе на сыром полу тихо-спокойно, как старенькая бабуся.
– У меня большой опыт, – откликнулся он. – Однако учиться по такой методе никому не советую.
– Слизняк! – рявкнула я и в пятидесятый раз за день вылетела за дверь хижины в глубокую навозную канаву, которая тут считалась дорогой. Я уставилась вдаль, стараясь разглядеть, не приближается ли хоть какой-нибудь элим к кучке убогих хижин, которую местные жители гордо именовали деревней Уайфедд. Громковатое название для пяти ветхих лачуг и полусгоревшей конюшни, в которой за последние десять лет не было ни одного животного, кроме крыс. Мак-Аллистер меня изумил – я не понимала, откуда человек, родившийся во дворце, столько знает о самых глухих закоулках в королевстве: он нашел нам место для ночлега, о котором не догадался бы ни один Всадник.
Деревня Уайфедд лежала к северу от Валлиора возле небольшого драконьего лагеря Фандин, где находились раненые драконы и Всадники. Спустившись с гор Караг-Хиум, мы пробирались к Валлиору и к большим драконьим лагерям на севере Элирии, держась заброшенных дорог и сторонясь городов, людей и особенно вездесущих всаднических патрулей. В Кор-Неуилл Мак-Аллистер решил отправиться в последнюю очередь, так как не было никаких оснований полагать, что "его" кай – Роэлан – находится именно там, а не в Кор-Мараг, Л'Клаворе, Абертене, в любом из двадцати разбросанных по королевству драконьих лагерей. Хотя Кор-Неуилл на нашем пути был первым, но после злосчастного приключения с торговцем кожей охрану там, конечно, изрядно усилили.
Шли мы по ночам, а днем отсыпались в конюшнях и сараях, а иногда и на грязных постоялых дворах, где можно было, шепнув словечко хозяину, получить комнату, о существовании которой нипочем не заподозрили бы ни королевский страж, ни Всадник.
– А я-то думала, что тебя с радостью принимали где угодно и не брали платы, – сказала я Мак-Аллистеру однажды утром, когда мы устроились поспать в землянке у заброшенной шахты. – Откуда ты тогда знаешь про такие глухие места?
– Потому что те, кто живет в этих лачугах, имели такое же право на мою музыку, что и верховный командор Клана.
Сенай отвечал на все мои вопросы, но не более того. С тех пор, как проклятый Искендар посеял в нем черные семена сомнения, все изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40