Возможно, зрелище именно поэтому выглядело таким реальным.
Улица исчезла. То, что Бреннер в первую секунду принял за сгустившуюся тьму, было черной чернильной массой, беззвучно струившейся с неба и закрывающей собой все остальное полотно мироздания. И, казалось, щупальца этой тьмы проникли в его собственную душу и начали ее разрушать — медленно, постепенно и безболезненно для Бреннера.
— Что… что это? — прошептал Бреннер.
На этот раз он получил ответ. Правда, не от Салида, а от Йоханнеса.
— Пустыня, — прошептал молодой патер. — Отец Небесный! Это… это уже началось.
Бреннер увидел боковым зрением, что Йоханнес перекрестился и сделал движение, как будто хотел упасть на колени. Но в последний момент передумал. Поведение патера было похоже на движение марионетки, действующей по воле кукловода, который в последний момент вдруг решил сыграть совсем другую пьесу. Почему Бреннеру в голову пришло именно такое сравнение?
— Что началось? — спросил Салид. Бреннер все еще не мог оторвать взгляд от пугающей тьмы, царящей за порогом и растворяющей все в себе, однако он заметил, что Салид обернулся и бросил на Йоханнеса пристальный взор.
— Апокалипсис, — ответил Йоханнес. — Конец света. Неужели вы этого не понимаете? Вы что, ослепли? Взгляните на это!
— Я ничего не вижу, — ответил Салид. — За исключением того факта, что у нас, возможно, появился хороший шанс скрыться отсюда, — Салид обернулся к Бреннеру: — Что с вами? Вы в порядке?
Бреннер чувствовал, как его снова начинает разбирать истерический смех. В порядке ли он?
— Это самый смешной вопрос, который я слышал сегодня, — ответил он.
Салид кивнул.
— В таком случае вы действительно в полном порядке, — заявил он. — А теперь вперед! Там, на другой стороне улицы, нас ждет машина. Бегите туда, а я скоро догоню вас!
Бреннер против своей воли все еще ощущал таинственную власть Салида над собой. Сейчас он заметил, как его тело, вопреки собственной воле Бреннера, сразу же подчинилось приказу Салида. Не ожидая указаний последнего, Бреннер внезапно схватил Йоханнеса за руку и увлек патера за собой. Они сбежали по ступеням крыльца и устремились к противоположному тротуару. Там стояла не одна машина. Что-то здесь было не так, но Бреннер не мог бы сказать, что именно. Возможно, дело заключалось в нем самом. Или в них: в Йоханнесе, Салиде и Бреннере. Может быть, они остались единственными живыми существами в этом фантастическом закулисном мире. Они были такими же затерянными в нем. и такими же обреченными на гибель, как эти дома, которые проглатывали людей, и люди, чьи лица растворялись, превращаясь в ничто. У Бреннера было такое чувство, что он вошел в чужой причудливый антимир.
С каждым шагом, по мере того как они удалялись от дома, становилось все хуже. Казалось, что кто-то вылил на этот мир огромное ведро расплавленной смолы. Все было окрашено в один цвет — черный. Небо было пустым, и Бреннер не видел ни облачка, ни звезды. Это была такая же черная поверхность, как и поверхность самой земли, а между ними были натянуты мглистые нити тьмы.
В темноте Бреннер задел ногой какой-то металлический предмет, и тот с лязгом отлетел в сторону. Бреннер посмотрел ему вслед. У него было такое чувство, как будто он узнал эту металлическую вещицу, но ему потребовалось несколько секунд, чтобы до его сознания дошло: это была пряжка от ремня. Самого кожаного ремня не было. Как и деревянного приклада снайперской винтовки, ствол, спусковой механизм и казенная часть которой валялись неподалеку. Бреннер обнаружил также ручные часы без ремешка, каску без ремня, металлический корпус рации… На улице валялись остатки оружия, части амуниции, различные предметы повседневного обихода, которые имели при себе люди, штурмовавшие дом. Но сохранилось только то, что было изготовлено из металла и стекла. Сознание этого, казалось, помогло Бреннеру прозреть: он понял, что происходило с зелеными насаждениями, росшими вдоль тротуара. Деревья превратились в скелеты — голые обглоданные стволы с такими же сучьями. А газон между ними обратился в мертвую черную застывшую лаву. Все живое было здесь уничтожено. Адская черная беспощадная масса уничтожила не только дом и ворвавшихся в него людей, но и поглотила все вокруг, превратив улицу в безжизненную пустыню.
Осознав все это, Бреннер снова почувствовал, как его охватывает паника. Он стоял, дико озираясь вокруг, и не знал, чего ищет своим взглядом. На проезжей части валялись какие-то обломки, по виду которых трудно было догадаться об их происхождении. Но Бреннер так и не увидел ни трупов, ни клочков одежды, если не считать остатками одежды ту металлическую пряжку, которую он случайно задел ногой. Здесь попадались очки и другие подобные предметы, которые люди могли потерять при бегстве, сильно испугавшись кого-нибудь. Или чего-нибудь.
— Что вы, черт возьми, тут делаете? — Салид в три прыжка догнал их и набросился на Бреннера, бешено размахивая руками. Палестинец теперь вновь был вооружен, и Бреннер понял, зачем он снова возвращался в дом, хотя здание грозило вот-вот рухнуть. Салид держал в руках автомат и три или четыре запасные обоймы к нему.
— Бегите дальше! Черт бы вас побрал! — он толкнул Йоханнеса в спину, и тот шатаясь устремился вперед. Бреннер, спотыкаясь, сам пошел дальше, преодолевая чувство сильной тошноты. У него под ногами хрустело раздавленное стекло и различные металлические предметы. Он продолжал слышать тихий шорох, шелест и жуткие звуки, похожие на перешептывание.
Салид первым добежал до машины, рванул дверцу и отшатнулся, выругавшись. На него хлынула черная волна грязи и расплескалась по асфальту вокруг его ног. Насекомые начали быстро разбегаться в разные стороны. Салид издал хриплый вопль и отпрыгнул еще на шаг назад. А Бреннер и Йоханнес снова остановились.
Машина превратилась в скелет из металла и стекла, она стояла на голых, чисто объеденных колесных ободах, словно корабль на вечном приколе. Приборной доски не было, и наружу проступали металлические проводки, изоляция их тоже объедена. Рулевое колесо и сиденья вообще отсутствовали. Машина походила на выгоревший автомобиль, — один их тех, которые Бреннер в качестве страхового агента осматривал в своей прежней жизни. Однако эта машина не была сожжена.
На лице Салида появилась гримаса отвращения, и он начал давить ногами разбегавшихся во все стороны насекомых. Они хрустели у него под ногами и издавали странные отчетливые звуки. Безудержная фантазия Бреннера внезапно заставила его подумать о том, что эти странные звуки были воплями страдания и требованиями возмездия, с которыми насекомые обращались к своим собратьям.
Однако эти твари не нападали на Салида. Тот, кто их послал — если их, конечно, вообще кто-то послал сюда, — не хотел, чтобы насекомые уничтожали их сейчас. Салид тем временем, как обезумевший, продолжал давить разбегавшихся тварей. Его подошвы вдавливали насекомых в землю с такой силой, как будто он уничтожал не крохотные существа, а огромное чудовище, которое могло вонзить свои когти в его тело и сразу же убить его. При этом Салид все еще издавал хриплые крики, не переставая мять землю подошвами и тогда, когда под ним уже никого не было. Наконец Бреннер подошел к нему и дотронулся до плеча.
— Все хорошо, — сказал он. — Прекратите, Салид. Все уже прошло.
Конечно, ничего не прошло, и оба они прекрасно об этом знали. Но Салид, должно быть, почувствовавший прикосновение руки Бреннера, пришел в себя. Он резко обернулся и с силой оттолкнул Бреннера, так что тот чуть не потерял равновесие, чувствуя сильную боль в плече. Но заглянув в глаза Салида, он увидел, что огонек безумия в них погас. Теперь Салид испытывал только страх.
— Все прошло, — снова повторил Бреннер. Салид шумно вздохнул и нервно облизал кончиком языка пересохшие губы.
— Я… мне очень жаль.
— За что вы извиняетесь? — спросил Бреннер. — За то, что проявили подлинное человеческое чувство?
— Я утратил контроль над собой, — сказал Салид. — Простите меня, — он помолчал немного, а затем добавил: — Я терпеть не могу пауков. Это глупо, но… Этого никогда больше не повторится.
Бреннер молчал. Конечно, дело было вовсе не в пауках. Или не только в них. Ведь в доме их были мириады. Но там Салид не реагировал подобным образом и не демонстрировал своего патологического отвращения к насекомым.
Бреннер сразу же догадался, в чем дело. Палестинец боялся пауков не больше, чем автоматных очередей, боевых вертолетов или любых других опасностей этого мира. Единственное, чего он по-настоящему боялся, был сам страх, и на минуту страх охватил его. Он потерял контроль — над ситуацией, над ходом событий и прежде всего над самим собой. Именно это вызвало у него страх.
Но через секунду Салид снова стал прежним Салидом. Он резко повернулся к машине, бросил на ее корпус быстрый взгляд, в котором читалось отвращение, а затем ногой пнул дверцу и захлопнул ее.
— Эта рухлядь теперь нам совершенно бесполезна, — сердито сказал он. Несколько секунд Салид смотрел в пустоту невидящим взором, а затем настороженно огляделся по сторонам. Бреннер видел, что палестинец лихорадочно ищет выход из создавшегося положения. Самообладание мало-помалу вернулось к нему. Как это ни казалось невероятным, но Бреннер был уверен, что Салид приветствовал создавшееся положение. Это был вызов ему, задача, которую он должен решить, препятствие, которое должен преодолеть.
Наконец Салид снова обернулся и указал на дорогу, тянувшуюся в западном направлении.
— Нам надо идти туда. Вы справитесь с этим?
Бреннер кивнул, но не тронулся с места. Дорога терялась в непроглядной темноте. Лишь теперь он заметил, что отсутствовали не только уличные фонари, но и вообще всякие источники света. Бреннер был убежден, что в этой кромешной тьме их поджидала страшная опасность. Люди, которые хотели их убить. Или что-нибудь другое, еще более ужасное.
— А почему бы нам не пойти туда? — спросил Бреннер, указывая на деревья. Там, должно быть, расположен парк или небольшой садик. Возможно, эта территория принадлежала больнице. Ведь Салид говорил, что они находились всего лишь на расстоянии одного квартала от нее.
— Потому что именно там нас и поджидают, — ответил Салид. — У меня нет никакого желания попасть под прицел дюжины снайперов.
После всего, что они видели в последние минуты, это замечание Салида казалось, по крайней мере, смешным, но Бреннер не стал возражать. В глубине души он давно уже смирился. Дело было не в гипнозе Салида, заставлявшего его якобы делать то, чего он не хотел. Дело было в самом Бреннере, в его безволии. Совсем недавно он сравнил Йоханнеса с марионеткой, но теперь Бреннер понимал, что и сам был куклой, приводившейся в движение невидимыми нитями.
Некоторое время они шли по дороге, храня молчание. Салид при этом постоянно нервно оглядывался и поигрывал своим оружием, которое держал в правой руке. Их все еще окружала темнота, но она стала уже не такой непроглядной, как в самом начале. Бреннер изо всех сил старался не глядеть на дома, мимо которых они проходили. Он боялся увидеть пустые оконные рамы, коробки без дверей, лестничных маршей, дома без признаков жизни. Но его опасения оказались напрасными. В конце концов, против своей воли, он все же бросил взгляд на фасад здания, расположенного по левой стороне. Оно выглядело совершенно обычно: это был дом без света, но целый и невредимый. Беда обошла стороной эти здания, не тронув их, хотя опустошила всю проезжую часть улицы и тротуары.
Внезапно Салид остановился и поднял руку предостерегающим жестом.
— Осторожно! Там, впереди, опасность! — прошептал он.
Впереди кромешная тьма начинала заметно рассеиваться. Бреннеру казалось, что они находятся внутри черного мглистого облака, которое кончалось в нескольких шагах от них. За этой границей мигали красные и голубые огни и слышались обычные звуки. До слуха Бреннера доносились голоса, крики, сирены, людской шум. Там было очень много возбужденных людей, которые суетились вокруг. Как и свет, звуки казались несколько приглушенными, они с трудом проникали к ним сквозь пелену тумана.
— Оставайтесь здесь! — приказал Салид и пригнувшись бросился вперед.
Но на этот раз Бреннер не послушал его. Мысль о том, что он должен был оставаться в этом мертвом мире, казалась ему невыносимой. И по сравнению с ней его меньше пугали опасности, ожидавшие впереди. Салид бросил взгляд через плечо и недовольно нахмурил лоб, но не стал останавливать Бреннера.
Стена темноты заканчивалась на границе улицы. Салид предостерегающе махнул рукой — на этот раз Бреннер подчинился его приказу и остановился, — прижался спиной к углу дома на перекрестке и осторожно опустился на корточки. Медленно продвигаясь, он выглянул из-за угла. Бреннер сделал то же самое, стараясь в точности повторять все движения Салида.
То, что он увидел, было похоже на еще одну сцену из американского боевика: в пятнадцати или двадцати метрах от перекрестка проезжая часть улицы была перегорожена тремя полицейскими машинами с работающими синими мигалками. За ними виднелись включенные мигалки пожарной машины и машины скорой помощи. Бреннер разглядел более десятка полицейских и толпу зевак, готовых в любой момент прорвать оцепление. Вдалеке слышались приближающиеся звуки включенных сирен, и Бреннеру на мгновение показалось, что он слышит шум вертолета, правда, Бреннер не совсем был в этом уверен.
Салид обратил его внимание на противоположную часть улицы. Сначала Бреннер решил, что Салид показывает ему машину, стоявшую у обочины. Но затем он понял, что именно имел в виду Салид: рядом с полицейскими машинами стояли пять или шесть полицейских, нацелив дула своих автоматов на двух людей в штатском. Все эти люди находились слишком далеко, и их голосов не было слышно. Но их жесты были красноречивы. Бреннер понял, в чем дело. По-видимому, легковая машина хотела прорвать кольцо оцепления. Это была большая американская машина. Странно, но Бреннер в это мгновение почувствовал облегчение: значит, кто-то из нападавших на них людей все же остался жив.
— Они слишком увлечены, — прошептал Салид — У нас есть шанс прорваться. — Он задумался на несколько секунд, а затем кивнул головой в сторону толпы: — Многовато зевак, не правда ли?
— Что вы имеете в виду? — спросил Бреннер. Ему не понравились слова Салида.
— Зеваки — это настоящая чума. По крайней мере, для полицейских, — ответил Салид довольно весело.
Бреннер вопросительно взглянул на него. Салид поднял автомат, проверил магазин и ухмыльнулся.
— Хотя с другой стороны…
— Что вы хотите делать?
Салид успокоил его жестом, все еще продолжая ухмыляться.
— Не бойтесь. Я не хочу причинять никому никакого вреда. Я просто выпущу очередь по одной из этих милых голубых мигалок. И сразу же начнется паника.
— И вы думаете, что при этом никто не пострадает?
Салид пожал плечами:
— При нынешних обстоятельствах пострадать могут очень многие, вы согласны со мной?
Бреннер ничего не ответил. Да и что он мог сказать? Салид был совершенно прав, тем более что Бреннер был уверен: что бы он ни сказал, что бы он ни сделал, это не окажет на палестинца никакого воздействия и не переубедит его в своей правоте,
Салид опустился на левое колено, уперся локтем в бедро и прицелился. Взволнованный Бреннер наблюдал за ним. Образ действий Салида все больше не нравился ему. Конечно, пятнадцать метров не были серьезным расстоянием для такого стрелка, каким являлся Салид, но ведь на той стороне находилось так много людей, что даже малейший промах мог привести к катастрофе. Бреннер плохо разбирался в оружии, однако он догадывался, что из автомата нельзя стрелять с предельной точностью.
Салид немного приподнял дуло автомата, тщательно прицелился и… Но Бреннер тут же положил ему руку на плечо.
— Подождите!
Впереди, на пространстве, которое отделяло их от заграждения, что-то шевелилось. Бреннер не мог определить, что это было. Что-то вздымалось, как огромная чернильная волна, тут же растворяющаяся в движущемся потоке. Бреннер вновь различил странные шорохи и похрустывания, но теперь они более походили на отдаленные голоса, доносимые сюда ветром. Это были вопли погибших душ.
Салид опустил дуло автомата и повернул его направо. Там надвигалась та же самая волна, казавшаяся из-за ее удаленности еще более жуткой. У него было впечатление, как будто улица ожила.
Бреннер почувствовал чье-то легкое прикосновение к своей ноге. И хотя это ощущение было очень смутным, он вздрогнул всем телом, увидев, как крошечные твари ползут по его ноге. Он поспешно стряхнул их с носка своего ботинка и начал инстинктивно давить их, как до этого Салид.
Но внезапно он остолбенел. Здесь были не десятки насекомых, а миллионы, они кишели повсюду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53