– И чего ты требуешь от меня? – спросила Юдит. – Чтобы я добавила еще одно тело к этой груде? Еще одного ребенка? – Она положила руку себе на живот. – Этого ребенка?
До этого момента она не представляла себе, насколько дорог ей растущий в ней плод.
– Это ребенок мясника, – сказала Джокалайлау.
– Нет, – спокойно ответила Юдит. – Это мой ребенок.
– И ты берешь на себя ответственность за то, что он совершит?
– Разумеется, – сказала она, и это обещание пробудило в ней необъяснимое радостное волнение. – Добро может возникнуть из зла, Богиня, цельное – из разбитого вдребезги.
Интересно, знают ли Они, откуда пришли к ней эти слова? Понимают ли, что она обратила себе на службу философию Примирителя? Однако даже если Они и знали, то ни словом не упрекнули ее за это.
– Тогда Наши души последуют за тобой, сестра, – сказала Тишалулле.
– Вы снова отсылаете меня? – спросила Юдит.
– Ты пришла сюда за ответом, и мы дадим его тебе.
– Мы понимаем всю неотложность этого дела и продержали тебя так долго не без причины. Пока ты ждала, я путешествовала по Доминионам, ища ключ к разгадке. В каждом Доминионе Маэстро ждут начала Примирения...
– Значит, Миляга еще не начал?
– Нет. Он ждет твоего слова.
– И что мне ему сказать?
– Я заглянула в их сердца в поисках заговора...
– И Вы нашли?..
– Нет. Конечно, их нельзя назвать чистыми, да и кого можно? Но все они по-настоящему хотят исцелить Имаджику и верят в то, что их ритуал будет успешным.
– И Вы тоже в это верите?
– Да, Мы верим, – сказала Тишалулле. – Конечно, они не понимают, что завершают круг. Если бы им было это известно, то, возможно, они бы и передумали.
– Почему?
– Потому что круг принадлежит нашему полу, а не их, – вставила Джокалайлау.
– Неправда, – сказала Ума Умагаммаги. – Он принадлежит любому уму, который окажется в состоянии его постичь.
– Для мужчин это так же невозможно, как забеременеть, – парировала Джокалайлау.
Ума Умагаммаги улыбнулась.
– Даже это можно изменить, если Нам удастся избавить их от их страхов.
У Юдит вертелась на языке тысяча вопросов, и Богиня знала об этом. Не отрывая глаз от Юдит, Она сказала:
– И для этой работы у Нас найдется время, когда ты вернешься. А пока, Я знаю, тебе надо спешить.
– Скажи Миляге, чтобы он стал Примирителем, – проговорила Тишалулле, – но не открывай ему ничего из того, что узнала от Нас.
– А это обязательно делать именно мне? – спросила Юдит у Умы Умагаммаги. – Раз Вы уж побывали там, то ведь Вы могли бы отправиться туда снова и передать Миляге свое послание. Я так хочу остаться здесь!
– Мы понимаем. Но поверь Мне, он не захочет Нас слушать. Известие должно исходить от тебя лично.
– Ясно, – сказала Юдит.
Продолжать уговоры было бесполезно. Она получила ясный ответ на тот вопрос, который привел ее сюда. Теперь, вместе с этим ответом, ей предстояло вернуться в Пятый Доминион, какой бы невыносимой ни казалась одна лишь мысль об этом путешествии.
– Можно я задам перед уходом один вопрос? – сказала она.
– Спрашивай, – ответила Ума Умагаммаги.
– Почему Вы явились мне в таком обличье?
Ответила Тишалулле.
– Чтобы ты узнала Нас, когда Мы сядем за твой стол или встретим тебя на улице, – сказала она.
– Вы придете в Пятый Доминион?
– Возможно, когда наступит время. После Примирения у Нас будет там работа.
Юдит представила себе, как будут выглядеть виденные ею чудеса в Лондоне: Мать Темза выбирается на набережную, освобождаясь от нечистот, которыми загрязнили ее Уайтхолл и Мэлл, а потом струится по городу, превращая площади в бассейны, а соборы – в площадки для детских игр. Мысль эта привела ее в хорошее настроение.
– Я буду ждать Вас, – сказала она и, горячо поблагодарив их, двинулась к выходу.
Когда она вышла из храма, воды, мягкие, словно пуховые подушки, уже ждали ее. Она не стала медлить и, подойдя к берегу, бросилась в их нежные объятия. На этот раз ей не было никакой нужды плыть – волны знали свое дело. Они подняли ее и понесли в своей пенистой колеснице к тем самым скалам, с которых она впервые нырнула в водоем. Лотти Йеп и Парамарола уже ушли, но теперь ей куда легче было найти дорогу. Воды славно потрудились и над коридорами и покоями, которые окружали водоем, и над внутренними двориками. Теперь до самых развалин дворцовых ворот тянулась ослепительная перспектива прудов и фонтанов. Воздух стал чище, и она могла разглядеть лежащие внизу Кеспараты. Ей были видны даже гавань и море, прибою которого, без сомнения, не терпелось присоединиться к этим чудесам.
Она вернулась к лестнице и обнаружила, что принесшие ее воды отступили и обнажили дно, усыпанное грудами самого разнообразного хлама. Словно пляжный бродяга Пляжный бродяга – бичкомер – белый обитатель южных островов Тихого Океана, добывающий себе средства к жизни, роясь в останках кораблекрушения и прочем хламе, который выбрасывают на берег волны.

, обретший наконец свой рай, в нем копалась Лотти Йеп, а на нижних ступеньках сидели Парамарола и Хои-Поллои, занятые оживленной беседой.
После радостных приветствий Хои-Поллои принялась объяснять, как долго она не решалась сдаться на милость реке, разлучившей ее с Юдит. Однако, когда она наконец покорилась воле вод, они принесли ее целой и невредимой через дворец и доставили ее сюда. Через несколько минут поток исчез, отправившись, видимо, по другим делам.
– Мы уж и не рассчитывали тебя увидеть, – сказала Лотти Йеп. Она была занята тем, что искала в мусоре молитвы и просьбы, разворачивала намокшие листки, пробегала их взглядом и убирала себе в карман. – Тебе удалось увидеть Богинь?
– Да.
– Они красивые? – спросила Парамарола.
– В своем роде.
– Расскажи нам обо всем подробно.
– У меня нет времени. Я должна возвращаться в Пятый Доминион.
– Стало быть, ты получила ответ, – сказала Лотти.
– Да. И нам нечего бояться.
– Разве я не говорила тебе этого с самого начала? – сказала она. – С миром все будет в порядке.
Юдит полезла через завалы мусора, и Хои-Поллои спросила у нее:
– А можно мне с тобой?
– Я думала, ты останешься и будешь ждать вместе с нами, – сказала Парамарола.
– Я вернусь и увижу Богинь, – ответила Хои-Поллои. – Но мне так хочется посмотреть на Пятый Доминион, прежде чем все изменится. Ведь все действительно изменится, правда?
– Правда, – ответила Юдит.
– Не хотите чего-нибудь почитать по дороге? – спросила Лотти, протягивая стопку исписанных листков. – Удивительно, и чего только не пишут люди...
– Все это надо доставить на остров, – сказала Юдит. – Возьми с собой и положи у входа в храм.
– Но ведь Богини не могут ответить на каждую молитву, – сказала Лотти. – Утраченные возлюбленные, искалеченные дети...
– Почем ты знаешь? – спросила Юдит. – Завтра наступит новый день.
Потом во второй раз за прошедший час она совершила ритуал прощания и вместе с Хои-Поллои двинулась в направлении ворот.
– Ты действительно веришь в то, что сказала Лотти? – спросила у нее Хои-Поллои, когда лестница осталась уже далеко позади. – Неужели завтрашний день будет так отличаться от сегодняшнего?
– В ту или другую сторону, – ответила Юдит.
Ответ оказался более двусмысленным, чем хотелось бы, но, возможно, ее язык был мудрее ее самой. Хотя она покидала это святое место, обнадеженная силами, куда более проницательными, чем она сама, Их речи не могли полностью уничтожить воспоминание о Чаше в сокровищнице Оскара и ее мрачном пророчестве.
Она молча выбранила себя за недостаток веры. Откуда в ней взялось такое высокомерие, что она осмелилась усомниться в мудрости самой Умы Умагаммаги?
Сейчас для этого не время. Может быть, завтра или в какой-нибудь другой благословенный день она встретится с Богинями на улицах Пятого Доминиона и расскажет Им о том нелепом червячке сомнения, который продолжал подтачивать ее даже после Их ободряющих слов. Но сегодня она должна склониться перед Их мудростью и вернуться к Примирителю с доброй вестью.

Глава 58

Миляга был не единственным обитателем дома на Гамут-стрит, который уловил в раскаленном воздухе запах Ин Ово. Почуял его и бывший пленник этого ада между Доминионами – Отдохни Немного. Когда, поручив Понедельнику притащить наверх камни и послав Клема осмотреть на всякий случай дом, Миляга вернулся в Комнату Медитации, его прежний мучитель сидел на подоконнике. По щекам у него текли слезы, а зубы судорожно пощелкивали.
– Он идет, верно? – сказал он. – Вы видели его, Освободитель?
– Идет, не видел, – ответил Миляга. – И не трясись ты так, Дохлик. Я не дам ему и пальцем к тебе притронуться.
Отдохни Немного выдал жалкую улыбку, которой трясущаяся челюсть придала особенно гротескный вид.
– Вы говорите, как моя мама, – сказал он. – Каждый вечер она твердила: с тобой ничего не случится, с тобой ничего не случится...
– Я напоминаю тебе твою мать?
– Ну, плюс-минус сиськи, конечно, – ответил Отдохни Немного. – Должен вам признаться, красавицей она не была, но все мои отцы ее любили.
Снизу раздался какой-то шум, и бедняга подскочил чуть не до потолка.
– Все в порядке, – сказал ему Миляга. – Это просто Клем закрывает ставни.
– Я хочу приносить какую-то пользу. Чем я могу помочь?
– Делай то, что делаешь. Наблюдай за улицей. Увидишь там кого-нибудь...
– Я знаю. Бить тревогу.

* * *

С закрытыми ставнями дом неожиданно погрузился в сумрак, в котором Клем, Понедельник и Миляга трудились без слов и без передышек. К тому времени, когда все камни были подняты наверх, на улице также начало смеркаться, и Миляга застал Отдохни Немного за странным занятием: он высовывался из окна, сдирал с деревьев полные кулачки листьев и швырял их в комнату. Когда Миляга спросил, в чем заключается цель его действий, Отдохни Немного объяснил, что с наступлением сумерек становится трудно различать улицу сквозь листву, вот он и решил ее уничтожить.
– Когда я начну Примирение, тебе, наверное, надо будет перенести свой пост на верхний этаж, – сказал Миляга.
– Как скажете, Освободитель, – сказал Отдохни Немного, соскальзывая с подоконника. – Но прежде чем я туда отправлюсь, если вы позволите, у меня есть одна крошечная просьба.
– Да?
– Вопрос очень деликатный.
– Давай же, не бойся.
– Я знаю, что вы собираетесь начать ритуал, и мне приходит в голову мысль, что, возможно, в последний раз я имею честь находиться в вашем обществе. Когда Примирение будет закончено, вы станете великим человеком. Конечно, я вовсе не хочу сказать, что сейчас вы не великий, – поспешил он добавить. – Конечно! Конечно, Великий! Но после этой ночи все будут знать, что вы – Примиритель и свершили то, что оказалось не под силу Самому Христу. Вас сделают Папой, и вы сядете писать мемуары... – Миляга расхохотался. – ...и я никогда вас больше не увижу. И так оно, конечно, и должно быть. Это правильно и справедливо. Но прежде чем вы станете таким безнадежно знаменитым и перед вами преклонятся народы и государства, я вот было подумал... не могли бы вы меня... благословить?
– Благословить? Тебя?
Отдохни Немного замахал своими длиннопалыми ручками.
– Понимаю! Понимаю! – воскликнул он. – Вы и так проявили ко мне безмерную доброту...
– Дело не в этом, – сказал Миляга, опускаясь перед ним на корточки точно так же, как когда тот был под каблуком у Юдит. – Я бы выполнил твою просьбу, если б мог. Но, Дохлик, я даже не знаю как! Я никогда не был священником, не проповедовал Евангелие и не воскрешал мертвых.
– Но у вас же есть апостолы, – сказал Отдохни Немного.
– Нет. У меня были друзья, способные меня выносить, и любовницы, которые сумели ко мне приноровиться. Но я никогда не обладал способностью вдохновлять людей, вести их за собой. Все силы уходили на соблазнение. У меня нет права кого-нибудь благословлять.
– Прошу прощения, – сказал Отдохни Немного. – Я никогда больше об этом не упомяну.
Потом он взял руку Миляги и приложился к ней лбом – точно так же, как после своего вызволения.
– Я готов отдать за тебя жизнь, Освободитель.
– Надеюсь, в этом не будет необходимости.
Отдохни Немного поднял на него взгляд.
– Между нами говоря, – сказал он, – я тоже на это надеюсь.
Покончив с клятвами, Отдохни Немного принялся собирать брошенные на пол листья и сделал себе из них затычки для носа, чтобы не чувствовать запаха Ин Ово. Миляга попросил его не подбирать оставшуюся листву. Запах ее сока будет куда слаще той вони, которая пропитает дом, если (или, вернее, когда) появится Сартори. При упоминании имени врага Отдохни Немного стремительно вскарабкался на подоконник.
– Какие-нибудь признаки? – спросил у него Миляга.
– Ничего не вижу.
– А что ты чувствуешь?
– Аx! – сказал он, глядя на небо сквозь полог листвы. – Такая чудная ночь, Освободитель. Но он попытается ее нам испортить.
– Наверное, ты прав. Останься здесь еще на какое-то время, хорошо? Я хочу обойти дом вместе с Клемом. Если что-нибудь увидишь...
– Мой крик услышат в Л'Имби, – пообещал Отдохни Немного.
Он одержал свое обещание. Не успел Миляга дойти до конца лестницы, как он издал такой оглушительный вопль, что со стропил посыпалась пыль. Прокричав Понедельнику и Клему, чтобы они проверили, закрыты ли двери, Миляга ринулся вверх по лестнице и оказался на площадке как раз в тот момент, когда дверь Комнаты Медитации распахнулась и оттуда попятился Отдохни Немного, продолжая пронзительно визжать. Какой бы смысл ни скрывался в его предупредительном крике, Миляга не стал пытаться его расшифровать и бросился в комнату, набирая полные легкие воздуха, на случай если там окажутся подручные Сартори. Когда он вбежал, в окне никого не было видно, но о круге этого сказать было нельзя. В центре его обрастали плотью две человеческие фигуры. Он никогда не видел со стороны процесса перехода, и им овладело удивление, смешанное с отвращением. Зрелище освежеванных остовов нельзя было назвать слишком приятным, но он не отводил глаза и следил за ними со все возрастающим возбуждением, задолго до окончательного воплощения узнав в одном из путешественников Юдит. Другим же оказалась косоглазая девушка лет семнадцати, которая, лишь только ощутив, что мускулы вернулись к ней, тут же упала на колени, рыдая от ужаса и облегчения. Даже Юдит, совершавшая это путешествие в четвертый раз, тряслась с головы до ног и, шагнув из круга, непременно рухнула бы на пол, не подхвати ее Миляга.
– Ин Ово... – выдохнула она, – почти достало нас...
Голень ее была изранена и кровоточила.
– ...Какая-то тварь... ей удалось меня укусить...
– Все в порядке, – сказал Миляга. – Главное, обе ноги на месте. Клем! Клем!
Он был уже в дверях, из-за его плеча выглядывал Понедельник.
– У нас есть чем это перевязать?
– Конечно! Я сейчас...
– Нет, – сказала Юдит. – Отведите меня вниз. Этот пол не должен быть залит кровью.
Клем и Миляга понесли Юдит к двери, а Понедельник остался утешать Хои-Поллои.
– Никогда не видела Ин Ово таким, – сказала она. – Они неистовствуют...
– Сартори там побывал, – сказал Миляга. – Набирал себе армию.
– Он их здорово расшевелил.
– Мы уж было потеряли надежду тебя дождаться, – сказал Клем.
Юдит подняла голову. Лицо ее было восковым от пережитого потрясения, а улыбка выглядела слишком неуверенной, чтобы назвать ее радостной. Но все-таки она улыбалась.
– Никогда не теряй надежду на вестника, – сказала она. – В особенности, когда у него хорошие вести.

* * *

До полуночи оставалось три часа и четыре минуты, и времени на разговоры не было, но Миляга хотел услышать от нее хотя бы краткое объяснение того, что заставило ее отправиться в Изорддеррекс. Ее уложили в комнате напротив входа, которая, благодаря набегам Понедельника, была снабжена подушками, запасами еды и даже стопкой журналов, и там, пока Клем бинтовал ее ногу, она постаралась вкратце изложить события, произошедшие с того момента, как она покинула Убежище.
Рассказ дался ей не так легко, и пару раз, когда она описывала Изорддеррекс, ей пришлось просто махнуть рукой и заявить, что нет таких слов, которые могли бы описать то, что она увидела и почувствовала. Миляга слушал, не перебивая, хотя, когда она рассказывала о том, как Ума Умагаммаги посетила Доминионы, проверяя, чисты ли помыслы Синода, лицо ее помрачнело.
Когда ее рассказ был окончен, он сказал:
– Я тоже был в Изорддеррексе. Надо признать, он действительно изменился.
– К лучшему, – сказала Юдит.
– Я не люблю руин, какими бы живописными они ни были, – возразил Миляга.
Юдит ничего не ответила, но наградила его холодным взглядом.
– А мы здесь в безопасности? – спросила Хои-Поллои, ни к кому в частности не обращаясь. – Так темно.
– Ясное дело, в безопасности, – сказал Понедельник, обнимая девушку за плечи. – Весь дом закупорили. Он ведь к нам не заберется, верно, Босс?
– Кто? – спросила Юдит.
– Сартори, – сказал Понедельник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130