– Сколько еще будет светло? – спросила она Понедельника.
Часы у него на руке входили в состав добычи, которую он притащил на Гамут-стрит из своего первого похода. Вычурным жестом он поднес их к лицу.
– Два с половиной часа, – ответил он.
Времени на действия оставалось так мало, не говоря уже о размышлениях. Но кое-что было уже ясно: возвращение в Клеркенуэлл вместе с Понедельником – это тупик. Миляга в данный момент выступает как подручный Незримого, и его не отговорить от намерения выполнить поручение Отца – в особенности, опираясь на слова такого человека, как Дауд, который всю свою жизнь провел не в ладах с правдой. Он станет утверждать, что эта исповедь была местью Дауда тем, кто остается в живых, последней отчаянной попыткой помешать тому торжеству, которое он знал, что не сможет разделить. И вполне возможно, так оно и было. Возможно, ее одурачили.
– Мы будем собирать камни или что? – спросил Понедельник.
– Да надо бы, – сказала она, не в силах оторваться от своих размышлений.
– Для чего они нужны?
– Ну, они... вроде тех камней, что кладут, чтобы перейти через ручей, – сказала она, скомкав конец фразы, так как новая мысль отвлекла ее.
Действительно, эти камни помогут ей перебраться через ручей, на другом берегу которого – Изорддеррекс. Путь открыт, и, быть может, совершив его, в эти последние часы она обретет подсказку, которая позволит ей сделать правильный выбор.
Она бросила сигарету в тлеющие угли и сказала:
– Тебе придется отвезти камни на Гамут-стрит самому, Понедельник.
– А ты куда?
– В Изорддеррекс.
– Почему?
– Это слишком сложно, чтобы объяснить. Тебе надо только поклясться мне, что сделаешь все в точности, как я скажу.
– Я готов, – сказал он.
– Хорошо. Слушай. Когда я исчезну, я хочу, чтобы ты отвез камни на Гамут-стрит и передал от меня несколько слов Миляге. Лично ему, понимаешь? Не доверяй больше никому, даже Клему.
– Понимаю, – сказал Понедельник, весь сияя от этой неожиданно свалившейся на него чести. – Что я должен ему сказать?
– Во-первых, куда я отправилась.
– В Изорддеррекс.
– Верно.
– А еще скажи ему... – Она задумалась на мгновение. – ...скажи ему, что в Примирении таится опасность, и он не должен начинать его до тех пор, пока я снова не свяжусь с ним.
– В нем таится опасность, и он не должен начинать его до тех пор...
– ...пока я снова не свяжусь с ним.
– Это я понял. Что-нибудь еще?
– Все, – сказала она. – Теперь мне остается только отыскать круг.
Она пристально оглядела мозаику в поисках едва заметных оттенков тона, которые отличали магические камни. По опыту она уже знала, что стоит их вынуть из углублений, как Изорддеррекский Экспресс отправится в путь, так что она попросила Понедельника подождать снаружи. Он выглядел обеспокоенно, но она сказала ему, что ей ничего не угрожает.
– Да нет, не в этом дело, – сказал он. – Я хочу знать, что означает твое послание. Ты говоришь, что Боссу угрожает опасность, так что же, это значит, что он не сможет открыть Доминионы?
– Я не знаю.
– Но я хочу увидеть Паташоку, и Л'Имби, и Изорддеррекс, – сказал он, перечисляя названия городов, словно заклинания.
– Я знаю об этом, – сказала она. – И поверь, мне так же хочется, чтобы Доминионы открылись, как и тебе.
Она испытующе заглянула ему в лицо, освещенное отблесками умирающего костра, пытаясь понять, удалось ли ей его успокоить, но при всей своей молодости он обладал редким умением скрывать свои чувства. Ей оставалось только верить в то, что он поставит свой долг вестника выше желания увидеть Имаджику и передаст если не точный текст, то хотя бы смысл ее послания Миляге.
– Ты должен сделать так, чтобы Миляга понял, в какой опасности он находится, – сказала она, надеясь пробудить в нем чувство ответственности.
– Да сделаю все, – сказал он, немного раздраженный ее настырностью.
На этом она закончила свои наставления и вернулась к поискам камней. Вместо того чтобы предложить ей помощь, он отошел к двери и оттуда спросил:
– Как ты вернешься?
Она уже нашла четыре камня, и птицы на крыше заново завели свою какофонию, судя по всему, ощутив, что внизу что-то происходит.
– Там видно будет, – ответила она.
Птицы неожиданно устремились ввысь. Понедельник опасливо попятился и шагнул за порог. Вынимая очередной камень, Юдит подняла на него взгляд. Ветер уже раздул в углях новое пламя, а теперь и пепел поднялся в воздух черным облаком, полностью скрыв из виду дверь. Она оглядела мозаику, проверяя, не забыт ли какой-нибудь камень, но покалывание и зуд, которые она помнила по своему первому путешествию, уже охватили все ее тело – двигатель заработал.
На этом самом месте Оскар говорил ей, что с каждым новым путешествием неприятные ощущения слабеют, и теперь она убедилась в его правоте. Стены уже расплывались вокруг нее, но она еще успела разглядеть сквозь пепельный вихрь призрак двери и запоздало пожалеть о том, что не догадалась бросить прощальный взгляд на этот мир, перед тем как его покинуть. Потом Убежище исчезло, и на нее навалился кошмарный бред Ин Ово. Легионы его пленников встрепенулись, почуяв ее приближение. Путешествуя в одиночку, она двигалась быстрее, чем в компании с Даудом (во всяком случае, так ей показалось), и проскочила опасную область еще до того, как Овиаты успели пуститься в погоню за ее иероглифом.
Стены подвала Греховодника оказались ярче, чем ей помнилось. Причиной этого оказалась лампа, горевшая на полу в ярде от границы круга. Рядом виднелась фигура с расплывчатым пятном вместо лица, которая двинулась на нее с дубиной в руках и уложила ее без сознания, прежде чем она успела вымолвить хоть слово в свою защиту.

Глава 54


1

Миляга нашел Тика Ро неподалеку от вершины холма Липпер Байак, где тот наблюдал за тем, как последние, потускневшие краски дня исчезают с темнеющего неба. Созерцание заката не мешало вечерней трапезе; на земле перед ним стояли две миски – одна с сосисками, другая – с солеными огурцами, а посредине – большая банка с горчицей, в которую он окунал содержимое обеих мисок. Хотя Миляга явился сюда в виде бесплотной проекции – его тело осталось сидеть со скрещенными ногами в Комнате Медитации, – ему не нужно было ни обоняния, ни вкуса, чтобы оценить всю пикантность этого блюда – достаточно было воображения.
Тик Ро поднял глаза навстречу приближающемуся Миляге и безмятежно продолжил трапезу, невзирая на появление призрака.
– Рановато ты пришел, – заметил он, бросив взгляд на карманные часы, свисавшие у него с пиджака на куске бечевки. – У нас еще есть несколько часов в запасе.
– Знаю. Я просто пришел, чтобы...
– ...проверить, на месте ли я, – с натугой выговорил Тик Ро, у которого захватило дух от очередного соленого огурца, обильно вымазанного горчицей. – Ну вот, я на месте. А у вас в Пятом все готово?
– Готовимся... – ответил Миляга слабым голосом.
Хотя будучи Маэстро Сартори, ему приходилось бесчисленное множество раз совершать подобные путешествия, когда его сознание, усиленное с помощью специальных заклинаний, переносило его видимый образ и голос через Доминионы, да и утраченные навыки вернулись к нему довольно легко, все-таки ощущение было чертовски странным.
– Как я выгляжу? – спросил он у Тика Ро, в тот же миг вспомнив, как он пытался описать наружность мистифа на этих самых склонах.
– Бесплотным, – ответил Тик Ро, скосив на него взгляд и тут же вновь вернувшись к своей трапезе. – Что мне лично очень по душе, потому что сосисок на двоих не хватит.
– Я все никак не могу привыкнуть к тому, что я в себе открыл.
– Давай-ка поторопись, – сказал Тик Ро. – Нам предстоит большое дело.
– И я должен был понять, что ты являешься частью этого дела, еще когда в первый раз появился здесь. Но я не сумел и прошу за это прощения.
– Прощаю, – сказал Тик Ро.
– Ты, наверное, подумал, что я сумасшедший?
– Ну, конечно, ты... как бы это выразить?.. конечно, ты смутил меня. Мне понадобились долгие дни, чтобы понять, почему ты себя так странно вел. Пай пытался поговорить со мной, объяснить мне, но я так долго ждал пока кто-нибудь появится из Пятого Доминиона, что слушал его вполуха.
– Пай, наверное, думал, что встретившись с тобой, я смогу вспомнить, кто я.
– И сколько ты вспоминал?
– Месяцы.
– Кстати, это мистиф помог тебе забыть обо всем?
– Да.
– Что ж, он немного перестарался. В следующий раз будет иметь в виду. А где сейчас твое тело?
– В Пятом.
– Послушайся моего совета – не оставляй его слишком надолго. У меня, знаешь, кишки иногда бунтуют, и когда возвращаешься, сидишь весь в дерьме. Конечно, может, это моя личная слабость.
Он подцепил еще одну сосиску и, поглощая ее, спросил у Миляги, какого черта он вообще захотел все забыть.
– Я был трусом, – ответил Миляга. – Не мог смириться со своей неудачей.
– Да, это трудно, – сказал Тик Ро. – Я прожил все эти годы, думая о том, смог бы я спасти своего Маэстро Утера Маски, если бы действовал чуть-чуть быстрее. Знаешь, мне его до сих пор не хватает.
– На мне лежит ответственность за то, что с ним случилось, и никакого оправдания мне нет.
– У всех нас есть свои слабости, Маэстро. У меня – кишки. У тебя – трусость. Никто из нас не совершенен. Но я так полагаю, раз ты здесь, то нас ожидает еще одна попытка?
– Да, таково мое намерение.
И снова Тик Ро опустил глаза на свои часы, совершая немые вычисления и не переставая при этом жевать.
– В вашем Доминионе остается двадцать часов или около того.
– Точно.
– Ну что ж, я буду готов, – сказал он, отправляя в рот приличных размеров огурец.
– А у тебя есть помощник?
– Ны хрены? – проговорил он с набитым ртом. Прожевав и проглотив огурец он сказал: – Никто даже не знает, что я здесь. Закон до сих пор преследует меня, хотя я слышал, что Изорддеррекс уже в руинах.
– Это правда.
– Я также слышал, что Ось совершенно преобразилась, – сказал он. – Это верно?
– Преобразилась во что?
– Никто не может подобраться достаточно близко, чтобы установить это, – ответил он. – Но если ты собираешься проверять весь Синод...
– Собираюсь.
– ...то, может, ты сам посмотришь, когда будешь в городе. Насколько я помню, Второй будет представлять один изорддеррекский Эвретемек...
– Он мертв.
– А кто же там сейчас?
– Надеюсь, Скопик кого-нибудь подыскал.
– Он сам-то в Третьем, верно? У ямы, где стояла Ось?
– Да.
– А кто у Просвета?
– Человек по имени Чика Джекин.
– Никогда о таком не слыхал, – сказал Тик Ро. – Что само по себе странно. Я знаю почти всех Маэстро. Ты уверен, что он Маэстро?
– Разумеется.
Тик Ро пожал плечами.
– Ну, тогда познакомлюсь с ним над Аной. А обо мне не беспокойся, Сартори. Я буду здесь.
– Я рад, что мы помирились.
– Я ссорился из-за еды и женщин, но никогда – из-за метафизики, – сказал Тик Ро. – Кроме того, нас объединяет великое дело. В это же время завтра утром ты сможешь пройтись отсюда домой пешком!
На этой оптимистической ноте их разговор закончился, и Миляга оставил Тика Ро нести его ночной дозор, отправившись в Квем, где он ожидал найти Скопика неподалеку от Ямы. Он оказался бы там со скоростью мысли, если бы не позволил воспоминанию увести себя в сторону. После того как он покинул Липпер Байак, мысли его обратились к Беатриксу, и вместо Квема дух его устремился туда и оказался на окраине деревушки.
Там, разумеется, тоже наступила ночь. Со склонов у него над головой доносилось тихое мычание доки и мелодичное позванивание их колокольчиков. Сам Беатрикс был погружен в тишину. Фонари, горевшие в рощах рядом с домами, исчезли, а вместе с ними исчезли и маленькие фонарщики. Угнетенный этим печальным зрелищем, Миляга чуть было не покинул деревню немедленно, но где-то вдалеке мелькнул единственный огонек, и продвинувшись немного вперед, он увидел человека с лампой в руках, переходившего через улицу. Это был Коаксиальный Таско – отшельник с холма, без помощи которого они с Паем вряд ли смогли бы одолеть Джокалайлау. Таско замер посреди улицы, поднял лампу повыше и уставился в темноту.
– Здесь кто-то есть? – спросил он.
Миляга хотел было заговорить – чтобы помириться с ним, как он только что помирился с Тик Ро, – но выражение лица Таско заставило его отказаться от этого намерения. Отшельник едва ли будет благодарен ему за извинения или за разговоры о радостных новых днях. Слишком многие их не увидят. Если у Таско и появились какие-то догадки по поводу личности ночного посетителя, то он, судя по всему, также счел встречу бессмысленной. Поежившись и опустив лампу пониже, он отправился по своим делам.
Миляга не стал медлить и, обратив взгляд в сторону гор, мысленно представил, как он покидает и Беатрикс, и весь этот Доминион. Деревня исчезла, и вокруг него появился пыльный квемский день. Из всех четырех мест, где он рассчитывал найти своих собратьев-Маэстро, это было единственным, где он не побывал во время своих с Паем путешествий. Но долгие поиски не потребовались. Хотя ветер поднимал вокруг ослепляющие облака пыли, он обнаружил Скопика через несколько мгновений после прибытия. Тот сидел на корточках под укрытием примитивного убежища, сконструированного из воткнутых в землю шестов, на которых болталось несколько одеял. Хотя его жилище трудно было назвать комфортабельным, за свою долгую диссидентскую жизнь Скопику случалось переносить и худшие лишения, из которых не последним было его пребывание в приюте для умалишенных, так что Милягу он встретил с видом довольного и ни в чем не испытывающего нужды человека. Одет он был безупречно – тройка и галстук, – а лицо его при всей странности черт (две дырочки вместо носа, выпученные глаза) выглядело куда менее изможденным, чем раньше. От песчаного ветра на щеках у него даже появился багровый румянец. Как и Тик Ро, он ждал своего посетителя.
– Входи! Входи! – закричал он. – Впрочем, ветер тебе не приносит особых хлопот, а?
Хотя это было правдой (ветер обдувал Милягу чрезвычайно странным образом, образуя маленький смерч у его пупка), он вошел к Скопику под укрытие одеял, и разговор начался. Как всегда, Скопику было что сказать, и он принялся изливать свои рассказы и наблюдения в одном безостановочном монологе. Он сказал, что готов представлять этот Доминион в священном пространстве Аны, хотя его и одолевают сомнения по поводу того, не нарушится ли равновесие магических процессов из-за отсутствия Оси. Он напомнил Миляге, что Ось была установлена в центре Пяти Доминионов, чтобы служить резервуаром, а возможно, и преобразователем энергий всей Имаджики. Теперь ее нет, и Третий Доминион, вне всяких сомнений, утратил часть своей силы.
– Смотри, – сказал он, подведя своего призрачного посетителя к краю Ямы. – Мне придется свершать ритуал рядом с дырой в земле!
– И ты думаешь, это может помешать Примирению?
– Кто знает? Все мы любители, притворяющиеся профессионалами. Все, что мне под силу, – это очистить место от следов пребывания его предыдущего обитателя и надеяться на лучшее.
Он привлек внимание Миляги к дымящемуся остову довольно большого здания, смутный силуэт которого иногда проглядывал сквозь пыль.
– Что это было? – спросил Миляга.
– Дворец ублюдка.
– И кто его уничтожил?
– Я, конечно же, – сказал Скопик. – Я не позволю, чтобы его берлога отбрасывала тень на наш ритуал! Он и так обещает оказаться трудным, а тут еще это логово будет поганить его своим присутствием? Ну, нет! Это был просто вылитый бордель! – Он повернулся спиной к пепелищу. – Знаешь, нам, конечно, надо было готовиться месяцы, а не часы.
– Конечно, я понимаю...
– А потом еще эта проблема со Вторым! Ты же знаешь, что Пай поручил мне подыскать замену? Конечно, мне хотелось обсудить все это с тобой, но когда мы встречались, ты был по-прежнему не в себе, и Пай запретил мне говорить тебе, кто ты такой, хотя – могу я быть откровенным?
– Как я могу тебе помешать?
– Так вот, меня одолевало болезненное искушение надавать тебе оплеух и выбить из тебя эту дурь. – Скопик посмотрел на Милягу с такой яростью, словно непременно привел бы свое намерение в исполнение, не будь Миляга столь бесплотным. – Ты причинил мистифу столько горя, – сказал он. – А тот, как дурак, все равно любил тебя.
– Оставим эту тему, – мягко попросил Миляга. – Так ты говорил о замене...
– Ах да, Афанасий!
– Афанасий?
– Он будет нашим человеком в Изорддеррексе и выступит от имени Второго Доминиона. Не смотри на меня такими страшными глазами. Он знает ритуал и выполнит все в точности.
– Так он же чокнутый, как старая крыса, Скопик! Он думал, что я – шпион Хапексамендиоса.
– Ну, конечно, это чепуха...
– Он пытался убить меня своими Мадоннами. У него мозги набекрень!
– У всех свои слабости, Сартори.
– Не называй меня так.
– Афанасий – один из самых святых людей, которых я когда-либо встречал.
– Как он может верить в Мадонну в один момент, а в следующий – провозглашать себя Иисусом Христом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130