– Морок, клянь бродячая… – повторил Жрец, беря её под вторую руку.
– Что это – клянь? – Ута послушно шла туда, куда её вели, но готова была заупрямится, если кто-то посмеет промедлить с ответом. Слишком горько было расставаться с те ощущением безграничной веры в собственный успех, с тем покоем, который готов был вот-вот поселиться в сердце…
– Клянь она и есть клянь… – Ай-Догон на мгновение замялся, но тут же поспешил продолжить: – Так уж бывает – человек умер, а душа его ещё при жизни заблудилась и не желает знать, что там, за ледяной пустыней, к которой обращён тёмный лик Гинны. Вина или страсть, жажда славы и величия, не добытые сокровища, не выигранные битвы – всё это тянет её к земле. А потом душа забывает, чего хотела – бродит среди людей без цели и смысла, тщится вспомнить хотя бы имя того, кем была. Таких-то во времена Большой войны отлавливали маги, заключали в хрустальные сосуды и внушали им что угодно: что она – Душа Литта, например, или душа чьего-нибудь покойного дядюшки… А надо это было для того, чтоб вести врага в заблуждение. И люди, и альвы этим пользовались – клянь друг другу подсылали…
– Только те, кто крепок сердцем, достигнет цели… – Ута прошептала это, едва шевеля губами, и ей вдруг захотелось разрыдаться.
– Успокойся, девочка моя. – Айлон подставил шершавую ладонь и поймал на её первую слезинку. – Если плакать ещё умеешь, значит, душа жива…
Ута поспешно вытерла слёзы, которые, благо, никто, кроме Айлона и жреца, не заметил. И полог шатра был уже в трёх шагах – скоро можно будет спрятаться и дождаться, когда растает ком в горле, и голос перестанет предательски дрожать.
Ута, девочка моя, – продолжил Айлон. – Ты вот о чём подумай: они же боятся тебя, иначе никто не стал бы к тебе эту самую клянь подсылать. Значит, враги наши верят в твои силы больше, чем ты сама. И теперь ты знаешь, чего точно не стоит делать…
– Не надо идти на замок… Ворота не будут открыты. Вас ждут! Нет, нас не ждут – нас поджидают… – И всё равно даже сейчас было немножко жаль, что голос, звавший её к скорой победе, принадлежал не Душе Литта, а какой-то «мерзопакости».
– Командор! – Ута развернулась у самого входа в шатёр, и Франго, услышав зов, тут же зашагал к ней, прервав разговор с двумя сотниками.
– Что прикажете, Ваша Милость?
– Мы выступаем, командор. Немедленно.
– Куда прикажете, Ваша Милость? – Казалось, Франго слегка опешил, но спорить явно не собирался.
– На Горландию, мой командор. Там-то нас точно не ждут. Наверное, не ждут…

ГЛАВА 5

Порою бегство – самый верный путь к победе.
«Изречения императора Ионы Доргона VII Безмятежного», записанные Туем Гарком, старшим хранителем казённой печати.


– Ну, и где они?! – Хенрик ди Остор, лорд Литта, смотрел в сторону горизонта со смотровой площадки Чёрной башни, прикрываясь ладонью от назойливых солнечных лучей. Время шло к обеду, а обещанное зрелище, ради которого он торчал здесь безвылазно с раннего утра, никак не начиналось. – Ты же обещала, что они явятся с рассветом, придут, как на парад…
– Ты слишком нетерпелив… – Ойя стояла рядом, закутавшись в чёрную накидку из толстого сукна. Здесь, на верху гулял северный ветер, который пробирал её до костей. Её нынешнее тело оказалось слишком чувствительным к холоду, но с этим неудобством ещё можно было бы смириться. Другое приводило её в холодное бешенство: все сроки и в самом деле уже прошли, а птичка всё никак не являлась в расставленный силок. Либо дичь, возомнившая себя охотником, оказалась хитрее, чем казалось, либо этот проходимец, Сайк, сделал всё не так, как надо…
– Всё! – Хенрик швырнул вниз бронзовый кубок с остывшим грогом. – Сейчас я сам ими займусь.
– Сначала надо решить, что делать, а уже потом…
– Ты же сама сказала, что там всего пара сотен инвалидов, придурковатый жрец и девчонка.
– А ты забыл, как драпал от стен Ан-Торнна? Ты разве не знаешь, что они перебили наёмников, которые шли к тебе из Окраинных земель? Их было сотен пять, и почти никто не ушёл. Нет, девчонка не так проста, как тебе хочется. Ей слишком везёт, а случайностей не бывает, мой славный лорд!
– Ты просто трусишь, выдра моя. – Он почти нежно похлопал её по ягодице, и, не оглядываясь, пошёл к лестнице, ведущей вниз, в его покои. Толстая Грета, прижимая к груди пустой кувшин из-под грога, засеменила за ним.
Стражники в бронзовых ошейниках, стоявшие по двое у каждых дверей, словно механические куклы, раздвигали перед ним алебарды, и лорд, не удостоив никого из них даже взгляда, миновал опочивальню, тронный зал, почти бегом ворвался в подъёмную клеть. Наверху заскрипел ворот, и клеть неторопливо двинулась вниз. Хенрик мысленно пообещал поотрубать руки тем, кто так медленно спускает вниз своего господина – надо было спешить, пока трусливый враг не ушёл слишком далеко. Ойя оказалась глупее, чем он думал – как ей только могло взбрести такое в голову, что какая-то девчонка посмеет напасть на замок. Нет, кишка у неё тонка! Она просто желает смыться куда подальше, ей просто страшно дожидаться, пока Хенрик ди Остор сам придёт за ней… Теперь она, наверное, на пути в Ретмм или Эльгор, или, может быть, хочет пробиться через опустошённую Горландию в метрополию – просить покровительства у императора или искать каких-нибудь дальних родственников. Бред! Государю на неё наплевать, родственникам, если таковые вообще есть, – тем более. Но она видела бойцов, вооружённых айдтаангами, её лучники истребили мертвецов, которых Ойя заставила подняться и штурмовать Ан-Торнн. Нет, нельзя допустить, чтобы по империи раньше времени расползлись слухи о могуществе нового властелина Литта. Ещё год или два надо будет отправлять в имперскую канцелярию доклады о том, что на границе всё спокойно, а в имперское казначейство – золотые кругляши с профилем Лайя Доргона XIII Справедливого, славного монарха, возомнившего, что можно царствовать, лёжа на боку. Ещё не поздно отрезать ей все три дороги… Булыжную мостовую, ведущую в Ретмм, перекроет Тук Морковка со своей братвой. Пусть идёт куда подальше! Польза от него, конечно, немалая – подати из торговцев, мастеровых и землепашцев выбивает исправно, но не терпеть же эту бандитскую рожу при дворе… На Эльгорский тракт пусть отправляется Геркус со своей пехотой, набранной из горландцев (ошейники, может, и заставляют их подчиняться, но лучше держать их подальше от Горландии). Но это лишь на всякий случай… До Ретмма и Эльгора далеко, а Горландия – вот она, под боком, и там некому преградить путь даже инвалидной команде. Почти всё, что осталось от воинства малолетнего эрцога здесь, в Литте, носит ошейники и ходит только строем. Значит, самому надо взять наёмную кавалериею, роту пехотинцев с огнедышащими трубами этого хватит, чтобы истребить остатки воинства прежнего лорда, а заодно без лишних хлопот присоединить Горландию к Литту. Главное – привести сюда, в замок, на цепи эту наглую девчонку, а уж потом без спешки решить, что с ней делать. Если она окажется красива и не слишком капризна, можно на ней и жениться – тогда властители Пограничья не смогут не признать, что Литт достался Хенрику ди Остору по праву; если сразу не удастся унять её гонор, пусть ей займётся Трент – либо душу из неё вытрясет, либо заставит прислуживать рабыне Тайли… Неплохо придумано: бывшая наследница Литта – служанка у рабыни.
Дно клети наконец-то ударилось о дно шахты, он ударом сапога распахнул дверь, и замер, увидев, что дорогу ему преграждает всё та же рабыня Тайли, бывшая дохлая альвийка…
– Ну и куда ты собрался?
– Как ты сюда попала?
– Не твоё дело!
– Отвечай!
– Ты ещё так мало можешь.
– Для того, что нужно сделать сейчас – достаточно.
– Ну, попробуй. – Она криво ухмыльнулась, и исчезла, превратившись в клочок зеленоватого тумана, который тут же рассеял короткий порыв ветра.
Он вытащил из-за пояса Плеть и, что было сил, щёлкнул ею по земле. Громовой раскат продолжил гвалт встревоженного воронья, из небольшого барака, стоявшего неподалёку от ворот башни, блестя ошейниками, высыпали слуги и посыльные, а со стен начали торопливо спускаться метатели огня, которым было приказано ещё с ночи сидеть неподвижно и не высовываться, пока неприятель не подойдёт вплотную к распахнутым воротам. Похоже, и руки, и ноги к полудню у них изрядно затекли, они спотыкались, спускаясь по узким лестницам, а один даже выронил из рук айдтаанг, который с грохотом обрушился на камни и раскололся пополам. Хенрик мысленно приказал ему спрыгнуть вслед за своим оружием с высоты в полторы дюжины локтей, и тот послушно полетел вниз, так, чтобы головой ударится о булыжную мостовую. Лорду показалось, что он заметил на лице обречённого блаженную улыбку – тот то ли радовался, что так удачно выполнил волю своего повелителя, то ли тому, что больше ему не придётся выполнять чью-либо волю… Бронзовая бляха на груди, где крохотными знакам были выгравированы имена всех двенадцати дюжин метателей огня, на мгновение оказалась ему ледяной. Значит, одно из имён стёрлось с неё само собой. Но это не беда – пусть хоть половина из них поляжет в бою за своего лорда, пусть хоть все передохнут от ран, но только после победы. Набрать новых ничего не стоит – мало ли бродяг шатается по окраинам империи.
На колени перед ним бухнулся первый гонец и, не поднимая головы, выслушал послание: Туку Морковке со всей ватагой топать к границе Ретмма. И не надо никого подгонять – стоит только гонцу промедлить хоть мгновение или не должным образом передать приказ, как боль задушит его, медленно и неотвратимо. Вот и второй скороход уже мчится за соседний холм, где притаилась линейная пехота Геркуса – стоит им только услышать волю лорда, как закованная в железо фаланга спешным маршем выдвинется в сторону Эльгора. Заодно, пусть тамошний барон полюбуется, какие замечательные войска есть у его восточного соседа.
Толстошеий конюх, которому, похоже, ошейник тесен, держит под уздцы коня. Надо только мигнуть, и он станет на четвереньки, чтобы лорду было на что ступить, чтобы перекинуть ногу через седло. Одно плохо – на лошадей ошейников не нацепишь, не понимают они приказов, твари бестолковые…
Сапог занял место в стремени, и теперь можно нестись вскачь, а метатели огня пусть только попробуют отстать…
– Ты не успеешь. – Ойя опять возникла на пустом месте, как будто из-под земли.
– Чего не успею? – Он уже отвёл пятки, чтобы пришпорить коня, и то, что кто-то снова путается под ногами, вызвало острый приступ досады.
– Ничего не успеешь. – Ойя-Тайли презрительно усмехнулась. – Они ведь не пойдут по дорогам, и ты будешь гоняться за ними, пока у твоей клячи ноги не отвалятся. А где Геркус? Где Тук? Почему они не с тобой?
– Они уже в пути.
– Куда? – Ойя наморщила лобик, почуяв неладное.
– Ты думаешь, я тут в игры играю?! Думаешь, не понимаю, что эта девица может двинуться куда угодно – хоть в Ретмм или Эльгор? Нет, мы отрежем все пути.
– Ты – кретин… – сказала она тихо, ток чтобы никто из выстроившихся неподалёку огнемётчиков не мог её услышать. – Я-то думала, что ты чуешь, где они на самом деле… Прислушайся! Принюхайся, наконец… Я ведь уже многое тебе дала. Я же подарила тебе способность чуять, где твой враг, а ты даже не заметил в себе этого бесценного дара…
С юго-востока донёсся едва слышный скрип колёс, приглушённый звон подков и топот сапог по влажной земле – кто-то пересекал прошлогоднюю заброшенную пашню. Оттуда же пахнуло прогоревшим костром и недавно съеденным недожаренным мясом. Противник уже явно пересёк границу соседнего эрцогства и, встретив среди полей заблудившуюся коровёнку, останавливался на обед. Едва ли в Литте им могло так повезти… Но теперь они движутся вперёд скорым маршем – прямо на Горлнн. Наверное, регент уже бежал, оставив малолетнего эрцога наедине с врагом. Если на него идёт сама Ута ди Литт, то никому в древнем Горлнне не следует ждать пощады. Она отомстит им за всё, и за гибель отца, и за разрушение своего замка, и за годы скитаний, за свою нищету и унижения… Если даже эта девочка – самозванка, ей всё равно надо стараться, чтобы всё выглядело натурально: обида, кровь, ненависть, месть…
Хенрик поймал себя на том, что он и раньше был почти уверен: противник направился именно в Горландию, но не смог перебороть в себе внезапного желания отправить куда подальше всех, кто мог бы разделить с ним честь будущей победы. Но теперь думать об этом не хотелось – победа и так была не за горами.
– Ну, как? Понял, что ты лопухнулся?
– Я?! – Нет, перед альвийской мумией и даже перед рабыней Тайли он не мог признать свою неправоту. – Ты, кажется, считаешь меня полным придурком! Если так – ищи себе кого-нибудь в метрополии. Может, поумнее найдёшь.
– Но…
– Конечно, я знаю, где они. – Он не дал ей и рта раскрыть. – И я беру с собой достаточно сил, чтобы справиться. Остальные тоже делом займутся…
Внятно объяснить, каким делом займутся остальные, Хенрик не смог даже себе самому. Он пришпорил коня, направив его через то место, где стояла альвийка, к кипарисовой роще, в которой притаилась наёмная кавалерия, четыреста всадников, облачённых в лёгкие латы, каждый ему обходится по пять дорги в месяц, и до сих пор золото, которое аккуратно попадало в их кошельки, служило не хуже, чем бронзовые ошейники.
Пусть сегодняшняя (или завтрашняя) победа дастся труднее, чем могла бы, но это будет его победа… Альвийская ведьма Ойя Вианна, ни командор Геркус Бык будут здесь ни при чём…

Ойя проводила его недобрым взглядом. Мальчишка мог провалить всё дело, и ей захотелось обратиться в тень и устремиться следом, но она сдержалась. Если он не понимает слов, то пусть хлебнёт позора, – может быть, хоть это его чему-нибудь научит. А если не научит, то, и впрямь, едва ли слишком трудно найти ему замену – с телом, что досталось ей от рабыни, можно и впрямь вертеть кем угодно, хоть императором. Даже палачу Тренту, когда тот калил железный прут, смотрел на неё с сожалением, что придётся попортить такую красоту.
Кстати, о теле: пока она бродит призраком по окрестностям замка, Тайли остаётся без присмотра. Как бы она не сделала с собой чего-нибудь… Ойя, уже не заботясь о том, что её увидит конюх, который, казалось, с любопытством слушал её препирательства с лордом, обернулась струйкой зеленоватого дыма и метнулась к вершине башни. Она успела как раз вовремя – внизу, локтях в сорока, из земли торчали острые каменные глыбы, а двое дозорных держали её за ноги, не давая перемахнуть через парапет.
– Отставить! – скомандовала она, и дозорные немедленно подчинились.
Ойя осторожно опустилась на пол из чёрного камня, посмотрела на свои сбитые в кровь ладони, потом – на расцарапанное лицо одного из стражников. Всё дело едва не было загублено из-за упрямства Сероглазого, странного упрямства… Обычно тот был благоразумнее и никогда не поступал себе во вред.
– Эй, госпожа хорошая! – В проёме лаза, ведущего в покои лорда, показался Трент. После недавнего случая в пытошной он не стал почтительней обращаться к рабыне своего лорда, хотя признал её в придворной иерархии, как минимум, равной себе. – С вами, говорят, опять нелады. Может, выдрать пару ногтей, и поможет?
– Помолчи. – Она была занята: раны на ладонях саднили, и надо было как можно быстрее затянуть их новой розовой кожей.
– Да я только спросить… Дело срочное, неотложное…
– Спрашивай. – Ойя поняла, что просто так он не отвяжется, а увечить или убивать его было ещё рано – Трент действительно был нужным человеком, и работу свою он делал быстро, аккуратно и с удовольствием.
– Мне тут патрульные от Тука утром ещё привели одного. Молчит пока…
– Кто такой?
– Говорю же – молчит. Знаю только, что он шестерых положил, пока его взяли. Ножами кидался – раз, и в горло. – Трент усмехнулся. – Да ты, госпожа моя хорошая, не бойся. Он у меня связанный на дыбе висит. Небось, не вырвется, не все же такие ловкие, как ты.
Где-то около желудка у неё возникло нехорошее чувство. Посторонний не мог просто так появиться в окрестностях замка, и, конечно, тот, кого изловили люди Тука, мог быть только вражеским лазутчиком. Но зачем он здесь появился? Что-то узнать и вернуться с донесением? Это вряд ли… Вокруг замка в каждой ложбине, на каждом холме по дозору – всё вкруг просматривается, даже ночью и мышь не проскользнёт.
– И ещё мне один из этих головорезов сказал, что видел его раньше. – Трент, стараясь не отстать, шагал за ней в сторону пытошной, которая располагалась прямо под покоями лорда.
– Где? – спросила она на ходу.
– А где-то возле Сарапана, в Окраинных землях, – с готовностью ответил Трент. – Они там хотели цирк бродячий пощипать, но не вышло ничего. Половину ватаги, говорит, перебили, и сам Морковка, едва ушёл.
Ойя толкнула окованную бронзой дверь в пытошную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48