– торопливо предложил Геркус, и лорд лишь кивнул в ответ.
Но команды и не потребовалось. Когда огненный шар подмял под себя троих зазевавшихся воинов, и пространство наполнилось вонью палёного мяса, остальные бросились бежать, увлекая за собой и лорда, и командора, а кто-то даже посмел для облегчения бросить драгоценный айдтаанг.
Шатёр изнутри освещал айдлоостанн, шар, чем-то похожий на те, которыми плевали в противника айдтаанги, но он только светился, оставаясь при этом холодным. Казалось, что он даже впитывал в себя тепло. Тайли, как и полагалось преданной рабыне, сидела около лежанки, на которой расположился её хозяин, и тщательно втирала в царапину на его плече какую-то пахучую мазь.
– Мой господин, сегодня я была груба… Прости – я лишь беспокоилась за тебя. Я просто не хотела, чтобы ты подвергал себя опасности, – соврала она, когда ранка затянулась тонкой розовой кожицей.
– Я не сержусь на тебя, Ойя, – ответил он тем же. – Но я не могу уйти отсюда просто так. Мне нужна победа.
– Не смог победить одних – справишься с другими, – успокоила его альвийка. – Завтра к вечеру должны подойти горландцы. На них-то и отыграешься.
– Я их в муку сотру!
– Не торопись, мой господин… У меня есть одна штучка, которая тебя приятно удивит, только постарайся, чтобы тела тех, кого ты завтра убьёшь, не были порублены на куски. И ещё тебе нужны рабы. Тебе нужны настоящие рабы, а не те, что преданно смотрят в глаза и пакостят при любом удобном случае. Тебе нужны рабы, которым в радость любая твоя воля, которым в радость умереть за тебя, которые и после смерти будут славить твоё имя. Ошейники тоскуют по шеям. Разве ты забыл?
– Нет, Ойя, не забыл… Разве о таком можно забыть… Я рад, что ты у меня есть, – сказал он перед тем, как погрузиться в беспокойный сон, и это было почти правдой.
ГЛАВА 10
Степняки Каппанга имеют обычай вытирать ноги о знамёна поверженных врагов. Это говорит о том, что нельзя считать их дикарями. Некоторые благородные господа вообще не имеют привычки вытирать ног.
Ной Кобыла, придворный летописец императора Кая Доргона X Терпеливого, трактат «Нравы и обычаи народов, населяющих Окраинные земли».
Из ночной темноты донёсся едва различимый перестук копыт, и Яко Крох, слывший первым слухачом во всей фаланге, тут же улёгся на жёсткую колючую траву и приложил ухо к земле.
– Не… Это дикий, – сообщил он после недолгого раздумья. – Дикий, жеребёнок ещё. Один. Без наездника. Спим дальше.
– А ну, как подкрадутся, – испуганно прошептал Лин Квыль, второй дозорный, лишь недавно поступивший в имперскую линейную пехоту. Это была его первая вылазка в Окраинные земли, и поэтому к своим обязанностям он старался относиться даже с некоторым рвением.
– Ну, нет. Эти дикари пешком не ходят. Они без коня – никуда. А уж топот конский я завсегда услышу, будь спокоен, – заверил его Яко и сладко потянулся.
Ночь не предвещала никаких неожиданностей. Да и дело было самым обычным – 5-я фаланга имперской линейной пехоты, как обычно в конце весны, выдвинулась на полсотни лиг в глубь степей Каппанга для устрашения кочевников, чтобы тем не вздумалось устроить в середине лета набег на Ретмм или Эльгор. В таком случае лорд Кейт и барон Табиан были бы вынуждены нанести ответный удар, и получить по осени массовоё вторжение диких всадников, отбить которое без помощи имперской линейной пехоты, квартирующей на востоке Ретмма, было бы невозможно. Император, которого должность обязывала лично вести войска, если конфликт приобретал серьёзные масштабы, был бы недоволен таким поворотом событий, который отвлёк бы него от привычных радостей столичной жизни. Так что сходить на прогулку весной считалось менее хлопотным, чем воевать по осени.
Кочевники, похоже, привыкли к ежегодным визитам непрошеных гостей, и заранее отгоняли свои табуны дальше на юг. Так что, главным врагом имперской пехоты на целый месяц становилась скука, которую не могли рассеять ни охота на косуль, ни игра в кости, ни ежедневные занятия по строевой подготовке. Здесь, в степи, ровной, как стол, линейная пехота была непобедима, а враг – неуловим. Бронзовая стена плотно сдвинутых щитов, ощетинившаяся несколькими рядами длинных копий, был неприступна для конной атаки, но гоняться пешком за всадниками тоже не имело никакого смысла. На успех в такой войне мог надеяться лишь тот, кто застанет противника врасплох, но и таких попыток уже давно никто не делал.
– Эй! – Лин Квыль ткнул Яко, уже расположившегося на верблюжьей подстилке, которую он всюду носил с собой. – Ты чего – правда, что ли спать собрался?
– А что ещё делать. Днём-то не дадут, – резонно ответил тот. – А ты пока сиди, пялься по сторонам. Если сотник припрётся, ткни меня в бок, ладно… – Последние слова он произнёс уже с трудом, подавляя зевоту, которая незаметно перетекла в негромкий храп.
До недавнего новобранца дошло, что теперь всю свою бдительность надо употребить на то, чтобы не прозевать появления начальства, проверяющего караулы. За сон в ночном, по уставу, полагалось две дюжины плетей, и за свою недолгую службу в рядах императорской армии он уже дважды удостаивался такой чести, причём, оба раза за чужие провинности. Вот и сейчас история вполне могла повторится: Крох дрыхнет – и ничего, а стоит самому задремать, тут же из этой тьмы непроглядной выползут, или дикари, или упыри, или, хуже того, сотник с исправником, и всыплют по первое число, чтоб неповадно было… Тем более что сотник – из благородных, а им, благородным, часто по ночам не спится, они всё думают, как половчей простому человеку подгадить… И жалованья уже три месяца не платили, и война какая-то странная – ни тебе благодарных девок в освобождённых селищах, ни тебе золотых тарелок во вражеских городах, отданных на разграбление воинству в награду за мужество и стойкость… Если дальше так пойдёт, то не лучше ли будет при случае сбежать к тем же варварам – у них жизнь вольная, ни сотников тебе, ни исправников, ни трубачей, которых хлебом не корми – дай дуднуть товарищу в ухо, чтоб оглох товарищ дня на три. С другой стороны, если, при случае, покрыть своё имя славой, порубить дюжину-другую злобных врагов, покушающихся на южные рубежи империи, то можно и самому сотником стать, даром что знатностью не вышел. В фаланге больше половины сотников из простых пехотинцев выслужилось. И тогда можно будет самому караулы проверять, а если кто дрыхнуть вздумает – того на правёж. Знай себе – командуй, и делать ничего не надо…
Он уже почти ясно видел, как он в сверкающем на солнце начищенном шлеме шествует перед строем бойцов, едва стоящих на ногах после утренней пробежки в полном вооружение, наслаждаясь их бессильной ненавистью и искренним стремлением предвосхитить любое желание своего командира, отца, бога, судьи и палача. Линейная пехота – опора престола, несокрушимый щит границ, разящий меч в руках государя…
– …а не лучше ли сразу его плетью опоясать. Спросонья-то он знаете, как подпрыгнет. – Голос у сотенного исправника Дула Сквозняка был писклявый и скрипучий одновременно, и ещё, когда ему предстояло заняться любимым делом, поркой провинившихся бойцов, он от волнения начинал едва заметно заикаться. От его приближения порой бросало в дрожь даже заслуженных ветеранов…
– Точно! Ввали ему, – поддержал идею Яко Кроха, который, как и полагается хорошему слухачу, проснулся вовремя. – Я его раз шесть пинал, а он, сопля, только и бормочет, мол, чё толку двоим по сторонам пялиться, всё равно не видно ни хрена…
– Отставить, – негромко скомандовал сотник, благородный господин Тео ди Тайр. – Не сейчас. Утром перед строем, как положено. Я тебе, Дул, сколько раз объяснял – наказывать надо так, чтобы другим неповадно было.
– Ну, хоть разок…
– Молчать.
Во-первых, Лин понял, что проснулся, во-вторых – что проснулся поздно, и теперь наказания, на сей раз заслуженного, уже не миновать. Этот сотник, почти мальчишка, почему-то внушал ему ещё больший страх, чем исправник – от того хоть всегда знаешь, чего можно ожидать, а этого, говорят, выгнали из дворцовой стражи за то, что путался с колдунами, а после того, как неведомые злодеи колдовским способом спёрли из дворца трон, государь предпочёл сослать куда подальше всех, кто был тому свидетелем. Всякая болтовня об этом деле пресекалась на корню, а лучшим способом избавиться от недруга или слишком строгого командира было написать донос, что тот, мол, слухи распускает о том-то и о том-то… Обвинённый в таком преступлении просто исчезал, и его уже никто никогда и нигде не видел. Сотник ди Тайр, единственный во всей фаланге, кто был свидетелем тех ужасных событий, за всё время об исчезновении трона не обмолвился ни словом, но о нём самом с некоторых пор болтали всякое, например, что возле его шатра по ночам часто видят огромную пятнистую кошку, которая исчезает в тот же миг, когда на ней останавливается чей-то взгляд. Колдун он и есть колдун, и от него лучше держаться подальше, а как, спрашивается держаться подальше, если он – твой сотник? Вот и сейчас в темноте у него глаза блестят так, что от страха обгадиться можно, и сам он на упыря похож – худой, глаза огромные, а лицо бледное, ни капли загара, хоть здесь, на юге империи, жара почти круглый год стоит…
– Эй, ты чего молчишь?! – Яко ткнул его кулаком в бок. – Ты бы покаялся, повинился, глядишь, и скостили бы тебе половину плетей.
– Я… – Слова застряли у Лина в горле, он заметил, что глаза у сотника не просто поблескивают в темноте, но светятся, как у кошки, а зрачки, вместо того, чтобы расшириться в темноте, остаются крохотными точками, окружённые сияющей зеленю. Точно – упырь! Нет уж, чем такое терпеть, лучше уж к варварам сбежать. Они, говорят, с охотой чужаков принимают, если прийти к ним без оружия…
Вместо того чтобы попытаться донести до начальства слова искреннего раскаянья, Лин отбросил в сторону копьё, за которое до сих пор держался, как за спасительную соломинку, скинул на землю вязанку дротиков и рванулся во тьму, в сторону, противоположную той, где стояла лагерем 5-я имперская фаланга, прибывшая в степи Каппанга для устрашения варваров.
– Вот скотина! – Яко Крох, не дожидаясь команды, сорвал с плеча заряженный самострел и пустил стрелу вслед убегающему, целясь исключительно на слух. Но никакого стона и звука падающего тела из глубины ночи не донеслось, а значит, стрела пролетела мимо.
Сотник первым бросился в погоню за дезертиром, и остальным ничего не оставалось, кроме того чтобы последовать за ним. Они едва не потеряли друг друга из виду – едва наметившийся на небе серп молодой луны скрылся за тучами, и темнота стала совершенно непроглядной.
Трелли прекрасно слышал топот убегающего, но он вовсе не хотел никого догонять… Просто представился удобный случай исчезнуть, раствориться в степях, чтобы продолжить свои поиски. «Теперь один из них может быть у степных кочевников Каппанга, другой – у рыбоедов из Тароса, но это всё в Окраинных землях…» – так сказал о двух фрагментах полотна чародея Хатто Конрад ди Платан, скромный отшельник, усталый воин, почти не покидающий с некоторых пор своей усадьбы, и ему вполне можно было верить – стремление вернуть славные времена нескончаемых войн против чужаков-поработителей заставила его помочь юному альву.
Можно было скрыться и раньше, но тогда мог пострадать и Конрад, давший ему рекомендацию для вступления в гвардию, и тот одноногий капитан, который подписал ему патент, дающий право на службу при дворе… Казалось бы, какое ему, альву по имени Трелли, до этих людей, какое ему вообще дело до людей… Но против собственной воли он испытывал и к тому, и к другому что-то похожее на благодарность, что-то близкое к почтению…
Рядом прошуршала сухая трава, и в темноте мелькнул силуэт Йурги, кошки, брошенной богами. Она потёрлась боком о его бедро и снова исчезла, просто дав понять, что она рядом и в любой момент придёт на помощь.
Где-то сбоку послышалась возня и сдавленные хрипы – значит, либо исправник, либо дозорный настигли беглеца… А может быть, они схватились друг с другом – пользуясь тем, что их никто не видит, Яко решил наказать ненавистного исправника за прошлые обиды, а потом свалить всё на варваров… Тогда лучше ему не мешать – чем больше крови здесь прольётся, тем достовернее будет выглядеть история об исчезновении сотника. Трелли замедлил бег и решил двигаться дальше, ступая бесшумно, как учил его вождь Китт, но вдруг перед ним выросло сразу несколько теней, которые были чернее ночи, а потом он почувствовал боль в затылке, которая исчезла через долю мгновения – как только сознание покинуло его.
– Они нас всех убьют, я точно знаю… – Лин Квыль стонал и причитал, почти не умолкая. – Вас-то, поди, не тронут – обменяют на кого или за выкуп отдадут. А я-то кому нужен! А может, и не убьют, может, работать заставят, ну, скотину пасти или ещё чего…
Трелли старался не его слушать и глядел на свои ноги, связанные тонким шнурком, плетёным из конского волоса. Руки его тоже были связаны, но за спиной, и посмотреть на них не было никакой возможности. Конечно, можно было дождаться ночи, вспомнить нужное заклинание и заставить свои путы ослабнуть, но, какой смысл бежать оттуда, куда так стремился… Сейчас, пока сидишь связанный, как раз есть время, чтобы усмирить в себе злость на этих варваров, которые, захватив его врасплох, притащили сюда бесчувственное тело и до сих пор, не обмолвились ни единым словом, кто они такие и чего он хотят от него. Чтобы притупились гнев и обида, надо найти в ситуации хоть что-то хорошее… Например, можно быть благодарным этим нечёсаным людям в звериных шкурах за то, что они не бросили пленников прямо на солнцепёке, но усадили их под единственное во всей округе дерево, как будто знают, что альвы гораздо легче переносят холод, чем жару. Альвы… Только бы эти шнурки не поранили кожу, только бы из ран не выступила голубая кровь… Тогда пришлось бы распроститься с надеждой, что когда-нибудь удастся собрать воедино все фрагменты полотна чародея…
– …и чего я попёрся… Чего мне, спрашивается, дома не сиделось! Торговал бы себе семечками – не до жиру, но жить можно. Нет – понесло куда-то, схлопотал приключений на свою голову…
К дереву подкатила повозка, на которой вповалку сидели несколько мужчин и женщин в изрядно замызганных, но когда-то вполне приличных одеждах. Два бородатых варвара бодренько подхватили стонущего Лина и потащили к остальным пленникам. Погрузив его в повозку, бородачи направились за Трелли, но какой-то варвар из хлопотавших вокруг костра, на котором целиком жарилась туша косули, крикнул:
– Этого не трогайте, вождь сказал – самим пригодится!
Возница залихватски свистнул, и повозка, сорвавшись с места, скрылась в облаке пыли.
Теперь оставалось только ждать решения собственной судьбы. Может быть, кочевники, и впрямь, надеются получить за него выкуп? Зря надеются – в линейной пехоте, тот, кто пропал без вести, считается либо покойником, либо трусом, опозорившим родную фалангу. Так что на выкуп им надеяться не стоит, и это хорошо. Надо постараться убедить этих варваров, что пленник может оказаться им полезен. Но как? Не раз учитель Тоббо говорил, что люди бывают очень изменчивы, легко меняют гнев на милость, а последний трус может с перепугу совершить такое, на что не решился бы никакой храбрец. Люди вообще – существа со странностями… Чего стоит тот же Конрад ди Платан… Может быть, и местный вождь окажется таким же чудаком?
Хорошо, что те два фрагмента чудесного полотна, которые он уже добыл, надёжно спрятаны – только Йурга знает, где их искать… Впрочем, стоит ли так доверять призрачной кошке… Кошкам вообще не свойственна верность. Но надеяться больше не на кого, а учитель Тоббо, наверное, знал, что делал, когда поручил ему заботу о призрачном звере, брошенном богами. До сих пор поддельный амулет, подчиняющий Йургу, не подводил, но кто знает, как долго это может продлиться…
К костру, одна за другой, подъехали ещё три повозки, и приехавшие на них люди тут же начали суетиться, торопливо устанавливая шатёр из зелёного шёлка. Неплохо живут дети степей, если могут позволить себе такую роскошь… Значит, того гляди, здесь и сам вождь появится. Может быть, они всё-таки затевают что-то против имперских войск, перешедших через Альды, может быть, они больше не желают терпеть ежегодные вторжения? Тогда они наверняка захотят допросить пленника, чтобы выведать, когда и где лучше напасть на чужаков.
Варвары едва успели поставить шатёр, как на дороге, пересекающей холмистую степь извилистой серой лентой, показалось несколько всадников, пустивших своих коней в галоп. Вот теперь-то всё и решиться. Главное – забыть о занемевших руках и ноющей боли в затылке. Нужно держать себя уверенно и даже слегка нагловато, нужно заставить их уважать себя, даже связанного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Но команды и не потребовалось. Когда огненный шар подмял под себя троих зазевавшихся воинов, и пространство наполнилось вонью палёного мяса, остальные бросились бежать, увлекая за собой и лорда, и командора, а кто-то даже посмел для облегчения бросить драгоценный айдтаанг.
Шатёр изнутри освещал айдлоостанн, шар, чем-то похожий на те, которыми плевали в противника айдтаанги, но он только светился, оставаясь при этом холодным. Казалось, что он даже впитывал в себя тепло. Тайли, как и полагалось преданной рабыне, сидела около лежанки, на которой расположился её хозяин, и тщательно втирала в царапину на его плече какую-то пахучую мазь.
– Мой господин, сегодня я была груба… Прости – я лишь беспокоилась за тебя. Я просто не хотела, чтобы ты подвергал себя опасности, – соврала она, когда ранка затянулась тонкой розовой кожицей.
– Я не сержусь на тебя, Ойя, – ответил он тем же. – Но я не могу уйти отсюда просто так. Мне нужна победа.
– Не смог победить одних – справишься с другими, – успокоила его альвийка. – Завтра к вечеру должны подойти горландцы. На них-то и отыграешься.
– Я их в муку сотру!
– Не торопись, мой господин… У меня есть одна штучка, которая тебя приятно удивит, только постарайся, чтобы тела тех, кого ты завтра убьёшь, не были порублены на куски. И ещё тебе нужны рабы. Тебе нужны настоящие рабы, а не те, что преданно смотрят в глаза и пакостят при любом удобном случае. Тебе нужны рабы, которым в радость любая твоя воля, которым в радость умереть за тебя, которые и после смерти будут славить твоё имя. Ошейники тоскуют по шеям. Разве ты забыл?
– Нет, Ойя, не забыл… Разве о таком можно забыть… Я рад, что ты у меня есть, – сказал он перед тем, как погрузиться в беспокойный сон, и это было почти правдой.
ГЛАВА 10
Степняки Каппанга имеют обычай вытирать ноги о знамёна поверженных врагов. Это говорит о том, что нельзя считать их дикарями. Некоторые благородные господа вообще не имеют привычки вытирать ног.
Ной Кобыла, придворный летописец императора Кая Доргона X Терпеливого, трактат «Нравы и обычаи народов, населяющих Окраинные земли».
Из ночной темноты донёсся едва различимый перестук копыт, и Яко Крох, слывший первым слухачом во всей фаланге, тут же улёгся на жёсткую колючую траву и приложил ухо к земле.
– Не… Это дикий, – сообщил он после недолгого раздумья. – Дикий, жеребёнок ещё. Один. Без наездника. Спим дальше.
– А ну, как подкрадутся, – испуганно прошептал Лин Квыль, второй дозорный, лишь недавно поступивший в имперскую линейную пехоту. Это была его первая вылазка в Окраинные земли, и поэтому к своим обязанностям он старался относиться даже с некоторым рвением.
– Ну, нет. Эти дикари пешком не ходят. Они без коня – никуда. А уж топот конский я завсегда услышу, будь спокоен, – заверил его Яко и сладко потянулся.
Ночь не предвещала никаких неожиданностей. Да и дело было самым обычным – 5-я фаланга имперской линейной пехоты, как обычно в конце весны, выдвинулась на полсотни лиг в глубь степей Каппанга для устрашения кочевников, чтобы тем не вздумалось устроить в середине лета набег на Ретмм или Эльгор. В таком случае лорд Кейт и барон Табиан были бы вынуждены нанести ответный удар, и получить по осени массовоё вторжение диких всадников, отбить которое без помощи имперской линейной пехоты, квартирующей на востоке Ретмма, было бы невозможно. Император, которого должность обязывала лично вести войска, если конфликт приобретал серьёзные масштабы, был бы недоволен таким поворотом событий, который отвлёк бы него от привычных радостей столичной жизни. Так что сходить на прогулку весной считалось менее хлопотным, чем воевать по осени.
Кочевники, похоже, привыкли к ежегодным визитам непрошеных гостей, и заранее отгоняли свои табуны дальше на юг. Так что, главным врагом имперской пехоты на целый месяц становилась скука, которую не могли рассеять ни охота на косуль, ни игра в кости, ни ежедневные занятия по строевой подготовке. Здесь, в степи, ровной, как стол, линейная пехота была непобедима, а враг – неуловим. Бронзовая стена плотно сдвинутых щитов, ощетинившаяся несколькими рядами длинных копий, был неприступна для конной атаки, но гоняться пешком за всадниками тоже не имело никакого смысла. На успех в такой войне мог надеяться лишь тот, кто застанет противника врасплох, но и таких попыток уже давно никто не делал.
– Эй! – Лин Квыль ткнул Яко, уже расположившегося на верблюжьей подстилке, которую он всюду носил с собой. – Ты чего – правда, что ли спать собрался?
– А что ещё делать. Днём-то не дадут, – резонно ответил тот. – А ты пока сиди, пялься по сторонам. Если сотник припрётся, ткни меня в бок, ладно… – Последние слова он произнёс уже с трудом, подавляя зевоту, которая незаметно перетекла в негромкий храп.
До недавнего новобранца дошло, что теперь всю свою бдительность надо употребить на то, чтобы не прозевать появления начальства, проверяющего караулы. За сон в ночном, по уставу, полагалось две дюжины плетей, и за свою недолгую службу в рядах императорской армии он уже дважды удостаивался такой чести, причём, оба раза за чужие провинности. Вот и сейчас история вполне могла повторится: Крох дрыхнет – и ничего, а стоит самому задремать, тут же из этой тьмы непроглядной выползут, или дикари, или упыри, или, хуже того, сотник с исправником, и всыплют по первое число, чтоб неповадно было… Тем более что сотник – из благородных, а им, благородным, часто по ночам не спится, они всё думают, как половчей простому человеку подгадить… И жалованья уже три месяца не платили, и война какая-то странная – ни тебе благодарных девок в освобождённых селищах, ни тебе золотых тарелок во вражеских городах, отданных на разграбление воинству в награду за мужество и стойкость… Если дальше так пойдёт, то не лучше ли будет при случае сбежать к тем же варварам – у них жизнь вольная, ни сотников тебе, ни исправников, ни трубачей, которых хлебом не корми – дай дуднуть товарищу в ухо, чтоб оглох товарищ дня на три. С другой стороны, если, при случае, покрыть своё имя славой, порубить дюжину-другую злобных врагов, покушающихся на южные рубежи империи, то можно и самому сотником стать, даром что знатностью не вышел. В фаланге больше половины сотников из простых пехотинцев выслужилось. И тогда можно будет самому караулы проверять, а если кто дрыхнуть вздумает – того на правёж. Знай себе – командуй, и делать ничего не надо…
Он уже почти ясно видел, как он в сверкающем на солнце начищенном шлеме шествует перед строем бойцов, едва стоящих на ногах после утренней пробежки в полном вооружение, наслаждаясь их бессильной ненавистью и искренним стремлением предвосхитить любое желание своего командира, отца, бога, судьи и палача. Линейная пехота – опора престола, несокрушимый щит границ, разящий меч в руках государя…
– …а не лучше ли сразу его плетью опоясать. Спросонья-то он знаете, как подпрыгнет. – Голос у сотенного исправника Дула Сквозняка был писклявый и скрипучий одновременно, и ещё, когда ему предстояло заняться любимым делом, поркой провинившихся бойцов, он от волнения начинал едва заметно заикаться. От его приближения порой бросало в дрожь даже заслуженных ветеранов…
– Точно! Ввали ему, – поддержал идею Яко Кроха, который, как и полагается хорошему слухачу, проснулся вовремя. – Я его раз шесть пинал, а он, сопля, только и бормочет, мол, чё толку двоим по сторонам пялиться, всё равно не видно ни хрена…
– Отставить, – негромко скомандовал сотник, благородный господин Тео ди Тайр. – Не сейчас. Утром перед строем, как положено. Я тебе, Дул, сколько раз объяснял – наказывать надо так, чтобы другим неповадно было.
– Ну, хоть разок…
– Молчать.
Во-первых, Лин понял, что проснулся, во-вторых – что проснулся поздно, и теперь наказания, на сей раз заслуженного, уже не миновать. Этот сотник, почти мальчишка, почему-то внушал ему ещё больший страх, чем исправник – от того хоть всегда знаешь, чего можно ожидать, а этого, говорят, выгнали из дворцовой стражи за то, что путался с колдунами, а после того, как неведомые злодеи колдовским способом спёрли из дворца трон, государь предпочёл сослать куда подальше всех, кто был тому свидетелем. Всякая болтовня об этом деле пресекалась на корню, а лучшим способом избавиться от недруга или слишком строгого командира было написать донос, что тот, мол, слухи распускает о том-то и о том-то… Обвинённый в таком преступлении просто исчезал, и его уже никто никогда и нигде не видел. Сотник ди Тайр, единственный во всей фаланге, кто был свидетелем тех ужасных событий, за всё время об исчезновении трона не обмолвился ни словом, но о нём самом с некоторых пор болтали всякое, например, что возле его шатра по ночам часто видят огромную пятнистую кошку, которая исчезает в тот же миг, когда на ней останавливается чей-то взгляд. Колдун он и есть колдун, и от него лучше держаться подальше, а как, спрашивается держаться подальше, если он – твой сотник? Вот и сейчас в темноте у него глаза блестят так, что от страха обгадиться можно, и сам он на упыря похож – худой, глаза огромные, а лицо бледное, ни капли загара, хоть здесь, на юге империи, жара почти круглый год стоит…
– Эй, ты чего молчишь?! – Яко ткнул его кулаком в бок. – Ты бы покаялся, повинился, глядишь, и скостили бы тебе половину плетей.
– Я… – Слова застряли у Лина в горле, он заметил, что глаза у сотника не просто поблескивают в темноте, но светятся, как у кошки, а зрачки, вместо того, чтобы расшириться в темноте, остаются крохотными точками, окружённые сияющей зеленю. Точно – упырь! Нет уж, чем такое терпеть, лучше уж к варварам сбежать. Они, говорят, с охотой чужаков принимают, если прийти к ним без оружия…
Вместо того чтобы попытаться донести до начальства слова искреннего раскаянья, Лин отбросил в сторону копьё, за которое до сих пор держался, как за спасительную соломинку, скинул на землю вязанку дротиков и рванулся во тьму, в сторону, противоположную той, где стояла лагерем 5-я имперская фаланга, прибывшая в степи Каппанга для устрашения варваров.
– Вот скотина! – Яко Крох, не дожидаясь команды, сорвал с плеча заряженный самострел и пустил стрелу вслед убегающему, целясь исключительно на слух. Но никакого стона и звука падающего тела из глубины ночи не донеслось, а значит, стрела пролетела мимо.
Сотник первым бросился в погоню за дезертиром, и остальным ничего не оставалось, кроме того чтобы последовать за ним. Они едва не потеряли друг друга из виду – едва наметившийся на небе серп молодой луны скрылся за тучами, и темнота стала совершенно непроглядной.
Трелли прекрасно слышал топот убегающего, но он вовсе не хотел никого догонять… Просто представился удобный случай исчезнуть, раствориться в степях, чтобы продолжить свои поиски. «Теперь один из них может быть у степных кочевников Каппанга, другой – у рыбоедов из Тароса, но это всё в Окраинных землях…» – так сказал о двух фрагментах полотна чародея Хатто Конрад ди Платан, скромный отшельник, усталый воин, почти не покидающий с некоторых пор своей усадьбы, и ему вполне можно было верить – стремление вернуть славные времена нескончаемых войн против чужаков-поработителей заставила его помочь юному альву.
Можно было скрыться и раньше, но тогда мог пострадать и Конрад, давший ему рекомендацию для вступления в гвардию, и тот одноногий капитан, который подписал ему патент, дающий право на службу при дворе… Казалось бы, какое ему, альву по имени Трелли, до этих людей, какое ему вообще дело до людей… Но против собственной воли он испытывал и к тому, и к другому что-то похожее на благодарность, что-то близкое к почтению…
Рядом прошуршала сухая трава, и в темноте мелькнул силуэт Йурги, кошки, брошенной богами. Она потёрлась боком о его бедро и снова исчезла, просто дав понять, что она рядом и в любой момент придёт на помощь.
Где-то сбоку послышалась возня и сдавленные хрипы – значит, либо исправник, либо дозорный настигли беглеца… А может быть, они схватились друг с другом – пользуясь тем, что их никто не видит, Яко решил наказать ненавистного исправника за прошлые обиды, а потом свалить всё на варваров… Тогда лучше ему не мешать – чем больше крови здесь прольётся, тем достовернее будет выглядеть история об исчезновении сотника. Трелли замедлил бег и решил двигаться дальше, ступая бесшумно, как учил его вождь Китт, но вдруг перед ним выросло сразу несколько теней, которые были чернее ночи, а потом он почувствовал боль в затылке, которая исчезла через долю мгновения – как только сознание покинуло его.
– Они нас всех убьют, я точно знаю… – Лин Квыль стонал и причитал, почти не умолкая. – Вас-то, поди, не тронут – обменяют на кого или за выкуп отдадут. А я-то кому нужен! А может, и не убьют, может, работать заставят, ну, скотину пасти или ещё чего…
Трелли старался не его слушать и глядел на свои ноги, связанные тонким шнурком, плетёным из конского волоса. Руки его тоже были связаны, но за спиной, и посмотреть на них не было никакой возможности. Конечно, можно было дождаться ночи, вспомнить нужное заклинание и заставить свои путы ослабнуть, но, какой смысл бежать оттуда, куда так стремился… Сейчас, пока сидишь связанный, как раз есть время, чтобы усмирить в себе злость на этих варваров, которые, захватив его врасплох, притащили сюда бесчувственное тело и до сих пор, не обмолвились ни единым словом, кто они такие и чего он хотят от него. Чтобы притупились гнев и обида, надо найти в ситуации хоть что-то хорошее… Например, можно быть благодарным этим нечёсаным людям в звериных шкурах за то, что они не бросили пленников прямо на солнцепёке, но усадили их под единственное во всей округе дерево, как будто знают, что альвы гораздо легче переносят холод, чем жару. Альвы… Только бы эти шнурки не поранили кожу, только бы из ран не выступила голубая кровь… Тогда пришлось бы распроститься с надеждой, что когда-нибудь удастся собрать воедино все фрагменты полотна чародея…
– …и чего я попёрся… Чего мне, спрашивается, дома не сиделось! Торговал бы себе семечками – не до жиру, но жить можно. Нет – понесло куда-то, схлопотал приключений на свою голову…
К дереву подкатила повозка, на которой вповалку сидели несколько мужчин и женщин в изрядно замызганных, но когда-то вполне приличных одеждах. Два бородатых варвара бодренько подхватили стонущего Лина и потащили к остальным пленникам. Погрузив его в повозку, бородачи направились за Трелли, но какой-то варвар из хлопотавших вокруг костра, на котором целиком жарилась туша косули, крикнул:
– Этого не трогайте, вождь сказал – самим пригодится!
Возница залихватски свистнул, и повозка, сорвавшись с места, скрылась в облаке пыли.
Теперь оставалось только ждать решения собственной судьбы. Может быть, кочевники, и впрямь, надеются получить за него выкуп? Зря надеются – в линейной пехоте, тот, кто пропал без вести, считается либо покойником, либо трусом, опозорившим родную фалангу. Так что на выкуп им надеяться не стоит, и это хорошо. Надо постараться убедить этих варваров, что пленник может оказаться им полезен. Но как? Не раз учитель Тоббо говорил, что люди бывают очень изменчивы, легко меняют гнев на милость, а последний трус может с перепугу совершить такое, на что не решился бы никакой храбрец. Люди вообще – существа со странностями… Чего стоит тот же Конрад ди Платан… Может быть, и местный вождь окажется таким же чудаком?
Хорошо, что те два фрагмента чудесного полотна, которые он уже добыл, надёжно спрятаны – только Йурга знает, где их искать… Впрочем, стоит ли так доверять призрачной кошке… Кошкам вообще не свойственна верность. Но надеяться больше не на кого, а учитель Тоббо, наверное, знал, что делал, когда поручил ему заботу о призрачном звере, брошенном богами. До сих пор поддельный амулет, подчиняющий Йургу, не подводил, но кто знает, как долго это может продлиться…
К костру, одна за другой, подъехали ещё три повозки, и приехавшие на них люди тут же начали суетиться, торопливо устанавливая шатёр из зелёного шёлка. Неплохо живут дети степей, если могут позволить себе такую роскошь… Значит, того гляди, здесь и сам вождь появится. Может быть, они всё-таки затевают что-то против имперских войск, перешедших через Альды, может быть, они больше не желают терпеть ежегодные вторжения? Тогда они наверняка захотят допросить пленника, чтобы выведать, когда и где лучше напасть на чужаков.
Варвары едва успели поставить шатёр, как на дороге, пересекающей холмистую степь извилистой серой лентой, показалось несколько всадников, пустивших своих коней в галоп. Вот теперь-то всё и решиться. Главное – забыть о занемевших руках и ноющей боли в затылке. Нужно держать себя уверенно и даже слегка нагловато, нужно заставить их уважать себя, даже связанного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48