Тебе хочется сейчас музыку слушать, а кому-нибудь не хочется. Соседка Анна Кузьминична дежурила сегодня - так ей поспать надо. А вот напротив студент Володя живёт - ему, может быть, надо заниматься. Мы с тобой, дружок, не в чистом поле живём, а среди людей. А раз мы живём среди людей, так надо о них думать, надо с ними считаться. Понял ты?
- А почему же Петушок из пятой квартиры всегда запускает? - сказал Антон.
- А потому, что твой Петушок - несознательный человек, некультурный. Ну, а разве ты тоже хочешь быть несознательным и некультурным?
- Нет, - решительно ответил Антон и слез со стула, на котором стоял, командуя приёмником.
- Ступай умывайся, сынок. Скоро в школу, - сказала мама, накрывая на стол. - А я пока завтрак соберу… Зина, ты как?
- Встала, - отозвалась Зина.
Зина вышла из спальни и быстрым шагом направилась в кухню. Антон, сообразив, что она сейчас займёт кран, бросился бегом захватывать место.
Но сообразил поздно: Зина уже отвернула кран.
- Я первый встал! - Антон пыхтел и отталкивал Зину. - Я первый…
- Антошка, перестань!
У раковины началась возня.
- Я первый! - твердил Антон. - Пусти!
- Умоюсь, тогда пущу! - не сдавалась Зина, намыливая лицо.
Антон, увидев, что не может справиться, зажал пальцем отверстие крана, и вода радужным веером поднялась и обрызгала всё вокруг: и стены, и полку с посудой, и Зину, и маму, которая только что вошла.
- Ой-ой, - не повышая голоса, сказала мама, - какие умные и какие дружные у меня дети! Ах, как хороши!
Зине вдруг стало совестно, что она взялась сражаться с Антоном - это с первоклашкой-то! И она отступила, хотя мыло щипало глаза.
Антон умылся, как всегда, неторопливо, обстоятельно. Долго вертел в пухлых руках кусок мыла, тёр и уши, и щёки, и лоб, - как учила мама.
- Ну, скорее, скорее ты! - торопила его Зина, нетерпеливо топая ногой.
Но Антон отошёл от раковины только тогда, когда сделал всё, как учила мама. Зина в отместку брызнула ему вслед водой - прямо за шиворот. Антон покрутил головой и засмеялся. Зина засмеялась тоже. И в это утро они такими же дружными, как всегда, вышли из дому в школу. Но школы их были в разных сторонах. И Антон пошёл в одну сторону, а Зина - в другую.
В соседнем дворе, в зелёном деревянном домике, жила Фатьма Рахимова. Обычно Зина, проходя мимо, стукала пальцем в окошко, и Фатьма тотчас кричала: «Иду!» - и выбегала на улицу. Но сегодня Зина прошла мимо зелёного домика и не постучала в окно.
Зина и Фатьма выросли вместе, вместе пошли в школу и все годы, ни разу не поссорившись, просидели на одной парте.
«Это мой самый верный друг, - говорила сама себе Зина, - самый верный!»
И вдруг оказалось, что Фатьма никакой не верный друг. Сама вчера сказала, что не обещает быть другом. Вот как можно обманываться в людях! Машу Репкину Зина всегда считала такой суровой и даже чёрствой: Маша постоянно говорила об уроках да о делах, будто только и есть у неё всякие деловые мысли, а чувств никаких нет. А вот, однако, как походила по лесу, как побегала под деревьями, так и оказалась совсем другим человеком. Вот и Тамара… Никогда бы Зина не подумала, что у этой заносчивой Тамары окажется такое верное сердце. До чего же красиво она сказала: «Как крепко это дерево - дуб, так крепка будет наша дружба!..» Очень красиво! И тоже обещала - на всю жизнь. А Фатьма…
Зина шла одна по улице, рассуждала обо всём этом и старалась убедить себя, что ей совсем всё равно, идёт Фатьма сегодня рядом с ней или нет.
Быстрый-быстрый топот торопливых шагов послышался издалека. Это Фатьма бежала, догоняя Зину. Она догнала её вся красная, запыхавшаяся; вязаная шапочка её сбилась на ухо, чёрные глаза горячо блестели.
- Что же ты? - спросила Фатьма удивлённо. - Почему не постучала? А я сижу и жду… Так и в школу могла бы опоздать!
- Но у вас же есть часы, - возразила Зина, не глядя на Фатьму.
Фатьма заглянула ей в лицо:
- Ты из-за чего сердишься? Скажи! Я ведь не знаю.
- Я не сержусь. - Зина поджала свои маленькие губы, и лицо её приняло замкнутое выражение.
- Нет, ты не поджимайся! - вспыхнула Фатьма. - Ты скажи!
Зина пожала плечами:
- А что тебе говорить! Сейчас мы с тобой подруги. А завтра ты, может быть, сделаешься мне врагом. Разве тебе можно верить?
- Можно, - твёрдо возразила Фатьма. - Я пионерка, и ты пионерка. Я не могу сделаться твоим врагом. Но, конечно… Если ты меня теперь не любишь… то, конечно…
Зине захотелось взять Фатьму под руку, засмеяться и сказать: «Ой, да забудем все эти глупости!», но Зина тут же возразила себе, что это вовсе не глупости, и сдержалась, а добрая минута ушла, ускользнула… И Фатьма с мрачным лицом, больше не оглядываясь на Зину, вошла в ворота школы.
«Ну и ладно! - опять поджимая губы, подумала Зина. - У меня Маша есть, Тамара… И ещё мало ли девочек в классе!»
В школе уже звенел звонок. Зина торопливо раздевалась, когда сверху, с площадки лестницы, её окликнула Маша:
- Зина, Тамару не видела?
- Нет, - оглядываясь, ответила Зина.
Маша беспокойно повела бровями:
- Неужели опять опоздает?
Девочки поспешно становились на линейку. Тамары не было.
- Опять, опять опоздала… - озабоченно вздохнула Маша.
- А что, трудно быть старостой? - поддразнила Машу Сима Агатова, председатель совета отряда. - Смотри, на совете спросим, почему у тебя ученицы опаздывают!
Тамара Белокурова вбежала в класс вслед за учительницей и вихрем промчалась на своё место. Волосы у неё были небрежно завязаны измятой синей лентой, галстук съехал куда-то на плечо.
Учительница русского языка Вера Ивановна, высокая, прямая, с бледным лицом и большими бледно-серыми холодными глазами, подошла к столу, односложно ответила на приветствие девочек и обернулась к Тамаре:
- Опоздала?
- Вера Ивановна, у меня мама… - торопясь, начала Тамара.
Вера Ивановна, не слушая дальше, что-то отметила у себя в журнале:
- В следующий раз попрошу быть аккуратнее.
- Но у меня мама заболела! - протестующе возразила Тамара.
- А сейчас изволь выйти из класса, - продолжала Вера Ивановна, будто не слыша. - Причешись, приведи себя в порядок - и тогда только можешь сесть за парту. - И, обращаясь ко всему классу, будто Тамары уже нет, сказала: - Начнём наш урок. В прошлый раз мы остановились…
Зина с тревогой и сочувствием оглянулась на Тамару. В какое неприятное положение попала её подруга! Ей теперь, наверно, просто сквозь пол провалиться хочется.
Но Тамара, ничуть не смущаясь, окинула класс спокойным и даже весёлым взглядом, ровным шагом вышла из класса и довольно громко стукнула дверью. Обратно она явилась почти в самом конце урока. Волосы её были причёсаны и примочены водой, а концы галстука спрятаны под грудкой фартука.
В перемену Маша и Зина, словно пчёлы, жужжали Тамаре с двух сторон.
- Может, тебе помочь нужно? - заботливо спрашивала Зина. - Мама очень больна? Что с ней?
- Ты больше не должна опаздывать, - твёрдо повторяла Маша. - Ты уже третий раз опаздываешь, а ещё и сентябрь не прошёл!
- Маша, как тебе не стыдно! - остановила её Зина. - У Тамары мама заболела, а ты… Мы помочь ей должны!
- Будет отставать в уроках, так и поможем, - упрямо ответила Маша. - Прикрепим Симу Агатову, она первая ученица у нас…
- Как это - Симу? - удивилась Зина. - Это мы должны: ты или я. Мы же вчера обещали друг другу…
- Я не отказываюсь, - пожала плечами Маша, - но только говорю одно: не опаздывай. Я староста класса, и нечего меня подводить!
- А я и не знала, что все должны вовремя приходить, только чтобы не подводить старосту! - насмешливо сказала Тамара.
Маша покраснела, у неё загорелись уши.
- Я не то хотела… - начала она, но больше не знала, что сказать.
- Тамара, ты не смейся! - горячо и огорчённо вступилась Зина. - Мы ведь тоже должны и о Маше думать. Она же староста. Ну, а если тебе трудно приходить вовремя… может, ты не просыпаешься… то, хочешь, я буду за тобой заходить?
- Значит, твоё слово крепко? - чуть заметно усмехнулась Тамара.
Но Зина не видела её усмешки и чистосердечно ответила:
- Конечно, крепко. Как дерево дуб!
К ним неслышно подошла Елена Петровна и, улыбаясь, обняла всех троих за плечи.
- Какой-то митинг здесь, - сказала она, лукаво поглядывая на девочек по очереди, - и какое-то слово здесь «крепкое, как дуб».
Зина и Маша смутились. Но Тамара глядела в глаза учительнице прямо и спокойно. Все трое молчали. Елена Петровна сделала серьёзное лицо:
- Значит, тайна? Ну, не могу врываться. Тайны, конечно, полагается хранить. Будьте покойны, девочки: никакого «крепкого дуба» я не слыхала.
И она, дружелюбно кивнув головой, отошла.
- Может, скажем?.. - нерешительно произнесла Зина.
- Зачем? - прервала её Тамара. - Раз мы втроём произнесли наше обещание, то должны его помнить и хранить. И всегда, во всякой беде помогать друг другу.
У неё вышло это так красиво, будто она декламировала стихи. Зато голос Маши прозвучал совсем прозаически.
- Вот ты, Зина, и заходи за ней каждое утро, - сказала она, будто гвоздями приколачивая каждое слово. - И чтобы ты, Тамара, больше не опаздывала. Помогать так помогать.
ЗИНА СТАРАЕТСЯ ПОМОГАТЬ ДРУГУ
В отдельной квартире инженера Белокурова почти не слышно заводского гудка. Николая Сергеевича поднимает будильник - маленький, круглый, с нежным звоном будильник, который он ставит около своей постели. А чтобы этот будильник никого не тревожил в квартире, Николай Сергеевич спит у себя в кабинете, за плотно закрытой дверью.
Никто не слышит, как утром встаёт и уходит на работу Николай Сергеевич, - ни жена его Антонина Андроновна, ни дочка его Тамара, ни работница Ирина. Зачем их тревожить? Позавтракать можно и в заводском буфете… Правда, Николай Сергеевич нередко забывал и в буфете позавтракать: ведь утренние часы, если прийти пораньше, так хороши для работы!
Николай Сергеевич привычным движением приглушил будильник, быстро оделся, отдёрнул тяжёлую зелёную штору. С улицы глянуло серенькое утро, большая светлая капля пробежала по стеклу, оранжевый кленовый лист медленно пролетел мимо окна… Но Николай Сергеевич ничего этого не видел, он просто посмотрел, не идёт ли дождик и не надо ли взять прорезиненный плащ. В неясном свете осеннего утра его словно вытянувшееся лицо казалось ещё бледнее, ещё темнее казались тени вокруг глубоко сидящих глаз. Нечаянно заглянув в зеркало, он удивился: почему у него такое лицо, лицо больного человека? Устаёт он слишком, что ли?
Недавно директор остановил его с этим же самым вопросом.
«Не знаю. По-моему, не болен», - ответил, улыбаясь, Николай Сергеевич.
«Не знаете! - с упрёком возразил директор. - И никому, видно - ни вам, ни домашним вашим, - до этого дела нет? Балуете вы их, домашних-то своих, Николай Сергеевич! Думаете, никому не известно, что вы даже на работу приходите без завтрака!»
«Пусть живут, как им хочется!» - добродушно отмахнулся тогда Николай Сергеевич.
Но разговор этот оставил в душе чувство неясной горечи. Сейчас эта горечь шевельнулась снова. В самом деле, почему это о нём никто не заботится, никто не беспокоится? Почему бы Ирине не приготовить ему завтрак?
Стараясь ступать неслышно, чтобы не скрипел паркет, он прошёл в кухню. Ирина, позёвывая, расчёсывала перед зеркалом косу.
- Ирина, - обратился к ней Николай Сергеевич, - вот дело-то какое…
- Какое? - удивилась Ирина, раскрыв свои круглые блестящие глаза.
- Да вот… - Николай Сергеевич усмехнулся и пожал плечами. - Нет ли у тебя чего-нибудь поесть?
- Поесть? - Ирина ещё шире открыла глаза. - Как это - поесть?.. Чего поесть?
- Ну, чего-нибудь. Позавтракать.
Ирина откинула на спину косу и, в свою очередь, пожала плечами:
- Вы бы, Николай Сергеевич, с вечера говорили. А сейчас что же? Тут есть колбаса, но ведь это Тамаре бутерброд в школу. А грудинка - Антонине Андроновне на завтрак. Давайте сейчас сбегаю на рынок, куплю чего-нибудь…
- Что, на рынок? - испугался Николай Сергеевич. - Ну нет, матушка. Мне ждать некогда. Впрочем, не беда. Позавтракаю в буфете.
- Конечно! - весело согласилась Ирина. - А то тут пока принесёшь да пока приготовишь…
Николай Сергеевич надел шляпу; прислушавшись на мгновение к сонной тишине своей квартиры, сказал со вздохом:
- Пускай живут.
И вышел, неслышно прикрыв дверь.
«Что это сегодня с хозяином? - недоумевала Ирина, укладывая косу на голове. - Вдруг завтракать попросил…»
В прихожей раздался несмелый звонок. Ирина побежала открывать: «Уж не вернулся ли?»
Но Николай Сергеевич не вернулся. А на пороге стояла тоненькая светлоглазая девочка в синей вязаной шапочке и со школьной сумкой в руках.
- Здравствуйте. Я к Тамаре, - сказала она.
- Ай, батюшки! - Ирина всплеснула руками. - А я и забыла, что Тамару будить пора!
И Ирина, легко ступая на цыпочках, убежала в комнату.
- Спит?! - удивилась Зина.
Зина Стрешнева, как и обещала, зашла за Тамарой, чтобы Тамара не опоздала и сегодня. Скоро восемь, а она спит! Но вот из комнаты быстрым шагом вышла Ирина, а за ней в ночной рубашке и ночных расшитых туфельках появилась Тамара. Зина чуть не выронила сумку:
- Тамара, что же ты? Мы же совсем опоздаем!
- Не волнуйся, - ответила Тамара. - Иди сюда. Ты посиди, а я буду одеваться.
- Только ты скорее!
- Да я сейчас.
Но «сейчас» не получалось. Сначала куда-то девались резинки. Тамара перерыла и разобрала всю свою постель - резинок не было. Полезла под кровать, заглянула под кресло. И наконец нашла их на своём письменном столе, заваленном книгами, коробками, лентами и флаконами…
Зина незаметно приглядывалась к окружающему. Какие богатые вещи! У постели ковёр, на круглом столике бархатная скатерть, на резной полочке хрустальная ваза, в ней цветущая вишня, сделанная из розового шёлка… На окне, среди цветов, аквариум с одиноко плавающей золотой рыбкой.
- Как хорошо у вас! - сказала Зина. - Красиво. Ты рыбок разводишь, да?
- Я? Нет! - ответила Тамара, поспешно натягивая чулки. - Сначала они мне нравились. А потом - то одна подохнет, то другая… Возня с ними!.. Ну вот, теперь башмаков нету!
Зина начинала нервничать: стрелка больших, стоящих на комоде часов побежала за восемь.
- Тамара, мы опаздываем!
- Ничего. Сейчас.
Однако и опять это «сейчас» не получилось. У форменного фартука не оказалось застёжки.
- Разве ты вчера не знала, что у тебя застёжка оторвалась? - осторожно заметила Зина.
- А она не знала? - возразила Тамара, кивая в сторону кухни. - Деньги получать - так она знает. Ей и мама сколько раз говорила: «Вы, Ирина, отлично знаете, когда день вашей получки. А что надо сделать то-то и то-то, так вы не знаете». А она тут же и начнёт: «Да у меня стирка, да у меня обед, да мне на рынок бежать!..» Подумаешь - стирка!
- Не знаю… - потупясь, сказала Зина. - Я сама себе всегда ботинки чищу и застёжки пришиваю… Ну, что тут такого?.. - Взглянув ещё раз на часы, Зина вдруг встала: - Я пойду, больше никак нельзя ждать!
Тамара только что налила себе чаю.
- Нельзя? - спросила она, и в тёмных глазах её загорелись знакомые Зине насмешливые огоньки. - То дружба на всю жизнь, и ничего не жалеть друг для друга, и быть около друга в беде… А то три минуты подождать нельзя. Вот так дружба! Ну что ж? Ну, опоздаем. Но ведь мы же обещали беду вместе делить. А теперь ты меня бросаешь! Хорошо, я пойду без завтрака.
- Почему это ты пойдёшь без завтрака? - спросила вдруг, входя в комнату, мать Тамары, Антонина Андроновна. - Что за каприз?
Зина встала и поздоровалась. И не поняла - не то заметила Антонина Андроновна её поклон, не то не заметила.
- А потому не буду, что меня ждёт подруга Зина Стрешнева. Вот она.
- Но Зина-то Стрешнева, конечно, позавтракала?
- Мы опаздываем, - робко произнесла Зина, почему-то чувствуя себя виноватой в том, что успела позавтракать. - Но ты, Тамара, попей чаю всё-таки.
На часах было двадцать минут девятого. Их класс сейчас построился на линейку. И огорчённая Маша записывает в дневник, что ни Стрешневой, ни Белокуровой на линейке нет.
Зина почти бежала по улице. Тамара еле поспевала за ней. На углу, где дорога в школу пошла через бульвар, Тамара замедлила шаг:
- Не беги - всё равно опоздали. Но ты не бойся: я тебя выручу. Я-то друга не оставлю!
В школе стояла глубокая, напряжённая тишина. От этой тишины у Зины захолонуло в сердце - уроки начались. Сунув своё пальто удивлённой гардеробщице, Зина, как осенний листок, подхваченный ветром, взлетела на третий этаж. Голубые стены коридоров, полные смутных отражений, показались ей холодными, как застывшая вода, а закрытые двери классов выглядели строго и отчуждённо. Подойдя к дверям своего класса, Зина остановилась. Ей вдруг неодолимо захотелось повернуться и уйти домой - что будет, то и будет. Но войти сейчас, когда уже начались занятия!..
- Боишься? - усмехнулась Тамара и спокойно подошла к двери. - Иди за мной.
Тамара открыла дверь. Учитель математики Иван Прокофьевич поглядел на вошедших поверх очков.
- В чём дело? - спросил он.
- Мы опоздали, - сказала Тамара. - У меня мама больна… Мы бегали в аптеку… Извините.
- Садитесь, - пожав плечами, ответил Иван Прокофьевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24