Побывали в кукольном театре. Ездили в Третьяковскую галерею.
Зина в Третьяковской галерее была первый раз. Да, пожалуй, и никто из девочек не бывал здесь раньше. Школьницы сбились в кучку, стараясь не отстать от Ирины Леонидовны и боясь потеряться в толпе. Экскурсовод вёл их из залы в залу, объяснял, кто написал эти картины, чем эти картины замечательны, рассказывал, как они были написаны… Зина жадно слушала, боясь проронить слово, старалась всё понять, всё запомнить; некоторые картины она радостно узнавала. Вот мишки - «Утро в сосновом лесу» Шишкина. А вот «Берёзовая роща» Куинджи - репродукция с этой картины висит у них в классе. Вот и репинские «Бурлаки» тянут тяжёлую баржу, вот и «Алёнушка» Васнецова - печальная девушка на камне у тёмной воды…
Царство картин, неведомое и прекрасное, встало перед Зиной, окружило и ошеломило её. Оттого, что хотелось всё увидеть и запомнить, заболела голова. Внимание притупилось. И Зина сердилась на себя за то, что начинает проходить мимо некоторых картин не глядя… Но дошли до картин Левитана, и Зина встрепенулась снова. Школьницы посмотрели их и пошли дальше. А Зина осталась. Она не заметила, как ушла экскурсия. Фатьма потянула её за руку, но она сказала: «Сейчас, сейчас», а сама всё стояла и глядела на неподвижную воду омута, на золото берёзок над синей водой, на первую весеннюю зелень… Девочки потом еле отыскали Зину, а она стояла перед этими картинами, как во сне.
- И что ты в них увидела? - небрежно сказала Тамара. - Тут даже и людей нету.
- Зина, а правда, почему ты тут стояла? - спросила её Маша Репкина. - Вот Иван Грозный убил сына - это да! А что туг стоять?
- Не знаю, - ответила Зина.
- Моей маме тоже, наверно, эти картины понравились бы, - сказала Фатьма. - Она очень любит деревья.
«А правда - почему?» - думала Зина. И не знала почему. Она чувствовала только, что новый мир открылся перед ней, волнующий мир красок, настроений, мир, куда бессознательно всё время тянется её душа…
«Я ещё приду сюда, - решила Зина, - обязательно приду! Приду одна и буду глядеть сколько захочу. Завтра же приду!»
Но назавтра Зине не удалось прийти в Третьяковскую галерею: оказалось, что дома кончились крупа и масло, надо было идти на рынок и в магазины. И послезавтра не удалось - у Антона прохудились локти на курточке: надо было зачинить. Очень долго чинила Зина эту курточку; всё получалось как-то нескладно: то заплатка велика, то заплатка мала, то стягивается кульком - как же Антон наденет такую? Потом надо было ребятам постирать чулки; а стала стирать - увидела, что их и штопать нужно. Мелкие хозяйственные дела обступили Зину со всех сторон, а руки у неё были ещё неопытные, неумелые, и что мама делала между прочим - у Зины отнимало много труда и много времени. Иногда ей очень хотелось бросить всё и убежать к подружкам: к Фатьме, к Шуре, к Маше Репкиной… У Маши всегда затевались какие-нибудь игры - народу в семье было много. Или пойти к Симе Агатовой? Там тоже было не скучно: Костя созывал своих товарищей, устанавливал аллоскоп и показывал картины, как в кино.
Убежать? А Изюмка пусть ходит с оторванными пуговицами? Недавно Анна Кузьминична увидела, что у Изюмки оборвался шнурок на ботинке, и начала вздыхать: «Эх, без матери-то! Всё вкривь да вкось!»
Ну нет! Не будет у них всё вкривь да вкось! Зина не бросит всё и не убежит к подружкам. Что же делать, ведь она старшая сестра!
В свободные минуты тянуло рисовать. Рисовала что придётся: тропический лес, возникающий на морозном стекле, цветок на окне, освещённый солнцем, луга и берёзки над синей речкой, которые часто мерещились ей…
Но свободных минут этих было так мало! А когда кончились каникулы, то их не стало совсем. Зина вымыла кисти, сложила бумагу и краски и убрала в ящик своего стола. В ящике она увидела засохшую жёлтую веточку дуба с потускневшими жёлудями. Зина взяла её в руки - сразу вспомнились обещания в лесу: «Пусть будет наша дружба крепка, как этот дуб!» Зина улыбнулась: какая маленькая и глупая девчонка была она тогда! И небрежно бросила веточку на стол.
«Кто был со мной, когда пришла беда? Кто настоящий друг - тот и был. А кто клялся на всю жизнь - ту я и не видела. Да и я сама… «На всю жизнь»! Тамара… А где она? Я Фатьме не обещала. И Фатьма мне не обещала. И правда, зачем обещать? Мы и без обещания никогда не разлюбим друг друга».
И чтобы дубовая веточка не напоминала больше ни о чём, Зина открыла форточку и выбросила её за окно.
После Нового года, в первый же день занятий, шестой класс услышал неприятную новость: Елена Петровна тяжело заболела, и к ним в шестой пришла Вера Ивановна. Когда Вера Ивановна вошла в класс и, окинув девочек светлыми глазами, сообщила это, над партами пронёсся встревоженный вздох.
- А что с Еленой Петровной? - раздались голоса. - А когда она придёт?
Вера Ивановна спокойно поглядела на всех:
- Когда хотите спросить - поднимайте руку. И, обращаясь к учительнице, надо вставать. Разве вы этого не знаете?
Сима Агатова подняла руку.
- Встань и скажи, что ты хочешь, - сказала Вера Ивановна.
Сима встала. Смуглое лицо её жарко загорелось.
- Я хочу узнать, чем заболела Елена Петровна. Потому что мы её очень любим и…
- У Елены Петровны воспаление лёгких, - ответила Вера Ивановна, - и вернётся она в класс тогда, когда будет здорова.
Вера Ивановна прошлась от стола к окну, от окна к столу. Класс молчал.
- Надеюсь, вы каникулы не пробегали зря, - сказала она. - Полагаю, что вы читали, повторяли пройденное, готовились к занятиям? Наша главная задача - овладеть знаниями. И я надеюсь, мне не придётся напоминать вам об этом. А теперь начнём урок.
Зина слушала, поджав губы и опустив ресницы. Елена Петровна больна! Милая, добрая Елена Петровна! Зина только сейчас почувствовала, как ей нужно, как необходимо тёплое внимание их дорогой учительницы, и поняла, что эта учительница действительно дорога её сердцу. Уже напуганная одной страшной катастрофой в своей жизни, она ждала и здесь какой-то беды. Скучными, мрачными показались ей грядущие дни. Елены Петровны не будет у них. А Вера Ивановна, которую Зина боялась и сжималась в комок, когда та вызывала её отвечать, и от взгляда которой делалось холодно, - эта Вера Ивановна теперь будет всё время у них. Всё время, каждый день!
Зина оглянулась на девочек и увидела на их лицах то же выражение печали и разочарования. Казалось, родной класс утратил свою приветливость, и даже в «Берёзовой роще» на стене словно потускнело солнце В тот же день Сима Агатова, Шура, Фатьма и Зина побежали к Елене Петровне.
Дверь открыл долговязый подросток, с белокурыми волнистыми волосами, с торчащим на макушке завитком и тёмно-карими, такими же, как у Елены Петровны, глазами. Весь он был немножко несуразный - широкоплечий не по возрасту, ноги он ставил как-то носками внутрь, из рукавов вязаной курточки далеко вылезали крупные руки, с широкими запястьями - сразу видно, что курточка становилась ему мала. Он снисходительно, с высоты своего роста, поглядел на девочек:
- К Елене Петровне?
- Да! - ответила за всех Сима.
- Она в больнице. Только вы туда не ходите - к ней вас не пустят.
Девочки молчали, переглядывались. Так и уйти, ничего не узнав?
- Вам ясно? - осведомился подросток и поглядел на девочек - на каждую по очереди.
У него была какая-то своя, особая манера глядеть: ясные глаза ничего не выражали, губы складывались без улыбки - маленькая верхняя губа плотно прилегала к толстой нижней губе. И ничего не понять было по его лицу: рад ли он, что девочки пришли к Елене Петровне, или, наоборот, досадует на это. И тон такой категорический, что поворачивайся да уходи.
Но Зина никак не могла уйти, ни о чём больше не спросив.
- А как же нам узнать о здоровье? - нерешительно произнесла она. - Нам очень нужно!
- Нам очень нужно! - повторила и Фатьма, испугавшись, что он сейчас выпроводит их, ничего не ответив.
- Можете позвонить. Мы с мамой… Вернее, то я, то мама каждый день бываем в больнице.
- А как вас зовут? - осмелев, спросила Сима. Даже на неё подействовало это холодное, сдержанное обращение. - Вы родственник?
- Меня зовут Артемий. Я брат. Ещё вопросы будут?
Тот же ясный, ничего не выражающий взгляд, те же плотно сложенные губы. Только широкая бровь с маленьким шрамчиком у виска чуть приподнялась, словно спрашивая и ожидая ответа.
- Нет, не будут! - ответила Сима. Что-то сердило её в этом человеке, и она, резко повернувшись, распахнула дверь.
Шура и Фатьма, пробормотав «до свиданья», поспешили за нею. Но Зине было всё равно, как смотрит и как разговаривает этот суровый «брат». Она думала только об Елене Петровне.
- Скажите, а она очень больна? Очень сильно?.. А может, всё-таки в лёгкой форме?.. - спросила она, заглядывая ему в глаза.
- Мы с мамой думаем, что поправится. Она должна поправиться… - ответил он.
И вдруг Зина заметила, что в его лице что-то жалобно, по-ребячьи, дрогнуло.
- Я буду звонить вам. Ладно?
- Звони. - Он поерошил рукой свои пепельно-светлые волосы, словно собираясь сказать ещё что-то, но только нахмурился чуть-чуть и повторил: - Звони.
И закрыл за девочками дверь.
- Ну и воображала! - возмущалась дорогой Сима. - А сам-то что? Ну, восьмиклассник - и всё. А воображает!
- Смешной какой-то, - добродушно улыбалась Шура. - Неуклюжий!
- Косолапый медвежонок! - вторила ей Фатьма. Зина молчала. Артемий понравился ей. У него глаза совсем такие же, как у Елены Петровны.
Вскоре и ещё одна перемена произошла в жизни: Зина стала плохой ученицей.
Как же это случилось? Как произошло, что у круглой пятёрочницы Зины Стрешневой появились тройки? И чем дальше, тем больше троек, они постепенно вытесняли последние пятёрки из её табеля.
Случилось это не сразу. Дни шли за днями, и в классе, где шла своя кипучая жизнь, постепенно отошло на какой-то далёкий план тяжёлое событие, которое ворвалось в жизнь ученицы Зины Стрешневой. Бывает так: попал человек в яму - его вытащили. Может быть, ценой больших усилий, но вытащили. И беда кончилась. Или заболел человек тяжело: его вылечили, выходили - и опять беда кончилась. Но то, что случилось у Зины, не могло кончиться. И, может быть, легче совершить ради друга героический поступок, даже подвиг, чем изо дня в день помнить о каких-то мелочных заботах и неурядицах, которые твоего друга одолевают. У каждого человека свои дела и свои заботы. То надо готовить уроки, то надо помочь маме - помыть посуду, сходить в магазин. То слишком хороша погода на улице и слишком заманчиво блестит лёд на катке - ну как же не сбегать, не покататься! А там - пионерские поручения, школьные дела… Да мало ли…
Так понемножку всё реже и реже стали приходить к Зине подружки помогать ей в хозяйстве.
Ирина Леонидовна в первые дни очень горячо интересовалась жизнью Зины, забегала к ней домой, подбадривала её. А потом тоже остыла - у старшей вожатой ведь так много дел, в школе такая большая пионерская дружина! Дела эти шли, как шумный, пёстрый поток: то сборы, то приём в пионеры, то стенгазеты, то экскурсии… Где же ей взять времени для Зины?
«Время всё лечит, - повторяла она старую пословицу, успокаивая себя. - И ведь Зина не одна. Зина в коллективе!»
А Елены Петровны, которая каждый день спрашивала: «Девочки, а не забыли вы Зину Стрешневу?», у них уже не было.
Елены Петровны не было долго. На звонки из школы отвечали сдержанно: «Опасность миновала, но с постели вставать нельзя. Придётся полежать». Придётся полежать!.. Да сколько же ещё придётся лежать ей?
Шестой класс казался сиротой в школе. Вера Ивановна не могла заменить Елену Петровну - у неё был свой класс, пятый «А», и она не знала как следует девочек шестого, ей не хватало времени узнать получше каждую из них. А уж если говорить правду, то и особого желания не было. У неё есть свой пятый - и хватит с неё. А с шестым - как-нибудь. Ведь она же тут временно.
Девочки видели это и понимали. И тоже так думали: это временно, Вера Ивановна от них всё-таки уйдёт. И если бы эта холодная, уверенная в себе Вера Ивановна знала, как они ждут не дождутся этого дня!
Если бы она знала это, она бы очень удивилась и огорчилась. Почему так? Разве она к кому-нибудь несправедлива? Разве она обидела кого-нибудь? Разве она отступает от правил школы? И никак бы она не могла понять, что для всех детей - и маленьких и больших - важно не только, чтобы с ними были справедливы и не отступали от правил, но и чтобы интересовались их жизнью, радовались их радостям, сочувствовали горестям, а проще всего сказать - чтобы их любили!
Марья Васильевна, понимая это, стала сама то и дело наведываться в шестой класс.
- Что же это у вас стенгазета всё ещё прошлогодняя болтается? - сказала она как-то, остановив Машу Репкину на большой перемене. - Почему же так?
Маша покраснела, оглянулась на Шуру Зыбину, которая стояла рядом, на Олю Сизову… Те молчали.
- Потому что Катя Цветкова - она редактор - то приходит в класс, то не приходит. Она болеет. И заметок мало. А потом, Зина Стрешнева никак не может заголовок нарисовать - ей некогда… Вот и газеты нет.
- Эх, вы! - Марья Васильевна покачала головой. - Значит, у вас дело на Кате да на Зине повисло? А помощники где же? Редколлегия? Актив?..
Замечание Марьи Васильевны было как искра, брошенная в костёр. Машу окружили девочки из шестого, пошли разговоры, расспросы. Тут же решили, что если Катя болеет, то член редколлегии Шура Зыбина заменит её, а заголовок нарисуют Оля Сизова и Мотя Щеглова - они тоже неплохие рисовальщицы.
Мимо прошла Вера Ивановна, молча посмотрела на эту кучку шестиклассниц, громко щебечущих о чём-то, и вернулась:
- Что случилось, девочки?
- Мы хотим выпустить новую стенгазету, - ответила ей Маша.
Вера Ивановна кивнула головой:
- Конечно, конечно. И давно бы надо! - и пошла дальше.
А девочки тотчас забыли о ней, продолжая обсуждать свою будущую газету.
Как-то заговорила Марья Васильевна и с Зиной Стрешневой. Увидев её в коридоре, Марья Васильевна подошла к ней:
- Зина, как ты поживаешь? Как у тебя дома, девочка? Как ты справляешься?
- Ничего, - застенчиво ответила Зина.
- Ты почему такая бледная? Устаёшь, наверно? А девочки помогают тебе?
Заботливый голос Марьи Васильевны, теплота её глаз, нежное прикосновение руки - всё это взволновало Зину.
«Я очень устала, - хотела ответить Зина, - очень я устала! Девочки ходят ко мне редко, часто ходит только одна Фатьма… Она помогает мне, но мы ничего не успеваем. И уроки делать я не успеваю тоже…»
Так бы она хотела ответить. Но вместо этого опустила глаза и промолчала. Если девочки услышат, что она жалуется, - хорошо ли это будет? Если Марья Васильевна узнает, что девочки почти перестали помогать Зине, то не будет ли неприятностей её подругам? А неприятностей Зина им не хотела - они тогда были добры к ней, они много заботились о ней, много помогали… И Зина ответила:
- Нет, ничего. Я справляюсь… И Фатьма приходит.
Но Марья Васильевна, внимательно глядя ей в глаза, покачала головой. Нет-нет, не так благополучно у этой девочки, как она говорит! Может быть, Елене Петровне сказала бы всё, как есть, а ей, директору, сказать стесняется.
Не откладывая дела, Марья Васильевна вызвала к себе Веру Ивановну.
Вера Ивановна вошла к ней с толстой тетрадкой в руках.
- Мои наблюдения, - сказала она Марье Васильевне, - когда-нибудь пригодятся молодым учителям. Это о девочках шестого класса.
- Можно?
Марья Васильевна раскрыла тетрадь Веры Ивановны. «Сима Агатова слишком много и громко смеётся - это изобличает легкомыслие характера. Она председатель совета отряда - это ошибка. Председателем должна быть Алла Сергеева, она скромна, тиха и умеет вести себя прилично…»
- Алла ленивая! - заметила Марья Васильевна, прочитав эти строчки. - Она вялая, безынициативная. А разве председателю совета отряда надо непременно быть тихим? Разве в этом главное качество пионера? Да с Аллой весь отряд просто заснёт!
- Я думаю иначе, - возразила Вера Ивановна.
«…Благородная девочка Тамара Белокурова. Недавно она сказала: «Перед лицом друзей моих обещаю, что выставка нашего класса будет самая лучшая в школе!» Такие слова может произнести только человек с высокой душой…»
- Такие слова может произносить и пустой, самонадеянный человек тоже, - сказала Марья Васильевна.
Вера Ивановна взяла тетрадь из её рук:
- У нас разные взгляды.
Марья Васильевна пожала плечами:
- Возможно. Только, пожалуй, я этих девочек знаю лучше… Но я вас попросила вот зачем. Там у вас - Зина Стрешнева. Сирота. У неё недавно умерла мать.
- Знаю, - сказала Вера Ивановна. - Так что же?
- Так вот: что-то очень плохой вид у неё. Боюсь, что трудно ей приходится. Надо бы проследить, помогают ли ей пионерки. Ведь девочек много. Если забежит одна, другая - Зине будет гораздо легче. В таком случае, как у Зины, нельзя ограничиться, так сказать, «кампанией», тут всё время надо помнить о ней, поддерживать…
Марья Васильевна подняла глаза и встретила холодный взгляд Веры Ивановны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Зина в Третьяковской галерее была первый раз. Да, пожалуй, и никто из девочек не бывал здесь раньше. Школьницы сбились в кучку, стараясь не отстать от Ирины Леонидовны и боясь потеряться в толпе. Экскурсовод вёл их из залы в залу, объяснял, кто написал эти картины, чем эти картины замечательны, рассказывал, как они были написаны… Зина жадно слушала, боясь проронить слово, старалась всё понять, всё запомнить; некоторые картины она радостно узнавала. Вот мишки - «Утро в сосновом лесу» Шишкина. А вот «Берёзовая роща» Куинджи - репродукция с этой картины висит у них в классе. Вот и репинские «Бурлаки» тянут тяжёлую баржу, вот и «Алёнушка» Васнецова - печальная девушка на камне у тёмной воды…
Царство картин, неведомое и прекрасное, встало перед Зиной, окружило и ошеломило её. Оттого, что хотелось всё увидеть и запомнить, заболела голова. Внимание притупилось. И Зина сердилась на себя за то, что начинает проходить мимо некоторых картин не глядя… Но дошли до картин Левитана, и Зина встрепенулась снова. Школьницы посмотрели их и пошли дальше. А Зина осталась. Она не заметила, как ушла экскурсия. Фатьма потянула её за руку, но она сказала: «Сейчас, сейчас», а сама всё стояла и глядела на неподвижную воду омута, на золото берёзок над синей водой, на первую весеннюю зелень… Девочки потом еле отыскали Зину, а она стояла перед этими картинами, как во сне.
- И что ты в них увидела? - небрежно сказала Тамара. - Тут даже и людей нету.
- Зина, а правда, почему ты тут стояла? - спросила её Маша Репкина. - Вот Иван Грозный убил сына - это да! А что туг стоять?
- Не знаю, - ответила Зина.
- Моей маме тоже, наверно, эти картины понравились бы, - сказала Фатьма. - Она очень любит деревья.
«А правда - почему?» - думала Зина. И не знала почему. Она чувствовала только, что новый мир открылся перед ней, волнующий мир красок, настроений, мир, куда бессознательно всё время тянется её душа…
«Я ещё приду сюда, - решила Зина, - обязательно приду! Приду одна и буду глядеть сколько захочу. Завтра же приду!»
Но назавтра Зине не удалось прийти в Третьяковскую галерею: оказалось, что дома кончились крупа и масло, надо было идти на рынок и в магазины. И послезавтра не удалось - у Антона прохудились локти на курточке: надо было зачинить. Очень долго чинила Зина эту курточку; всё получалось как-то нескладно: то заплатка велика, то заплатка мала, то стягивается кульком - как же Антон наденет такую? Потом надо было ребятам постирать чулки; а стала стирать - увидела, что их и штопать нужно. Мелкие хозяйственные дела обступили Зину со всех сторон, а руки у неё были ещё неопытные, неумелые, и что мама делала между прочим - у Зины отнимало много труда и много времени. Иногда ей очень хотелось бросить всё и убежать к подружкам: к Фатьме, к Шуре, к Маше Репкиной… У Маши всегда затевались какие-нибудь игры - народу в семье было много. Или пойти к Симе Агатовой? Там тоже было не скучно: Костя созывал своих товарищей, устанавливал аллоскоп и показывал картины, как в кино.
Убежать? А Изюмка пусть ходит с оторванными пуговицами? Недавно Анна Кузьминична увидела, что у Изюмки оборвался шнурок на ботинке, и начала вздыхать: «Эх, без матери-то! Всё вкривь да вкось!»
Ну нет! Не будет у них всё вкривь да вкось! Зина не бросит всё и не убежит к подружкам. Что же делать, ведь она старшая сестра!
В свободные минуты тянуло рисовать. Рисовала что придётся: тропический лес, возникающий на морозном стекле, цветок на окне, освещённый солнцем, луга и берёзки над синей речкой, которые часто мерещились ей…
Но свободных минут этих было так мало! А когда кончились каникулы, то их не стало совсем. Зина вымыла кисти, сложила бумагу и краски и убрала в ящик своего стола. В ящике она увидела засохшую жёлтую веточку дуба с потускневшими жёлудями. Зина взяла её в руки - сразу вспомнились обещания в лесу: «Пусть будет наша дружба крепка, как этот дуб!» Зина улыбнулась: какая маленькая и глупая девчонка была она тогда! И небрежно бросила веточку на стол.
«Кто был со мной, когда пришла беда? Кто настоящий друг - тот и был. А кто клялся на всю жизнь - ту я и не видела. Да и я сама… «На всю жизнь»! Тамара… А где она? Я Фатьме не обещала. И Фатьма мне не обещала. И правда, зачем обещать? Мы и без обещания никогда не разлюбим друг друга».
И чтобы дубовая веточка не напоминала больше ни о чём, Зина открыла форточку и выбросила её за окно.
После Нового года, в первый же день занятий, шестой класс услышал неприятную новость: Елена Петровна тяжело заболела, и к ним в шестой пришла Вера Ивановна. Когда Вера Ивановна вошла в класс и, окинув девочек светлыми глазами, сообщила это, над партами пронёсся встревоженный вздох.
- А что с Еленой Петровной? - раздались голоса. - А когда она придёт?
Вера Ивановна спокойно поглядела на всех:
- Когда хотите спросить - поднимайте руку. И, обращаясь к учительнице, надо вставать. Разве вы этого не знаете?
Сима Агатова подняла руку.
- Встань и скажи, что ты хочешь, - сказала Вера Ивановна.
Сима встала. Смуглое лицо её жарко загорелось.
- Я хочу узнать, чем заболела Елена Петровна. Потому что мы её очень любим и…
- У Елены Петровны воспаление лёгких, - ответила Вера Ивановна, - и вернётся она в класс тогда, когда будет здорова.
Вера Ивановна прошлась от стола к окну, от окна к столу. Класс молчал.
- Надеюсь, вы каникулы не пробегали зря, - сказала она. - Полагаю, что вы читали, повторяли пройденное, готовились к занятиям? Наша главная задача - овладеть знаниями. И я надеюсь, мне не придётся напоминать вам об этом. А теперь начнём урок.
Зина слушала, поджав губы и опустив ресницы. Елена Петровна больна! Милая, добрая Елена Петровна! Зина только сейчас почувствовала, как ей нужно, как необходимо тёплое внимание их дорогой учительницы, и поняла, что эта учительница действительно дорога её сердцу. Уже напуганная одной страшной катастрофой в своей жизни, она ждала и здесь какой-то беды. Скучными, мрачными показались ей грядущие дни. Елены Петровны не будет у них. А Вера Ивановна, которую Зина боялась и сжималась в комок, когда та вызывала её отвечать, и от взгляда которой делалось холодно, - эта Вера Ивановна теперь будет всё время у них. Всё время, каждый день!
Зина оглянулась на девочек и увидела на их лицах то же выражение печали и разочарования. Казалось, родной класс утратил свою приветливость, и даже в «Берёзовой роще» на стене словно потускнело солнце В тот же день Сима Агатова, Шура, Фатьма и Зина побежали к Елене Петровне.
Дверь открыл долговязый подросток, с белокурыми волнистыми волосами, с торчащим на макушке завитком и тёмно-карими, такими же, как у Елены Петровны, глазами. Весь он был немножко несуразный - широкоплечий не по возрасту, ноги он ставил как-то носками внутрь, из рукавов вязаной курточки далеко вылезали крупные руки, с широкими запястьями - сразу видно, что курточка становилась ему мала. Он снисходительно, с высоты своего роста, поглядел на девочек:
- К Елене Петровне?
- Да! - ответила за всех Сима.
- Она в больнице. Только вы туда не ходите - к ней вас не пустят.
Девочки молчали, переглядывались. Так и уйти, ничего не узнав?
- Вам ясно? - осведомился подросток и поглядел на девочек - на каждую по очереди.
У него была какая-то своя, особая манера глядеть: ясные глаза ничего не выражали, губы складывались без улыбки - маленькая верхняя губа плотно прилегала к толстой нижней губе. И ничего не понять было по его лицу: рад ли он, что девочки пришли к Елене Петровне, или, наоборот, досадует на это. И тон такой категорический, что поворачивайся да уходи.
Но Зина никак не могла уйти, ни о чём больше не спросив.
- А как же нам узнать о здоровье? - нерешительно произнесла она. - Нам очень нужно!
- Нам очень нужно! - повторила и Фатьма, испугавшись, что он сейчас выпроводит их, ничего не ответив.
- Можете позвонить. Мы с мамой… Вернее, то я, то мама каждый день бываем в больнице.
- А как вас зовут? - осмелев, спросила Сима. Даже на неё подействовало это холодное, сдержанное обращение. - Вы родственник?
- Меня зовут Артемий. Я брат. Ещё вопросы будут?
Тот же ясный, ничего не выражающий взгляд, те же плотно сложенные губы. Только широкая бровь с маленьким шрамчиком у виска чуть приподнялась, словно спрашивая и ожидая ответа.
- Нет, не будут! - ответила Сима. Что-то сердило её в этом человеке, и она, резко повернувшись, распахнула дверь.
Шура и Фатьма, пробормотав «до свиданья», поспешили за нею. Но Зине было всё равно, как смотрит и как разговаривает этот суровый «брат». Она думала только об Елене Петровне.
- Скажите, а она очень больна? Очень сильно?.. А может, всё-таки в лёгкой форме?.. - спросила она, заглядывая ему в глаза.
- Мы с мамой думаем, что поправится. Она должна поправиться… - ответил он.
И вдруг Зина заметила, что в его лице что-то жалобно, по-ребячьи, дрогнуло.
- Я буду звонить вам. Ладно?
- Звони. - Он поерошил рукой свои пепельно-светлые волосы, словно собираясь сказать ещё что-то, но только нахмурился чуть-чуть и повторил: - Звони.
И закрыл за девочками дверь.
- Ну и воображала! - возмущалась дорогой Сима. - А сам-то что? Ну, восьмиклассник - и всё. А воображает!
- Смешной какой-то, - добродушно улыбалась Шура. - Неуклюжий!
- Косолапый медвежонок! - вторила ей Фатьма. Зина молчала. Артемий понравился ей. У него глаза совсем такие же, как у Елены Петровны.
Вскоре и ещё одна перемена произошла в жизни: Зина стала плохой ученицей.
Как же это случилось? Как произошло, что у круглой пятёрочницы Зины Стрешневой появились тройки? И чем дальше, тем больше троек, они постепенно вытесняли последние пятёрки из её табеля.
Случилось это не сразу. Дни шли за днями, и в классе, где шла своя кипучая жизнь, постепенно отошло на какой-то далёкий план тяжёлое событие, которое ворвалось в жизнь ученицы Зины Стрешневой. Бывает так: попал человек в яму - его вытащили. Может быть, ценой больших усилий, но вытащили. И беда кончилась. Или заболел человек тяжело: его вылечили, выходили - и опять беда кончилась. Но то, что случилось у Зины, не могло кончиться. И, может быть, легче совершить ради друга героический поступок, даже подвиг, чем изо дня в день помнить о каких-то мелочных заботах и неурядицах, которые твоего друга одолевают. У каждого человека свои дела и свои заботы. То надо готовить уроки, то надо помочь маме - помыть посуду, сходить в магазин. То слишком хороша погода на улице и слишком заманчиво блестит лёд на катке - ну как же не сбегать, не покататься! А там - пионерские поручения, школьные дела… Да мало ли…
Так понемножку всё реже и реже стали приходить к Зине подружки помогать ей в хозяйстве.
Ирина Леонидовна в первые дни очень горячо интересовалась жизнью Зины, забегала к ней домой, подбадривала её. А потом тоже остыла - у старшей вожатой ведь так много дел, в школе такая большая пионерская дружина! Дела эти шли, как шумный, пёстрый поток: то сборы, то приём в пионеры, то стенгазеты, то экскурсии… Где же ей взять времени для Зины?
«Время всё лечит, - повторяла она старую пословицу, успокаивая себя. - И ведь Зина не одна. Зина в коллективе!»
А Елены Петровны, которая каждый день спрашивала: «Девочки, а не забыли вы Зину Стрешневу?», у них уже не было.
Елены Петровны не было долго. На звонки из школы отвечали сдержанно: «Опасность миновала, но с постели вставать нельзя. Придётся полежать». Придётся полежать!.. Да сколько же ещё придётся лежать ей?
Шестой класс казался сиротой в школе. Вера Ивановна не могла заменить Елену Петровну - у неё был свой класс, пятый «А», и она не знала как следует девочек шестого, ей не хватало времени узнать получше каждую из них. А уж если говорить правду, то и особого желания не было. У неё есть свой пятый - и хватит с неё. А с шестым - как-нибудь. Ведь она же тут временно.
Девочки видели это и понимали. И тоже так думали: это временно, Вера Ивановна от них всё-таки уйдёт. И если бы эта холодная, уверенная в себе Вера Ивановна знала, как они ждут не дождутся этого дня!
Если бы она знала это, она бы очень удивилась и огорчилась. Почему так? Разве она к кому-нибудь несправедлива? Разве она обидела кого-нибудь? Разве она отступает от правил школы? И никак бы она не могла понять, что для всех детей - и маленьких и больших - важно не только, чтобы с ними были справедливы и не отступали от правил, но и чтобы интересовались их жизнью, радовались их радостям, сочувствовали горестям, а проще всего сказать - чтобы их любили!
Марья Васильевна, понимая это, стала сама то и дело наведываться в шестой класс.
- Что же это у вас стенгазета всё ещё прошлогодняя болтается? - сказала она как-то, остановив Машу Репкину на большой перемене. - Почему же так?
Маша покраснела, оглянулась на Шуру Зыбину, которая стояла рядом, на Олю Сизову… Те молчали.
- Потому что Катя Цветкова - она редактор - то приходит в класс, то не приходит. Она болеет. И заметок мало. А потом, Зина Стрешнева никак не может заголовок нарисовать - ей некогда… Вот и газеты нет.
- Эх, вы! - Марья Васильевна покачала головой. - Значит, у вас дело на Кате да на Зине повисло? А помощники где же? Редколлегия? Актив?..
Замечание Марьи Васильевны было как искра, брошенная в костёр. Машу окружили девочки из шестого, пошли разговоры, расспросы. Тут же решили, что если Катя болеет, то член редколлегии Шура Зыбина заменит её, а заголовок нарисуют Оля Сизова и Мотя Щеглова - они тоже неплохие рисовальщицы.
Мимо прошла Вера Ивановна, молча посмотрела на эту кучку шестиклассниц, громко щебечущих о чём-то, и вернулась:
- Что случилось, девочки?
- Мы хотим выпустить новую стенгазету, - ответила ей Маша.
Вера Ивановна кивнула головой:
- Конечно, конечно. И давно бы надо! - и пошла дальше.
А девочки тотчас забыли о ней, продолжая обсуждать свою будущую газету.
Как-то заговорила Марья Васильевна и с Зиной Стрешневой. Увидев её в коридоре, Марья Васильевна подошла к ней:
- Зина, как ты поживаешь? Как у тебя дома, девочка? Как ты справляешься?
- Ничего, - застенчиво ответила Зина.
- Ты почему такая бледная? Устаёшь, наверно? А девочки помогают тебе?
Заботливый голос Марьи Васильевны, теплота её глаз, нежное прикосновение руки - всё это взволновало Зину.
«Я очень устала, - хотела ответить Зина, - очень я устала! Девочки ходят ко мне редко, часто ходит только одна Фатьма… Она помогает мне, но мы ничего не успеваем. И уроки делать я не успеваю тоже…»
Так бы она хотела ответить. Но вместо этого опустила глаза и промолчала. Если девочки услышат, что она жалуется, - хорошо ли это будет? Если Марья Васильевна узнает, что девочки почти перестали помогать Зине, то не будет ли неприятностей её подругам? А неприятностей Зина им не хотела - они тогда были добры к ней, они много заботились о ней, много помогали… И Зина ответила:
- Нет, ничего. Я справляюсь… И Фатьма приходит.
Но Марья Васильевна, внимательно глядя ей в глаза, покачала головой. Нет-нет, не так благополучно у этой девочки, как она говорит! Может быть, Елене Петровне сказала бы всё, как есть, а ей, директору, сказать стесняется.
Не откладывая дела, Марья Васильевна вызвала к себе Веру Ивановну.
Вера Ивановна вошла к ней с толстой тетрадкой в руках.
- Мои наблюдения, - сказала она Марье Васильевне, - когда-нибудь пригодятся молодым учителям. Это о девочках шестого класса.
- Можно?
Марья Васильевна раскрыла тетрадь Веры Ивановны. «Сима Агатова слишком много и громко смеётся - это изобличает легкомыслие характера. Она председатель совета отряда - это ошибка. Председателем должна быть Алла Сергеева, она скромна, тиха и умеет вести себя прилично…»
- Алла ленивая! - заметила Марья Васильевна, прочитав эти строчки. - Она вялая, безынициативная. А разве председателю совета отряда надо непременно быть тихим? Разве в этом главное качество пионера? Да с Аллой весь отряд просто заснёт!
- Я думаю иначе, - возразила Вера Ивановна.
«…Благородная девочка Тамара Белокурова. Недавно она сказала: «Перед лицом друзей моих обещаю, что выставка нашего класса будет самая лучшая в школе!» Такие слова может произнести только человек с высокой душой…»
- Такие слова может произносить и пустой, самонадеянный человек тоже, - сказала Марья Васильевна.
Вера Ивановна взяла тетрадь из её рук:
- У нас разные взгляды.
Марья Васильевна пожала плечами:
- Возможно. Только, пожалуй, я этих девочек знаю лучше… Но я вас попросила вот зачем. Там у вас - Зина Стрешнева. Сирота. У неё недавно умерла мать.
- Знаю, - сказала Вера Ивановна. - Так что же?
- Так вот: что-то очень плохой вид у неё. Боюсь, что трудно ей приходится. Надо бы проследить, помогают ли ей пионерки. Ведь девочек много. Если забежит одна, другая - Зине будет гораздо легче. В таком случае, как у Зины, нельзя ограничиться, так сказать, «кампанией», тут всё время надо помнить о ней, поддерживать…
Марья Васильевна подняла глаза и встретила холодный взгляд Веры Ивановны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24