дескать, извините, я передумал. Спорю, Совет Пятисот будет в восторге.
– Имеет значение не то, что думает Совет Пятисот, – ответил Фарадей, – а только то, что кажется правильным вам.
– Даже сейчас?
– Даже сейчас, – твердо заявил Фарадей. – Пока еще не сделано ничего необратимого.
Тень злости сменилась тенью уныния.
– Ничего необратимого. За исключением моего несчастного случая.
– Матвей…
– Ох, заткнитесь, – оборвал Фарадея Рейми. – Пусть все идет, как идет.
– Все будет хорошо, Матвей, – сказал Фарадей. – Все получится просто прекрасно.
Даже если его и обидел тон Рейми, он не подал вида.
Скверно. Есть своя прелесть в том, чтобы оскорбить человека, хотя бы чуть-чуть. Быть способным оскорблять людей – еще один признак принадлежности к человеческому роду.
Тележка, доставляющая зонд, продолжала катиться по коридору. Она не замедлила своего движения даже во время их разговора, цинично подумал Рейми. Вот и все время, отведенное ему, чтобы подвести итог своей жизни.
А о чем, собственно, говорить?
Зонд остановился. Рейми замер в напряженном ожидании. И потом, внезапно, возникло ощущение свободного падения, от которого все внутри у него скрутило; зонд оторвался от станции. Спустя мгновение послышался рев двигателей, возникло давление на ноги. После этого все стихло, только изредка, с интервалом в несколько минут, раздавалось негромкое шипение маневровых двигателей. Фарадей оставил включенными микрофоны в Зоне Контакта, и в наступившей тишине Рейми мог слышать, как негромко переговариваются контролирующие полет инженеры.
Пожалуй, все происходит очень мирно, решил он. Именно так он всегда представлял себе смерть. Лениво мелькнула мысль: что сказал бы Фарадей, если бы Рейми и впрямь отказался от дальнейшего участия в проекте и попросил бы просто сбросить себя вниз.
Однако мирный спуск продолжался не слишком долго. Довольно скоро он почувствовал слабую вибрацию – как только капсула начала углубляться в атмосферу Юпитера. Вибрация сменилась сначала мягким сотрясением, потом более грубой тряской и в конце концов резкими подскоками.
– Фарадей! – закричал Рейми сквозь вой ветра за стенами своего летающего гроба. – Ваши парни что там, уснули?
– Что-то не так? – тут же откликнулся Фарадей.
– Вот именно, не так, – гаркнул Рейми. – Меня колотит, словно ученика начальной школы, впервые хлебнувшего алкоголя. Никто не предупреждал, что у меня вывалятся все зубы.
– Все нормально, – откликнулся Фарадей. Учитывая вой ветра, трудно было сказать с уверенностью, но в его голосе Рейми послышались новые, жесткие нотки. – Вас сейчас удерживают на одном месте.
– Удерживают? Для чего?
– Для кого, – произнес новый голос, в котором слышался немецкий акцент. – Джанска, которые должны были встретить вас, еще не прибыли.
– Ужасно, – проворчал Рейми. – И что теперь делать?
– Просто ждать, – ответил Фарадей. – Может, они перепутали место. Мы ищем их.
– Да, но… – Рейми замолчал, нахмурившись. Внутри черепа возникло странное давление. – Фарадей? Фарадей!
– Да, мистер Рейми, я здесь.
– Что-то происходит, – напряженно сказал Рейми. – Что вы делаете?
– Просто сохраняйте спокойствие, – снова вклинился голос с немецким акцентом; в нем определенно чувствовалась напряженность. – Все под контролем.
К странному давлению в голове присоединилось ощущение странного покалывания по всему телу.
– В каком смысле – под контролем? Что именно? – И затем его внезапно осенило. – Вы уже начали! – У него перехватило дыхание. – Моя кожа… Вы начали растворять мою кожу!
– Успокойтесь, – сказал немец.
– Успокоиться? – рявкнул Рейми. – Какого черта? Вы же сказали, что джанска еще не прибыли!
– Мы думали, они здесь, – сказал Фарадей. – Мы видели, как они плыли в вашем направлении…
– Вы запустили механизм! – перебил его Рейми. Его тело – беспомощное, парализованное тело – распадалось вокруг него. – Будьте вы прокляты!
– Мистер Рейми, возьмите себя в руки, – сказал немец. – В смысле…
– Ну да, это забавно, – заорал Рейми. – Ужасно забавно!
– Он ничего подобного не имел в виду, – сказал Фарадей. – Послушайте, в расчет операции заложен большой резерв времени…
– Какой операции? – взорвался Рейми.
Покалывание стало сильнее, и он отчетливо представлял себе, как испаряется кожа, слой за слоем. Потом настанет очередь мышц, потом внутренних органов, потом костей…
– Они здесь! – внезапно закричал новый голос. – Быстро приближаются.
– Маневрируйте, чтобы не упустить их, – приказал кто-то еще.
– Слышали? – окликнул Рейми Фарадей. – Они здесь. Все будет в порядке.
Высота тона и направление1 наружного шума начали меняться по мере приближения джанска.
И одновременно исчезло ощущение покалывания. Все, кожи больше нет?
– Поторопитесь, – умоляюще сказал Рейми. Голос у него звучал как-то… странно. Может, и гортань уже растворилась. – Поторопитесь, пожалуйста.
– Развертываем дистанционный хирургический отсек, – произнес еще чей-то голос.
– Есть! – сказал первый голос. – Проникаем в родильный канал…
Глухой звук удара, снова ощущение давления, и вой ветра стих.
– Вы внутри, – сказал Фарадей. – Теперь уже осталось недолго.
– Слишком поздно, – едва слышно прошептал Рейми. Последние звуки, издаваемые растворяющимся горлом.
– Мистер Рейми, держитесь, – произнес голос с немецким акцентом.
– Идите к черту, – пробормотал Рейми. – Идите вы все к черту.
Он закрыл глаза, и вселенная погрузилась во мрак.
Глава 3
Когда Рейми снова пришел в сознание, в затылочной части мозга слышалось странное жужжание. Да, странное жужжание и еще более странное ощущение покалывания в руках и ногах.
Прошла еще минута, он окончательно очнулся и только тут осознал, что на протяжении вот уже восьми последних месяцев не ощущал в конечностях ничего подобного.
Он попытался открыть глаза. Получилось, нет? Трудно сказать, но чувствовались они как обычно.
Открыты они или закрыты, смотреть все равно было не на что. Его окружала тьма. Может, он просто ослеп?
– Эй? – попробовал заговорить он. Последовала недолгая пауза. Жужжание в голове стало заметно тише.
– Мистер Рейми? – окликнул его незнакомый голос. – Здорово! Подождите секундочку.
Жужжание снова стало громче. Рейми начал отсчитывать секунды, а чтобы не сбиться со счета, решил загибать пальцы. Странно, но у него, похоже, не было пальцев. Все еще таращась в темноту и, по-прежнему ничего не видя, он бросил свои подсчеты и попытался осмыслить, что происходит.
Однако информации для этого было явно маловато. Он по-прежнему чувствовал, что капсула сдавливает его со всех сторон, и слышал низкий грохочущий звук, идущий, казалось, отовсюду. Новым было лишь то, что он снова ощущал свои руки и ноги.
Синдром мнимой конечности? Но это означало бы, что на самом деле конечностей больше нет, а он ведь был без сознания всего несколько минут. Вряд ли за такое короткое время тело могло полностью разрушиться.
Хотя… Если дело в этом, тогда ясно, почему он ничего не видит. Глаз тоже больше нет.
Развоплощенный мозг, плавающий в хитросплетении питательных трубок. Что-то типа скверной драмы на медицинские темы.
Только это была реальность. Его реальность.
Господи, во что он влип?
Жужжание снова стихло.
– Мистер Рейми, это полковник Фарадей, – произнес голос. Мало похожий на голос Фарадея. По крайней мере, когда у Рейми были уши, голос Фарадея звучал иначе. Что, ушей у него тоже больше нет? – Как вы себя чувствуете?
– Ну, ничего не болит, по крайней мере, – ответил Рейми. – Все ваша проклятая анестезия. Вы намерены продолжать?
Фарадей прочистил горло.
– Вообще-то все уже кончено.
Рейми попытался замигать невидящими глазами.
– Это невозможно, – запротестовал он. – Я все еще чувствую капсулу. Она давит на меня со всех сторон.
– Это не капсула, а матка вашей матери-джанска, – сказал Фарадей. – Давление одинаковое со всех сторон? Может, где-то его нет совсем, а где-то оно сильнее?
Рейми сконцентрировался на своих ощущениях.
– Нет, я бы сказал. Не ощущаю разницы.
– Хорошо, – продолжал Фарадей. – Это означает, что связи органов чувств с вашими нервами выполнены верно. Должен предостеречь вас, что кожа будет ощущаться несколько необычно, пока вы не привыкнете к ней. Вообще-то все будет порождать довольно странные ощущения, в особенности зрение и слух.
– Зрение? – напряженно спросил Рейми. – Я ничего не вижу… Ох!
– Это потому, что вы еще внутри…
– Да, да, понял, – сердито перебил Фарадея Рейми, чувствуя себя полным идиотом. – Как прошла операция?
– Насколько можно судить отсюда, прекрасно, – ответил Фарадей. – Дистанционные устройства работают отлично, и все, имеющее отношение к физиологии джанска, оказалось там, где и ожидали хирурги. Конечно, определить, как будут работать нервы, управляющие движением, невозможно, пока вы не выйдете наружу.
Рейми попытался согнуть мышцы.
– Ну, если это имеет значение, у меня такое ощущение, будто я могу двигать руками и ногами. Хотя, наверно, больше я их так называть не могу?
– Правильнее было бы сказать плавники и хвост, – сказал Фарадей. – По счастью, у джанска раздвоенный хвост, что будет соответствовать вашему ощущению ног. Это лучше, чем если бы был одинарный хвост, как у рыбы.
– Вам лучше знать, – буркнул Рейми. – С остальными ощущениями все в порядке, как мне кажется. Сколько времени продолжалась операция? Наверно, долго?
– Семьдесят три часа, – ответил Фарадей. – Сначала хирурги работали, сменяясь каждые три часа, потом каждые два.
– Семьдесят три часа? – эхом повторил Рейми. Он готов был поклясться, что находился без сознания всего несколько минут. – Я три дня был в отключке?
– Вообще-то шесть, – уточнил Фарадей. – Еще три дня вы проспали.
Внезапно по всему телу Рейми начиная с ног – нет, хвоста – пробежала волна возрастающего давления и ушла наверх, за голову.
– Ничего себе. Типа мне жаль, что я пропустил все это.
– Возможно, вы окажетесь таким единственным во всей Солнечной системе, – заметил Фарадей. – Общество «Наша цель – звезды» и медицинская ассоциация Солнечной системы сейчас сражаются за права на это видео.
– Замечательно, – сказал Рейми. – Может, вы могли бы опустить сюда, ко мне, на веревке ТВ и видеоплеер? В смысле, когда у меня будут глаза. – Внезапно ему в голову пришла одна мысль: – Постойте-ка. Если у меня нет человеческого горла, как я могу разговаривать с вами?
– Вы издаете звуки другим способом. – Вопрос, казалось, удивил Фарадея. – В ваш речевой центр встроен микрофон, соединенный с антенной, тянущейся вдоль искусственного спинного мозга. Я думал, вам это объяснили.
По телу Рейми пробежала новая волна давления.
– Наверно, я пропустил мимо ушей этот урок. Интересно, чем эта джанска питается? Перцем и бобами?
– В каком смысле?
– В том смысле, что по мне прокатываются волны давления, – объяснил Рейми. – Как будто она выпускает газы или что-то в этом роде.
– Похоже, время настало, – где-то в отдалении произнес женский голос.
– Время чего? – спросил Рейми.
– Что значит – время чего? – удивился Фарадей. – Время вашего появления на свет.
– Она начинает всплывать, – сообщил Миллиган, глядя на дисплеи внешнего обзора. – Пара Воспитательниц наготове, если ей потребуется помощь.
Фарадей кивнул, уже в который раз задаваясь вопросом, как вообще вся эта система могла возникнуть. Готовые вот-вот разродиться женщины-джанска часто слишком тяжелы и слабы, чтобы подняться в разреженные области атмосферы Юпитера, носящие у них название Уровень Один. В то же время новорожденные слишком малы и хрупки, чтобы выдержать давление более плотной атмосферы Уровня Два, где обычно собираются беременные джанска непосредственно перед наступлением критического момента.
Решение этой проблемы состояло в том, что одна-две старшие женщины-джанска – так называемые Воспитательницы – все время держались поблизости, готовые в любой момент оказать роженице помощь. Если требовалось, они подплывали под нее и поднимали до Уровня Один, где она могла спокойно разродиться.
Подобная техника была у джанска обычным делом. Вариант ее в свое время спас жизнь Фарадею и Чиппаве, в тот раз, когда произошел первый контакт с чужеземцами. То, что Чиппава воспринял как нечто вроде прилипал, свисающих с брюха акулы, на самом деле представляло собой группу молодых джанска, поднимающих вверх старого, чтобы он защитил «Скайдайвер» до того, как тот провалится слишком глубоко и будет раздавлен.
Это, конечно, имело смысл. Вопрос состоял в том, как такая система могла начать создаваться еще до того, как у джанска развилась их своеобразная социальная структура. Был ли это чистый инстинкт? Большинство людей склонялись именно к такому объяснению.
Вот только сами джанска утверждают, что у них вообще нет такой вещи, как инстинкты. Может, лгут? Или быть полезным друг другу настолько соответствует их природе, что система оказания помощи роженицам возникла еще до того, как сформировалась социальная структура?
Или эта разновидность разумных существ была настолько древней, что они просто забыли, как обстояло дело до эпохи цивилизации?
Заметив уголком глаза движение, Фарадей повернулся и увидел, что в помещение вошел Гессе.
– Вы как раз вовремя, – приветствовал его Фарадей. – Мистер Рейми вот-вот родится.
– Похоже, мы его загрузили в нужный момент, – заметил Гессе. – Но мне почему-то кажется, что ни у кого не было времени изучить язык джанска вместе с ним.
Фарадей удивленно посмотрел на него. В голосе Гессе явно слышалось раздражение.
– Ты прав. Он пришел в себя всего несколько минут назад. Мы только-только успели обрисовать ему положение дел, когда начались схватки.
– Скорее всего, именно они и заставили его очнуться. – Макколлам развернулась в своем кресле лицом к ним. – Датчики зарегистрировали пару небольших схваток еще до того, как он пришел в себя.
– Благодарю вас, миссис Макколлам, – резко сказал Гессе. – Я тоже следил за системными мониторами. Может, теперь вы вернетесь к своим обязанностям?
Уголок рта Макколлам дрогнул. Не сказав ни слова, она развернула кресло к своему пульту.
– Успокойтесь, мистер Гессе, – сказал Фарадей. – Две последние недели люди почти не спали.
– Это не означает, что им все позволено. – Гессе махнул рукой. – Извините. Я просто… Меня беспокоит, сможет ли он разговаривать. Джанска наверняка накинутся на него с расспросами, как только он появится на свет.
– Думаю, они дадут ему время прийти в себя, – успокоил его Фарадей. – В конце концов, они не больше нашего знают, чего можно ожидать после родов.
– Не факт, – возразил Гессе. – Они знают гораздо больше, чем говорят. А вот мы о них практически ничего не знаем.
– Поэтому Рейми и здесь, – напомнил ему Фарадей. – Ну, как насчет того, чтобы объяснить мне подлинную причину вашего беспокойства?
Гессе на мгновение поджал губы.
– Прошу прощения. Я просто… – Он вздохнул, смирившись. – Совет уполномочил меня сделать вам замечание по поводу вашего поведения на начальном этапе операции. – Теперь его голос звучал монотонно, как бывает, когда цитируют чужие слова. – В особенности имеется в виду предложение, высказанное вами мистеру Рейми. Что он может отказаться от участия в эксперименте.
– Понимаю. – Фарадей кивнул.
Вот почему Гессе появился здесь с таким видом, словно съел какую-то гадость. Теперь то же ощущение испытывал и сам Фарадей.
– А они случайно не заметили, что он так и не вышел из игры?
– Я всего лишь посланец, полковник, – сказал Гессе. – Конечно, они это заметили. Они замечают все.
– Может, они и операцию будут проводить сами? – спросил Фарадей. – Если да, пусть перебираются на «Главный» и берутся за дело. Проблем с размещением не предвидится – для начала могут воспользоваться моей комнатой.
Гессе состроил гримасу.
– Попытайтесь понять их чувства, полковник. Совет Пятисот вложил в проект «Подкидыш» огромные деньги и массу времени. Естественно, они нервничают.
– А я вложил в него свое доброе имя и престиж, – стараясь говорить как можно сдержаннее, возразил Фарадей. – И я здесь не для того, чтобы быть подставным лицом или марионеткой. Так им и передайте. Либо я делаю все, как считаю нужным, либо нет. Третьего не дано.
Гессе снова вздохнул.
– Да, сэр. Я скажу им.
– Хорошо. – Фарадей повернулся к мониторам. Вообще говоря, статус «живой легенды» ему уже до смерти надоел. Он был для него, как гири на шее у бегуна.
Но иногда, если правильно этими гирями пользоваться, они могли стать неплохим оружием.
Надолго Совет Пятисот таким способом не удержишь – там политики, и притом политики самого высокого уровня. Но удержать их хотя бы до тех пор, пока проект не наберет силу, а Рейми не освоится с новыми для него условиями, – такое вполне реально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Имеет значение не то, что думает Совет Пятисот, – ответил Фарадей, – а только то, что кажется правильным вам.
– Даже сейчас?
– Даже сейчас, – твердо заявил Фарадей. – Пока еще не сделано ничего необратимого.
Тень злости сменилась тенью уныния.
– Ничего необратимого. За исключением моего несчастного случая.
– Матвей…
– Ох, заткнитесь, – оборвал Фарадея Рейми. – Пусть все идет, как идет.
– Все будет хорошо, Матвей, – сказал Фарадей. – Все получится просто прекрасно.
Даже если его и обидел тон Рейми, он не подал вида.
Скверно. Есть своя прелесть в том, чтобы оскорбить человека, хотя бы чуть-чуть. Быть способным оскорблять людей – еще один признак принадлежности к человеческому роду.
Тележка, доставляющая зонд, продолжала катиться по коридору. Она не замедлила своего движения даже во время их разговора, цинично подумал Рейми. Вот и все время, отведенное ему, чтобы подвести итог своей жизни.
А о чем, собственно, говорить?
Зонд остановился. Рейми замер в напряженном ожидании. И потом, внезапно, возникло ощущение свободного падения, от которого все внутри у него скрутило; зонд оторвался от станции. Спустя мгновение послышался рев двигателей, возникло давление на ноги. После этого все стихло, только изредка, с интервалом в несколько минут, раздавалось негромкое шипение маневровых двигателей. Фарадей оставил включенными микрофоны в Зоне Контакта, и в наступившей тишине Рейми мог слышать, как негромко переговариваются контролирующие полет инженеры.
Пожалуй, все происходит очень мирно, решил он. Именно так он всегда представлял себе смерть. Лениво мелькнула мысль: что сказал бы Фарадей, если бы Рейми и впрямь отказался от дальнейшего участия в проекте и попросил бы просто сбросить себя вниз.
Однако мирный спуск продолжался не слишком долго. Довольно скоро он почувствовал слабую вибрацию – как только капсула начала углубляться в атмосферу Юпитера. Вибрация сменилась сначала мягким сотрясением, потом более грубой тряской и в конце концов резкими подскоками.
– Фарадей! – закричал Рейми сквозь вой ветра за стенами своего летающего гроба. – Ваши парни что там, уснули?
– Что-то не так? – тут же откликнулся Фарадей.
– Вот именно, не так, – гаркнул Рейми. – Меня колотит, словно ученика начальной школы, впервые хлебнувшего алкоголя. Никто не предупреждал, что у меня вывалятся все зубы.
– Все нормально, – откликнулся Фарадей. Учитывая вой ветра, трудно было сказать с уверенностью, но в его голосе Рейми послышались новые, жесткие нотки. – Вас сейчас удерживают на одном месте.
– Удерживают? Для чего?
– Для кого, – произнес новый голос, в котором слышался немецкий акцент. – Джанска, которые должны были встретить вас, еще не прибыли.
– Ужасно, – проворчал Рейми. – И что теперь делать?
– Просто ждать, – ответил Фарадей. – Может, они перепутали место. Мы ищем их.
– Да, но… – Рейми замолчал, нахмурившись. Внутри черепа возникло странное давление. – Фарадей? Фарадей!
– Да, мистер Рейми, я здесь.
– Что-то происходит, – напряженно сказал Рейми. – Что вы делаете?
– Просто сохраняйте спокойствие, – снова вклинился голос с немецким акцентом; в нем определенно чувствовалась напряженность. – Все под контролем.
К странному давлению в голове присоединилось ощущение странного покалывания по всему телу.
– В каком смысле – под контролем? Что именно? – И затем его внезапно осенило. – Вы уже начали! – У него перехватило дыхание. – Моя кожа… Вы начали растворять мою кожу!
– Успокойтесь, – сказал немец.
– Успокоиться? – рявкнул Рейми. – Какого черта? Вы же сказали, что джанска еще не прибыли!
– Мы думали, они здесь, – сказал Фарадей. – Мы видели, как они плыли в вашем направлении…
– Вы запустили механизм! – перебил его Рейми. Его тело – беспомощное, парализованное тело – распадалось вокруг него. – Будьте вы прокляты!
– Мистер Рейми, возьмите себя в руки, – сказал немец. – В смысле…
– Ну да, это забавно, – заорал Рейми. – Ужасно забавно!
– Он ничего подобного не имел в виду, – сказал Фарадей. – Послушайте, в расчет операции заложен большой резерв времени…
– Какой операции? – взорвался Рейми.
Покалывание стало сильнее, и он отчетливо представлял себе, как испаряется кожа, слой за слоем. Потом настанет очередь мышц, потом внутренних органов, потом костей…
– Они здесь! – внезапно закричал новый голос. – Быстро приближаются.
– Маневрируйте, чтобы не упустить их, – приказал кто-то еще.
– Слышали? – окликнул Рейми Фарадей. – Они здесь. Все будет в порядке.
Высота тона и направление1 наружного шума начали меняться по мере приближения джанска.
И одновременно исчезло ощущение покалывания. Все, кожи больше нет?
– Поторопитесь, – умоляюще сказал Рейми. Голос у него звучал как-то… странно. Может, и гортань уже растворилась. – Поторопитесь, пожалуйста.
– Развертываем дистанционный хирургический отсек, – произнес еще чей-то голос.
– Есть! – сказал первый голос. – Проникаем в родильный канал…
Глухой звук удара, снова ощущение давления, и вой ветра стих.
– Вы внутри, – сказал Фарадей. – Теперь уже осталось недолго.
– Слишком поздно, – едва слышно прошептал Рейми. Последние звуки, издаваемые растворяющимся горлом.
– Мистер Рейми, держитесь, – произнес голос с немецким акцентом.
– Идите к черту, – пробормотал Рейми. – Идите вы все к черту.
Он закрыл глаза, и вселенная погрузилась во мрак.
Глава 3
Когда Рейми снова пришел в сознание, в затылочной части мозга слышалось странное жужжание. Да, странное жужжание и еще более странное ощущение покалывания в руках и ногах.
Прошла еще минута, он окончательно очнулся и только тут осознал, что на протяжении вот уже восьми последних месяцев не ощущал в конечностях ничего подобного.
Он попытался открыть глаза. Получилось, нет? Трудно сказать, но чувствовались они как обычно.
Открыты они или закрыты, смотреть все равно было не на что. Его окружала тьма. Может, он просто ослеп?
– Эй? – попробовал заговорить он. Последовала недолгая пауза. Жужжание в голове стало заметно тише.
– Мистер Рейми? – окликнул его незнакомый голос. – Здорово! Подождите секундочку.
Жужжание снова стало громче. Рейми начал отсчитывать секунды, а чтобы не сбиться со счета, решил загибать пальцы. Странно, но у него, похоже, не было пальцев. Все еще таращась в темноту и, по-прежнему ничего не видя, он бросил свои подсчеты и попытался осмыслить, что происходит.
Однако информации для этого было явно маловато. Он по-прежнему чувствовал, что капсула сдавливает его со всех сторон, и слышал низкий грохочущий звук, идущий, казалось, отовсюду. Новым было лишь то, что он снова ощущал свои руки и ноги.
Синдром мнимой конечности? Но это означало бы, что на самом деле конечностей больше нет, а он ведь был без сознания всего несколько минут. Вряд ли за такое короткое время тело могло полностью разрушиться.
Хотя… Если дело в этом, тогда ясно, почему он ничего не видит. Глаз тоже больше нет.
Развоплощенный мозг, плавающий в хитросплетении питательных трубок. Что-то типа скверной драмы на медицинские темы.
Только это была реальность. Его реальность.
Господи, во что он влип?
Жужжание снова стихло.
– Мистер Рейми, это полковник Фарадей, – произнес голос. Мало похожий на голос Фарадея. По крайней мере, когда у Рейми были уши, голос Фарадея звучал иначе. Что, ушей у него тоже больше нет? – Как вы себя чувствуете?
– Ну, ничего не болит, по крайней мере, – ответил Рейми. – Все ваша проклятая анестезия. Вы намерены продолжать?
Фарадей прочистил горло.
– Вообще-то все уже кончено.
Рейми попытался замигать невидящими глазами.
– Это невозможно, – запротестовал он. – Я все еще чувствую капсулу. Она давит на меня со всех сторон.
– Это не капсула, а матка вашей матери-джанска, – сказал Фарадей. – Давление одинаковое со всех сторон? Может, где-то его нет совсем, а где-то оно сильнее?
Рейми сконцентрировался на своих ощущениях.
– Нет, я бы сказал. Не ощущаю разницы.
– Хорошо, – продолжал Фарадей. – Это означает, что связи органов чувств с вашими нервами выполнены верно. Должен предостеречь вас, что кожа будет ощущаться несколько необычно, пока вы не привыкнете к ней. Вообще-то все будет порождать довольно странные ощущения, в особенности зрение и слух.
– Зрение? – напряженно спросил Рейми. – Я ничего не вижу… Ох!
– Это потому, что вы еще внутри…
– Да, да, понял, – сердито перебил Фарадея Рейми, чувствуя себя полным идиотом. – Как прошла операция?
– Насколько можно судить отсюда, прекрасно, – ответил Фарадей. – Дистанционные устройства работают отлично, и все, имеющее отношение к физиологии джанска, оказалось там, где и ожидали хирурги. Конечно, определить, как будут работать нервы, управляющие движением, невозможно, пока вы не выйдете наружу.
Рейми попытался согнуть мышцы.
– Ну, если это имеет значение, у меня такое ощущение, будто я могу двигать руками и ногами. Хотя, наверно, больше я их так называть не могу?
– Правильнее было бы сказать плавники и хвост, – сказал Фарадей. – По счастью, у джанска раздвоенный хвост, что будет соответствовать вашему ощущению ног. Это лучше, чем если бы был одинарный хвост, как у рыбы.
– Вам лучше знать, – буркнул Рейми. – С остальными ощущениями все в порядке, как мне кажется. Сколько времени продолжалась операция? Наверно, долго?
– Семьдесят три часа, – ответил Фарадей. – Сначала хирурги работали, сменяясь каждые три часа, потом каждые два.
– Семьдесят три часа? – эхом повторил Рейми. Он готов был поклясться, что находился без сознания всего несколько минут. – Я три дня был в отключке?
– Вообще-то шесть, – уточнил Фарадей. – Еще три дня вы проспали.
Внезапно по всему телу Рейми начиная с ног – нет, хвоста – пробежала волна возрастающего давления и ушла наверх, за голову.
– Ничего себе. Типа мне жаль, что я пропустил все это.
– Возможно, вы окажетесь таким единственным во всей Солнечной системе, – заметил Фарадей. – Общество «Наша цель – звезды» и медицинская ассоциация Солнечной системы сейчас сражаются за права на это видео.
– Замечательно, – сказал Рейми. – Может, вы могли бы опустить сюда, ко мне, на веревке ТВ и видеоплеер? В смысле, когда у меня будут глаза. – Внезапно ему в голову пришла одна мысль: – Постойте-ка. Если у меня нет человеческого горла, как я могу разговаривать с вами?
– Вы издаете звуки другим способом. – Вопрос, казалось, удивил Фарадея. – В ваш речевой центр встроен микрофон, соединенный с антенной, тянущейся вдоль искусственного спинного мозга. Я думал, вам это объяснили.
По телу Рейми пробежала новая волна давления.
– Наверно, я пропустил мимо ушей этот урок. Интересно, чем эта джанска питается? Перцем и бобами?
– В каком смысле?
– В том смысле, что по мне прокатываются волны давления, – объяснил Рейми. – Как будто она выпускает газы или что-то в этом роде.
– Похоже, время настало, – где-то в отдалении произнес женский голос.
– Время чего? – спросил Рейми.
– Что значит – время чего? – удивился Фарадей. – Время вашего появления на свет.
– Она начинает всплывать, – сообщил Миллиган, глядя на дисплеи внешнего обзора. – Пара Воспитательниц наготове, если ей потребуется помощь.
Фарадей кивнул, уже в который раз задаваясь вопросом, как вообще вся эта система могла возникнуть. Готовые вот-вот разродиться женщины-джанска часто слишком тяжелы и слабы, чтобы подняться в разреженные области атмосферы Юпитера, носящие у них название Уровень Один. В то же время новорожденные слишком малы и хрупки, чтобы выдержать давление более плотной атмосферы Уровня Два, где обычно собираются беременные джанска непосредственно перед наступлением критического момента.
Решение этой проблемы состояло в том, что одна-две старшие женщины-джанска – так называемые Воспитательницы – все время держались поблизости, готовые в любой момент оказать роженице помощь. Если требовалось, они подплывали под нее и поднимали до Уровня Один, где она могла спокойно разродиться.
Подобная техника была у джанска обычным делом. Вариант ее в свое время спас жизнь Фарадею и Чиппаве, в тот раз, когда произошел первый контакт с чужеземцами. То, что Чиппава воспринял как нечто вроде прилипал, свисающих с брюха акулы, на самом деле представляло собой группу молодых джанска, поднимающих вверх старого, чтобы он защитил «Скайдайвер» до того, как тот провалится слишком глубоко и будет раздавлен.
Это, конечно, имело смысл. Вопрос состоял в том, как такая система могла начать создаваться еще до того, как у джанска развилась их своеобразная социальная структура. Был ли это чистый инстинкт? Большинство людей склонялись именно к такому объяснению.
Вот только сами джанска утверждают, что у них вообще нет такой вещи, как инстинкты. Может, лгут? Или быть полезным друг другу настолько соответствует их природе, что система оказания помощи роженицам возникла еще до того, как сформировалась социальная структура?
Или эта разновидность разумных существ была настолько древней, что они просто забыли, как обстояло дело до эпохи цивилизации?
Заметив уголком глаза движение, Фарадей повернулся и увидел, что в помещение вошел Гессе.
– Вы как раз вовремя, – приветствовал его Фарадей. – Мистер Рейми вот-вот родится.
– Похоже, мы его загрузили в нужный момент, – заметил Гессе. – Но мне почему-то кажется, что ни у кого не было времени изучить язык джанска вместе с ним.
Фарадей удивленно посмотрел на него. В голосе Гессе явно слышалось раздражение.
– Ты прав. Он пришел в себя всего несколько минут назад. Мы только-только успели обрисовать ему положение дел, когда начались схватки.
– Скорее всего, именно они и заставили его очнуться. – Макколлам развернулась в своем кресле лицом к ним. – Датчики зарегистрировали пару небольших схваток еще до того, как он пришел в себя.
– Благодарю вас, миссис Макколлам, – резко сказал Гессе. – Я тоже следил за системными мониторами. Может, теперь вы вернетесь к своим обязанностям?
Уголок рта Макколлам дрогнул. Не сказав ни слова, она развернула кресло к своему пульту.
– Успокойтесь, мистер Гессе, – сказал Фарадей. – Две последние недели люди почти не спали.
– Это не означает, что им все позволено. – Гессе махнул рукой. – Извините. Я просто… Меня беспокоит, сможет ли он разговаривать. Джанска наверняка накинутся на него с расспросами, как только он появится на свет.
– Думаю, они дадут ему время прийти в себя, – успокоил его Фарадей. – В конце концов, они не больше нашего знают, чего можно ожидать после родов.
– Не факт, – возразил Гессе. – Они знают гораздо больше, чем говорят. А вот мы о них практически ничего не знаем.
– Поэтому Рейми и здесь, – напомнил ему Фарадей. – Ну, как насчет того, чтобы объяснить мне подлинную причину вашего беспокойства?
Гессе на мгновение поджал губы.
– Прошу прощения. Я просто… – Он вздохнул, смирившись. – Совет уполномочил меня сделать вам замечание по поводу вашего поведения на начальном этапе операции. – Теперь его голос звучал монотонно, как бывает, когда цитируют чужие слова. – В особенности имеется в виду предложение, высказанное вами мистеру Рейми. Что он может отказаться от участия в эксперименте.
– Понимаю. – Фарадей кивнул.
Вот почему Гессе появился здесь с таким видом, словно съел какую-то гадость. Теперь то же ощущение испытывал и сам Фарадей.
– А они случайно не заметили, что он так и не вышел из игры?
– Я всего лишь посланец, полковник, – сказал Гессе. – Конечно, они это заметили. Они замечают все.
– Может, они и операцию будут проводить сами? – спросил Фарадей. – Если да, пусть перебираются на «Главный» и берутся за дело. Проблем с размещением не предвидится – для начала могут воспользоваться моей комнатой.
Гессе состроил гримасу.
– Попытайтесь понять их чувства, полковник. Совет Пятисот вложил в проект «Подкидыш» огромные деньги и массу времени. Естественно, они нервничают.
– А я вложил в него свое доброе имя и престиж, – стараясь говорить как можно сдержаннее, возразил Фарадей. – И я здесь не для того, чтобы быть подставным лицом или марионеткой. Так им и передайте. Либо я делаю все, как считаю нужным, либо нет. Третьего не дано.
Гессе снова вздохнул.
– Да, сэр. Я скажу им.
– Хорошо. – Фарадей повернулся к мониторам. Вообще говоря, статус «живой легенды» ему уже до смерти надоел. Он был для него, как гири на шее у бегуна.
Но иногда, если правильно этими гирями пользоваться, они могли стать неплохим оружием.
Надолго Совет Пятисот таким способом не удержишь – там политики, и притом политики самого высокого уровня. Но удержать их хотя бы до тех пор, пока проект не наберет силу, а Рейми не освоится с новыми для него условиями, – такое вполне реально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42