Последние два года эта работа стала чертовски муторной. Практически все, что можно узнать о сообществе джанска, нам известно, и, по правде говоря, наблюдать за Рейми стало невыносимо скучно.
– Поэтому они вечно цепляются друг к другу?
– Это типичная отдушина, – ответил Спренкл. – Но я уверен, вы заметили – уходя отсюда, они снова стали единой командой. Вы дали нам нечто новое, над чем стоит подумать и поработать вместе. – Он вскинул голову. – Хватит ли этого, чтобы остаться с вами, я не знаю. У вас есть имя и репутация, и даже Совет Пятисот хорошенько подумает, прежде чем покуситься на вас. У остальных такой «брони» нет.
– Мое имя и моя репутация будут защищать и остальных, – заметил Фарадей.
– Это правда, пока ваша «броня» действовала. Но что будет дальше? Легко рассуждать уверенно и значительно во время личной встречи, но гораздо сложнее реализовать слова в поступки. В особенности если вы оказываетесь лицом к лицу с возможностью потерять все свое будущее.
– Думаете, Лайдоф получила такие властные полномочия?
Спренкл фыркнул.
– Уверен, ей достаточно пятиминутного телефонного разговора, чтобы раздавить любого из нас.
– Даже если мы действуем в рамках закона, а она нет?
Спренкл прищурился.
– Что-то не улавливаю.
– Вспомните текст официального распоряжения об учреждении проекта «Подкидыш». В пункте четыре особо подчеркивается, что наш прямой долг – защищать жизнь Рейми постольку, поскольку это совместимо с задачей нахождения звездолета джанска и получения доступа к нему.
– Лайдоф не подвергала жизнь Рейми риску, – заметил Спренкл.
– Да? А я полагаю иначе, – возразил Фарадей. – Она не дала возможность предупредить его об атаке вуука. Подвергать опасности через бездействие – все равно что делать это любым другим способом, черт меня побери.
Спренкл скривил губы.
– Может, параграф четыре уже аннулирован.
– Не в письменной форме, – сказал Фарадей. – И пока этого не произошло, я имею право исходить из того, что он остается в силе.
– Даже если арбитр Совета Пятисот утверждает обратное?
– В распоряжении об учреждении проекта не упоминается ни о каких устных приказах, – ответил Фарадей.
Спренкл покачал головой.
– Технически, может, вы и правы. Но если дело дойдет до того самого нажима, о котором вы упомянули, то, должен признаться, что в поединке «вы против Лайдоф» я поставлю на нее. Прошу прощения.
– Никаких извинений не требуется, – сухо сказал Фарадей. – По совести говоря, я поступил бы точно так же. – Он перевел взгляд на стоящий на письменном столе снимок Юпитера. – Однако именно я уговорил Рейми принять участие в проекте и не могу бросить его только потому, что Совет Пятисот считает, что можно обойтись без него или что с ним слишком много хлопот.
– Нет. Наверно, нет.
Последовала пауза.
– Вы сказали, что отчасти это зависит от меня – останется ли команда со мной, – сказал Фарадей. – А от чего еще это зависит?
Спренкл еле заметно улыбнулся.
– По иронии судьбы, возможно, от самого Рейми.
– Рейми?
– Да, – ответил Спренкл. – Вы же понимаете, у него проблемы не только с джанска. Они у него были и с нами. Взгляните в лицо фактам, полковник: Рейми не очень-то милый юноша.
Фарадей состроил гримасу.
– Типичный эгоцентричный двадцатидвухлетний человек, столкнувшийся с тем, что грандиозные планы на будущее внезапно рухнули прямо у него на глазах. Чего вы ожидали?
– Я ожидал, что по прошествии некоторого времени он станет менее ожесточенным, – возразил Спренкл. – Еще я ожидал чуть больше благодарности за то, что мы и джанска дали ему некое подобие реальной жизни. Короче, я ожидал того, что называется зрелостью.
– Понимаю. К несчастью, отказ Драсни лишь укрепил его позицию «пожалейте меня».
– К несчастью, – согласился Спренкл. – И еще у него есть скверная тенденция перекладывать вину за все на других, вместо того чтобы принять хотя бы часть ее на себя.
– Что в итоге вы хотите сказать? – спросил Фарадей. – Что чем менее «милым» будет Рейми к тому моменту, когда начнется настоящий нажим, тем больше вероятность того, что команда не захочет подставлять свои шеи ради него?
– И вы склонны винить их за это?
– Нет, вообще-то, – уступил Фарадей. – Меня волнует только, что у нас мало времени – всего два месяца. Есть ли шанс, что к этому времени он… исправится?
– Мое мнение, что есть. – Спренкл встал. – Когда он был Подростком, дружба с Драсни и Пранло отвлекла его внимание от собственной персоны и жалости к себе; по крайней мере отчасти. Если сегодняшний инцидент с вуука окажет на него аналогичное воздействие, он может стать лучше и как джанска, и как человек.
– Да, – пробормотал Фарадей. – На это можно надеяться.
– Тем не менее я желаю вам удачи, полковник, – добавил Спренкл. – И меня восхищает то, что вы не отступаетесь.
– Спасибо. Я заметил, вы не предлагаете мне безоговорочной поддержки.
Спренкл натянуто улыбнулся.
– Как я уже сказал, легко быть храбрым, пока опасность маячит где-то вдали. Хочется верить, что я поведу себя достойно, когда время придет… Но предпочитаю не давать никаких обещаний, потому что на самом деле не знаю, смогу ли устоять.
– Понимаю, – сказал Фарадей. – Если нельзя обещать преданности, то, по крайней мере, веди себя честно.
Спренкл в ироническом поклоне склонил голову.
– Мягко стелете, полковник, и искусно манипулируете. Вам бы следовало стать психологом. – Он сделал шаг к двери, но остановился. – Еще один вопрос, если позволите. Я тщательно изучил все материалы по Рейми – его семью, школу, психологический, социальный портрет и все такое. И ничто не привлекло моего взгляда, чем бы я стал руководствоваться, если бы мне поручили подобрать кандидата на его роль. Могу я спросить: что вы и Совет Пятисот нашли в нем особенного?
Фарадей вздохнул.
– Ничего мы не нашли. Точно такое же предложение было сделано сорока семи паралитикам по всей Солнечной системе. Рейми оказался единственным, кто согласился.
– О-о… – немного ошарашено протянул Спренкл. – Понимаю. Ну… Доброй ночи, полковник.
– Доброй ночи.
Спренкл ушел. Некоторое время Фарадей тупо смотрел на дверь, пытаясь собраться с мыслями. Потом подошел к письменному столу и включил компьютер. Если Лайдоф прибыла на станцию с группой людей, это должно быть отмечено в бортовом журнале.
В конце концов, чтобы подружиться с человеком, нужно, по крайней мере, знать, как его зовут.
Глава 14
– Вот эти коричневые называются раншей. – Белтренини взмахнула хвостом в направлении группы плывущих мимо растений. – Серебристо-голубые – джептрис. Попробуй-ка их вместе. Рейми послушно откусил по горстке каждого.
– Ух ты! – У него защипало во рту и глазах. Кажется, что-то похожее он ел в прошлой жизни. Итальянское, может быть? Или мексиканское? – Сила!
– Правда ведь? – Белтренини явно была довольна собой. – Поодиночке они так себе – джептрис лишь чуть-чуть пряный, а раншей – безвкусный. Но вместе… Стоит поискать, верно?
– Да уж, – сказал Рейми. – Ах, эти радости быть Производителем.
– О чем это ты? – Нистреали вклинилась между ними. – О каких таких радостях быть Производителем ты говоришь? Мне показалось, что тебя не заинтересовало предложение встретиться с моими подругами.
– Я имею в виду всего лишь комбинацию джептриса и раншея.
Рейми тут же пожалел, что у него вырвались эти слова. Вот уже пять недель Нистреали плавала вокруг него, снова и снова предлагая познакомить со своими приятельницами с Третьего Уровня.
И все эти пять недель он увертывался и уклонялся, словно Юноша от особо настырного вуука. Он не сомневался, что приятельницы Нистреали – симпатичные молодые Производительницы, но воспоминания о Драсни все еще были свежи. Он пока не созрел для того, чтобы попытаться вытеснить их из своего сердца. Неизвестно, случится ли это когда-нибудь.
– Как это понять? – спросила Нистреали, явно удивленная. – Какая связь между едой и тем, чтобы быть Производителем?
– Я всего лишь имел в виду, что если ты достаточно велик, это имеет свои преимущества. Можно, к примеру, опуститься на Уровень Четыре, – ответил Рейми, давая себе слово не бросать непродуманных фраз, когда поблизости Нистреали. Всякий раз ничего хорошего из этого не получалось. – Я таких не пробовал, когда был Юношей.
– При чем тут возраст и размеры? – еще более удивленно спросила Нистреали. – Джептрис и раншей растут на всем пути от Уровня Один до Уровня Четыре.
Рейми развернулся и непонимающе уставился на нее.
– Что? Ты шутишь?
– Нистреали никогда не шутит насчет еды, Раймило, – сухо сказала Белтренини. – И насчет молодых Производительниц тоже.
– Постойте. Вы хотите сказать, что эти растения встречаются на Уровне Один? – спросил Рейми. – Тогда почему я никогда прежде их не видел?
– Может, на Центральной Линии они называются по-другому, – высказала предположение Нистреали. – Да и выглядят они здесь чуть-чуть иначе.
– В каком смысле иначе?
– Ну, они немного меньше, это первое, – объяснила Нистреали. – В конце концов, там воздух не такой плотный.
– И раншей там светлее оттенком, – добавила Белтренини. Внезапно что-то странное послышалось в ее тоне. – Хотя джептрис почти такой же, как здесь.
Рейми забил хвостом.
– Нет. Я не встречал ничего даже отдаленно похожего.
Белтренини глубоко вздохнула.
– Значит, это правда. Надвигается Время Прощания.
– Это еще не факт. – В голосе Нистреали отчетливо послышался страх. – Нельзя же делать вывод, основываясь на словах одного-единственного Производителя с Центральной Линии?
– Но ему и о бролка ничего не известно, – мрачно сказала Белтренини. – Он никогда не видел их прежде.
– Облака в небе, надеюсь, что нет, – пробормотала Нистреали, внезапно, казалось, утратив всякий интерес к плывущей мимо еде. – Надеюсь, что нет.
– Что еще за Время Прощания? – спросил Рейми, почувствовав, как холодок пробежал по спине. Внезапное мрачное настроение его приятельниц оказалось заразительно. – Я и о нем тоже никогда ничего не слышал.
– Ты много о чем не слышал, правда? – рассеянно сказала Белтренини. – Спал, что ли, когда у вас в стаде собирались в кружок и рассказывали истории?
– Ничего я не спал, – настаивал Рейми. – Слушал, как и все остальные дети. И, поверь мне, никто даже не упоминал ни о каком Времени Прощания. Не понимаю, что это значит.
– Прощание, расставание, разлука, – объяснила Белтренини. – Время, когда наш мир начинает изменяться, и те, кто достаточно мудр и достоин этого, отправляются на поиски нового дома.
Рейми почувствовал, что дыхание у него перехватило. Звездолет джанска! Фарадей и Гессе высказывали эту идею, он помнил, незадолго до того, как Драсни разбила ему сердце.
Но потом последовали долгие, одинокие дни, и он решил, что люди либо заблуждались, либо просто принимали желаемое за действительное. Джанска никак, ну никак не могли построить что-нибудь механическое или электрическое. Здесь, в этих условиях. Нет, это невозможно.
Но если Белтренини права, они сумели сделать это. Непонятно как, но сумели.
Если, конечно, Время Прощания не было всего лишь мифом. Еще одним вариантом того, как желаемое принимается за действительное.
– Я никогда не слышал об этом, – настороженно сказал он. – Как все происходит?
Нистреали шлепнула хвостом.
– Ну, мы же никогда не видели этого сами.
– И не знаем никого, кто помнит об этом, – добавила Белтренини. – Мудрые пришли сюда задолго до того, как мы появились на свет.
– Но ведь они пришли откуда-то, верно? – настаивал Рейми. – В смысле, откуда-то еще, а не просто с другой части планеты.
– Из-за облаков, – ответила Нистреали. – По крайней мере так рассказывают. Ты точно ничего не слышал об этом?
– Точно. Но как это произошло? И куда они уходят?
– Они уходят в места, похожие на это, – ответила Белтренини.
– Да, но тут-то они откуда уходят? – нетерпеливо спросил Рейми. – В смысле, куда им надо пойти, чтобы уйти в места, похожие на это?
Белтренини недоуменно посмотрела на него.
– Странно ты выражаешься, однако, – сказала она. – Так у вас на Центральной Линии говорят?
– Нет, просто так говорит Раймило, – со вздохом пробормотал Рейми.
Ясное дело, эти расспросы бессмысленны. Они либо не хотят говорить, где находится звездолет, либо в самом деле не знают этого. Второе более вероятно.
Однако теперь он понимал: то, что казалось плодом всего лишь пылкого воображения Фарадея, существует на самом деле. Джанска были пришельцами, прибывшими сюда откуда-то из другого мира.
Пять недель назад, оказавшись лицом к лицу с четырьмя широко распахнутыми глотками вуука, он почувствовал, как внутри зашевелилась человеческая душа, которую считал похороненной навсегда. И теперь, услышав эти новые откровения, он ощутил, что она шевелится еще сильнее. Звездолет. Мечта человека с тех давних пор, как он поднял взгляд к усыпанному звездами небу.
И этот звездолет здесь. Здесь.
Нистреали что-то сказала.
– Прости, – очнулся Рейми. – Что ты говоришь?
– Спрашиваю, не хочешь ли вместе со мной спуститься на Уровень Пять и поискать там фимис, – ответила она. – Он хорошо прочищает рот после смеси раншея и джептриса.
– И ты можешь в такое время думать о подобных вещах? – удивился Рейми.
– В какое такое время? – спросила Нистреали.
– Нистреали всегда может думать о еде, – заметила Белтренини.
– Вы сказали – приближается Время Прощания, – пояснил Рейми. – Может, нужно начать как-то готовиться к нему?
Советницы рассмеялись.
– Ох, Раймило, уморил! – воскликнула Нистреали, снова возвращаясь к своему обычному настроению. – Ну ты и торопыга!
– Я просто сказала, что приближается Время Прощания, – напомнила ему Белтренини. – Я не говорила, что оно наступит вот-вот. И, уж конечно, не при нашей жизни.
– А-а-а… – Рейми почувствовал себя совершеннейшим тупицей.
– Хотя не исключено, что ты до него доживешь, – добавила Белтренини. – Не сомневаюсь, в один прекрасный день ты станешь одним из Мудрых и тогда получишь ответы на все свои вопросы.
Рейми состроил гримасу.
– Если доживу.
– Производитель, способный разогнать четырех вуука? – фыркнула Нистреали. – Лично у меня нет никаких сомнений. И, как бы то ни было, если ты в самом деле настроен готовиться к Времени Прощания, тебе нужно вместе со мной опуститься поглубже и поискать там фимис.
– Спасибо. – Рейми сделал глубокий вдох. – Но, думаю, мне пора вернуться на Центральную Линию. По крайней мере на время.
– Хочешь уладить проблему с Драсни? – живо отозвалась Белтренини.
– Я… Ну, хочу, по крайней мере, попробовать, – увильнул от прямого ответа Рейми.
– Я рада, – сказала Белтренини. – Знаешь, где она?
– Предполагаю, что с тем стадом, в котором мы выросли, – ответил Рейми и задумался. На разных широтах ветры дуют с разной скоростью, и возвращение к стаду будет сопряжено с определенными трудностями. – Надеюсь, я смогу найти его.
– Найдешь, конечно. – Белтренини подплыла поближе и нежно погладила его плавником. – Мне приятно, когда ты рядом, Раймило. Если, поговорив с Драсни, ты не захочешь там оставаться, помни, что здесь, с нами, ты всегда найдешь дом.
– Спасибо, – сказал Рейми.
При мысли о расставании горло у него перехватило. Ему так быстро и так неожиданно стало здесь хорошо и спокойно, совсем новое ощущение.
В особенности с учетом того, что он в чужом для себя мире.
– Тогда тебе лучше отправиться в путь, – по-деловому сказала Белтренини. – Плыви, повидайся с ней.
– Непременно, – пообещал Рейми. – До свидания. До свидания, Нистреали.
– Будь осторожен, Раймило, – напряженным от волнения голосом ответила та. – Разгоняй всех вуука, которых встретишь, ладно?
– Каждый раз, когда представится случай, – с улыбкой ответил Рейми.
Прощальный взмах хвостом, и вот уже он развернулся и уплыл. Назад в зону экватора, в центр цивилизации джанска.
Потому что на самом деле он меньше всего был настроен заниматься восстановлением взаимоотношений с Драсни, даже если это в принципе было возможно. Ему требовалось срочно вступить в контакт с Фарадеем и другими людьми, а именно на Центральной Линии они прежде всегда вели с ним переговоры.
Надо полагать, только там они и могли это делать. Ему припомнилось, что были какие-то разговоры о трансляционных зондах, но ничего подобного ему не попадалось. Да, с тех пор как он порвал с Драсни и сбежал на север, люди молчали.
Однако сейчас, прожив на Юпитере пять лет, он в конце концов получил свидетельство того, что у джанска есть звездолет. Или, по крайней мере, веское основание верить в это.
Хотелось бы Рейми увидеть лицо Фарадея, когда он ему об этом сообщит. Однако никуда не денешься – придется довольствоваться лишь тем, что способен выразить голос.
– Он по-прежнему плывет на юг, – сообщил Миллиган. – Такое впечатление, что решил вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Поэтому они вечно цепляются друг к другу?
– Это типичная отдушина, – ответил Спренкл. – Но я уверен, вы заметили – уходя отсюда, они снова стали единой командой. Вы дали нам нечто новое, над чем стоит подумать и поработать вместе. – Он вскинул голову. – Хватит ли этого, чтобы остаться с вами, я не знаю. У вас есть имя и репутация, и даже Совет Пятисот хорошенько подумает, прежде чем покуситься на вас. У остальных такой «брони» нет.
– Мое имя и моя репутация будут защищать и остальных, – заметил Фарадей.
– Это правда, пока ваша «броня» действовала. Но что будет дальше? Легко рассуждать уверенно и значительно во время личной встречи, но гораздо сложнее реализовать слова в поступки. В особенности если вы оказываетесь лицом к лицу с возможностью потерять все свое будущее.
– Думаете, Лайдоф получила такие властные полномочия?
Спренкл фыркнул.
– Уверен, ей достаточно пятиминутного телефонного разговора, чтобы раздавить любого из нас.
– Даже если мы действуем в рамках закона, а она нет?
Спренкл прищурился.
– Что-то не улавливаю.
– Вспомните текст официального распоряжения об учреждении проекта «Подкидыш». В пункте четыре особо подчеркивается, что наш прямой долг – защищать жизнь Рейми постольку, поскольку это совместимо с задачей нахождения звездолета джанска и получения доступа к нему.
– Лайдоф не подвергала жизнь Рейми риску, – заметил Спренкл.
– Да? А я полагаю иначе, – возразил Фарадей. – Она не дала возможность предупредить его об атаке вуука. Подвергать опасности через бездействие – все равно что делать это любым другим способом, черт меня побери.
Спренкл скривил губы.
– Может, параграф четыре уже аннулирован.
– Не в письменной форме, – сказал Фарадей. – И пока этого не произошло, я имею право исходить из того, что он остается в силе.
– Даже если арбитр Совета Пятисот утверждает обратное?
– В распоряжении об учреждении проекта не упоминается ни о каких устных приказах, – ответил Фарадей.
Спренкл покачал головой.
– Технически, может, вы и правы. Но если дело дойдет до того самого нажима, о котором вы упомянули, то, должен признаться, что в поединке «вы против Лайдоф» я поставлю на нее. Прошу прощения.
– Никаких извинений не требуется, – сухо сказал Фарадей. – По совести говоря, я поступил бы точно так же. – Он перевел взгляд на стоящий на письменном столе снимок Юпитера. – Однако именно я уговорил Рейми принять участие в проекте и не могу бросить его только потому, что Совет Пятисот считает, что можно обойтись без него или что с ним слишком много хлопот.
– Нет. Наверно, нет.
Последовала пауза.
– Вы сказали, что отчасти это зависит от меня – останется ли команда со мной, – сказал Фарадей. – А от чего еще это зависит?
Спренкл еле заметно улыбнулся.
– По иронии судьбы, возможно, от самого Рейми.
– Рейми?
– Да, – ответил Спренкл. – Вы же понимаете, у него проблемы не только с джанска. Они у него были и с нами. Взгляните в лицо фактам, полковник: Рейми не очень-то милый юноша.
Фарадей состроил гримасу.
– Типичный эгоцентричный двадцатидвухлетний человек, столкнувшийся с тем, что грандиозные планы на будущее внезапно рухнули прямо у него на глазах. Чего вы ожидали?
– Я ожидал, что по прошествии некоторого времени он станет менее ожесточенным, – возразил Спренкл. – Еще я ожидал чуть больше благодарности за то, что мы и джанска дали ему некое подобие реальной жизни. Короче, я ожидал того, что называется зрелостью.
– Понимаю. К несчастью, отказ Драсни лишь укрепил его позицию «пожалейте меня».
– К несчастью, – согласился Спренкл. – И еще у него есть скверная тенденция перекладывать вину за все на других, вместо того чтобы принять хотя бы часть ее на себя.
– Что в итоге вы хотите сказать? – спросил Фарадей. – Что чем менее «милым» будет Рейми к тому моменту, когда начнется настоящий нажим, тем больше вероятность того, что команда не захочет подставлять свои шеи ради него?
– И вы склонны винить их за это?
– Нет, вообще-то, – уступил Фарадей. – Меня волнует только, что у нас мало времени – всего два месяца. Есть ли шанс, что к этому времени он… исправится?
– Мое мнение, что есть. – Спренкл встал. – Когда он был Подростком, дружба с Драсни и Пранло отвлекла его внимание от собственной персоны и жалости к себе; по крайней мере отчасти. Если сегодняшний инцидент с вуука окажет на него аналогичное воздействие, он может стать лучше и как джанска, и как человек.
– Да, – пробормотал Фарадей. – На это можно надеяться.
– Тем не менее я желаю вам удачи, полковник, – добавил Спренкл. – И меня восхищает то, что вы не отступаетесь.
– Спасибо. Я заметил, вы не предлагаете мне безоговорочной поддержки.
Спренкл натянуто улыбнулся.
– Как я уже сказал, легко быть храбрым, пока опасность маячит где-то вдали. Хочется верить, что я поведу себя достойно, когда время придет… Но предпочитаю не давать никаких обещаний, потому что на самом деле не знаю, смогу ли устоять.
– Понимаю, – сказал Фарадей. – Если нельзя обещать преданности, то, по крайней мере, веди себя честно.
Спренкл в ироническом поклоне склонил голову.
– Мягко стелете, полковник, и искусно манипулируете. Вам бы следовало стать психологом. – Он сделал шаг к двери, но остановился. – Еще один вопрос, если позволите. Я тщательно изучил все материалы по Рейми – его семью, школу, психологический, социальный портрет и все такое. И ничто не привлекло моего взгляда, чем бы я стал руководствоваться, если бы мне поручили подобрать кандидата на его роль. Могу я спросить: что вы и Совет Пятисот нашли в нем особенного?
Фарадей вздохнул.
– Ничего мы не нашли. Точно такое же предложение было сделано сорока семи паралитикам по всей Солнечной системе. Рейми оказался единственным, кто согласился.
– О-о… – немного ошарашено протянул Спренкл. – Понимаю. Ну… Доброй ночи, полковник.
– Доброй ночи.
Спренкл ушел. Некоторое время Фарадей тупо смотрел на дверь, пытаясь собраться с мыслями. Потом подошел к письменному столу и включил компьютер. Если Лайдоф прибыла на станцию с группой людей, это должно быть отмечено в бортовом журнале.
В конце концов, чтобы подружиться с человеком, нужно, по крайней мере, знать, как его зовут.
Глава 14
– Вот эти коричневые называются раншей. – Белтренини взмахнула хвостом в направлении группы плывущих мимо растений. – Серебристо-голубые – джептрис. Попробуй-ка их вместе. Рейми послушно откусил по горстке каждого.
– Ух ты! – У него защипало во рту и глазах. Кажется, что-то похожее он ел в прошлой жизни. Итальянское, может быть? Или мексиканское? – Сила!
– Правда ведь? – Белтренини явно была довольна собой. – Поодиночке они так себе – джептрис лишь чуть-чуть пряный, а раншей – безвкусный. Но вместе… Стоит поискать, верно?
– Да уж, – сказал Рейми. – Ах, эти радости быть Производителем.
– О чем это ты? – Нистреали вклинилась между ними. – О каких таких радостях быть Производителем ты говоришь? Мне показалось, что тебя не заинтересовало предложение встретиться с моими подругами.
– Я имею в виду всего лишь комбинацию джептриса и раншея.
Рейми тут же пожалел, что у него вырвались эти слова. Вот уже пять недель Нистреали плавала вокруг него, снова и снова предлагая познакомить со своими приятельницами с Третьего Уровня.
И все эти пять недель он увертывался и уклонялся, словно Юноша от особо настырного вуука. Он не сомневался, что приятельницы Нистреали – симпатичные молодые Производительницы, но воспоминания о Драсни все еще были свежи. Он пока не созрел для того, чтобы попытаться вытеснить их из своего сердца. Неизвестно, случится ли это когда-нибудь.
– Как это понять? – спросила Нистреали, явно удивленная. – Какая связь между едой и тем, чтобы быть Производителем?
– Я всего лишь имел в виду, что если ты достаточно велик, это имеет свои преимущества. Можно, к примеру, опуститься на Уровень Четыре, – ответил Рейми, давая себе слово не бросать непродуманных фраз, когда поблизости Нистреали. Всякий раз ничего хорошего из этого не получалось. – Я таких не пробовал, когда был Юношей.
– При чем тут возраст и размеры? – еще более удивленно спросила Нистреали. – Джептрис и раншей растут на всем пути от Уровня Один до Уровня Четыре.
Рейми развернулся и непонимающе уставился на нее.
– Что? Ты шутишь?
– Нистреали никогда не шутит насчет еды, Раймило, – сухо сказала Белтренини. – И насчет молодых Производительниц тоже.
– Постойте. Вы хотите сказать, что эти растения встречаются на Уровне Один? – спросил Рейми. – Тогда почему я никогда прежде их не видел?
– Может, на Центральной Линии они называются по-другому, – высказала предположение Нистреали. – Да и выглядят они здесь чуть-чуть иначе.
– В каком смысле иначе?
– Ну, они немного меньше, это первое, – объяснила Нистреали. – В конце концов, там воздух не такой плотный.
– И раншей там светлее оттенком, – добавила Белтренини. Внезапно что-то странное послышалось в ее тоне. – Хотя джептрис почти такой же, как здесь.
Рейми забил хвостом.
– Нет. Я не встречал ничего даже отдаленно похожего.
Белтренини глубоко вздохнула.
– Значит, это правда. Надвигается Время Прощания.
– Это еще не факт. – В голосе Нистреали отчетливо послышался страх. – Нельзя же делать вывод, основываясь на словах одного-единственного Производителя с Центральной Линии?
– Но ему и о бролка ничего не известно, – мрачно сказала Белтренини. – Он никогда не видел их прежде.
– Облака в небе, надеюсь, что нет, – пробормотала Нистреали, внезапно, казалось, утратив всякий интерес к плывущей мимо еде. – Надеюсь, что нет.
– Что еще за Время Прощания? – спросил Рейми, почувствовав, как холодок пробежал по спине. Внезапное мрачное настроение его приятельниц оказалось заразительно. – Я и о нем тоже никогда ничего не слышал.
– Ты много о чем не слышал, правда? – рассеянно сказала Белтренини. – Спал, что ли, когда у вас в стаде собирались в кружок и рассказывали истории?
– Ничего я не спал, – настаивал Рейми. – Слушал, как и все остальные дети. И, поверь мне, никто даже не упоминал ни о каком Времени Прощания. Не понимаю, что это значит.
– Прощание, расставание, разлука, – объяснила Белтренини. – Время, когда наш мир начинает изменяться, и те, кто достаточно мудр и достоин этого, отправляются на поиски нового дома.
Рейми почувствовал, что дыхание у него перехватило. Звездолет джанска! Фарадей и Гессе высказывали эту идею, он помнил, незадолго до того, как Драсни разбила ему сердце.
Но потом последовали долгие, одинокие дни, и он решил, что люди либо заблуждались, либо просто принимали желаемое за действительное. Джанска никак, ну никак не могли построить что-нибудь механическое или электрическое. Здесь, в этих условиях. Нет, это невозможно.
Но если Белтренини права, они сумели сделать это. Непонятно как, но сумели.
Если, конечно, Время Прощания не было всего лишь мифом. Еще одним вариантом того, как желаемое принимается за действительное.
– Я никогда не слышал об этом, – настороженно сказал он. – Как все происходит?
Нистреали шлепнула хвостом.
– Ну, мы же никогда не видели этого сами.
– И не знаем никого, кто помнит об этом, – добавила Белтренини. – Мудрые пришли сюда задолго до того, как мы появились на свет.
– Но ведь они пришли откуда-то, верно? – настаивал Рейми. – В смысле, откуда-то еще, а не просто с другой части планеты.
– Из-за облаков, – ответила Нистреали. – По крайней мере так рассказывают. Ты точно ничего не слышал об этом?
– Точно. Но как это произошло? И куда они уходят?
– Они уходят в места, похожие на это, – ответила Белтренини.
– Да, но тут-то они откуда уходят? – нетерпеливо спросил Рейми. – В смысле, куда им надо пойти, чтобы уйти в места, похожие на это?
Белтренини недоуменно посмотрела на него.
– Странно ты выражаешься, однако, – сказала она. – Так у вас на Центральной Линии говорят?
– Нет, просто так говорит Раймило, – со вздохом пробормотал Рейми.
Ясное дело, эти расспросы бессмысленны. Они либо не хотят говорить, где находится звездолет, либо в самом деле не знают этого. Второе более вероятно.
Однако теперь он понимал: то, что казалось плодом всего лишь пылкого воображения Фарадея, существует на самом деле. Джанска были пришельцами, прибывшими сюда откуда-то из другого мира.
Пять недель назад, оказавшись лицом к лицу с четырьмя широко распахнутыми глотками вуука, он почувствовал, как внутри зашевелилась человеческая душа, которую считал похороненной навсегда. И теперь, услышав эти новые откровения, он ощутил, что она шевелится еще сильнее. Звездолет. Мечта человека с тех давних пор, как он поднял взгляд к усыпанному звездами небу.
И этот звездолет здесь. Здесь.
Нистреали что-то сказала.
– Прости, – очнулся Рейми. – Что ты говоришь?
– Спрашиваю, не хочешь ли вместе со мной спуститься на Уровень Пять и поискать там фимис, – ответила она. – Он хорошо прочищает рот после смеси раншея и джептриса.
– И ты можешь в такое время думать о подобных вещах? – удивился Рейми.
– В какое такое время? – спросила Нистреали.
– Нистреали всегда может думать о еде, – заметила Белтренини.
– Вы сказали – приближается Время Прощания, – пояснил Рейми. – Может, нужно начать как-то готовиться к нему?
Советницы рассмеялись.
– Ох, Раймило, уморил! – воскликнула Нистреали, снова возвращаясь к своему обычному настроению. – Ну ты и торопыга!
– Я просто сказала, что приближается Время Прощания, – напомнила ему Белтренини. – Я не говорила, что оно наступит вот-вот. И, уж конечно, не при нашей жизни.
– А-а-а… – Рейми почувствовал себя совершеннейшим тупицей.
– Хотя не исключено, что ты до него доживешь, – добавила Белтренини. – Не сомневаюсь, в один прекрасный день ты станешь одним из Мудрых и тогда получишь ответы на все свои вопросы.
Рейми состроил гримасу.
– Если доживу.
– Производитель, способный разогнать четырех вуука? – фыркнула Нистреали. – Лично у меня нет никаких сомнений. И, как бы то ни было, если ты в самом деле настроен готовиться к Времени Прощания, тебе нужно вместе со мной опуститься поглубже и поискать там фимис.
– Спасибо. – Рейми сделал глубокий вдох. – Но, думаю, мне пора вернуться на Центральную Линию. По крайней мере на время.
– Хочешь уладить проблему с Драсни? – живо отозвалась Белтренини.
– Я… Ну, хочу, по крайней мере, попробовать, – увильнул от прямого ответа Рейми.
– Я рада, – сказала Белтренини. – Знаешь, где она?
– Предполагаю, что с тем стадом, в котором мы выросли, – ответил Рейми и задумался. На разных широтах ветры дуют с разной скоростью, и возвращение к стаду будет сопряжено с определенными трудностями. – Надеюсь, я смогу найти его.
– Найдешь, конечно. – Белтренини подплыла поближе и нежно погладила его плавником. – Мне приятно, когда ты рядом, Раймило. Если, поговорив с Драсни, ты не захочешь там оставаться, помни, что здесь, с нами, ты всегда найдешь дом.
– Спасибо, – сказал Рейми.
При мысли о расставании горло у него перехватило. Ему так быстро и так неожиданно стало здесь хорошо и спокойно, совсем новое ощущение.
В особенности с учетом того, что он в чужом для себя мире.
– Тогда тебе лучше отправиться в путь, – по-деловому сказала Белтренини. – Плыви, повидайся с ней.
– Непременно, – пообещал Рейми. – До свидания. До свидания, Нистреали.
– Будь осторожен, Раймило, – напряженным от волнения голосом ответила та. – Разгоняй всех вуука, которых встретишь, ладно?
– Каждый раз, когда представится случай, – с улыбкой ответил Рейми.
Прощальный взмах хвостом, и вот уже он развернулся и уплыл. Назад в зону экватора, в центр цивилизации джанска.
Потому что на самом деле он меньше всего был настроен заниматься восстановлением взаимоотношений с Драсни, даже если это в принципе было возможно. Ему требовалось срочно вступить в контакт с Фарадеем и другими людьми, а именно на Центральной Линии они прежде всегда вели с ним переговоры.
Надо полагать, только там они и могли это делать. Ему припомнилось, что были какие-то разговоры о трансляционных зондах, но ничего подобного ему не попадалось. Да, с тех пор как он порвал с Драсни и сбежал на север, люди молчали.
Однако сейчас, прожив на Юпитере пять лет, он в конце концов получил свидетельство того, что у джанска есть звездолет. Или, по крайней мере, веское основание верить в это.
Хотелось бы Рейми увидеть лицо Фарадея, когда он ему об этом сообщит. Однако никуда не денешься – придется довольствоваться лишь тем, что способен выразить голос.
– Он по-прежнему плывет на юг, – сообщил Миллиган. – Такое впечатление, что решил вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42