— Но мне уже нечем заплатить тебе, — запротестовал он. — И к тому же ты слишком мала, чтобы поднять такого монстра, как я.Она прошла под ним, и внезапно он обнаружил, что то ли уменьшился сам, то ли выросла она, но теперь он удобно сидел на ней. Похоже, ночные кобылицы могли менять свои размеры.— Тогда назови и свое имя, — попросил Загремел. — Ты оказываешь мне услугу, ничего не требуя взамен, и я хочу знать твое имя — на случай, если смогу когда-нибудь вернуть долг. Знаешь, я ведь так и не понял, что тебе нужно принести из Ксанфа.Она топнула копытом. Загремел наклонился через ее плечо, цепляясь за скользящую меж пальцев подобную водопаду черную гриву, и тогда смог разглядеть ее карту. Удлиненная тень на ней именовалась Mare Imbrium.— Тебя я буду звать Ромашкой, — решил он, — потому что не знаю, что означает твое имя.Три кобылицы галопом проскакали по равнине, оставив табун позади. Их след состоял из крохотных карт луны, и Загремел почувствовал голод. Жаль, что это не настоящие луны, сделанные из настоящего сыра!Вскоре они промчались сквозь зеленоватую стену и оказались в Пустоте. Это была корка тыквы, как понял Загремел. Они были большими, а тыква маленькой, но как-то это все соотносилось. Он попытался забыть о том, что, когда в дело вступает магия, размеры и масса ничего не значат.Они немного поплутали — и увидели огра, уставившегося в глазок тыквы. До этого мгновения Загремел не осознавал, что его тело оставалось снаружи. Он, конечно же, знал это, но по-настоящему никогда не осознавал. Даже косящие глаза его интеллекта не могли полностью осмыслить парадокс одновременного пребывания в двух местах.Тут он увидел Танди и Чем. Они спали, была ночь, ведь в другое время ночные кобылицы и не появляются.— Придется их разбудить, — сказал Загремел, но остановился. — Нет, я вспомнил: для того чтобы скакать на ночной кобылице, надо спать. Или быть бестелесным, как я сейчас. Я усажу их на вас, но будить не стану.Он слез с Ромашки и подошел к Танди.Но его руки прошли сквозь нее.Он задумался.— Мне придется разбудить себя, — решил он. — Поскольку моя душа все равно принадлежит ночным кобылицам, я смогу оставаться рядом с ними. Они не уйдут, не получив платы.Эта уверенность почему-то вызывала тоску.Он подошел к своему телу. Какое же оно уродливое и грубое! Черный мех в некоторых местах свалялся, в других взъерошен или обожжен от столкновения с огненной стеной. Руки и ноги громадные и неуклюжие, лицо почти отталкивающее. Внешность огра не способна привлечь ни одно уважающее себя существо, а его интеллект — тем более. Хорошо, что он сгинет с глаз Танди...— Ну, давай же, огр, для тебя есть работа, — прорычал он, попытавшись тряхнуть себя за плечо. Но его рука прошла и сквозь его же тело, которое никак не отреагировало, как, впрочем, и полагалось такой глупой твари. — Хватит глупостей, идиот! — прошипел Загремел. Он закрыл глазок пальцем. Возможно, он был бесплотен, выйдя из тыквы, но по крайней мере видим. Палец прервал контакт; эффект оказался таким же, как если бы тыкву убрали вообще.Неожиданно Загремел снова ощутил свое тело и проснулся. Его бестелесное "я" исчезло. Оно существовало, лишь пока он смотрел в тыкву и его духовная сущность была отделена от физической.Три кобылицы стояли, тревожно глядя на него. Обычно в присутствии бодрствующего они исчезали, но сейчас понимали, что это особый случай. Вскоре Загремел должен был стать одним из них.— Ладно. — Он заговорил тихо, чтобы не разбудить девушек. — Я посажу девушек вам на спины. Вы отнесете их на север, за границу Пустоты, и невредимыми уложите на землю. Потом вы разделите между собой мою душу. Это справедливо?Две кобылицы кивнули. Загремел подошел к Чем и осторожно поднял ее. Она весила столько же, сколько и огр, но он теперь был в полной силе и легко справился с этим. Он усадил ее на Кризис. Чем была больше кобылицы, но все прошло хорошо, и спящая кентаврица спокойно продолжала дремать на спине у Кризис.Следующей была Танди. Она такая маленькая, что он легко мог бы поднять ее одним пальцем, как Бантик, но взял на руки и с бесконечной осторожностью уложил на спину Туман.Затем он уселся на спину своего скакуна, Ромашки, которая пришла без малейшей надежды на плату. Снова скакун оказался как раз по нему — на любой из ночных кобылиц мог скакать кто угодно, если только сама кобылица это позволяла.— Хотел бы я знать, какой же подарок ты хочешь получить из Ксанфа, — пробормотал он. Потом вспомнил, что это уже не важно: он никогда больше не вернется в Ксанф, а потому не сможет ничего ей принести.Они поскакали на север через Пустоту. Это была легкая дорога, спускавшаяся к горлу воронки, и Загремел увидел, что центр Пустоты — черная дыра, из которой не возвращалось ничто, даже свет. Кобылицы перелетели над этой дырой и оказались на противоположной стороне воронки.Они скакали со скоростью самой мысли. Кобылицы, столь же черные, как приносимые ими сны. Загремел теперь точно знал смысл и происхождение этих снов, он не завидовал коню тьмы в его работе. Если видеть такие сны тяжело, то каково же их создавать! Коню тьмы приходилось видеть и осознавать все зло мира — неудивительно, что он желал удалиться от дел! Что проку в абсолютной власти, если ее можно использовать только в наказание?Они поднялись по противоположному склону воронки, оставив позади мертвую черную дыру; невидимая стена не задержала их, чем бы она ни была. Через мгновение они выбрались из Пустоты в нормальный ночной Ксанф.Загремел почувствовал, что огромная тяжесть свалилась с его плеч, — наконец-то он вытащил девушек из Пустоты! Какими прекрасными казались нормальные ксанфские ночные джунгли! Он жадно смотрел по сторонам, зная, что не может остаться, что его душа загублена. Кобылицы доставили их; теперь настала его очередь.Может, ему позволят иногда навещать эти места — в бестелесной форме, разумеется, чтобы просто пробудить память о том, что он потерял, и посмотреть, как поживают его друзья.Они остановились в безопасном месте за пограничной чертой. Загремел снял Чем со спины кобылицы и уложил на землю, где она и продолжала спать, подогнув ноги и покачивая головой. Она была красивой представительницей своего рода, еще не достигшей полного расцвета, но с прекрасной гладкой шкурой и нежными чертами лица. Он был рад, что спас ее из Пустоты. Однажды она составит счастье какого-нибудь кентавра, как это случилось с ее матерью. Кентавры — существа очень волевые, но с ними стоило познакомиться.— Прощай, друг, — прошептал он. — Я рад, что смог провести тебя через самую опасную часть Ксанфа. Надеюсь, ты довольна своей картой.Затем он поднял Танди.Она казалась такой маленькой и беззащитной во сне! Ее каштановые волосы разметались в беспорядке, закрывая часть лица. Загремел глубоко сожалел, что не может сопровождать ее в дальнейших приключениях, но он дал обещание доброму волшебнику Хамфри и теперь по мере сил старался сдержать его. Он долго оберегал Танди от опасности, а теперь надеялся, что она сумеет справиться сама. В этом путешествии она приобрела массу практических знаний и опыта.Через мгновение — Загремел знал это — он перестанет испытывать к ней какие-либо чувства, ибо без души чувства невозможны. Но сейчас он еще мог чувствовать.Он вспомнил, как она поцеловала его, это было приятным воспоминанием. Люди не огры, но в их проявлениях чувств есть, возможно, некое преимущество. Она дала ему сознание того, что существует и другой образ жизни, где чувства значат больше, чем сила. Такая жизнь, конечно, не для огра, но сейчас он почему-то не мог не вернуть поцелуй. Он наклонился к лицу девушки и коснулся ее драгоценных маленьких губ своими — большими и жесткими.Танди проснулась в то же мгновение. Кобылицы отскочили в сторону, боясь, что не принадлежащая к их миру девушка увидит их. Но обещанная плата удерживала их от бегства.— О Загремел! — воскликнула Танди. — Ты вернулся! Я так волновалась, ты так долго оставался в тыкве, а Чем сказала, что ты еще не готов к тому, чтобы тебя разбудить...Он попал в беду. Но в глубине души был рад. Лучше все объяснить ей, чтобы она не считала, что он ее покинул.— Вы освободились из Пустоты, Танди. Но я должен оставить вас.— О нет, Загремел! — взмолилась она. — Не оставляй меня!Ситуация стремительно усложнялась. Покинуть Танди было так же трудно, как покидать Пустоту.— Те кобылицы, которые вынесли вас из Пустоты, пока вы спали, им нужно заплатить. Ее гладкий лоб нахмурился.— Как заплатить?Он боялся, что ей это не понравится. Но огры не очень хорошо умеют лгать.— Моей душой. Танди взвизгнула.Чем вздрогнула, просыпаясь, и кобылицы отступили еще дальше, нервно подергивая хвостами.— В чем дело?— Загремел продал свою душу, чтобы освободить нас! — крикнула Танди, обвиняюще ткнув в огра пальцем.— Он не мог этого сделать! — возродила Чем. — Он отправился в тыкву, чтобы спасти свою душу!— Это был единственный выход, — объяснил Загремел. Он жестом подозвал кобылиц. — Думаю, пора. — Он оглянулся, ища глазами Ромашку. — И если ты будешь так добра, чтобы отнести мое тело назад в Пустоту, где оно никому не помешает...Три кобылицы подошли ближе. Танди снова взвизгнула и обвила руками шею Загремела: — Нет! Нет! Возьмите взамен мою душу!Кобылицы остановились в растерянности. Они не хотели ничего дурного; они просто выполняли свою работу.Танди разжала руки и спрыгнула на землю. Она рассердилась.— Моя душа не хуже его! Разве не так? — сказала она кобылицам. — Заберите ее и отпустите его! — Она наступала на Кризис. — Я не позволю вам забрать его. Я люблю его!И это было правдой, поскольку сейчас она приносила самую большую жертву, на которую способна. Она до смерти боялась тыквы. Загремел прекрасно это понимал; вот почему он не мог позволить ей отправиться туда. Но если она и ему не дает уйти, то что же делать?Вмешалась Чем:— Как в точности выглядит та сделка, которую ты заключил, Загремел?— Половина моей души за каждого, спасенного из Пустоты.— Но ведь из Пустоты спаслись трое, не так ли? — спросила кентаврица; ее острый человеческий ум заработал, едва развеялась дымка сна. — А это означает полторы души.— Я возвращаюсь с кобылицами, — объяснил Загремел. — Поэтому я не в счет. Ромашка сделала мне одолжение, доставив меня сюда; она — та самая кобылица, которая привезла Танди к замку доброго волшебника. Она славная.— Я знаю, — подтвердила Танди. — Но...— Ромашка? — спросила Чем. — Это что, лошадиное имя?— Mare Imbrium, — пояснил он. — Ночные кобылки-страшилки появляются только ночью, они никогда не видят солнца. Их имена — это названия местностей на луне.— Но Mare Imbrium значит Море Дождей, — сказала Чем. — Та, что принесла нам дождь слез...Так вот что означает это имя; образование кентаврицы помогло все прояснить. Да, подходящее имя! Ромашка царствовала властью ливня слез — если только сама не обливалась слезами. Но в ее пользу говорило то, что не она вызвала эти слезы. Она-то не требовала ни частички души.— Но не моих слез! — возразила Танди со слезами. — Загремел, я не отпущу тебя!— Я должен уйти, — мягко проговорил Загремел. — Огры не слишком красивы и не слишком умны, но свои обещания они исполняют. Я обещал провести вас двоих невредимыми через все опасности Ксанфа, и я обещал разделить свою душу между двумя кобылицами, вытащившими вас из Пустоты.— Ты не имеешь права жертвовать собой ради нас снова! — закричала Чем. — Это все равно не сработает — в одиночку мы погибнем в пустынях северного Ксанфа!— Ну, все равно лучше было вытащить вас в нормальный Ксанф, чем оставить в Пустоте, — смущенно сказал Загремел, начавший отчего-то сомневаться в правильности того, что он сделал. — У границ Ксанфа магия слабеет, поэтому здесь не так опасно.— Ага! — воскликнула Танди. — То-то я слыхала, что обыкновенские монстры гораздо хуже здешних!— Не так опасно будет, только если ты останешься с нами, — сказала Чем. Она ненадолго задумалась. — Но сделка есть сделка — кобылицам надо заплатить.— Я заплачу! — предложила Танди.— Нет! — крикнул Загремел. — Тыквы не для таких, как ты! Они гораздо больше подходят таким, как я!— Я так не думаю, — сказала Чем. — Мы все по горло сыты тыквами независимо от того, побывали мы внутри или нет. Но нас трое. Мы можем заплатить кобылицам, и у каждого останется по половине души. Тогда Загремел тоже останется на свободе.— Но никто из вас не должен отдавать за меня половину своей души! — возразил Загремел.— Ты же делал это для нас! — возразила кентаврица. — Мы сможем обойтись и половинами душ, если будем осторожны. Насколько я понимаю, со временем они восстанавливаются.— Да, — сказала Танди, ухватившись за эту мысль, как утопающий за соломинку. — Каждый заплатит за себя.Она повернулась к ближайшей кобылице — ею оказалась Кризис.— Возьми половину моей души, — сказала она. Чем взглянула на вторую, Ромашку: — Возьми половину моей.Кобылица Моря Дождей заколебалась — она не ожидала награды, а кроме того, не она везла Чем.— Бери! — настаивала кентаврица.Кобылицы, радуясь тому, что проблема разрешена, подскакали к своим «донорам». Загремел увидел, как между девушками и кобылицами возникли, мерцая, две души. Затем каждая разорвалась пополам, и кобылицы исчезли.Загремел остался стоять рядом с третьей, кобылицей по имени Туман. Он осознал, что это самое малое, что он может сделать, к тому же Туман должна получить половину души. Ей обещана половина его души. Теперь, хоть и не она везла его, она это получит.— Возьми половину моей, — сказал он.Туман приблизилась. Что-то внутри у Загремела разорвалось, и он остался стоять, чувствуя легкое головокружение. Что-то неизмеримо ценное было отнято у него — но не целиком.Потом он увидел девушек и понял, что спасено нечто еще более ценное. Глава 14Огрские развлечения Поутру они проснулись; ничего плохого им не приснилось. Ночные кобылицы не подходили к ним близко — путники ведь могли и передумать насчет душ. Кроме того, какие сны могут быть хуже того, что они уже пережили?Ксанф был прекрасен. Зеленые деревья искрились росой, и раскрывались навстречу дню цветы. Белые облака образовали вокруг солнца лениво изменяющуюся оправу, ожидая, что оно их сожжет, но оно игнорировало их вызов. Воздух благоухал. Но главное, каким же счастьем были жизнь и свобода! Гораздо большим, чем прежде, когда Загремел еще не понимал, как легко это отнять. Он умирал в огромном темном океане, в зубах у львов, под скалой, которую уже не мог сдвинуть от усталости, от голода в тюрьме. Он вернул свою душу — и снова отдал ее. И вот он здесь, всего с половинкой души, но научившийся ценить и то, что имеет.Некоторое время они обменивались впечатлениями, каждый нуждался в утешении, каждый чувствовал боль разлуки с частью своей души. Но вскоре они успокоились, пообвыкли, поняв, что половина души все же лучше, чем ничего.Загремел испытал свою силу и обнаружил, что она тоже наполовину уменьшилась. Теперь ему приходилось пользоваться двумя руками, чтобы разбить камень в пыль. Пока его душа не восстановится, он будет только полуогром. Но и это не слишком высокая цена за свободу.— Думаю, мне пора пойти своей дорогой, — наконец сказала Чем. — Я полагаю, на мою долю выпало достаточно приключений в этом путешествии; хорошего понемножку. Я все занесла на карту; мои исследования окончены. Теперь мне нужно обработать полученный материал и попытаться разобраться в нем.— В магии не всегда можно разобраться, — риторически заметил Загремел.— Но куда же ты пойдешь? — спросила Танди.Кентаврица развернула карту, на которой теперь был аккуратно отображен весь северный Ксанф, а их маршрут отмечен пунктиром.— На границах Ксанфа кентавры чувствуют себя в безопасности, — объяснила она. — Кентавры ведут торговлю по всему побережью. Я собираюсь доскакать до перешейка, а затем повернуть на юг, к замку Ругна. Это будет несложно.Ее предполагаемый маршрут уверенно пролег вниз, через северный Ксанф. Похоже, она забыла, как уверяла ночью, что они погибнут без защиты Загремела, и Загремел не стал ей об этом напоминать. Было очевидно, что в тот момент ее заботило благополучие огра, а не собственное.— Я думаю, это наилучший выход, — неохотно согласилась Танди. — Мне действительно нравилась наша разношерстная компания, но дороги у нас разные. Только помни, что ты не так сильна, как обычно.— Это еще одна причина, почему я хочу домой, — сказала Чем. — Я бы и вам посоветовала то же самое, но я знаю, что ваша судьба отлична от моей. Тебе нужно добраться до Огр-Ограды, Загремел, и забрать то, что ты там найдешь, хотя лично я думаю, что это ошибка.— Понял не шибко — где моя ошибка? — спросил Загремел. То, что было в Пустоте, ушло вместе с ночным мраком, поскольку они покинули те земли, и теперь (c)н легко вернулся к своей обычной речи. Ни гипнотыквы, ни интеллекта косящих глаз больше нет, так что он перестал быть умным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39