Все это обсуждалось жителями, однако недолго – не до того было, работы всегда хватает.
Да и случалось такое не очень часто, а жизнь около самого Мертвого леса – не подарок, вот и принимали согинцы свои маленькие трагедии вроде как должное, потому что считали: не бывает так, чтобы боги всегда были в хорошем настроении. А когда они гневаются то люди страдают, – так уж повелось.
Шли годы, текли десятилетия, а деревней по-прежнему командовал жесткий старик с пронзительными зелеными глазами – старый Далх.
Когда жена лучшего охотника деревни – статная и веселая Гия – должна была рожать, бабке-повитухе, как на грех, стало плохо. Плохо, и все тут. И старуха, которая всю свою жизнь занималась чужими хворями, никак не могла совладать со своей. Пока разобрались, что к чему Гия уже родила двух крепких близнецов, таких же чернокудрых и светлоглазых, как она сама. Но роды вышли тяжелые, помощи ей не было никакой, и, когда сбежались подруги да соседки, стало ясно, что не выживет жена охотника.
В бреду она металась, кричала что-то про старого Далха и про Кодеша, молила пожалеть младенцев, а к утру вдруг пришла в себя, обвела всех ясными глазами, прошептала: «Бедные мои дети» – и умерла.
Последние слова Гии никого не удивили: конечно, дети бедные, раз без матери остаются. Близнецов – брата и сестру – назвали так, как еще при жизни хотела назвать их мать, – Эйя и Габия и отдали на воспитание двоюродной сестре Гии, у которой не так давно родился сын.
А еще через несколько дней погиб и отец младенцев. И хотя смерть никогда не бывает ожидаемой или милосердной, но на этот раз все вышло вовсе нелепо.
Охотились согинцы на уток, шли к озеру, в лес заходить и не собирались. Как вдруг вывалился из чащи медведь невероятных размеров и направился прямиком к одному из охотников. Ударил его раз-другой громадной когтистой лапой, повернулся и так же неспешно ушел обратно в лес. А стрелы, которые пускали друзья погибшего, не причинили вреда – даже капли крови не уронил лесной разбойник.
Так и вышло, что, будучи только десяти дней от роду, близнецы осиротели. Тетка растила их как родных, но дела в деревне с каждым годом шли все хуже и хуже: гибли на охоте мужчины; тонули, запутавшись в собственных сетях, рыбаки, все больше людей исчезало бесследно, – а лес наступал на них, не давая опомниться, прийти в себя, оглядеться, чтобы уразуметь, что же это происходит. Некогда было обращать внимание и на двух сирот, ими теперь занимался старый Далх – вот уж кого смерть упрямо не брала.
Когда близнецам исполнилось по пятнадцать лет, деревня почти вся обезлюдела – от силы человек двадцать, еще ютились в старых, полуразвалившихся домах.
В тот вечер, перед закатом, Далх повел близнецов в лес.
– Сдурел старый, -шептались они между собой. – То в лес и днем не пускает, то на ночь глядя тащит. К беде...
Если бы они знали, что ждет их этой ночью в лесу... Но дар неведения – чуть ли не единственный бескорыстный дар богов.
Долго брели они вслед за уверенно шагающим стариком по извилистой заросшей тропинке, уходя все дальше в глубь Аллефельда. И когда огромная полная луна заняла своим диском почти весь небосклон и угрожающе нависла над самыми головами близнецов, Далх вывел их на поляну, к развалинам не то храма, не то капища – ничего подобного в своей жизни Эйя и Габия не видели. Они даже не были сильно напуганы, потому что все известные им до сих пор опасности были материальными. Страх должен был прийти к ним позднее.
И он пришел – ошеломляющий, дикий, животный страх, когда вдруг раздался треск и грохот и на поляну выбралось ужасное существо.
Это был почти человек – темнокожий исполин с громадными мускулами, одетый в звериные шкуры. Голову его венчала корона ослепительно белых, сплетенных рогов. Но самыми страшными казались ярко-желтые глаза хищника на смуглом лице и острый злобный оскал.
Они сразу узнали его: почти каждый вечер бабки рассказывали деревенским детям о том, что нельзя играть на лесных полянах: придет Лесной владыка, Кодеш, и заберет к себе. А для чего заберет? Известно для чего: или съест, или в чудовище обратит; он ведь не знает жалости, звероподобный братец великого Джоу Лахатала:
Когда жалкие испуганные близнецы настолько пришли в себя, что смогли обернуться в поисках Далха, то крик ужаса одновременно вырвался из их глоток: на том самом месте, где должен был находиться деревенский староста, пружинисто присел, готовясь к смертельному броску, большой волк. Лесной владыка засмеялся, забавляясь замешательством, ужасом и недоумением близнецов, а затем лениво махнул рукой. И всего секундой позже оторвался от земли урахаг, волк-оборотень, целя прямо в горло Эйе.
Но немного опоздал серый разбойник, потому что ошалевшие от всего происходящего близнецы за один короткий миг были превращены Кодешом в седых волков. Они сами не поняли ни тогда, ни потом, как им удалось так легко справиться с опытным и беспощадным Далхом. Как только урахаг приземлился на передние лапы, Эйя изо всех сил толкнул его грудью, опрокидывая, а когда Далх перекувырнулся через голову и упал на спину, налетевшая Габия уже не позволила ему встать, вцепилась в горло мощными острыми клыками.
Умна была дочь Гии, и не нужно было лишний раз объяснять ей, что за свое долголетие оборотень Далх платил дань Кодешу – страшную кровавую дань, уничтожив почти весь Согин. Это он приходил к умирающей жене охотника, чтобы отобрать у нее новорожденных, но Лесной бог решил иначе в тот раз – вот почему в бреду Гия вспоминала и его, и старосту.
Кровью своих сородичей питался старый Далх, кровью Эйи и Габии хотел он заплатить своему повелителю за несколько следующих лет жизни, но и на этот раз передумал коварный Кодеш. Зачем ему один старый слуга, если он может взамен получить двух новых молодых?
Два седых волка-оборотня выслушали той ночью свой приговор в чаще Аллефельда. Они становились зверями каждое полнолуние и обязаны были приносить кровавую жертву Лесному владыке. Правда, волками они могли становиться по собственному желанию в любое другое время. И это получалось у них тем легче, чем больше радости доставляла им теплая человеческая кровь и власть над жалкими слабыми людьми. По первому зову Кодеша они должны были приходить к нему как в зверином облике, так и в человечьем, – и стали более не властны над собой близнецы Эйя и Габия. В Согин они вернулись, неся на себе отличительные черты, ибо с той ночи глаза у Эйи были желтые, а у Габии – зеленые. Если, конечно, внимательно присмотреться...

Яркой лунной ночью на перекрестке двух дорог, за чертой небольшого гемертского городка, чудом сохранившегося на границе с набирающим мощь Аллефельдом, стояли две темные фигуры. Кого-то ждали. И этот кто-то не замедлил появиться: юркий айра – посланец Кодеша – стремительно подскочил к двоим на перекрестке и, отчаянно жестикулируя, заверещал: его визг мог бы испугать случайного прохожего, которых, впрочем давно уже не бывало ночами в окрестностях этого города, с тех пор как здесь объявились два оборотня. От имени короля Мерроэ было объявлено баснословное вознаграждение смельчаку, который доставит врагов рода человеческого живыми или мертвыми. Сумма вознаграждения была настолько велика, что желающие получить ее несколько месяцев подряд караулили все закоулки города, перекрестки и места, пользующиеся дурной славой, – кто поодиночке, а кто и вдвоем. Участь всех постигла одинаковая. Утром их находили растерзанными и изувеченными до неузнаваемости. А если оборотни были сыты, то просто перегрызали своей жертве горло. Живым от них не ушел никто.
Когда поток смельчаков иссяк, горожане сразу поумнели. С наступлением темноты, особенно когда луна была полная, они старались без лишней надобности не выходить на улицу, тем более за черту города. И хотя то и дело доходили слухи о загрызенном купце или погубленном рыцаре, странствовавших по своим делам мимо этих мест, город со своими оборотнями сжился и даже признал их не таким уж большим злом.
Вот почему некого было пугать айре – лесному духу и вестнику Кодеша – этой ночью. Двое, ожидавшие вестника, услышали все, что им было нужно.
Если бы на дороге находился кто-то еще, то он смог бы увидеть странное зрелище: очертания фигур вдруг-поплыли, словно стали таять, а из облака тумана возникли два огромных седых волка: один с желтыми глазами, другой – с зелеными.
Айра не смог отказаться от искушения взгромоздиться верхом на широкую спину одного из хищников, и волки мягкими длинными прыжками помчались по дороге, которая вела в Аллефельд, то есть, по понятиям горожан, в никуда.
– Это страшный враг, – грозно сказал Лесной владыка, наклоняясь к самому лицу Габии, – и он должен быть уничтожен. Хорошо, если вам удастся убить их всех; но если нет – не беда. Главное, принесите мне голову этой женщины. Я щедро вознагражу вас.
Вы примкнете к ее отряду под видом людей. Говори, что хотите, но вы должны сопровождать их до тех по пока вам не представится возможность их убить. А если вы ошибетесь, то помните, что вас будет вечно преследовать не только мой гнев, но и гнев великого Лахатала, а от него вы не укроетесь даже в царстве мертвых А впрочем, – тут Кодешу пришла забавная мысль, Баал-Хаддад тоже не даст вам спуску.
Эйя и Габия незаметно переглянулись – показалось ли им, что рогатый бог зябко поеживается, когда говорит о странном противнике? Близнецы были заинтересованы впервые в жизни. Пролив в отрочестве чужую кровь, они не знали с тех пор ни жалости, ни сомнений, ни сожалений о своей судьбе. Боялись и ненавидели Кодеша и прочих богов, презирали людей и уничтожали их, не запоминая ни имен, ни лиц; но тут вдруг призадумались.
Обычно боги, и их владыка в том числе, к людям относились как к игрушкам, которые всегда можно сломать и выбросить, если ими надоест играть; а люди не только принимали такой порядок вещей, но и поддерживали. Рабы, с радостью несущие ярмо своего рабства, – вот кем были люди с точки зрения оборотней и их хозяев – богов. Что же это за смертные, заставившие взволноваться всех повелителей? Что это за странной женщина, в смерти которой они так заинтересованы?
Возбужденно переговариваясь, близнецы пробирались через чащу Аллефельда. Им уже было известно, что дерзкие люди, вторгшиеся в Мертвый лес, убили сарвоха и уничтожили Колесо Балсага. И то и другое Эйя и Габю считали делом совершенно невыполнимым, а потому навстречу маленькому отряду их гнал не столько приказ Кодеша, сколько собственное желание увидеть этих людей, прикоснуться к ним.
За долгие годы близнецы приучились мыслить и говорить почти одинаково. Вот и сейчас им в голову пришла одна и та же мысль. Может, именно эти странные и опасные для богов люди помогут им избавиться от проклятия Кодеша? И они вдруг поняли, что впервые в жизни пожалели о своей загубленной судьбе и назвали ее проклятой. А ведь до сих пор с благодарностью принимали происшедшее с ними, помня, что могли умереть под клыками Далха.
Странно, однако, подействовал один только факт, что есть люди, которых боится сам Владыка Лесов. Значит, еще не пришел конец Варду, есть надежда...

Близнецы уже не шли, они бежали через заросли, проклиная необходимость передвигаться в человечьем облике – ведь так было гораздо сложнее и медленнее, – но бежали, спотыкаясь и падая, задыхаясь и хрипя.
Где-то там, далеко, упрямо двигался на северо-восток маленький отряд – последняя надежда двух оборотней.
Бордонкай сначала решил, что ослышался, -с кем не бывает. Но голоса в зарослях напротив стали громче и наконец лес огласился радостными, криками:
– Люди! Люди! Постойте!
Кусты раздвинулись, и перед великаном возникли двое – до того похожие друг на друга, что Бордонкай подумал, будто у него двоится в глазах от усталости.
– Хвала богам, хвала лесу, что мы встретили вас, – радостно заговорил один из близнецов, обращаясь одновременно ко всем членам небольшого отряда.
– Ужасно хорошо, что встретили, – произнес второй, и Каэтана отчего-то подумала, что это Должна была женщина.
– Можно с вами? – хором спросили близнецы. – Мы мирные и полезные. Из лука стреляем, дичь добывать можем. Нам бы только из леса с вами выбраться. Вы хоть знаете, где он заканчивается?
– Тогда нам может оказаться не по пути, – сухо сказал Джангарай. Он понимал, что появление близнецов более чем странно, а их радостное возбуждение несколько нарочито. – Дело в том, что мы идем не из леca, а в глубь леса и нам предстоит пересечь еще и юр Ангех.
– У-ух ты! – изумился один из близнецов.
Каэтана присмотрелась и поняла, что можно безошибочно отличать одного от другого: у говорившего сейчас глаза были зеленые, а у молчавшего – желтые, Именно это сочетание желтых и зеленых глаз натолкнуло ее на неприятные размышления. Оставив Джангарая разбираться с близнецами, она поманила к себе. Ловалонгу, Бордонкая и альва.
– Послушайте, – шепнула она, не беспокоясь, что их переговоры выглядят не очень вежливо. – Может, я, конечно, фантазирую и преувеличиваю, но хотелось бы закончить наше милое странствие и остаться в живых. Вы только не смейтесь, – я думаю, что это Арескои и Малах га-Мавет.
– Этого еще не хватало, – охнул альв.
– А зачем бы им принимать облик людей? – спросил Ловалонга.
– Не знаю. – Каэ смущенно потерла нос. – Я не то чтобы уверена, но зеленые глаза, как у Арескои, встречаются крайне редко. Ну а желтые и подавно.
– И правда подозрительно, – согласился талисен-На. – Сейчас постараемся выяснить.
Тем временем Джангарай, которому вновь прибывшие не понравились с первого взгляда какой-то странной повадкой и излишней болтливостью, сердито спрашивал:
– А откуда вы тут взялись, друзья?
– Мы заблудились, – бойко и заученно ответил близнец с желтыми глазами.
– Чтобы заблудиться, нужно откуда-то выйти и куда-то ИДТИ.
– А мы и вышли, – Эйя замялся, чувствуя что черноглазый человек ему не верит, – из Элмы.
Он нечаянно назвал город, в котором они с Габией действительно жили.
– Есть такой город в Мерроэ на самой границе с лесом, – неожиданно сказал Бордонкай. – Я там когда-то был. Городишко маленький – дыра крысиная. Извините, если обидно слышать, – обратился он к близнецам.
– Да нет, – пожала плечами Габия. – Мы и сами так считаем.
– И что это вас в Мертвый лес потянуло? – ровным тоном осведомился Ловалонга.
– А вас? – обозлилась Габия. – Мы же вас не спрашиваем, зачем вы в Аллефельд забрели, зачем в Тор Ангех идете...
– То-то и оно, что не спрашиваете, – вмешалась Каэтана. – Плохо, ребята, очень плохо, что вы не спрашиваете, не делаете круглые удивленные глаза, а ведете себя так, будто вы нас тут и ожидали увидеть. Ведь место для свидания выбрано не самое обычное, правда?
Близнецы немного смутились, но Эйя справился с собой и продолжил придуманную накануне историю:
– А мы на спор, это... поспорили то есть, что пойдем, да... А оборотни по дороге, ну да... Вот, ну мы и...
– Гениальное повествование, – тихо сказала Каэтана, и все вокруг поразились жесткости ее голоса. Даже с Маннагартом она разговаривала веселее. Даже с сарвохом.
– Вы случайно не поэт, молодой человек, или сказитель?
Габия ощерилась. Она почувствовала в этой женщине, стоявшей напротив, силу воли и духа, по сравнению с которыми сила Кодеша уже не представлялась необоримой. Ей стало страшно получить такого врага.
– Он волнуется, – вступилась она за брата. – Мы и в самом деле растерялись, когда вас увидели. Мы ведь тут очень давно бродим. Людей встретить уже отчаялись. Страшно так, и нечисть всякая шатается – еле живы остались. Я Габия, – добавила она без всякого перехода, – сестра его. А он – Эйя. Вечно что-нибудь наплетет, что людей рассердит. Вы нас простите, нам бы как-нибудь с вами.
– Зачем? – непреклонно спросил Джангарай.
А Эйя подумал, что если сравнивать Далха и этого воина с мечами за спиной, то он предпочел бы полсотни раз сразиться со старым оборотнем, чем один раз с черноглазым, – потому что если Эйя был волком, то воин-черной пантерой.
Близнецы испуганными взглядами обвели поляну. На что рассчитывал Кодеш, посылая их против этих людей? Разве их можно застать врасплох, – исполин с секирой смотрит безразличными ясными глазами, в которых таится смерть. Габия так и видит, как разламывается пополам ее хребет под тяжелым ударом.
Она также видит, как опасливо косится Эйя на черноглазого воина – и не зря. Ни один из тех смельчаков, о пытались заработать награду, убив оборотней, не был похож на него, – ну и хвала богам, что не был. Иначе бы не стоять близнецам на этом месте.
Светловолосый рыцарь тоже вызывает страх. Не леденящий душу ужас, который Габия испытывала в присутствии Кодеша, но страх как почтение к тому, кто во всем лучше и выше.
А женщина... Габйя сама была прежде всего женщиной, и поэтому Каэтана привлекала ее внимание больше, чем все остальные, вместе взятые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59