- Ну-ка, Тучков, сгоняй, осмотри и доложи!
Левушка, обрадовавшись возможности промчаться галопом, ускакал, покрутился на коне возле стенки и вернулся обратно.
– Господа, там целый бастион! Старый, я такие на фортификации чертил! Простой, без кавальера, и торчит на ровном месте, аки хрен на насесте! Ни тебе куртин, ни рва, ничего!
Фортификацию Левушка учил впопыхах, но что-то, видать, запомнил.
– Бастион? - переспросил Архаров.
– Бастион? - удивился Медведев. - Вот не знал! Какого хрена ему торчать посреди Москвы?
– Срыть, должно, забыли, - объяснил Бредихин.
Возник спор - бастион глядел в сторону востока, и каких бы оттуда ждали врагов? И был ли он частью единого бастионного фронта, выдаваясь промеж двух куртин? И кто его додумался тут ставить? Архаров вспомнил про ожидаемое нападение со стороны шведов, о коем толковал нищий инвалид, но говорить не стал - он сам не понял, что старик имел в виду, да и какие шведы с востока?. А это было впрямь дело очень давнее - когда государь Петр Алексеевич, не на шутку сцепившись с шведским безумцем Карлом и не уверенный, что в Малороссии удастся того одолеть, на всякий случай приказал окружать Москву укреплениями. И их начали было строить, но тут случилась Полтавская победная баталия, и нужда в них отпала. По обычному московскому разгильдяйству более полувека власти все собирались и никак не могли собраться их полностью снести.
Безымянный этот бастион, будучи делан впопыхах, оказался не насыпным, а пустотелым и, соответственно, без второго яруса - кавальера. Сейчас он не имел и каменных одежд, не имел и рва перед собой. Очевидно, изначально ров все же был - откуда-то ведь брали землю для возведения земляных стен бастиона, - но со временем оказался засыпан всяким мусором.
Когда московские власти стали вербовать мортусов из колодников и искать для них в городе удобное место, вспомнили про один из тех петровских бастионов, который изнутри представлял собой пятиугольную площадь - при том, что одна из сторон пятиугольника, горжа, обращенная к Кремлю, была, в сущности, открытой. Там для них поставили временный барак, навесы для лошадей и сараи для фуража. Несколько фур отлично помещалось там на ночь. И охранять было удобно.
– А что, Бредихин, Варварские ворота далеко? - вдруг спросил Архаров.
– Во-он там, поди.
Архаров задумался - он пытался вспомнить, куда же отбывали фуры мортусов, когда он давеча сорил в Зарядье мечеными рублями. И ему это как будто удалось…
– Колонна, стой, - приказал он негромко, и тут же бывшие при нем ординарцы поскакали к обозу, прекращая движение. Архаров же преспокойно направился к бастиону.
Пока прочие офицеры переглядывались, Левушка поскакал следом. Архаров, даже не оборачиваясь, знал, кто это. Бастион был довольно близко - и, привлеченные шумом колонны и топотом копыт, над его двухсаженной скругленной временем стеной фаса появились две любознательные головы и исчезли.
Архаров пересек пустырь и шагом поехал вдоль фаса. Добравшись до его угла с фланком, он остановил коня.
– Николаша! - начал было взволнованный странным приключением Левушка. - Какого дьявола?…
Архаров соскочил с коня.
– Подержи, - сказал он и отдал приятелю поводья. Затем вытащил из портупеи офицерскую шпагу и протянул ее вверх, эфесом вперед.
Он знал, что сейчас сквозь кусты, покрывающие верх вала, на него глядят люди. Не видел, но знал. Не могли не глядеть. Мортусы - люди бывалые и осторожные, наверняка услышали приближающуюся колонну, один скрип колес чего стоил. А может, и не мортусы, а гарнизонные служаки, которых к ним приставили для порядка. Выглянули - а тут гвардейский офицер к ним в гости собрался. Непременно кто-то там засел на валганге, если только валганг еще не осыпался, и сообщает вниз товарищам, каков из себя гость и что творит.
– Ты с ума сбрел, - отстраняя рукой эфес, отвечал Левушка. - Какого гнилого хрена ты там забыл?
Он старался, чтобы это прозвучало, как у взрослого мужчины, угрюмо и неодобрительно. Однако его голос был чересчур звонок. Архаров хмыкнул.
– Подержи, Тучков, - повторил он. - Я ненадолго.
И это как раз было речью взрослого, обращенной к мальчику: спокойно и как-то снисходительно прозвучали слова.
– Ин ладно, - угрожающе заявил Левушка, - но коли хоть что услышу - тут же палю в воздух.
И достал из правой седельной чушки пистолет.
Архаров покивал.
Он знал, что штурмовать бастион силами преображенцев не придется. Он и шел-то туда, чтобы сказать несколько слов, не более.
Воображаемая линия горжи была пуста, Архаров неторопливо перешел эту линию и оказался словно бы во вражеском лагере.
Когда он, пройдя мимо фур (старался все же их не касаться), встал посреди бастиона, то лиц не увидел - мортусы, встречая дорогого гостя, накинули свои дегтярные балахоны, колпаки с дырками для глаз, и теперь все были на одно лицо.
Судя по количеству фур, негодяи еще не успели разъехаться на свой мрачный промысел. Возможно, они-то как раз успели съесть свой фрыштик.
Посередке хватало места, чтобы развернуться длинной фуре. Архаров нашел для себя такую позицию, чтобы его отовсюду было видно. Сейчас бы еще красиво опереться на эфес, но он с умыслом шел безоружным.
Мортусы сгрудились у дверей своего барака, стоявшего в притык к валгангу. Почти все держали в руках крючья. Гарнизонный сержант, присматривавший за этой братией вместе с несколькими инвалидами в выгоревших зеленых мундирах, держался в стороне и поодаль - видать, растерялся. И то - в страшном сне не привидится бедняге-сержанту явление сверкающего галунами гвардейского капитан-поручика посреди чумного бастиона. Первая мысль - какую еще пакость припасло для него начальство?
Еще Архаров увидел щуплого рыжего парнишку, сидевшего наверху, вровень с крышей барака, на валганге бастиона. Парнишка был там без дегтярной робы, без колпака, скорее всего - выставлен для наблюдения за колонной, он повернулся вниз, чтобы поглядеть на нежданного и незванного гостя. И Архаров увидел, что на подбородке у него завелась такая же рыжая бороденка. Не на щеках, а именно внизу - на подбородке, и росла чуть врастопырку, а подравнивали ее не иначе, как топором.
Мортусы сместились и встали с определенным умыслом - между ними и Архаровым оказался один из дымных костров.
На колокольне Знаменской обители ударили в колокола. Хотя граф Орлов и возмущался нелепым обычаем лечить зачумленых звоном, однако запретить еще не успел, хотя и следовало бы: сейчас кто попало мог забраться на колокольню да и ударить в набат. А коли по уму - нужно бы те колокольни запереть, ключи же вручить приходским священникам со строжайшим приказом никому их не давать.
Установилось тяжелое молчание. Архаров ждал, ждали и мортусы - явно не понимая, чего странному гостю надобно. Дым стоял между ними - густой и вонючий.
Наконец среди мортусов произошло некоторое шевеление. Один вышел вперед - и Архаров услышал громкий голос, уже знакомый:
– Это по мою душу!
– Куда, смурячина?!
– Стычь!
Мортуса пытались удержать товарищи, но он обошел костер и встал перед Архаровым, без крюка и подбоченясь, как удалой молодец, затевающий чреватую хорошей дракой перебранку.
– Вас трое было, - сказал Архаров.
Мортус пожал под дегтярной робой широкими плечами: я-де за всех троих не ответчик.
– Товарищам передай - те, кого вы той ночью покрывали, вдругорядь приходили, и тут уж им удалось дворец поджечь, - продолжал Архаров. - Теперь одни головешки. Докторов едва вывести успели. Они чуму истреблять приехали, а их чуть живьем не пожгли - из-за вас.
– Не покрывали мы никого.
– Врешь.
И точно - мортус врал. Чересчур скоро была сказана отговорка. А такие вещи архаровское ухо за версту чуяло.
– Ну, вру - с нас, с негодяев, какой спрос? - дерзко отбрехнулся мортус.
– Я не с негодяями, я с тобой говорю.
– А я кто же?
Архаров задумался, вспоминая. И вспомнил.
– Федька ты, - сказал он голосом взрослого, который устал от буйного вранья трехлетнего младенца. - Думаешь, дегтярный колпак тебе вместо рожи?
– Нам, негодяям, другой не положено, - отвечал строптивый мортус.
– Сами вы себе эту блажь сочинили. Нашли за что прятаться. Так вот, Федька. Поджигатели грабить дворец пытались, были драки. Кто из раненых и обожженных до утра дожил - вон, с собой везем, в лечебницы. Ну…
Федька молчал, как если бы это его вовсе не касалось.
– Ну, товарищам кланяйся, Господь с тобой.
С тем Архаров развернулся и зашагал прочь, несколько недовольный своим поведением.
Нужно было бы крикнуть, топнуть, пригрозить - трое мортусов знали, кто крутился вокруг Головинского дворца, иначе не стали бы их покрывать. И по крайней мере дело с поджогом хоть как-то бы прояснилось.
В конце концов, есть и такое орудие дознания, как плети. Крикнуть Левушке, что торчал за земляной стеной, Левушка бы поднял тревогу - тут бы и повязать вруна.
Но как раз это было невозможно. Лживый негодяй честно пытался спасти Архарова от заразы. И сам вышел на разговор, никто его не гнал.
Стало быть, не совсем пропащий.
И коли он знает правду - эта правда однажды откроется.
Чутье на правду и на ложь у Архарова было отменное.
Архаров уходил с бастиона, мортусы смотрели ему в спину. Он не слышал, как к Федьке подошел Тимофей и сказал недовольно:
– Сдурел ты, право слово! Куда ты полез?…
– Ох, Федя, хрен те в горло, чтоб башка не качалась, - добавил Демка Костемаров.
И еще не видел Архаров, как к Федьке подошел самый крупный из мортусов.
– Какого хрена к тебе талыгай прихандыривал? - гнусаво спросил он.
– Кто его разберет, - отвечал Федька.
– Ты мне верши! - нехорошо пригрозил собеседник. - Нам тут подлипала не надобны, а коли заведется… мы люди-кривизна…
– Стрема, - вдруг сказал Демка и мотнул головой.
Мортусы разом повернулись.
Гарнизонный сержант с инвалидами, приставленный к ним скорее для наблюдения (об охране речи уже не было, к каждой фуре солдатов с ружьями не приставишь), сбились вместе и, очевидно, ожидали, что сейчас среди мортусов начнется побоище.
– Затеете дерматься, а он тут же шум подымет, - быстро встав между Федькой и его противником, продолжал Демка. - А за стеной - трущей с трущовками до черта… Вон Скес вершал…
– Скес! - крикнул здоровенный мортус. - Что трущи?
Рыжий парнишка, все еще сидевший на валганге - коли встать, земляная стена окажется по пояс, а сидя, превосходно можно видеть окрестности сквозь кусты, оставаясь незамеченным, выглянул. Увидел преображенцев, увидел и Левушку, гарцующего впереди.
– Не ухляют!
Колонна, присутствие которой так смущало колодников, действительно стояла, как велено - ждали Архарова. Он же шел вдоль бастионного фаса неторопливо, прислушиваясь - его беседа с Федькой могла привести к склоке среди мортусов, это Архаров прекрасно понимал. А вот Левушка как раз не понимал причины его медлительности и вертелся в седле, поглядывая то на старшего приятеля, то на колонну.
Наконец Архаров подошел к лошади, взял у Левушки повод и сел в седло. Потом повернулся к бастиону. Он знал, что изнутри за ним сейчас следят, - видел парнишку на валганге. И показал туго сложенный кулак - что вполне заменило длинную речь и даже подписанный графом Орловым указ.
– Кулаком грозится, паскуда, - сообщил мортусам дозорный парнишка.
– Не ухряют? - спросил Тимофей.
– Не-е, ждут…
– Навел бас хрущей на наш хаз… - проворчал Федькин противник, но более ничего затевать не стал.
Возможно, еще и потому, что рядом с Федькой был вооруженный крюком Тимофей, свой же крюк здоровенный мортус оставил прислоненным к стене барака. Да и шустрый Демка явно был на стороне Федьки.
– Иван Данилыч, чего тут лавизиться. Прихляли - да и ухляли, - миролюбиво сказал Тимофей. - Пошли, Федя. Побряли, выезжать пора.
– Побряить - тут бас севроха, - неодобрительно заметил гнусавый Иван Данилыч, до конца показывая, что на чумном бастионе он за главного и последнее слово лкажется за ним. Тимофей не возражал - склока среди мортусов не была нужна решительно никому.
Федька под своим дегтярным колпаком тяжко вздохнул.
– Вот ведь навязался на мою голову… - пробормотал он. - Почем я знаю, кто там в кустах пробирался?
Тимофей покивал.
– Кулаками махать он горазд, - сказал, вроде ни к кому не обращаясь. - Что, Демка, новокупка наша сено проела?
И пошел к фуре, подтолкнув Федьку и следя, чтобы шалый товарищ шел впереди него, никуда не сворачивая.
Тот брел, понурившись.
– Не спи - кляп отморозишь, - подбодрил его Демка и, следуя за Тимофеем, обернулся через плечо.
Вроде бы каждый из мортусов уже занялся своим делом. Опасность миновала.
* * *
Совесть Архарова была нечиста.
Что-то он на чумном бастионе сделал не так, не те слова сказал.
Обычно ему было легче объясняться с низшими по званию, чем с начальством. Низших он видел детьми, которым все нужно объяснять с предельной простотой. И он умел всякую мысль до них донести - иное дело, что и мысли в гвардейской службе тоже сложностью не отличались.
Ему казалось, что точно так же он заговорит с мортусом Федькой - а Федька, тут же поняв, чего Архарову надобно, ответит, вытянувшись ровненько, как на плацу:
– Грешен, каюсь! Кабы я не покрывал мерзавцев - и дворец остался бы цел, и люди не бы пострадали. Так что звать их - Ивашка Иванов, Петрушка Петров и Сидорка Сидоров, живут там-то и там-то!
Конечно, не с солдатской бодростью - но по сути примерно так должен был ответить Федька на упрек. Но он ершился, ерепенился, не хотел показаться слабым перед арестантской братией.
Но точно ли он знал поджигателей?
В этом Архаров уже не был совершенно уверен. Хотя, если бы заново переживать это утро, - Архаров точно так же отправился бы безоружный к мортусам (без шпаги он чувствовал себя вольготнее - а кулаки всегда были при нем), вот только сказал бы Федьке иначе… а как - иначе?…
Запоздало сочиняя речь, обращаемую к незримому мортусу, Архаров ехал во главе колонны, и ветер, налетев, прилепил ему к мундиру влажный и золотой кленовый листок - наподобие ордена. Тот же ветер заставил Левушку, на правах приятеля ехавшего рядом, зашевелить ноздрями.
Пахло пожаром.
Не то чтобы Левушка имел изощренный нюх, способный отличать дым навозного костра от дыма горящего здания - а просто общее тревожное состояние передалось и ему, и он уже отовсюду ждал каверзы, и потому приподнялся в стременах, чтобы заглянуть через забор.
Двор, который он увидел, был пуст, но по другую его сторону, уже за другим забором, горел дом, и пламя уже лезло из окон.
– Николаша, там пожар, - сказал он Архарову.
– Возьми солдат, поезжай, взгляни, - велел Архаров.
Дом мог гореть по двум причинам. Или же стали наконец, в соответствии с приказом графа Орлова, жечь пустые выморочные дома, чтобы огнем истребить засевшую в них заразу, или же его подожгли, чтобы удобнее ограбить - такое случалось частенько. В первом случае Левушка увидел бы на улице у дома гарнизонных солдат с офицером, во втором - шайку грабителей.
– Слушаюсь! - с тем Левушка, кликнув двух конных преображенцев, Басевича и Шанского, поскакал вдоль забора, завернул за угол и переулком выехал на улочку, фасадом к которой стоял горящий дом. Именно фасадом, что для Москвы, прятавшей жилые дома в глубине двора, за деревянным забором у простого человека или за кованой чугунной решеткой у человека именитого, было пока еще редким явлением.
Выехав, Левушка увидел такую картину.
Поодаль стояла толпа соседей - и это само по себе было неожиданно: москвичи, не понимая толком, как передается зараза, вняли гласу рассудка и в кучи старались не сбиваться. Тут же любопытство, видать, оказалось сильнее осторожности. А возле дома суетились несколько мужчин - совершенно не похожих на гарнизонных солдат. Вместо того, чтобы или тушить пожар, или просто наблюдать за ним, они старательно закладывали дверь и окна чем Бог послал - сломанными скамейками, досками, дверь даже приперли тачкой.
Левушка подъехал поближе. Его вороной мерин Васька, боясь дыма и суеты, пятился, задирая голову, норовил вскинуться на дыбки и, повернувшись на задних ногах, дать деру.
– Что это вы делаете? - с трудом удерживая коня в повиновении, спросил Левушка того из мужчин, что громоздил у двери перевернутую кадушку.
– Дома брошенные грабил, - отвечал мужчина. - Попался, падла! Прими, барин, влево…
Озадаченный Левушка отъехал. Получалось, что народ сам выследил мародера, застал его на месте преступления - и сам же, своей волей, исполняя приказ графа Орлова, казнит.
Так не должно было быть.
Левушка развернул коня и поскакал докладывать Архарову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Левушка, обрадовавшись возможности промчаться галопом, ускакал, покрутился на коне возле стенки и вернулся обратно.
– Господа, там целый бастион! Старый, я такие на фортификации чертил! Простой, без кавальера, и торчит на ровном месте, аки хрен на насесте! Ни тебе куртин, ни рва, ничего!
Фортификацию Левушка учил впопыхах, но что-то, видать, запомнил.
– Бастион? - переспросил Архаров.
– Бастион? - удивился Медведев. - Вот не знал! Какого хрена ему торчать посреди Москвы?
– Срыть, должно, забыли, - объяснил Бредихин.
Возник спор - бастион глядел в сторону востока, и каких бы оттуда ждали врагов? И был ли он частью единого бастионного фронта, выдаваясь промеж двух куртин? И кто его додумался тут ставить? Архаров вспомнил про ожидаемое нападение со стороны шведов, о коем толковал нищий инвалид, но говорить не стал - он сам не понял, что старик имел в виду, да и какие шведы с востока?. А это было впрямь дело очень давнее - когда государь Петр Алексеевич, не на шутку сцепившись с шведским безумцем Карлом и не уверенный, что в Малороссии удастся того одолеть, на всякий случай приказал окружать Москву укреплениями. И их начали было строить, но тут случилась Полтавская победная баталия, и нужда в них отпала. По обычному московскому разгильдяйству более полувека власти все собирались и никак не могли собраться их полностью снести.
Безымянный этот бастион, будучи делан впопыхах, оказался не насыпным, а пустотелым и, соответственно, без второго яруса - кавальера. Сейчас он не имел и каменных одежд, не имел и рва перед собой. Очевидно, изначально ров все же был - откуда-то ведь брали землю для возведения земляных стен бастиона, - но со временем оказался засыпан всяким мусором.
Когда московские власти стали вербовать мортусов из колодников и искать для них в городе удобное место, вспомнили про один из тех петровских бастионов, который изнутри представлял собой пятиугольную площадь - при том, что одна из сторон пятиугольника, горжа, обращенная к Кремлю, была, в сущности, открытой. Там для них поставили временный барак, навесы для лошадей и сараи для фуража. Несколько фур отлично помещалось там на ночь. И охранять было удобно.
– А что, Бредихин, Варварские ворота далеко? - вдруг спросил Архаров.
– Во-он там, поди.
Архаров задумался - он пытался вспомнить, куда же отбывали фуры мортусов, когда он давеча сорил в Зарядье мечеными рублями. И ему это как будто удалось…
– Колонна, стой, - приказал он негромко, и тут же бывшие при нем ординарцы поскакали к обозу, прекращая движение. Архаров же преспокойно направился к бастиону.
Пока прочие офицеры переглядывались, Левушка поскакал следом. Архаров, даже не оборачиваясь, знал, кто это. Бастион был довольно близко - и, привлеченные шумом колонны и топотом копыт, над его двухсаженной скругленной временем стеной фаса появились две любознательные головы и исчезли.
Архаров пересек пустырь и шагом поехал вдоль фаса. Добравшись до его угла с фланком, он остановил коня.
– Николаша! - начал было взволнованный странным приключением Левушка. - Какого дьявола?…
Архаров соскочил с коня.
– Подержи, - сказал он и отдал приятелю поводья. Затем вытащил из портупеи офицерскую шпагу и протянул ее вверх, эфесом вперед.
Он знал, что сейчас сквозь кусты, покрывающие верх вала, на него глядят люди. Не видел, но знал. Не могли не глядеть. Мортусы - люди бывалые и осторожные, наверняка услышали приближающуюся колонну, один скрип колес чего стоил. А может, и не мортусы, а гарнизонные служаки, которых к ним приставили для порядка. Выглянули - а тут гвардейский офицер к ним в гости собрался. Непременно кто-то там засел на валганге, если только валганг еще не осыпался, и сообщает вниз товарищам, каков из себя гость и что творит.
– Ты с ума сбрел, - отстраняя рукой эфес, отвечал Левушка. - Какого гнилого хрена ты там забыл?
Он старался, чтобы это прозвучало, как у взрослого мужчины, угрюмо и неодобрительно. Однако его голос был чересчур звонок. Архаров хмыкнул.
– Подержи, Тучков, - повторил он. - Я ненадолго.
И это как раз было речью взрослого, обращенной к мальчику: спокойно и как-то снисходительно прозвучали слова.
– Ин ладно, - угрожающе заявил Левушка, - но коли хоть что услышу - тут же палю в воздух.
И достал из правой седельной чушки пистолет.
Архаров покивал.
Он знал, что штурмовать бастион силами преображенцев не придется. Он и шел-то туда, чтобы сказать несколько слов, не более.
Воображаемая линия горжи была пуста, Архаров неторопливо перешел эту линию и оказался словно бы во вражеском лагере.
Когда он, пройдя мимо фур (старался все же их не касаться), встал посреди бастиона, то лиц не увидел - мортусы, встречая дорогого гостя, накинули свои дегтярные балахоны, колпаки с дырками для глаз, и теперь все были на одно лицо.
Судя по количеству фур, негодяи еще не успели разъехаться на свой мрачный промысел. Возможно, они-то как раз успели съесть свой фрыштик.
Посередке хватало места, чтобы развернуться длинной фуре. Архаров нашел для себя такую позицию, чтобы его отовсюду было видно. Сейчас бы еще красиво опереться на эфес, но он с умыслом шел безоружным.
Мортусы сгрудились у дверей своего барака, стоявшего в притык к валгангу. Почти все держали в руках крючья. Гарнизонный сержант, присматривавший за этой братией вместе с несколькими инвалидами в выгоревших зеленых мундирах, держался в стороне и поодаль - видать, растерялся. И то - в страшном сне не привидится бедняге-сержанту явление сверкающего галунами гвардейского капитан-поручика посреди чумного бастиона. Первая мысль - какую еще пакость припасло для него начальство?
Еще Архаров увидел щуплого рыжего парнишку, сидевшего наверху, вровень с крышей барака, на валганге бастиона. Парнишка был там без дегтярной робы, без колпака, скорее всего - выставлен для наблюдения за колонной, он повернулся вниз, чтобы поглядеть на нежданного и незванного гостя. И Архаров увидел, что на подбородке у него завелась такая же рыжая бороденка. Не на щеках, а именно внизу - на подбородке, и росла чуть врастопырку, а подравнивали ее не иначе, как топором.
Мортусы сместились и встали с определенным умыслом - между ними и Архаровым оказался один из дымных костров.
На колокольне Знаменской обители ударили в колокола. Хотя граф Орлов и возмущался нелепым обычаем лечить зачумленых звоном, однако запретить еще не успел, хотя и следовало бы: сейчас кто попало мог забраться на колокольню да и ударить в набат. А коли по уму - нужно бы те колокольни запереть, ключи же вручить приходским священникам со строжайшим приказом никому их не давать.
Установилось тяжелое молчание. Архаров ждал, ждали и мортусы - явно не понимая, чего странному гостю надобно. Дым стоял между ними - густой и вонючий.
Наконец среди мортусов произошло некоторое шевеление. Один вышел вперед - и Архаров услышал громкий голос, уже знакомый:
– Это по мою душу!
– Куда, смурячина?!
– Стычь!
Мортуса пытались удержать товарищи, но он обошел костер и встал перед Архаровым, без крюка и подбоченясь, как удалой молодец, затевающий чреватую хорошей дракой перебранку.
– Вас трое было, - сказал Архаров.
Мортус пожал под дегтярной робой широкими плечами: я-де за всех троих не ответчик.
– Товарищам передай - те, кого вы той ночью покрывали, вдругорядь приходили, и тут уж им удалось дворец поджечь, - продолжал Архаров. - Теперь одни головешки. Докторов едва вывести успели. Они чуму истреблять приехали, а их чуть живьем не пожгли - из-за вас.
– Не покрывали мы никого.
– Врешь.
И точно - мортус врал. Чересчур скоро была сказана отговорка. А такие вещи архаровское ухо за версту чуяло.
– Ну, вру - с нас, с негодяев, какой спрос? - дерзко отбрехнулся мортус.
– Я не с негодяями, я с тобой говорю.
– А я кто же?
Архаров задумался, вспоминая. И вспомнил.
– Федька ты, - сказал он голосом взрослого, который устал от буйного вранья трехлетнего младенца. - Думаешь, дегтярный колпак тебе вместо рожи?
– Нам, негодяям, другой не положено, - отвечал строптивый мортус.
– Сами вы себе эту блажь сочинили. Нашли за что прятаться. Так вот, Федька. Поджигатели грабить дворец пытались, были драки. Кто из раненых и обожженных до утра дожил - вон, с собой везем, в лечебницы. Ну…
Федька молчал, как если бы это его вовсе не касалось.
– Ну, товарищам кланяйся, Господь с тобой.
С тем Архаров развернулся и зашагал прочь, несколько недовольный своим поведением.
Нужно было бы крикнуть, топнуть, пригрозить - трое мортусов знали, кто крутился вокруг Головинского дворца, иначе не стали бы их покрывать. И по крайней мере дело с поджогом хоть как-то бы прояснилось.
В конце концов, есть и такое орудие дознания, как плети. Крикнуть Левушке, что торчал за земляной стеной, Левушка бы поднял тревогу - тут бы и повязать вруна.
Но как раз это было невозможно. Лживый негодяй честно пытался спасти Архарова от заразы. И сам вышел на разговор, никто его не гнал.
Стало быть, не совсем пропащий.
И коли он знает правду - эта правда однажды откроется.
Чутье на правду и на ложь у Архарова было отменное.
Архаров уходил с бастиона, мортусы смотрели ему в спину. Он не слышал, как к Федьке подошел Тимофей и сказал недовольно:
– Сдурел ты, право слово! Куда ты полез?…
– Ох, Федя, хрен те в горло, чтоб башка не качалась, - добавил Демка Костемаров.
И еще не видел Архаров, как к Федьке подошел самый крупный из мортусов.
– Какого хрена к тебе талыгай прихандыривал? - гнусаво спросил он.
– Кто его разберет, - отвечал Федька.
– Ты мне верши! - нехорошо пригрозил собеседник. - Нам тут подлипала не надобны, а коли заведется… мы люди-кривизна…
– Стрема, - вдруг сказал Демка и мотнул головой.
Мортусы разом повернулись.
Гарнизонный сержант с инвалидами, приставленный к ним скорее для наблюдения (об охране речи уже не было, к каждой фуре солдатов с ружьями не приставишь), сбились вместе и, очевидно, ожидали, что сейчас среди мортусов начнется побоище.
– Затеете дерматься, а он тут же шум подымет, - быстро встав между Федькой и его противником, продолжал Демка. - А за стеной - трущей с трущовками до черта… Вон Скес вершал…
– Скес! - крикнул здоровенный мортус. - Что трущи?
Рыжий парнишка, все еще сидевший на валганге - коли встать, земляная стена окажется по пояс, а сидя, превосходно можно видеть окрестности сквозь кусты, оставаясь незамеченным, выглянул. Увидел преображенцев, увидел и Левушку, гарцующего впереди.
– Не ухляют!
Колонна, присутствие которой так смущало колодников, действительно стояла, как велено - ждали Архарова. Он же шел вдоль бастионного фаса неторопливо, прислушиваясь - его беседа с Федькой могла привести к склоке среди мортусов, это Архаров прекрасно понимал. А вот Левушка как раз не понимал причины его медлительности и вертелся в седле, поглядывая то на старшего приятеля, то на колонну.
Наконец Архаров подошел к лошади, взял у Левушки повод и сел в седло. Потом повернулся к бастиону. Он знал, что изнутри за ним сейчас следят, - видел парнишку на валганге. И показал туго сложенный кулак - что вполне заменило длинную речь и даже подписанный графом Орловым указ.
– Кулаком грозится, паскуда, - сообщил мортусам дозорный парнишка.
– Не ухряют? - спросил Тимофей.
– Не-е, ждут…
– Навел бас хрущей на наш хаз… - проворчал Федькин противник, но более ничего затевать не стал.
Возможно, еще и потому, что рядом с Федькой был вооруженный крюком Тимофей, свой же крюк здоровенный мортус оставил прислоненным к стене барака. Да и шустрый Демка явно был на стороне Федьки.
– Иван Данилыч, чего тут лавизиться. Прихляли - да и ухляли, - миролюбиво сказал Тимофей. - Пошли, Федя. Побряли, выезжать пора.
– Побряить - тут бас севроха, - неодобрительно заметил гнусавый Иван Данилыч, до конца показывая, что на чумном бастионе он за главного и последнее слово лкажется за ним. Тимофей не возражал - склока среди мортусов не была нужна решительно никому.
Федька под своим дегтярным колпаком тяжко вздохнул.
– Вот ведь навязался на мою голову… - пробормотал он. - Почем я знаю, кто там в кустах пробирался?
Тимофей покивал.
– Кулаками махать он горазд, - сказал, вроде ни к кому не обращаясь. - Что, Демка, новокупка наша сено проела?
И пошел к фуре, подтолкнув Федьку и следя, чтобы шалый товарищ шел впереди него, никуда не сворачивая.
Тот брел, понурившись.
– Не спи - кляп отморозишь, - подбодрил его Демка и, следуя за Тимофеем, обернулся через плечо.
Вроде бы каждый из мортусов уже занялся своим делом. Опасность миновала.
* * *
Совесть Архарова была нечиста.
Что-то он на чумном бастионе сделал не так, не те слова сказал.
Обычно ему было легче объясняться с низшими по званию, чем с начальством. Низших он видел детьми, которым все нужно объяснять с предельной простотой. И он умел всякую мысль до них донести - иное дело, что и мысли в гвардейской службе тоже сложностью не отличались.
Ему казалось, что точно так же он заговорит с мортусом Федькой - а Федька, тут же поняв, чего Архарову надобно, ответит, вытянувшись ровненько, как на плацу:
– Грешен, каюсь! Кабы я не покрывал мерзавцев - и дворец остался бы цел, и люди не бы пострадали. Так что звать их - Ивашка Иванов, Петрушка Петров и Сидорка Сидоров, живут там-то и там-то!
Конечно, не с солдатской бодростью - но по сути примерно так должен был ответить Федька на упрек. Но он ершился, ерепенился, не хотел показаться слабым перед арестантской братией.
Но точно ли он знал поджигателей?
В этом Архаров уже не был совершенно уверен. Хотя, если бы заново переживать это утро, - Архаров точно так же отправился бы безоружный к мортусам (без шпаги он чувствовал себя вольготнее - а кулаки всегда были при нем), вот только сказал бы Федьке иначе… а как - иначе?…
Запоздало сочиняя речь, обращаемую к незримому мортусу, Архаров ехал во главе колонны, и ветер, налетев, прилепил ему к мундиру влажный и золотой кленовый листок - наподобие ордена. Тот же ветер заставил Левушку, на правах приятеля ехавшего рядом, зашевелить ноздрями.
Пахло пожаром.
Не то чтобы Левушка имел изощренный нюх, способный отличать дым навозного костра от дыма горящего здания - а просто общее тревожное состояние передалось и ему, и он уже отовсюду ждал каверзы, и потому приподнялся в стременах, чтобы заглянуть через забор.
Двор, который он увидел, был пуст, но по другую его сторону, уже за другим забором, горел дом, и пламя уже лезло из окон.
– Николаша, там пожар, - сказал он Архарову.
– Возьми солдат, поезжай, взгляни, - велел Архаров.
Дом мог гореть по двум причинам. Или же стали наконец, в соответствии с приказом графа Орлова, жечь пустые выморочные дома, чтобы огнем истребить засевшую в них заразу, или же его подожгли, чтобы удобнее ограбить - такое случалось частенько. В первом случае Левушка увидел бы на улице у дома гарнизонных солдат с офицером, во втором - шайку грабителей.
– Слушаюсь! - с тем Левушка, кликнув двух конных преображенцев, Басевича и Шанского, поскакал вдоль забора, завернул за угол и переулком выехал на улочку, фасадом к которой стоял горящий дом. Именно фасадом, что для Москвы, прятавшей жилые дома в глубине двора, за деревянным забором у простого человека или за кованой чугунной решеткой у человека именитого, было пока еще редким явлением.
Выехав, Левушка увидел такую картину.
Поодаль стояла толпа соседей - и это само по себе было неожиданно: москвичи, не понимая толком, как передается зараза, вняли гласу рассудка и в кучи старались не сбиваться. Тут же любопытство, видать, оказалось сильнее осторожности. А возле дома суетились несколько мужчин - совершенно не похожих на гарнизонных солдат. Вместо того, чтобы или тушить пожар, или просто наблюдать за ним, они старательно закладывали дверь и окна чем Бог послал - сломанными скамейками, досками, дверь даже приперли тачкой.
Левушка подъехал поближе. Его вороной мерин Васька, боясь дыма и суеты, пятился, задирая голову, норовил вскинуться на дыбки и, повернувшись на задних ногах, дать деру.
– Что это вы делаете? - с трудом удерживая коня в повиновении, спросил Левушка того из мужчин, что громоздил у двери перевернутую кадушку.
– Дома брошенные грабил, - отвечал мужчина. - Попался, падла! Прими, барин, влево…
Озадаченный Левушка отъехал. Получалось, что народ сам выследил мародера, застал его на месте преступления - и сам же, своей волей, исполняя приказ графа Орлова, казнит.
Так не должно было быть.
Левушка развернул коня и поскакал докладывать Архарову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40