Бык оскорбление взревел, в полете перевернулся, но Жильбер, заметив это, ухватил того за копыта и как шарахнет об пол! Даже стены задрожали. А Фриссон уже сорвал с ноги деревянный башмак, погнулся и, размахнувшись, нанес удар. «Кр-р-р-рак!» — дерево треснуло, ударившись о кость, одновременно раздался отчаянный вопль. Я вздрогнул: хотелось думать, что Бык мертв. Интересно, потребует ли Фриссон новый башмак?Но Бык только скорчился, потом приподнялся, согнулся в пояснице и снова тяжело упал на землю. Поднял голову, тупо посмотрел перед собой, вращая глазами, перевернулся на живот и подтянул ноги под себя.— Крепкая, однако, у него башка, — констатировал Фриссон, напяливая башмак.— Он придет в себя, и скоро, — напомнил Гремлин, оказавшийся рядом со мной. — Быстро, чародей! Сотвори чай!— Чай? — изумленно переспросил я.— Да-да, чай, и булочки с изюмом, и серебряный сервиз, и льняную скатерть. Быстрее! Не теряй времени!— Но что толку от чая и...— Ты что, не слышишь меня? Говорю тебе: я знаю этого Быка как облупленного! Твори крепкий чай, и немедленно. Потому что он уже почти очухался!Я сдался, оставив попытки найти в словах Гремлина хоть какой-то смысл, и прочел: Кто-то любит красное, кто-то любит белое, Кто-то любит не вино, а мясо подгорелое. Мне же сразу подавай С изюмом булки, крепкий чай! Воздух сгустился... что-то блеснуло... забелела льняная скатерть — из тех, что берут с собой на пикник... возникли чашки и блюдца, а посреди скатерти — чайник из фарфора и кости. Серебряную корзинку накрывала льняная салфетка, а на салфетке лежали аппетитнейшие булочки с изюмом, и от них шел пар! Рядом стояла еще одна корзинка — с пышками, а рядом с ней — масленка и горшочек с вареньем.— Девушка, наливай чай! — распорядился Гремлин. Анжелика растерялась — ее попросили сделать то, к чему она и не знала, как подступиться. Однако, совладав с собой, постаралась изобразить радушную хозяйку и грациозно уселась рядом с чайником.— Придерживай крышечку рукой, — прошептал я. Анжелика даже виду не подала, что услышала мой совет, налила чаю в чашку и проворковала:— Какая чудная погода, не правда ли? Довольно прохладно для августа, как вам кажется? Вам с лимоном, сэр, или с молоком?Бык поднял голову и уставился на Анжелику так, как смотрел бы на берег острова моряк, которого долго носило по волнам после кораблекрушения.— Может быть, с сахаром? — не унималась Анжелика. — Один кусочек или два?— Она просто потрясающе быстро все усвоила, — пробормотал я, глянув на Гремлина не без осуждения.Маленький уродец хитро усмехнулся, поблескивая глазками.— Вложить что-либо в чужие головы можно по-разному, чародей.— Два кусочка, — простонал Бык, приподнялся и ухитрился сесть, поджав ноги под себя.Фриссон и Жильбер изумленно переглянулись, Анжелика и глазом не моргнула. Взяла серебряные щипчики и опустила в чашку кусок сахара.— С молоком или с лимоном изволите?— С молоком, пожалуйста, — ответил Бык с интонацией выпускника хорошей частной школы. — И может быть, булочку?— Конечно, — кивнула Анжелика и подала Быку чашку на блюдце, после чего взяла из корзинки булочку и спросила: — С маслом?— Да, пожалуйста.— Я так и думала, — довольно мурлыкнула Анжелика, намазала булочку маслом, положила на тарелочку, подала Быку, обернулась ко мне. — А тебе, Савл?— С молоком и сахаром, — автоматически отозвался я, уселся по-турецки и с удивлением обнаружил, что голоден. — И еще булочку, пожалуйста.— А как же, непременно, — щебетала Анжелика. — Как думаете, наверное, осень будет нынче ранняя? Ну а вы что скажите, сэр Бык, вас к нам каким ветром занесло?Бык нахмурился.— Это я у вас должен спросить.— Ну, так умоляю, спросите! Да, кстати, а как вас зовут?— Джон, — ответил Бык.А как же еще?Затем он вежливо поинтересовался:— А вас каким ветром занесло в мои края?Фриссон и Жильбер осторожно подошли и сели. Анжелика, наливая им чая с молоком, ответила Быку:— Мы бежим от злобного тирана — жестокой королевы, которая готова пленить нас и подвергнуть изощреннейшим пыткам. А вы сюда как попали?— Я здесь давно, сколько себя помню, — медленно проговорил Бык. — А это очень, очень долго, девушка.— Века, — негромко вставил Гремлин.— Верно, — проговорил Бык, поклонившись уродцу. — Не знаю, кто загнал меня сюда. Только помню, что, когда я очнулся, в ушах у меня гремел его голос: «Стой здесь, и никуда не уходи, и убивай любого, кто дерзнет подойти сюда. Ты останешься здесь до тех пор, покуда Провидение не пошлет сюда тех, кто борется за воцарение Добра».Анжелика быстро посмотрела на меня.— Может быть, это мы и есть?— Может быть, — растягивая слоги, проговорил Бык. Видимо, ему даже страшно было поверить в удачу. — Но куда вы хотите попасть и зачем?— Мы идем во дворец Короля-Паука, — отвечала Анжелика. — Мы хотим попросить его о помощи, чтобы свергнуть злую колдунью, которая отдала страну во власть ведьм и чиновников. Правду сказать, ее подданные боятся на улицу выйти без ее дозволения.Бык нахмурился.— Но с какой стати Король-Паук станет помогать вам?— Но... — проговорила Анжелика, — мы слыхали, что он добрый и помогает тем, кто хочет спасти бедняков и жаждет справедливости.— Это верно, верно. Однако ему-то какой прок в том, что он вам поможет?— Этого... я не знаю, — пробормотала Анжелика.— Может быть, мы бы сумели это понять, если бы узнали, что ему нужно, — осторожно вставил я. — А вы это знаете?— Он ни в чем не знает нужды, — отвечал Бык. Я покачал головой.— Стал бы он тогда помогать другим. Значит, ему либо нравится оказывать помощь людям, либо он все-таки что-то получает, помогая им. Может быть, ощущение цели в жизни?— А сколько ему лет? — поинтересовался Фриссон.— Много веков, — сердито отрезал Бык. — По крайней мере столько, сколько я здесь живу.— Но тогда, вероятно, — предположил поэт, — ему нужно как-то оправдывать свою долгую жизнь?Я удивленно посмотрел па поэта. Когда этот деревенский мужлан успел прослушать курс философии?Но Бык кивнул в ответ:— Пожалуй, что так. Иначе зачем бы ему все время искать несчастных и пытаться избавить их от горя?— А он пытается? — торопливо спросил Фриссон. Меня это тоже интересовало, поэтому я сказал:— Раз так, зачем же он держит здесь тебя и заставляет отпугивать людей?— Ну... я не знаю, он ли заточил меня здесь, — ответил Бык. — Что же до «зачем» — на этот счет я могу только гадать.— Если не знаешь, чьих это рук дело, — гадать бесполезно, — сухо проговорил я. — Ну, хорошо... давай на минуточку представим, что мы и есть те самые, кого ты должен пропустить.— Нет, давайте мы этого представлять не будем, — отказался Бык, — и давайте вспомним, что после чая мы опять начнем воевать — ты и я.Я похолодел, но язык мой продолжал работать:— Ну а вдруг мы все-таки те, кого ты должен впустить?— Если так, то вы должны меня одолеть, а затем мы вместе отправимся во дворец Короля-Паука. — Голос у Быка был сердитый — я живо представил, как противен ему такой оборот событий. — Ну а если вы не те — вы погибнете.Фриссон вступил в беседу, ухватившись за первое заявление Быка:— Если ты пойдешь с нами, ты сможешь показать дорогу? Ты раньше бывал во дворце?— Нет, — прогудел Бык. — Но дорогу помню. Помню так отчетливо, словно я на свет родился с этой памятью.— ДНК и не такие чудеса творит, — пробормотал я себе под нос, а громко сказал: — Доверься же внутреннему голосу и попробуй рискнуть. Да и потом, много ли еще компаний пыталось тут пройти?— Всего три, — вынужден был согласиться Бык. Тут меня пробрала дрожь — я попытался вообразить, кто приходил сюда перед нами.— Но то были мужчины, одни мужчины, — вспомнил Бык. — И на них были черные одежды колдунов. От них исходило зло, а от вас не исходит.— Потому что мы — добрая сила, — убежденно подтвердил Жильбер.— Верно, верно, — подхватил я, но все-таки поежился. «Да, и на твоей совести было несколько не слишком-то славных делишек. А у кого их нет? Но сам-то я добряк-добряком. Вот и ангел-хранитель мой говорил то же». — Правда, я, признаться, совершенно растерян.Бык повернул ко мне массивную голову:— То есть?— Я ищу друга, — пояснил я. — Хочу найти его и вернуться домой. — Тут я глянул на Анжелику и вдруг понял, что домой хочу уже не так чтобы очень. — А для того, чтобы найти друга и попасть домой, я должен победить злобную королеву.— Наградой же ему будет спасение людей, — быстренько подхватил Жильбер.Бык пропустил его замечание мимо ушей.— Не думаю, что сказанное тобой — веская причина для испытаний.— Получше многих, — ответил я, краснея. — Заодно и народу Аллюстрии помогу. Уж по крайней мере хуже, чем теперь, им не станет.— Это верно, — признал Бык. — А пожалуй, помочь вам — это повеселее будет, чем до скончания веков охранять эти ворота. Как-никак приключение.Надежда возродилась в моей душе.— То, что не соскучишься, — это я тебе обещаю!— Сам знаю, — огрызнулся Бык. — Нам придется пройти мимо моего врага. Поможете одолеть его?Я почувствовал, будто бы какие-то дверцы у меня внутри, которые только-только распахнулись, готовы снова захлопнуться. Если уж такому чудовищу нужна помощь в бою с еще одним, то каково же то, другое?— И что это за зверюшка? — наигранно небрежно поинтересовался я.— Звать его Великий Урсус, — ответил Бык. — Он — медведь.Я похолодел. Но Фриссон прошептал:— Савл, ты же великий чародей, а?— Да, когда при мне твои стишки. — Я вспомнил одно стихотворение, глубоко вздохнул и сказал: — Ладно, можешь на нас рассчитывать.— Придется рассчитывать, — отозвался Бык, — потому что Медведь охраняет дорогу к Королю-Пауку.Бык резко выпрямился, ударил себя по коленям.— Решено. Я иду с вами. Если я ошибся и мне суждено пострадать, что ж — да будет так!— Вы так благородны, — проворковала Анжелика.— Я мечтаю уйти отсюда.— Вы так храбры, — подпел Анжелике Фриссон. Бык задержал взгляд на поэте и кивнул.— Каждый чего-нибудь да боится, и я боюсь этого путешествия. Боюсь, но мечтаю о нем. Так не будем же медлить!Легко и плавно Бык поднялся на ноги и зашагал к своей пещере. Мы поторопились встать и поспешить за ним. Я оглянулся на остатки нашей трапезы и, быстро пробормотав двустишие, уничтожил их. Посуда звякнула, все исчезло.Бык отпер ворота, и мы вошли следом за ним в пещеру. Честно говоря, не без страха. Что до меня, то я вспоминал историю Маленького Цыпленочка. А пещера тянулась и тянулась — видимо, перешла в очередной туннель.— А теперь произнеси то заклинание, с помощью которого ты искал дорогу к Королю-Пауку, — негромко проговорил Бык.Гремлин ущипнул меня. Я набрал воздуха и принялся читать стихи — тихо, почти шепотом.Не успел я дочитать стихотворение, как туннель начал меняться — в его потолке образовалась расщелина. Мы шли вперед, а щель над головой становилась все шире и шире, и в конце концов над нашими головами образовалась черная пустота. Я с беспокойством поглядывал на эту пустоту, ставшую еще более пугающей, когда стены туннеля начали как бы подтаивать. Наконец они стали высотой нам по колено. Мы шли словно по узкому желобу.— Да уж, — проворчал Гремлин. — Не правится мне тут. Мы прямо как напоказ выставлены.— Это точно, — подтвердил я, испуганно вглядываясь в окружающий нас мрак. Что-то менялось... — Эй, светлеет!— Мы приближаемся к его логову — к логову моего врага, — пояснил Бык, остановился и указал рукой вперед. — Вот оно, смотрите! Нет места опаснее для меня!И вот сквозь пелену тумана проступили очертания громадного темного силуэта на фоне освещенной пещеры. Душа у меня незамедлительно ушла в пятки. Но деваться было некуда — тропа вела сквозь пещеру, нависая над ее полом на высоте футов в шесть.— Вперед, — угрюмо поторопил Гремлин. — Что толку на месте-то торчать?— Тогда надо помолиться, — решил Фриссон и тут же громко запел: Господи, помилуй, Господи, спаси, И мимо медведя нас ты пронеси! Я в ужасе огляделся по сторонам, по вроде бы ничего не изменилось и ничего ужасного не произошло.— Пожалуйста, Фриссон, — проговорил я, облегченно вздохнув, — запиши стихи.— Что, и молитвы записывать? — возмущенно вскричал поэт.— Все записывай, — прошипел я. — Лишь бы оригинально было.Медведь услышал наш разговор, поднялся на задние лапы, а передние задрал так, словно желал сдаться.— Не останавливаться, — распорядился я, и мы тронулись в путь, хотя коленки, думаю, дрожали у всех.— Наверняка наш вес слишком велик для такой хрупкой тропинки, — пожаловалась Анжелика.— Не останавливаться, — повторил я. — А не то он схватит идущего последним.— А ты не мог бы уменьшить наш вес?— Ну ладно, ладно, — проворчал я. Все выше, и выше, и выше Уводит нас в небо тропа, Все тише, и тише, и тише По тропке ступает стопа. И вот мы уже невесомы почти, Отчасти шагаем, отчасти — летим! — Волга, Волга, мать родная, — проревел тут Медведь. — Не видала ль ты подарка! — И зверюга протянул когтистую лапищу, намереваясь ухватить Анжелику за край платья.Девушка вскрикнула и попятилась, но тут гневно вскричал Бык и спрыгнул с тропы вниз, нацелившись копытами в грудь медведя.Урсус вовремя отступил назад, и Бык спрыгнул на землю прямо перед ним и со всего размаха заехал медведю в челюсть. Голова зверя запрокинулась, он снова воздел лапы кверху.— Товарищи, не надо! Договоримся, а? Предлагаю перемирие!— Не верь ему! — крикнул я. — Нельзя заключать перемирие с медведем, который ходит, как человек, на задних лапах.Но Бык стоял в боевой стойке и не спускал глаз со своего врага.— Подними его сюда, поскорее! — прошипел мне на ухо Гремлин. — Мы без него как без рук.Я посмотрел вдаль. Дорога сияла и переливалась. Я проговорил: Не верь врагу: он нагло лжет, Тебя обманет — не сморгнет. Плюнь на него, о нем забудь, Ты к нам взлетай — продолжим путь! — Все это верно, — согласился Бык. — Но почему бы с ним не помириться?— Ни в коем случае! — воскликнул я и торопливо прочел: Космат и ужасен, он молитвенно лапы сложил. Коварный медведь — он как будто пощады просил. Умильные глазки подернуты лживой слезой... Не злобная тварь, а и впрямь медвежонок ручной! Но пусть он в глаза тебе смотрит, притворно любя, Не верь его козням: он завтра погубит тебя! То древний завет: о, никто да не верит вовек Медведю, что ходит так, будто бы он — человек! — Измена! — завопил медведь. — Наши планы раскрыты!Его когтистая лапа рванулась к морде Быка, но когти запутались в гриве Джона, и Бык, размахнувшись, сильно ударил медведя. Медведь отлетел назад, но снова ринулся в атаку, ревя:— Была империалистическая война — стала гражданская!Фриссон вложил мне в руку листок пергамента. Я, не задумываясь, прочел: Не стыдись покинуть поле боя — Мы тебя нисколько не осудим! Мы хотим вперед идти с тобою, Без тебя удачи нам не будет! Уходи скорее от напасти! Впереди твое и наше счастье! Бык взлетел вверх так, словно его подхватила чья-то невидимая могучая рука, и опустился на тропинку — опустился плавно, словно та же самая рука придержала его, не дав упасть. Ну, Фриссон, ну дает — молодчага!А медведь пришел в себя. Опустил плечи, зловеще засверкал глазами.— А вы не больно-то возноситесь! Вся история — это что такое? А сплошная классовая борьба, вот что!— Насчет борьбы — тут я согласен, — сказал я Гремлину. — Но вот классы при чем — в толк не возьму.— Ты лучше ногами работай, чародей, — пробурчал Гремлин.— Похоже, дорога пошла на подъем, — пробормотал Жильбер.А тропа завибрировала у нас под ногами, оторвалась от земли и приподнялась ввысь бесконечной спиралью.Медведь встал на цыпочки, пытаясь ухватиться за тропу. Когти его белели, словно льдышки.— Нет уж, — рычал он. — Вернитесь! Мы перестроим нашу экономику!Он запустил-таки когти в край тропы и рванул ее на себя.Тропа закачалась, мои товарищи закричали, пытаясь удержаться на ногах. Мы с Фриссоном упали, но Анжелике и Жильберу удалось устоять. Медведь тянул тропу к. себе, рыча во весь голос:— Выжечь землю! Спалить города! Пусть там камня на камне не останется, чтобы врагу негде было притаиться!— Не хватит ли на сегодня анахронизмов? — рявкнул я. Не хочешь по-хорошему убраться, гадкий мишка? Имей в виду — прихвачено у нас с собой ружьишко! И будь ты из медведей хоть самый-самый ловкий, Но никуда ты не уйдешь от снайперской винтовки! Блеснула сталь... И вот я уже сжимаю приклад кентуккийского кремневого ружья.Эти ружья после каждого выстрела надо перезаряжать, и все же один выстрел лучше, чем ничего. Я приставил приклад к плечу и прицелился.Медведь тут же отцепился от тропы, отступил и снова поднял руки над головой.— Братцы, — взвыл он жалобно, — не стреляйте!Тропа подскочила вверх, прогнулась, снова подскочила. Даже Анжелика и Жильбер, самые ловкие из нас, охали всякий раз, когда тропа выделывала очередной выкрутас. Я потянул спусковой крючок, затвор щелкнул, но ни огня, ни дыма... Я выкрикнул что-то нечленораздельное и швырнул винтовку в медведя.Дуло угодило Урсусу между ног, и он взвыл от боли и завертелся на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52