Постель, правда, была неприбрана, посуда горой навалена на столе. Здесь жила ведьма — сборщица пошлин, но куда же она подевалась?Я вернулся к друзьям, непонимающе качая головой.— Ты все верно сказала, Анжелика. Дома никого нет.Фриссон восторженно хлопнул в ладоши.— Восхитительно! Так давайте пойдем дальше!— Ага. — Я утвердительно качнул головой. — Давайте.Мы прошли мимо пограничного домика, а я все думал... терпеть не могу нерешенных загадок. Но знать, что кто-то где-то лежит больной и некому о нем позаботиться, прямо-таки невыносимо. Правда, ведьму-пограничницу могли просто увезти на лечение, а замену еще не прислать. В общем, я отбросил сомнения и поспешил за Жильбером к лесу.И вскоре услышал стон с другой стороны тропы. Глава 10 Я не сразу разобрал, от чего стонали — от боли или от страха. Скорее всего — и от того, и от другого сразу. Так или иначе, я не мог пройти мимо и остановился. Жильбер и Фриссон застыли как вкопанные, пристально вглядываясь в тень под деревьями.— Что там, господин Савл? — спросил Фриссон. — Что-то шевелится?— Может быть, и ничего, — ответил я. — Судя по звуку, я бы сказал, что там кто-то настолько хилый, что способен только валяться без сил.Услышав эти слова, Жильбер обернулся, нахмурился и сказал:— Это не наше дело, господин Савл.— Всякий, кому худо, — это мое дело, — выкрикнул я. — Люди — это тебе не острова какие-нибудь. А я-то думал, что ты христианин, Жильбер.— Воистину христианин! — оскорбленно воскликнул сквайр.— Тогда вспомни притчу о добром самаритянине.— Тому самаритянину ничего не грозило, — боязливо вставил. Фриссон.— Он мудро рассуждает, господин Савл. — Голос Анжелики прозвучал так, словно воздух стал разреженным. — Это может быть опасно.— Не бойтесь. Такая мелочь нас надолго не задержит, — успокоил я своих спутников, шагнул в тень, раздвинул ветки концом посоха и чисто случайно выставил его так, словно собирался вступить в поединок. — Ну-ка поглядим, что тут такое.Мы все шагнули вперед, и тут Анжелика крикнула:— Опасность!Я тоже почувствовал опасность — а может быть, всего-навсего запах болезни. «Ну, мой ангел-хранитель! Ты рядом?»Еще шаг, и я вышел на опушку... У подножия отвесной скалы я увидел два самых отвратительных создания, каких только можно было себе представить... В ощерившихся пастях желтели клыки, на мордах, обтянутых красноватой кожицей, полыхали злобные глазки. На спинах топорщились крылья, похожие на крылья летучих мышей. Пальцы тварей заканчивались острыми когтями, ноги — острыми копытами. Я похолодел. От одного взгляда на них можно было обмереть. А еще этот мерзкий серный аромат, да и вся атмосфера зла, их окружающая...А они причмокивали и дергали своими когтистыми пальцами — комок из грязных лохмотьев и живой плоти, жмущийся к скале. Я набрал в легкие побольше воздуха и напомнил себе: «Галлюцинация!»И между прочим, зря я так глубоко вдохнул: я отчетливо уловил, как пахло от той несчастной, которую терзали демоны. Запашок определенно был тот самый, что в дальней комнатушке пограничного домика.Увидев меня, несчастная в отчаянии протянула руку.— Помоги! Добрый путник, помоги мне!Демоны раздраженно обернулись и, взвыв, бросились ко мне.От страха я чуть было не окаменел, но натренированные рефлексы заставили меня отпрыгнуть в сторону и при этом нанести удар тому из гадов, что оказался ближе. Ударить я его ударил, но сам вскрикнул от боли — ох, и твердым же он оказался! И не только твердым, а еще и горячим — кончики пальцев сильно обожгло, а носок ботинка обуглился.Демон зарычал и, глотая ртом воздух, развернулся. Но тут перед ним возник Жильбер. Воздев свой меч, словно крест, он заорал:— Берегись! Ступай прочь, во имя Христа!Оба демона растерялись. А я с болезненной уверенностью сознавал, что единственная защита Жильбера — это его полная, доходящая до идиотизма душевная чистота и сила бесповоротной веры. Если бы что-либо подобное затеял я, демоны просто-напросто разорвали бы меня на куски.Даже Унылик попятился, а Фриссон спрятался за него. Призрак Анжелики подплыл поближе к Фриссону, весь светясь от праведного гнева.— Убирайтесь отсюда, во имя всего святого! Берегитесь и ступайте прочь!Теперь отступили демоны — отступили, но не ушли. Я понимал, что они скоро очухаются. Ведь в конце концов они трудились над своей добычей.И тут я вспомнил о больной.Я подошел к куче лохмотьев.— Что с тобой?Из лохмотьев высунулась скрюченная рука и немного отодвинула назад капюшон. Сверкнули красные глаза.— О, больно мне! — Старуха прижала руку к животу. — Просто раздирает меня изнутри. Уж я столько заклинала-перезаклинала эту боль, а она сжирает меня, бедную! Ой, помираю я!Демоны, как по команде, шагнули к своей жертве, хихикая от радости.— Назад! — крикнул Жильбер.Я был готов поклясться: ему ни капельки не страшно. За его спиной полыхал гневом призрак Анжелики. Демоны злобно взвыли, но все же отступили.— Они заберут меня, — стонала старуха. — Они утащат меня в Ад!Мне было и жалко ее, и страшно. Я взял себя в руки и возгласил:— Нет, они не сделают этого! Это противоречит закону! Покайся! Будь ты даже злодей из злодеев — покайся в последнюю секунду и попадешь в Царство Небесное!— А потом будешь веками томиться в Чистилище! — добавила ведьма, постанывая. — Но раз ты так говоришь... Ведь муки когда-нибудь прекратятся...Демоны взревели от злости и в два прыжка оказались впереди Жильбера и Анжелики. Одному из них удалось толкнуть меня и повалить на землю. Удар ублюдка оказался так силен, что я чуть не потерял сознание от боли. Отвратительная рожа беса повисла надо мной, он открыл пасть. Меня сковал страх... но тут я услышал, как кричит старая ведьма — ее крик придал мне силы.— Ангел! — закричал я. — Между прочим, я сейчас пытаюсь поработать за тебя! Это в твоих интересах! Убери отсюда этих страшилищ!Прогремел раскат грома, и маленькую полянку залил ослепительный свет.— Пусть будет так! — прозвучал голос ангела, сотрясая окрестности. — Меня умолил смертный, осмелившийся свершать Божие деяние! Ступайте прочь, бесчестные злодеи! — Сияние приняло форму человеческой фигуры. Две светящиеся руки протянулись к демонам, отталкивая их. — Силой Господней изгоняю вас! Именем Его заклинаю вас: прочь отсюда!Злобно плача, демоны начали уменьшаться, превратились в две крошечные черные точки и, наконец, щелкнув, как щелкают лопающиеся воздушные шарики, исчезли.Я завороженно следил за происходящим, не отрывая глаз.— Вот это успех! — пробормотал я. Сверкающая фигура протянула руку ко мне.— Да покинет тебя боль. А теперь помоги женщине.И он исчез. Взял и исчез.Жильбер смотрел на меня глазами, полными восторга.— Что же ты за человек такой, если даже ангелы являются на твой зов?!— Я по уши занятой добряк, — огрызнулся я. А я и вправду был слишком занят для того, чтобы вести вежливые беседы. Жгучая боль, раздиравшая мою грудь, пропала. Я быстро заглянул под рубаху — ни царапинки, только ярко-розовое пятно в виде отпечатка большой ладони. Этого мне вполне хватило — я задрожал как осиновый лист. Меня трясло, пока куча грязного тряпья опять не застонала.Я обернулся к старухе. Нет, я не агнец Божий, я прекрасно понимал, что эта «страдалица», вероятно, жгла заживо крестьян и хохотала, наблюдая их муки. Что она занималась всем, чем положено заниматься ведьме средней руки в средние века. Ну, там... делала так, чтобы коровы переставали доиться, чтобы женщины становились бесплодными. Понимал. И все же не мог оставить ее просто так, безо всякой помощи.— Проси прощения, — посоветовал я бабке. — Ты знаешь, что должна умереть. Но если ты покаешься, демоны не завладеют тобой. Может быть, ты проведешь долгое время в Чистилище, но не в Аду же.— Я не смею... — прошептала старуха. — Боль немного утихает от моих заклинаний. Но она все равно так сильна, что я вот-вот лишусь чувств!— А если ты покаешься, ты утратишь свой колдовской дар и тогда погибнешь от боли, ты это хочешь сказать? — Я попытался вспомнить правила, изученные при чтении Данте. — Если ты пострадаешь от агонии здесь, на Земле, в последние отпущенные тебе несколько дней, то в Чистилище мучиться тебе придется на много столетий меньше.— Я слишком сильно боюсь боли, — в отчаянии выдохнула старуха. — Я слишком глубоко погрязла в трусости.У меня готовы были вырваться слова о том, что все ее страдания ею заслужены, но я сдержался. Ведь будь я на ее месте, мне бы так не показалось. Я сдвинул брови. Что же делать? Если она не могла покаяться из-за боли, но при этом боль была единственным, из-за чего она могла бы покаяться...Нет, не в боли дело. Не в боязни боли. Она страшилась вечной боли, ожидавшей ее в Аду.— Если я сумею избавить тебя от боли, — обратился я к старухе, — ты не откажешься покаяться?— О нет, не откажусь ни за что! — страстно произнесла она. — Я готова на все, лишь бы спастись от вечных мук, подобных тем, что я испытываю сейчас.— Подобных, а может, и похуже, — уточнил я. — Ладно, поглядим, что тут можно сделать... Что у тебя за боль?— Раздирает меня, просто раздирает! — И старуха указала на живот. — Вот здесь.— Боль не жгучая, не как уголь раскаленный жжет?— Нет! Будто кто ест меня изнутри, кусает острыми зубищами!Ясно. Не аппендицит. Зато похоже на рак брюшной полости. А лет бабке немало.Я нахмурился и присел на корточки. Интересно, можно ли волшебством вылечить рак?Тут я вспомнил, что эту болезнь назвали «раком» именно потому, что больным казалось, будто какой-то рак острыми клешнями раздирает их изнутри.Ну, и как же одолеть рака, забравшегося в живот? Дело ясное — сделать так, чтобы извлечь его наружу.— Жильбер, — сказал я. — Подойди-ка сюда с мечом.— Нет! — взвизгнула ведьма.— Да не бойся, — успокоил я бабку. — Никаких таких милосердных убийств. Я не собираюсь прервать твою предсмертную агонию и отправить тебя на вечные мучения.Жильбер подошел, обнажив меч. Вид у него был хмурый.— Что будет, чародей?— Рак, — ответил я ему. — Появится здоровенный рак или нечто смахивающее на него. Если появится — прикончи его. Фриссон?— Да, господин Савл? — дрожащим голосом отозвался поэт.— Послушай, не мог бы ты изобразить стишок или песенку про то, как кто-то приканчивает рака или краба? Будь так добр.Я вдохнул поглубже, постарался взять себя в руки — а надо сказать, у меня у самого уже ныло под ложечкой. Несколько мгновений, и Фриссон вручил мне кусок пергамента. Я прочитал нараспев: Что пристал ты к человеку? Что расставил клешни, враг? Убирайся быстро в реку, Уходи из бабки, рак. Ничего не произошло. Физиономия у Фриссона вытянулась, как резиновая.— Я потерпел неудачу?— Нет, дело не в тебе. — Опять эти законы! — Она сейчас во власти Зла. Наши же заклинания основаны на добре и потому не могут ее затронуть.Не могут — кроме тех, в которых содержится призыв к покаянию, — в этом я убедился на примере Яги.Может, снова попробовать то же самое?— Женщина! Я не могу излечить тебя, если ты не покаешься! Ты должна открыть свою душу для Божией милости, иначе добро не коснется тебя.На миг старуха замерла, вытянулась в струнку. А потом ее снова скрутила боль. Она застонала, закричала:— Каюсь! Ой-ей-ей! Пусть я даже сдохну в агонии! Отрекаюсь от Сатаны, от его лжи!Она крикнула — повелитель всех болей сотряс ее тело — ну, точно, это ей был прощальный подарочек от босса. Но и выдержка была у бабки нешуточная. Как только спазм отступил, она продолжила покаяние:— Пусть Господь простит мои прегрешения! Отрекаюсь от моего союза с дьяволом!И опять она закричала... А я тут же принялся читать стихи — те же самые... Покусал за руку греку? Ну, и сколько ж можно так? Что пристал ты к человеку, Что расставил клешни, враг? Убирайся быстро в реку, Уходи из бабки, рак! Ведьма вскрикнула в последний раз и замолчала. Она тяжело, с присвистом дышала. Казалось, даже воздух в кругу, замкнутом Жильбером, Уныликом, мной и старой ведьмой, стал гуще, потемнел... еще сильнее потемнел...И вдруг в одно мгновение перед нами возник во всех мельчайших подробностях... рак, фута в три длиной, с клешнями в целый ярд. И рак этот пополз ко мне, целясь клешнями в мое горло.Я взвизгнул и отпрыгнул назад, а Жильбер возопил:— Именем святого Монкера! — и, размахнувшись мечом, бросился на рака.Ему удалось первым же ударом пронзить чудище насквозь, пригвоздить его к полянке. На счастье, Жильберу хватило ума отскочить назад. Раздался свист, от которого могли лопнуть барабанные перепонки. Я закрыл уши руками и повалился на бок. Жильбер закачался и заткнул уши пальцами, а рак щелкал клешнями и вертелся на месте. В конце концов он выдернул из земли лезвие меча и пошел прямиком на сквайра.Но тут с ревом, от которого закачались деревья, в игру вступил Унылик.Он приземлился на рака обеими ступнями, и панцирь чудища треснул. Клешни бешено защелкали, пытаясь ухватить Унылика за ноги. Тролль наклонился, ухватил рака за клешни и выдернул их. Чудище взвыло — или свистнуло, это я услыхал даже через прижатые к ушам ладони, — и обмякло.На полянке сразу стало тихо-тихо.Я оглянулся и увидел Фриссона. Он стоял, прижавшись спиной к стволу дерева, и губы его беззвучно шевелились.У меня кружилась голова. Я сел, отнял руки от ушей, но далеко не убрал — на всякий случай.Однако услышал я всего-навсего победный вопль Унылика. Тролль подпрыгивал и топтал панцирь рака. Вот он разорвал надвое одну из клешней и отправил в пасть...— Унылик, нет! — закричал я.Клыки его щелкнули, но он не откусил ни кусочка — будто сработал невидимый предохранитель. Тролль обиженно уставился на меня, держа перед собой клешню.— Голодный!— Ты, безусловно, заслуживаешь обеда из десяти блюд, — подхватил я, шагнув к троллю. — Я тебе это обещаю, как только мы поможем этой бедной старой даме! Но это мясо есть нельзя, Унылик! Тебе от него станет плохо! В раках водятся паразиты! Ужасные паразиты! И вдобавок эта тварь может срастись в тебе из кусочков и примется продираться наружу!Унылик глянул на клешню так, словно впервые ее увидел.— Славно сказано, — заговорила Анжелика. — Это чудовище, оказавшись вне чужого тела, быстро ослабло. Но не наберется ли оно сил, очутившись внутри?Унылик издал вопль ужаса и отшвырнул клешню. Та начала таять на лету... и вскоре растаяла совсем. Растаял и панцирь, на котором стоял тролль, и все маленькие ножки рака, и вторая клешня. Унылик обескураженно уставился себе под ноги и ухнул. То место, где у него могла бы располагаться нижняя губа, имейся она у тролля, задрожало.— Не переживай, — вздохнул я. — Раком все равно не наешься. Не успеешь оглянуться — а его уже и нет. А через час опять жрать охота. Не горюй, детинушка, через пару минут мы тебе изобразим целого быка.— Ведьма, — тихо напомнил мне Жильбер. Сказано это было таким тоном, будто юноша опасался, что, избавившись от боли, ведьма примется за старое.— Прошло! — воскликнула старуха. Она села и, вылупив глаза, уставилась на собственный живот. Нажала в одном месте, в другом... — Прошло! Я здорова! Не болит!— Я бы на твоем месте не радовался так уж сильно, — приструнил я ее. — Мы, конечно, на время утихомирили боль, но это не значит, что она не вернется.— О нет, не вернется, я видела, как мою боль разорвал на кусочки твой могучий тролль! Диво, настоящее диво! И кто бы мог подумать, что у меня внутри поселился рак? И что его можно выманить наружу и уничтожить сильным клинком?— Он просто исчез, — напомнил я старухе. — Он может появиться снова. Он или такой же, как он.— А если он не вернется, то меня поразит другая болезнь, и очень быстро. — Старуха смотрела на меня глазами, полными слез. — Увы мне! И как только ты, добрый странник, согласился помочь той, которая была столь жестока с людьми, отняв у стольких жизнь?— Не могу не откликнуться, когда зовут на помощь, — буркнул я, испытывая прилив глубочайшего отвращения к самому себе. — Знаю, из-за этого меня считают тронутым, но...— Значит, «тронутый» — это кто-то очень, очень замечательный! О, я буду восхвалять тебя всегда и везде!— Не уместнее ли тебе восхвалять Господа? — вмешался Жильбер.— О, воистину! — спохватилась старуха, пала на колени и воздела руки к небу. — Каюсь во всех моих прегрешениях! О, если бы я могла отречься от всех злых дел! Отец всемилостивый, прости меня!Ничего не произошло. Никаких тебе раскатов грома... однако по физиономии бабки разлилось выражение полного блаженства, глаза удивленно раскрылись.— Почему... это... так? — прошептала она.— Мир душе твоей, — поклонился Жильбер. — И все же, бедная женщина, тебе следует отыскать священника, чтобы он как можно скорее отпустил твои грехи.— Воистину так! Я так и сделаю! — Экс-ведьма вскочила на ноги, запахнулась в лохмотья. — А идти мне надо поскорее, покуда королева не раскрыла моей измены. А не то она меня быстро прикончит! Узнает — не миновать мне смерти.— И пыток, — добавил Жильбер. — Потому не медли.Старуха пожала плечами.— Пытки, муки — что они значат?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52