Ее
глаза были закрыты сильно насиненными веками. Потом она широко раскрыла их
и пристально посмотрела на меня.
- Как это так, разве дошло уже до пальцев ее ног?
- О! Я, кажется, что-то слышала.
Она снова закрыла глаза. Ее живот выполнял отличный танец. Она
подошла ко мне.
- Почему вы не делаете со мной любовь, черт возьми?
- Я педераст, - ответил я.
Я вошел на кухню и поставил кипятить воду. Я стоял около нее в
ожидании пока она закипит. Так будет вернее. Герцогиня продолжала
танцевать. Время от времени, она проводила рукой по своей груди. Я просил
бога помочь мне. Я принес две чашки кипящей воды и баночку сгущенного
кофе.
- Мне отвратительно это, - сказала она прищурив глаза. - Я люблю
свеже смолотый кофе.
- Не пейте его и сматывайтесь.
- Это вам никогда не надоедает, этот номер?
- А вам?
За все это время она не переставала танцевать.
- Я не понимаю, почему вы прохлаждаетесь тут у себя дома, нежничая со
мной, вместо того, чтобы, чтобы отправиться на поиски этой несчастной
женщины, - сказала она с закрытыми глазами.
Я посмотрел на часы. Они показывали десять часов тридцать минут.
- Знаете, это отличная идея! - проговорил я. Я вошел в ванную
комнату, снял рубашку и стал бриться. У меня не было ни малейшего
намерения отправиться на поиски людей, я просто хотел убедить герцогиню,
что я отправляюсь на поиски бедной женщины. Она это поймет и отправится к
себе. Она появилась в дверях и оперлась о косяк двери.
- Я обожаю смотреть, как мужчины бреются, - сказала она. - Это
наполняет меня нежностью.
Она смотрела на меня до тех пор, пока я не кончил бриться. Я стряхнул
бритву, вытер лицо, прошел мимо нее, чтобы достать чистую рубашку.
- Для чего это нужна, чистая рубашка? - спросила она.
- У меня свидание.
Она уже забыла о том, что мне нужно было найти исчезнувшую женщину.
Она резко повернула ручку проигрывателя, так что чуть не вырвала его и
швырнула мне в голову туфлю.
Я легко избегнул туфли, но не смог спасти ручку проигрывателя. Это
будет мне стоить не меньше тридцати долларов, если механик меня не
обворовывает. Я открыл сумочку герцогини. Она стала меня бить кулаками, но
я так сильно толкнул ее к кушетке, что она упала на нее. Прежде, чем она
успела снова встать на ноги, я взял три билета по десять долларов из массы
скомканных билетов. Они были смешаны вместе со шпильками, которые я считал
вышедшими из моды. В сумочке у нее лежал также тяжелый, золотой браслет и
монеты, похожие на египетские. Там же лежала пара ножниц в форме лебедя:
длинные лезвия служили клювом. Мне это показалось очень интересным.
Мои размышления были прерваны возмущенным возгласом:
- Что вы там роетесь, черт вас возьми?
Я приказал ей заткнуться и одеть свои туфли. Она повернулась, чтобы
сесть и одела туфли. Потом сухим тоном потребовала, чтобы я сказал, что я
делал в ее сумочке.
- Вы сломали ручку от моего аппарата, - ответил я. - И это было не
случайно, значит вы должны оплатить это. Понятно.
"А было бы так приятно раздеться, - подумал я, - полежать в ванной и
попросить ее растереть меня, потом лечь в постель вместе с герцогиней".
Когда ее муж начнет понимать, что происходит, так как опыты
производились множество раз, и конечно будут еще много раз повторяться,
учитывая темперамент герцогини и мою любовь к горизонтальному вальсу, у
меня будет перед ним преимущество. Так как у меня уже будет
соответствующее разрешение и у меня будет работа в детективном бюро.
Это было очень легко и приятно, но существует одно "но". Все это одни
лишь мечты и у меня нет никакого дела на примете. Я даже не пытался
сделать что-нибудь и я располагал лишь 79 долларами на моем текущем счету
в банке. Я всегда питался вне дома и оплачивал дорогое помещение.
Я бросил ее перчатки в ее шляпу, отдал ей все и, вздыхая запах ее
тела, вытолкал ее наружу, запер дверь и молча спустился с ней по лестнице.
Мой сосед по площадке внимательно посмотрел на нас, когда мы с ним
встретились при выходе из дома. Я свирепо посмотрел на него и он отвел
взгляд. Мы вышли на улицу. Это была приятная улица, окаймленная деревьями
и спокойная ночью. Никто не бросался пустыми бутылками во фликов. Кроме
того, никто не бросал пустые винные бутылки из окна, чтобы избавиться от
труда, относить их на помойку или спускать их в мусоропровод. Это была
очень хорошая улица, расположенная очень далеко от 103 улицы.
Я свистнул такси и влез в него.
- Она красива? - спросила герцогиня.
- Я утвердительно кивнул головой. Она держала дверцу такси.
- Я надеюсь, что вы проведете чудесный вечер, - произнесла она очень
отчетливо, с отличной дикцией, которую услышишь на 203 улице, потом она
хлопнула дверцей.
- Эта дама умеет хлопать дверью, - проговорил шофер такси с гримасой.
Я откинулся на сидение и закрыл лицо обеими руками на всякий случай,
если в меня полетят осколки стекол после такого хлопка дверью.
- Да, это я знаю, - проворчал я.
- А куда мы едем, старина?
- На угол 76 и Мадисон.
- Но это в двух кварталах отсюда!
Я ответил ему, что это действительно так. Он стал жаловаться, что он
тогда взял другого пассажира с более длинным путем. Я призвал его к
молчанию, заметив ему, что раз он видел даму, способную с такой силой
хлопать дверью, он должен был понять, что мне необходимо было убежать от
нее. Он успокоился и довез меня туда, куда я его просил. Я вышел из
машины, расплатился с ним и отправился пешком в обратный путь.
Я шел медленно. Ее нигде не было видно. Ничего кругом не было видно,
кроме мусора. Я поднялся к себе в квартиру и сделал себе двойной скотч.
Потом бросился на кровать. Неожиданно усталость и дремота полностью
овладели мной. Я снял ботинки, поставил будильник, растянулся на постели и
заснул. Я спал, как сурок, пока на следующее утро меня не разбудил звон
будильника.

14
Бог был добрым, под моим стеклом не было бумажки со штрафом.
Я отправился к Центральной школе и приехал туда на полчаса раньше. Я
повернул кнопку микрофона и он показал отличное звучание. Я был очень
доволен. У меня был клиент. Сидя в последнем ряду стульев, он курил
сигарету.
Двухстворчатая дверь в глубине открылась и вошли три медика. Они
открыли поток входящих. Через двадцать минут половина аудитории была
полна. Темп приходящих снизился. Когда он совсем остановился, я встал и
включил микрофон.
- Господа, начал я. - Меня зовут Санчес. Я инспектор первого класса.
Мне поручено заняться одним человеком-убийцей. Это может быть случайным
убийством, а может быть делом нарочитым изуродованием. Я еще не знаю
точно, что это такое.
Теперь они все внимательно меня слушали.
- Три дня тому назад, главный комиссар открыл маленькую коробочку,
которую он получил по почте. Он нашел в ней палец женщины. Указательный
палец. Больше ничего. На следующий день, вторая коробочка. Эта содержала
безымянный палец с обручальным кольцом. Мы думаем...
- И это для того вы и заставили нас тащиться сюда?
Высокий человек со своего места поднялся. Он почти дрожал от ярости.
- Сэр, - начал я, - мы...
- Я приехал из Нью-Йорка, потому что думал, что это необходимо. У
меня была назначена серьезная операция на сегодняшнее утро. Я думал, что у
вас к нам есть серьезные вопросы!
- Сэр.
- И что я вижу? Вы позволили себя поймать на шутку какого-то
мерзавца. - Он проложил себе дорогу, дошел до угла, потом подошел к
кафедре, вынул из кармана кусок бумаги, нацарапал на ней несколько строчек
и бросил ее на кафедру. - Вот мой счет, - сказал он. - И очень прошу,
оплатить это мне ранее четырех месяцев.
Я нагнулся, чтобы взять бумаги и вежливо ответил:
- Я очень огорчен, что вы это так принимаете, сэр. Я прослежу, чтобы
ваш счет был оплачен своевременно.
Какая глупейшая выдумка!
Он вышел твердым шагом. Я молча следил за ним. Многие другие
последовали его примеру, положили свои счета на кафедру. Я подобрал их.
Другие были расположены остаться. Я продолжил свой рассказ. Он был
короток. Я пояснил, что мы рассчитываем на то, что женщина эта еще жива. Я
закончил все в четыре минуты. Я просил всех в случае, если кто-нибудь из
них будет иметь возможность общения с медиком и женщиной, способными
объяснить татуировку и последовательную ампутацию позвонить по телефону
мне. Я повернулся и на доске написал свой номер телефона.
- У кого-нибудь есть ко мне вопросы?
Нет, вопросов ко мне не было. Большинство из оставшихся в зале не
утруждали себя предъявлением счета и уходили. Я выключил микрофон, потом
направился к распределительному щиту и выключил все лампочки в аудитории.
Я сел за письменный стол, на котором горела настольная лампа и стал
перелистывать листки счетов. Их было около пятидесяти.
В глубине темной аудитории раздался голос:
- У меня есть к вам вопрос, старина.
Я не поднял даже головы. Ханрахан.
- Да, сэр.
- А каким образом вы расплатитесь со всеми этими счетами?
Эта мысль меня ужаснула. По всей вероятности, это все останется на
моих плечах.
- Государство оплатит, - сказал я.
- А оно разве имеет разве малейшее влияние на "Феср Национал Труст?"
Это был мой банк. Я ничего не ответил.
- Если вы не хотите ответить на этот вопрос, - продолжал Ханрахан, -
у меня есть к вам этот лист от моего имени. И вы тут заявили, что имели
мое разрешение на использование аудитории. Это было не глупо. И совсем не
умно, но я очень доволен. Вы при последнем издыхании, не правда ли?
Я не возражал.
- Я хотел вас только поблагодарить. Мне нужен этот лист с вашим
заявлением и подписью, и заявление от конторы, заявляющие, что вы солгали,
заявляя, что я уполномочил вас на использование аудитории. Ведь это так?
- Я сделал бы то же самое на вашем месте.
- Да, - сказал Ханрахан. - Это составит отличную переписку к вашему
досье. Может быть, я даже заставлю вставить его в рамочку, чтобы украсить
стены моего кабинета. Людям, которые придут ко мне, я буду говорить:
- Хотите посмотреть на отличный экземпляр того, как человек может сам
себе свернуть голову? Тогда посмотрите на картину.
Он вздохнул и встал. Потом слегка зевая направился к выходу.
Я смотрел, как он выходил. Дверь с тяжелыми полотнами захлопнулась за
ним.
Если они думали, что в зале находилось триста человек, то мне еще не
на что было жаловаться, у меня было на руках только пятьдесят счетов.
Большинство медиков оказались бескорыстными, но некоторые хотели получить
все свои деньги.
Большинство предъявленных счетов касались оплаты такси или поезда.
Тот врач, который выразил свой протест, не постеснялся запросить 80
долларов за расход по транспорту. Он заявил, что потерял четыре часа
времени, в течение которых мог заниматься своей клиентурой по 35 долларов
в час.
Может быть, я что-нибудь и выиграл бы подав в суд на столь чрезмерную
претензию. Но самым простым, было заплатить самому. Но этот выход также и
не был простым, так как если бы банк и располагал большим количеством
денег, то очень малое количество из них принадлежало мне. Если подсчитать
все мои ресурсы, то я располагал тремястами семьюдесятью четырьмя
долларами.
Бывают моменты, когда мне не следовало выходить без уздечки.

15
В четверть двенадцатого позвонил телефон. Это был Ханрахан.
- Да, сэр, - сказал я.
- Главный администратор подал жалобу комиссару, - сказал он.
Он издавал какие-то звуки, похожие на то, какие издает лошадь жующая
сено. Через секунду я уже понял, что это он кусает свою сигару.
- Да, сэр.
- И у нас есть еще одна жалоба.
- Да, сэр. Я поставил свою машину в неположенном месте.
Я все равно ничего не выиграл, показывая себя почтительным.
- Вы сделали, что?
Нет никакого смысла шутить с людьми, которые не понимают шуток. Я
постарался смолчать и ничего не ответил. Ханрахан так любит сообщать мне
плохие новости, что это подавляло в нем все остальные чувства.
- Вторая жалоба исходит от инспектора Ханрахана. Он предупредил
главного комиссара, что вы то тут, то там сделали фальшивые заявления.
Теперь догадайтесь, что он ответил.
- Я доставлю вам удовольствие сообщить мне об этом.
- Вы должны выяснить все это дело в течение тридцати шести часов. В
противном случае, берегитесь!
Я не знал, какого ответа от меня требовали и предпочел промолчать.
- И держите меня в курсе дела по телефону. Вы даже можете вызывать
меня по PSV. Я буду счастлив заплатить за это. Я жду от вас новостей,
инспектор.
Он повесил трубку.
Я повесил трубку в свою очередь. Прощай хорошая жизнь. Прощай полиция
Нью-Йорка. Прощай мое жалование и небольшая, хорошая пенсия. Прощайте мои
путешествия в Порт-Рика и отличные обеды в хороших ресторанах.
Я пил кофе чашку за чашкой. Я не мог себя заставить выйти, чтобы
купить газету.
Я влил себе двойного скотча в кипящий чай. Я поднес это пойло к губам
и тут мне пришла в голову мысль, что пока я буду спать, может быть
зазвонит телефон. У меня будет мутная голова и я рискую не все понять. Я
вылил содержимое чашки в умывальник и налил себе немного молока. Я сделал
глоток, поставил чашку около телефона и ненадолго растянулся на кушетке,
прежде, чем раздеться и лечь в постель. Я погрузился в дремоту, как
тяжелый камень на дно болота.
Телефонный звонок быстро вывел меня из этого состояния.
- Инспектор Санчес? - Голос был слабым и, казалось, исходил издалека.
- Я один из врачей, которые сегодня утром были в Центральной школе.
- Да, я слушаю.
- Вы можете позвать мне к телефону инспектора Санчеса, пожалуйста.
- Он сам у телефона.
- Вы можете меня соединить с инспектором?
Я с трудом сдержал свое нетерпение.
- Я думаю, что соединение...
- Вы не можете говорить яснее, прошу вас?
- Я полагаю, что соединение очень плохое, - ответил я. - Если вы мне
дадите свой номер телефона...
Все звуки прекратились. Я внимательно посмотрел на трубку, которую
держал в руке. Я посмотрел на часы. Один час дня. Некоторое время я
ругался. Испанский язык вне всякого сомнения лучший для этого язык. Там
очень много этих "р". Я знал очень много отвратительных слов. Я упражнялся
таким образом в течение одиннадцати секунд. Телефон снова зазвонил.
Я с такой быстротой поднял трубку, что опрокинул чашку с молоком,
которое разлилось на мои брюки. Но наплевать. Это был тот же голос.
- Инспектор Санчес?
- Да.
- Я пытался некоторое время тому назад соединиться с вами, но была
очень плохая слышимость. Мое имя Морисон. Я один из врачей, с которыми вы
говорили сегодня утром.
- Да, доктор?
- Я думал над тем, что вы говорили... Я... ну вы ведь не думаете, что
я зря отнимаю у вас время?
- Нет. Нет. Я вас слушаю.
Я старался говорить спокойным, твердым голосом. Очень хороший способ,
чтобы успокоить нервных врачей.
- Хорошо. Вы знаете, эти обрывки сведений могут оказаться полезными.
- Да, доктор?
- Но не слишком, конечно. Я хочу сказать, что это случайность. Но
если я ошибаюсь, то буду очень огорчен, что заставил вас потерять ваше
время.
Этот человек тихонько трепался по аппарату. Может быть, это пескарь,
а может быть и большая рыба. Невозможно убедиться в этом, пока я не увижу
его. Но если я слишком сильно нажму на него, я рискую потерять его. И
даже, если у меня было огромное желание стукнуть его телефонным аппаратом,
я должен сдержать себя и любезничать с ним.
Я что-то пробормотал.
- Вы понимаете, это довольно сложно. И кстати. Да, одну секунду мисс!
Простите меня, я обслуживаю неотложные случаи и санитарная карета
только-что подъехала. Я работаю здесь анестезистом.
- Я приеду в госпиталь.
- Если вы не считаете, что это потеря времени. Видите ли, я знаю
одного врача и одну врачиху, которые могли бы сообщить кое-что по тому
поводу, о котором мы говорили. Но я знаю, что вам звонит бесчисленное
количество людей. Итак...
- Я сейчас же приеду.
- Ну что ж, если вас это не затруднит слишком...
- Совсем напротив. Это моя работа.
- Очень хорошо. Тогда, до скорого свидания.
- Подождите! Какой госпиталь?
Но он уже повесил трубку.
Я несколько раз глубоко вздохнул. Я стал усиленно размышлять. Я
откинул все неприятное. Я думал о том, что бог и жизнь должны мне были
дать малейшую удачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18