Я вернулся в гостиную и остановился около охотниьего столика, по
которому я провел рукой. Дерево было прохладным, гладким, приятным на
ощупь, какими должны быть бедра герцогини.
- Это замечательная мебель, не правда ли?
Он стоял позади меня, немного в стороне. Он говорил спокойно и
сдержано, отлично владея собой. Я опустил глаза на поднос, отполированный
как зеркало, лежащий на столе. В нем отражалось его лицо. Он смотрел мне в
спину и совершенно не думал о том, что я могу видеть его лицо.
Я никогда не мог бы себе даже представить такую страшную ненависть,
которая отразилась на его лице, а я повидал немало людей. Но что меня
совершенно поражало, это контраст между его спокойным голосом и дикостью
выражения ненависти. Этот тип был непостижимым для понимания. Никто другой
не смог бы так владеть мускулами своего горла, чтобы разговаривать так
небрежно и спокойно и вместе с тем позволить им так исказить его лицо от
лютой ненависти.
Подобный человек был способен каждый день отправлять начальнику
полиции по одному пальцу женщины. Он мог заставить вытатуировать змею на
пальце женщины. Он отлично мог произвести все эти операции. Он был
способен на все.
Отдав себе отчет, что я нахожусь от него на расстоянии пятидесяти
сантиметров, я почувствовал, как заломило у меня поясницу. Всадит ли он в
меня скальпель. Он безусловно знал нужное место для этого. Он также мог
неожиданно схватить меня за горло своей левой рукой, в то время как правой
отобрать у меня пистолет. Он был намного сильнее меня.
Но это было бы не разумно с его стороны. Не теперь. Я никаким образом
ни в чем не мог упрекнуть его и он это знал. Но независимо от этого, этот
разительный контраст между его голосом и выражение лица, заставлял меня
быть очень осторожным. Я отошел подальше, немного приподняв руку, готовый
дать ему отпор, если он нападет на меня.
Но он ничего не сделал.
- Это тигровые лилии.
- Они дорого стоят?
- Не особенно. Я меняю их каждые два дня.
- Может быть, я тоже куплю себе их. Они дороги?
- Довольно дешевы для этого квартала. Если вы их купите, то поставьте
в вазу из меди. Лилии отлично контрастируют с цветом меди.
Мы еще обменялись несколкими мнениями относительно обстановки,
убранства комнат и об его картинах.
- Спасибо за внимание.
- Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?
Да. Ты можешь мне сказать, где ты прячешь доктора Лион, мерзавец.
- Нет, это все на данный момент.
Заставить его нервничать. Дезориентировать его. Может быть у него
вырвется какая-нибудь нужная мне реакция. Знать больше его и заставить его
проговориться.
Я спустился вниз на лифте.
- До свидания, - сказал я швейцару.
Он повторил мои слова и добавил: "сэр". Может быть, в один прекрасный
день он будет вежлив с людьми, не имеющими бляхи.
Я болтался в течение двадцати минут. Я зашел во все цветочные
магазины квартала. Их было девять. Ни один из них не продавал никогда и
раньше не продавал тигровых лилий.
- Почему? - спросил я у последнего продавца.
- Почему? Потому что на них нет спроса, вот почему.
- Жаль. Это такие красивые цветы.
- Да, парень. Согласен с вами. По правде говоря, я нахожу их красивее
орхидей. Но они растут на севере в диком виде во всех возможных местах, а
то что растет вокруг дома, люди не покупают. Это так как на Амазонке: там
не покупают орхидей. Всюду одинаково.
Хороший повод для размышления. Я переваривал все это в своей голове,
направляясь в ночной клуб, в котором Хенли и доктор Лион публично
повздорили.

22
Я медленно проследовал перед "У Бруно". Большинство обитателей
Манхеттена не признают пригородных ночных клубов. Они считают их жалкими и
грязными, в которых показывают плохонькие ревю и пианисты там пятого
сорта. Не то, что "У Бруно".
Широкая стоянка для машин почти полна. При входе в нее находится
маленькая будка для служащего парка: соответствующее заведение вежливо
предлагает вам воспользоваться услугами служащего, чтобы поставить машину.
Разумность этого предложения была очевидна. Он получил распоряжение
экономить место и машины стояли вплотную друг к другу. Я сделал круг
вокруг дома. Это у меня такая старая привычка. Я всегда рассматриваю
фасад, фланги и задний фасад, все места, откуда парню при надобности можно
смыться. Когда дело доходит до того, чтобы взять ноги в руки, позно тогда
заниматься топографией местности.
Дверь черного входа была открыта. Я бросил взгляд на кухню. Стены
были выкрашены лакированной белой краской, пол был выложен метлахскими
плитками, а персонал носил специальную форму из белой ткани. Я мог
спокойно обедать в этом учреждении. Я вернулся к стоянке для машин и
служащий любезно сказал мне, что поставит мою машину. Я сделал жест, как
будто собираюсь достать свой бумажник и дать ему долаар. Я привык к этому
жесту, когда работал тайно и не хотел, чтобы знали, что я полицейский и
когда не хотел привлекать к себе внимания. Но теперь, ведь я был на деле и
мне было совершенно беразлично, будут ли знать, что я флик, или нет. Этот
доллар я должен заплатить из своего кармана. Я убрал обратно бумажник.
Улыбка служащего погасла. Я показал ему свою бляху. Его лицо еще больше
вытянулось.
- Полиция, - сказал я. - Поставьте ее спереди, чтобы я смог быстро
уехать.
- Чем раньше тем лучше, - пробормотал он, скользнув за руль.
- Я думаю, что плохо расслышал.
- Да, м-р. В первом ряду.
В коробке я увидел красный бархатный канат, гирляндами прикрепленный
к блестящим столбикам, страшно респектабельного метрдотеля, в вестибюле
служащую с необъятным бюстом, одетую в шелковое синее, обливающее ее
платье с огромным декольте.
Метрдотель стоял около подобия кафедры, на которой лежала большая
книга в красном кожаном переплете. Он заствил меня вспомнить о хорошо
воспитанном льве, но голодном и жаждавшем поесть. Пока я подходил к нему,
он обследовал мою персону, мои одежды, мой вид и походку и причислил мою
особу к определенному рангу. Вряд ли это была блестящая аттестация. Над
раскрытой книгой горела специальная лампочка. Он спросил меня, заказал ли
я заранее столик. У них было сколько угодно свободных столиков.
- Нет, - ответил я, - я не заказывал заранее столика.
Он принял задумчивый вид и стал стучать карандашом по своим зубам.
Вот в такой-то момент какой-нибудь догадливый завсегдатай клуба сунул бы
ему в карман пять долларов. Так как я не принадлежал к завсегдатаям клуба,
я и не сделал соответствующего жеста по направлению к своему бумажнику.
- Гммм. - Сделал он. - Он открыл регистрационную книгу, нахмурил
брови, покачал головой и снова закрыл ее. - Гммм, - сделал он снова.
У него даже был какой-то особенный акцент. Акцент очень своеобразный.
- Нет места, а? - спросил я.
- Невозможно занять столик, м-р - ответил он.
Он поднял глаза к люстре. Смотреть на мою ничтожную персону ему было
неприятно, у него начинал болеть живот.
Я взял регистрационную книгу и открыл ее раньше, чем он успел мне
помешать. У него совершенно точно были заказаны два столика на сегодняшний
вечер и оба на после полуночи.
- Этот регистр, м-р, не для клиентов.
- Тысяча извинений, - возразил я. - Столик, прошу вас.
Он поклонился.
- Не здесь, м-р.
По тому тону, каким он назвал меня "м-р", можно было подумать, что он
называет меня прохвостом. Он направился к небольшому столику стоящему
около вращающихся дверей, ведущих на кухню. Я был наказан.
Я выбрал себе столик на полпути к тому. Около него, за соседним
столиком сидела красивая девушка и она была одна и это тоже послужило
причиной, что я остановился здесь. Когда я усаживался, то понял, что она
безусловно не останется одна, только компаньон ее задерживался. Метрдотель
заметил, что потерял меня по дороге. Он вернулся ко мне, он был очень
сердит.
Он заявил мне, что этот столик уже заказан. Я возразил ему, что я
хочу только быстро проглотить бифштекс и уйти. Он стал повышать тон.
Персонал понемногу подтягивался, на случай, если бы произошло бы
столкновение.
Неожиданно позади меня раздался голос:
- Что здесь происходит?
- М-р Бруно, этот господин не заказывал столика. Но я хотел провести
его...
М-р Бруно не был м-ром Бруно. Это был Винцент Салфажио, джентльмен со
114 улицы и Первой авеню. Четыре года тому назад я задержал его за продажу
героина, за ношение без разрешения оружия и нападение. Когда он хотел
пустить в ход свой нож, я бросился на него и прижал его руку к стене.
Нападение выражалось в том, что он ударил меня ногой в живот, но у меня
еще хватило сил ударить в свою очередь и отшвырнуть его. Он ударился
головой о пол и потерял сознание. Потом ему попался очень мягкий судья. А
помощник прокурора, тогда был только что выпущенный из стен университета
юнец. Вот он и вылез из беды.
- М-р Санчес! Вы можете занять какой вам будет угодно столик! Каждый
раз, когда м-р Санчес придет сюда, вы дадите ему все самое лучшее, что
есть в доме! И угощение будет за мой счет! Согласны, м-р Санчес?
Девица, сидящая за столиком рядом казалась очарованной всей этой
сценой. У нее была очень красивая грудь, я смотрел на нее и она мне
улыбалась. Она была рыжая, а у меня слабость к рыжим. Правда к брюнетками
и блондинкам, тоже. Но все надежды завязать с ней знакомство разлетелись
прахом, когда из туалета возвратился ее кавалер.
- Как дела, Винни? - спросил я.
- Бруно. - М-р Санчес, я прошу вас, называйте меня Бруно. Это теперь
мое имя. Я прошу вас об этом как о личном одолжении. - Согласен.
- Как дела, Бруно?
- Хорошо. Очень хорошо. Я покончил с перевозками. Конец промыслу. Я
руковожу этой коробкой совершенно легально. Официант!
Официакнт галопом поскакал к нам. Я заказал филе из кроваваого мяса,
жаренный картофель и салат.
- А что вы делаете в этом квартале? - спросил Бруно тоном, который он
хотел сделать небрежным.
- Я нахожусь здесь по делу. Боже мой, Бруно, спокойнее. Это ничего
общего не имеет с вашим делом. Я находился в этом районе и я не знал, что
вы руководите этой коробкой, и я прошу вас, перестаньте так вертеться.
Он не поверил ни одному моему слову. Я объяснил ему, что пришел,
чтобы получить сведения об одной ссоре между одним мужчиной и докторшей,
которая произошла несколько месяцев тому назад. Что он об этом знает?
- Я, ничего. Но я могу спросить у Лиги. Лиги! Подошел Метрдотель.
- Это настоящий князь, - с гордостью заявил Бруно. - Его предки
владели замком в Тоскане. Вы отдаете себе отчет? Старина, я, бедный
крестьянин из Катании, отдаю приказания настоящему итальянскому князю! Мне
все еще это кажется диким назвать его по имени, но это он настаивал на
этом. Лиги, м-р Санчес хотел бы, чтобы вы ответили на несколько его
вопросов.
- С удовольствием, м-р.
Лиги внимательно рассматривал вторую пуговицу моего пиджака. Петля
разболталась и пуговица свободно висела. В свою очередь я посмотрел на
него.
- Значит вы не возражаете, Лиги, - сказал я. Такое вступление не
очень понравилось Бруно. Он был шокирован.
- Послушайте, м-р Санчес, - прошептал он мне на ухо, - ведь он
действительно настоящий князь!
Если бы он знал, как я недавно обошелся с настоящей герцогиней!
- Лиги, - вежливо начал я, - несколько месяцев тому назад, один
господин и дама здесь поссорились. Мужчина был красивым, лет сорока
человеком, с короткими серыми волосами остриженными под щетку: он хирург в
"Генеральном Грине". Дама, докторша, около тридцати пяти лет, не очень
красивая. Она также работает в том же учреждении. О чем они говорили?
Лиги посмотрел на мои ногти. Я обстригал их ножницами когда вырастали
и никогда не делал маникюра. Но я держал их в полной чистоте. Плохо
ухоженные ногти вероятно вызывали в нем чувство тошноты.
- Кто вы такой? - спросил он.
Бруно закрыл глаза. Я показал ему мою бляху. Он был не слишком
воодушевлен этим.
- Лиги, нервно проговорил Бруно.
- Нет, - ответил Лиги. - Никаких воспоминаний.
- Никаких?
- Никаких.
- Они пришли откуда-то поблизости, - сказал я. - И они поругались.
- Нет, м-р. Я абсолютно ничего не помню.
- А, может быть, ваши люди помнят?
- Нет, боюсь, что нет.
- А как вы можете это сказать, если вы об этом их не спрашивали?
Лиги безусловно лгал. Любой метрдотель всегда в курсе всех
происшествий, а особенно таких ссор. Такие вещи быстро распространяются
среди служащих.
- М-р Бруно, - сказал Лиги.
- Что-о?
- Закон вынуждает меня отвечать на эти вопросы?
Бруно повернул глаза в мою сторону. Он тяжело дышал.
- Ну нет, что вы, - сказал я. - Я конечно мог бы дейсвтовать
совершенно иначе, но это очень усложнило бы мне жизнь, выписывание этих
бумаг и прочее. Вы тогда будете вынуждены отправиться в Манхеттен, где
могли лгать или говорить правду. Я тотчас же опросил бы всех ваших людеей
и кончил бы тем, что произошло. Но конечно, это заняло бы определенное
время. А небольшой разговор, который мог бы у нас состояться здесь, сделал
бы лишним ездить в Манхеттен, не говоря уж о последствиях всего этого.
Я давал ему эти объяснения самым любезным тоном и самым
доброжелательным тоном, тогда как мне очень хотелось ударить его ногой в
определенное место. Но это, в общем, ошибка, показывать себя
доброжелательным с аристократами. Они видят в этом вашу слабость по
отношению к ним, избранникам господа бога, со всеми их титулами, и
совершенно игнорируют демократический строй страны.
- А! - выдавил Лиги. - А почему бы не заполнить все эти необходимые
бумаги? Я охотно проведу несколько часов по своим делами в Манхеттене,
после нашего небольшого разговора перед трибуналом.
Он рассчитывал увидеть, что я рассержусь.
Но я удовольствовался тем, что очень вежливо спросил:
- Брукс Бразер?
Он согласился коротким кивком головы.
- Вы знаете, Лиги, - продолжал я, - я думаю, что Клейн будет еще
лучшим местом для вас.
У него не было никакого чувства юмора и у меня уже не было времени
забавляться. Я вынул свою записную книжку и встал.
- Благодарю, Лиги, - сказал я.
Я потребовал от Бруно правила. С обеспокоенным видом он вынул их из
ящика стола, а я перешел на кухню и стал измерять расстояние между входной
дверью и плитой. Я измерил диаметры мусорных ящиков и расстояние, которое
их разделяло до холодильников. Я записывал все цифры. Я измерил расстояния
между кухонными столами и между экстинкторами.
Если бы выполнялись все правила, предъявленные гигиеной, а также
правила пожарной безопасности города Нью-Йорка, восемьдесят из ста
ресторанов, должны были бы закрыться.
- Сколько у вас мусорных ящиков? - спросил я Бруно, который все
больше расстраивался.
- Пять, а?
Я наморщил брови и нацарапал несколько слов в своей книжке. Я
обследовал расстояние до металлического колпака над кухонным очагом. Бруно
все время следовал за мной. Я не имел ни малейшего представления о всех
этих правилах, но можно довести человека до кризиса нервов, проделывая
все, что я делал и записывая что-то в памятную книжку, морща при этом
брови.
- Бруно?
- Да, м-р Санчес?
- Я уже отметил четыре серьезных нарушения. Я знаю, что вы руководите
респектабельным учреждением. Мне будет жаль, если его придется закрыть.
- М-р Санчес...
Я поднял руку.
- Я могу предупредить инспектора по гигиене и он будет здесь через
три четверти часа. И мне потребуется еще меньше времени, чтобы оповестить
инспектора по пожарной охране. Мы вынуждены будем закрыть ваш ресторан по
причинам невыполнения санитарных норм и пожарной безопасности. Вы это
знаете?
По всему его виду было заметно, что он это отлично знал. Я поздравил
себя с тем, что он недостаточно хорошо знал свое дело. И у меня не было ни
малейшего желания встретить его на темной улице теперь, когда он получил
новую причину ненавидеть меня.
- Да, конечно, я знаю, что вы можете заставить меня закрыть, но Лиги
настоящий.
- Я знаю. А я, настоящий детектив. У меня нет охоты разбудить его
завтра в одиннадцать часов утра и отправить его в его шелковой пижаме...
Бруно улыбнулся.
- Откуда вы знаете, что у него шелковая пижама?
- Все князья носят шелковые пижамы. Когда я привезу его в
комиссариат, я буду вынужден быть с ним грубым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18