Мой бросок в сторону туалетного столика превратился в лобовую
атаку: я ударил его головой в живот. Неожиданность вместе с моим весом
заставили его потерять равновесие. Он свалился на край туалетного столика.
Я прыгнул на него и пытался оглушить его ударом кулака по затылку. Мы
выглядели как два борца, но только один борец был гораздо сильнее другого.
Он парировал удар и быстро повернулся направо и вытянул руку.
Но мне все же удалось откинуть его от туалетного столика. Я собрал
все свои силы и ударил его в солнечное сплетение. Он принял этот удар и
проворчал что-то, как хороший боксер, который почувствовал неприятное
ощущение в диафрагме. Мой кулак ударился в твердую массу из мускулов.
Он схватил меня за плечи и оттолкнул. Я отлетел, шатаясь назад: я
ничего не мог сделать против его гигантской силы. Я побежал со всех сил и
бегал быстрей, чем когда-либо бегал Билл Робинзон. Я стал рвать на себя
закрытые ставни, скрепленные между собой при помощи небольшого крючка. От
моего рывка крючок вылетел вместе с гвоздем, которым был прикреплен и
ставни распахнулись. Окно разбилось, но быстрый как кот, он уже был на
мне, ухватившись за мои бедра. Он не дал мне выпасть из окна и этим оказал
мне определенную услугу.
Он сел на меня верхом и схватил меня за горло. Потом он захотел
сложить меня вдвое, опершись об окно. Его лицо было совсем близко от меня.
Он хотел сломать мне хребет. Мне оставалось лишь несколько секунд до того,
чтобы потерять сознание. Мой мозг уже начинал затуманиваться. Я видел его
глаза. На расстоянии не больше десяти сантиметров от моих. Безусловно, он
получал удовольствие от убийства, а теперь он наслаждался, постепенно
убивая меня. Я уже не мог больше дышать, а боль от страшного нажатия на
мой позвоночный столб, становилась невыносимой. Я вспомнил, что надеялся
на то, что герцогиня сообразит спрятаться от него и что он не знал об ее
существовании и, следовательно, не стал разыскивать ее. Перед глазами у
меня были красные круги и я только мечтал потерять сознание раньше того
момента, когда он сломает мне позвоночник.
Вот тогда-то ослепительный свет и ударил по моим глазам и в моей
откинутой назад голове послышался шум самый пронзительный, которого я
когда-либо слышал в жизни. Этот шум наполнил прохладный воздух ночи.
Было ли это адские шумы и огни, которые приветствовали мое появление
в ад? Это была первая мысль. Потом я понял, что это герцогиня включила
фары Мазерати и что она нажимала на клаксон с такой силой и постоянством,
как никогда раньше этого не делала.

29
Он на мгновение остолбенел, потом выпустил мое горло и отступил на
шаг. Он закрыл глаза рукой от ослепляющего света. Я с трудом встал на
колени и постарался восстановить свое дыхание. Это было очень трудно и
очень болезненно. Он направился к двери, потом остановился около
туалетного столика.
- Берегитесь! - простонал я, - вы окружены!
Но он сжимал мое горло с такой силой, что оно смогло издать еле
слышный писк. Сам я, никак не мог восстановить хоть немного свои силы.
Он схватил мой пистолет. Я хотел бы убедить его, что убийство ни к
чему хорошему его не приведет, но это было все равно, что стать перед
взбесившимся бульдозером и читать ему правила уличного движения.
Пока он поворачивался, я бросился вправо, задыхаясь и стеная: по моей
спине как будто били молотком. Он два раза нажал на спуск. Нужно быть
замечательным стрелком, чтобы промахнуться на расстоянии в шесть метров по
движущейся мишени, которая пытается ускользнуть от него. Обе пули
вонзились в стену в то место, где находилась бы моя голова, если бы я
стоял. Я быстро покатился по полу и скользнул под кровать. Покрывало
кровати свисало почти до самого пола по всему периметру кровати. Он должен
будет наклониться почти до самого пола, чтобы увидеть, где я нахожусь
точно. Мой единственный шанс сыграет, если он приблизится к кровати. Если
он подойдет достаточно близко, чтобы смочь приподнять покрывало, я смогу
схватить его за щиколотки. Если он выстрелит наугад, он рисковал лишь
ранить меня своими четырьмя оставшимися пулями. Следовательно, он должен
целиться в меня наверняка.
Я слышал его шаги, пересекающие комнату, потом открылся какой-то шкаф
и снова раздались его шаги, теперь приближающиеся ко мне.
Под кровать просунулась швабра и стала приподнимать покрывало. Так
как он поднимал покрывало кончиком швабры, то оно, приподнимаясь как в
театре, позволяло мне увидеть его ноги на расстоянии полутора метров от
кровати. Слишком далеко, чтобы я смог схватить его за них.
Он подошел к подносу, лежавшему в стороне от кровати и нагнулся,
чтобы посмотреть на меня. Он увидел меня, лежащего плашмя на животе, с
протянутыми вперед руками, готовыми схватить его за ноги. Его лицо
прояснилось. Он встал на колени и очень старательно, не торопясь наставил
на меня мой автоматический .38.
Какой стыд, позволить убить себя собственным пистолетом! Это будет
напечатано огромными буквами. Я отсюда уже видел их. Я видел также
Ханрахана, читающего их: "ДЕТЕКТИВ, УБИТЫЙ СОБСТВЕННЫМ ПИСТОЛЕТОМ", видел
его улыбающегося всеми зубами, со своей проклятой сигарой в губах. В тот
момент, когда лежа плашмя на животе, я напрягал все свои мускулы, чтобы в
отчаянном броске устремиться навстречу моему оружию, выражение удивления и
испуга появилось на лице Хенли.
Это выражение испуга и удивления сменилось злобой, когда он понял то,
что произошло с ним. Но уже было слишком поздно.
- О-о! Простонал он голосом почти неслышным.
Потом он упал вперед. Все девять сантиметров лезвия скальпеля
вонзились в его затылок. Доктор Лион знала куда было бить и сделала это
как опытный хирург.

30
Я перекатился через себя и вылез из-под кровати, потом встал на ноги.
Мои колени дрожали.
Она обрезала веревку, которая привязывала ее к кровати. Он был
совершенно мертв. Она положила свою изуродованную руку на его рот. Усилие,
которое она произвела, когда сжимала скальпель для нанесения удара,
открыли ее раны и теперь кровь ее текла на его рот и подбородок. Она
издавала стоны, какие издает собака, которую раздавила машина. Я был
просто болен от этого зрелища.
У входной двери зазвонил звонок. Я подошел к окну и выглянул наружу.
На ступеньке перед входом стояла герцогиня: она держала в руке домкрат.
- Салют, - проговорила она.
- Салют.
Она показала на домкрат и спросила тоненьким голосом.
- Вам нужно это?
- Нет.
- Я спросила так, на всякий случай.
- Если вы сможете положить этот инструмент и быстренько подняться
наверх, я буду вам очень благодарен.
Она старательно прислонила домкрат к стене.
- Не нужно, чтобы кто-нибудь споткнулся об него.
- Совершенно верно.
Я нуждался в ней, так как уход за истерическими женщинами не входил в
сферу моей деятельности и я до смерти боялся любых истерик. Я считал, что
лучший способ излечить от истерик, это ударить человека по лицу, но я не
думал, что в настоящем случае это было бы целесообразно.
Когда герцогиня вошла, она на мгновение замерла, увидев Хенли. Потом
она подошла, пристально глядя на рукоятку скальпеля.
- Он мертв, не так ли?
- Да.
- Вы знаете, это первый труп, что я увидела.
- Это еще лучше, чем парашютный спорт, а?
Она не ответила на мою реплику.
- Вы его убили?
Я показал ей на доктора Лион. Эта, умудрилась каким-то образом сесть
на кровать и теперь ее ноги болтались с края кровати. Она смотрела на
рукоятку скальпеля.
- Нет, - сказала она. Нет. Нет. Нет. Нет.
Снова начиналось.
Нет! Нет! Нет!
Она поднесли свои обе руки к лицу и стала царапать себе щеки, потом
она упала на пол и стала на колени около Хенли. Прежде чем я успел
помешать ей, она изуродованной рукой стала ударять о пол.
- Любовь моя, - стонала она. - Моя любовь, моя любовь, моя потерянная
любовь!
Она упала на его тело и охватила его голову своими обеими руками.
Кровь из ее обрубков текла на лицо Хенли. Вся сцена выглядела совершенно
как в фильмах ужасов.
- Не позволяйте ей делать этого! - закричала Герцогиня. - Не
позволяйте ей делать этого!
- Помешайте ей вы сами!
Герцогиня стала на колени и обняла докторшу.
- Все теперь кончено, дорогая, - сказала она. Все кончено, дорогая.
Совсем все не было кончено, но иногда существуют моменты, когда тон
голоса значит даже больше чем слова. Что касается меня, то я не стал бы
утешать женщину, которая сделала столько зла, которая убила своего верного
и преданного ей мужа, как только Хенли щелкнул пальцами и отдал ей
соответсвующее приказание.
Доктор Лион повернулась, уткнулась головой в грудь герцогини и
разразилась душераздирающими рыданиями. Отлично. Хороший поток слез, это
будет ей полезно. Она станет держать себя спокойнее, когда я отвезу ее в
комиссариат Нью-Йорка.
Герцогиня похлопывала ее по щекам и говорила ей всякие слова, которые
принято говорить в подобных случаях. Ей было совершенно наплевать, что ее
платье замазалось в крови. Она крепко прижимала к себе докторшу,
раскачиваясь вместе с ней вперед и назад, а когда она тоже стала плакать,
я был совершенно ошеломлен.
Понемногу их истеричные рыдания стихли. Доктор Лион успокоилась. Я
прошел через комнату и снял телефонную трубку. Я попросил телефонистку
соединить меня с начальником полиции. Она соединила меня с его квартирой.
Я слышал как шла телевизионная передача.
- Шеф Валкер.
- Говорит инспектор Санчес из полиции Нью-Йорка. Я должен заявить вам
об убийстве.
- Это вы звонили раньше, сегодня вечером?
- Да.
- Почему же вы не попросили нашей помощи, прежде чем отправиться в
ваше предприятие?
- Я не располагал достаточными доказательствами, чтобы получить
мандат на арест.
- Это вы виновник убийства?
- Нет, это одна дама, здесь присутствующая.
- Хорошо, сейчас приеду.
Телефонная трубка была вырвана из моих рук и положена на вилку.
- Что вы тут затеваете, боже мой? - завопила она.
- Я заявил об убийстве.
- Вы действительно хотите ее задержать?
- Не я. Мы находимся в Пенсильвании. Это полиция Пенсильвании
задержит ее.
- Отличное удовлетворение для вас, не правда ли?
- Послушайте. Главному комиссару послали два пальца, и один инспектор
был уверен, что я на этом сломаю себе голову. Я выиграл дело. Я спас жизнь
этой женщины. Вы отдете себе в этом отчет?
- А потом?
- А потом? Ну что ж, я вам это скажу. Все это будет фигурировать в
моем послужном списке, больше ничего.
Она даже не слушала меня.
- Вы хотите сказать, что ее будут судить, потому что она убила его?
Тогда, когда он собирался убить вас?
- Ее не осудят за это дело, это убийство в целях самозащиты. Главный
судья не осудит ее после того, как я выступлю как свидетель.
- Тогда дайте ей убежать.
- Дать ей убежать? Но она должна быть судима в Нью-Йорке по обвинению
в убийстве своего мужа.
- Вы не перестаете мне говорить о законах, но я посмотрела на ее лицо
и на ее пальцы, и я понимаю, что она должна была пережить за эти последние
дни и я говорю вам, что вы негодяй.
Я стал ей объяснять, что отлично знаю, что ей пришлось пережить.
Почему же, к дьяволу, по ее мнению я проводил без сна, стараясь отыскать
место, куда он запрятал ее? Что она воображала, что эта женщина не
вызывает во мне жалости? И вместе с тем, моя работа состояла в том, чтобы
довести ее до суда, где ее будут судить. Сам я никого ни сужу. Но она
совершенно не дала мне говорить.
- Я... - начинал я.
- Посмотрите на нее! Но посмотрите же на нее, гнусное отродье флика.
Все же она заходила слишком далеко. Что касаеся докторши, я не
старался смотреть на нее. Это разрывало мне сердце. Он убила человека,
которого любила, человека, который татуировал ее, отрезал ей пальцы,
заставлял позорить свою профессию, пренебрегая самыми святыми чувствами,
заставил убить своего мужа, и теперь она в свою очередь плакала над ним! Я
никогда не понимал женщин: могут пройти века, а она все равно останется
для меня загадкой.
Герцогиня с нежностью и осторожностью хорошей сиделки поставила ее на
ноги. Она заметила портфель Хенли и обследовала его содержимое. Потом она
повернулась ко мне.
- У вас есть с собой топливо?
- Что?
- Сколько-нибудь денег?
- Около пятидесяти долларов. Что вы...
- Дайте их мне.
Я смотрел на нее с открытым ртом.
- Вы боитесь, что я не отдам их вам?
Я отдал ей деньги.
- Завяжите вашу руку: она кровоточит.
Я совершенно забыл о ней и теперь стал оборачивать ее бинтами. Я
чувстовал себя как старший брат, у которого родился маленький братец. Я
был достаточно велик, чтобы сам о себе заботиться.
- Теперь послушайте меня, - продолжала она. - Я увезу ее в Мексику. Я
смогу достигнуть ее через три дня.
Зная ее манеру водить машину, я не удивился бы этому.
- У меня с собой есть все необходимые документы для получения любого
кредита, - продолжала она. - В понедельник я куплю все необходимое. А в
портфеле есть ампулы с морфием и снотворные порошки. Я буду держать ее
большую часть времени усыпленной. В Мексике я знаю хорошего врача и
спокойный, изолированный дом, который я смогу нанять. Этот дом находится
на окраине Мехико сити, там меня знают и там будут скромны в своих
вопросах. Когда она выздоровеет, она больше никогда не сможет оперировать,
но она сможет делать там целую кучу дел под фальшивым именем. Она может
работать по диагностике, по профилактике.
- Но, боже мой, что это вы тут рассказываете мне? Она совершила два
убийства и вы хотите, чтобы я позволил ей бежать? Для того, чтобы вы стали
героиней, а она доктором швейцаром женского рода? Теперь, когда я уже
вызвал начальника полиции?
- Вам нужно только смотреть в другую сторону. Я совершенно не намерен
смотреть в другую сторону! А потом, как я смогу доказать, что я нашел ее,
когда ее здесь не будет? Ради бога, да подумайте вы хоть немного!
- Не будьте вульгарны и поцелуйте меня. Я посмотрел на нее. Она
спасла мне жизнь. Самое меньшее, что я смогу сделать для нее, это дать ей
взамен другую жизнь.
- О господи! - вырвалось у меня.
Я поцеловал ее. Она не сможет никого теперь целовать долгое время
после этого поцелуя. Что касается меня, у меня не будет к этому никакой
охоты. Никто в моих глазах не будет иметь никакой привлекательности.
- Я вам пришлю весточку из Мексики.
Я услышал вой сирены, который доносился со стороны Нью-Хопе.
- Торопитесь, вы сумасшедшая! - закричал я.
Я поднял докторшу на руки и был удивлен тем, какая она легкая и
миниатюрная... Это было бы не слишком большей честью для полиции Нью-Йорка
- посадить такую измученную женщину.
Я посоветовал герцогине захватить с собой две подушки и покрывало.
Она согласилась со мной и захватила также и сумку доктора Хенли. Я
усадил доктора Лион на переднем сидении Мазерати, обложил подушками и
прикрыл покрывалом. Ее рука по-прежнему кровоточила.
- Ну, отправляйтесь, - сказал я. - Вы сможете, когда проедете
несколько километров сделать остановку, чтобы перевязать ей руку и дать
снотворное. Возьмите направление на юг и езжайте медленно, пока вы не
выедете из пределов Пенсильвании.
Она села за руль и застегнула оба пояса безопасности.
- Хорошенько берегите мою машину, - сказал я ей, - делайте
профилактику через каждые семьсот километров.
- Знаете, - сказала она, - если вам не надо будет делать что-нибудь
особенно срочное здесь в течение этого месяца, и если вы окажетесь в
Мехико сити, то можете проехать в "Мария Кристина" и бросить взгляд в
тамошний бар. Вы рискуете там встретить меня. Я буду пьяна, но не очень
пьяна, но все-таки пьяна. И я не буду отзываться ни на чьи предложения.
- Почему это?
- Я буду держать себя свеженькой, Пабло. Если вы меня попросите, я
буду держать эту свежесть для вас.
- Согласен. А я займусь тем, чтобы разогреть вас.
Она квалифицированно сманеврировала, сделав полукруг на узкой улице.
Я смотрел на нее. Он повернулась на своем сидении, послала мне
воздушный поцелуй и быстро отправилась в путь. Она переехала через
маленький мост и исчезла с поля моего зрения. Пятнадцать секунд спустя,
появились красные, мигающие огни полицейской машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18