Разве вы не чувствуете моральной ответственности передо мной?— А вы не чувствуете моральной ответственности передо мной?— Разумеется, чувствую.— Хорошо. Я детектив, отыскиваю единорога. В последнее время тут не проходил единорог?— Проходил.— Когда?— Минут пять назад.— А был с ним лепрехун?— Вообще-то я не обращал особого внимания. Что ж, давайте подобьем итог, сколько вы мне должны за крем для загара?— Я не покупаю никакого крема для загара.— Но я же сказал вам про единорога!— За что я вам искренне благодарен.— Тогда ваш долг — купить мой крем для загара.— Нет.— Срезаю девяносто пять процентов. Мэллори затряс головой.— Ну ладно, — вздохнул коммивояжер, признавая поражение. — Сколько вы хотите?— За что? — спросил озадаченный Мэллори.— За то, чтобы избавить меня от этого треклятого барахла.— Сколько раз повторять, он мне не требуется!— Вы не смеете так поступить со мной! Сегодня Новый год! Я имею право находиться дома, в лоне семьи! Я заплачу вам двадцать процентов от его объявленной стоимости, только заберите.— Был рад познакомиться, — буркнул Мэллори, ускоряя шаг.— Тридцать процентов. — Комми наконец-то остановился. — Это мое последнее предложение. Мэллори даже не задержался.— Пятьдесят, и это мое абсолютно последнее предложение! Пока Мэллори мог еще его слышать, коммивояжер все наращивал ставку и уже собирался дать вдвое против объявленной стоимости, когда его крики стихли вдали.А еще ярдов через сто к Мэллори пристроился сбоку высокий, неопрятный мужчина в плаще, несший в одной руке картонную коробку.— Добрейшего вам вечерочка, сэр, — произнес он, шагая обок с детективом. Тот лишь кивнул, не замедлив шаг. — Рад видеть, что вы сумели ускользнуть, отделавшись от покупки крема для загара. — Мужчина хмыкнул. — Подумать только, каким же дураком надо быть, чтобы продавать подобную дрянь в метель!— А что продаете вы? — спросил Мэллори.— Продаю?! Мой дорогой сэр, вы судите обо мне чересчур поспешно! Разве я похож на коммивояжера?— И не спрашивайте.— Фактически говоря, я что-то предлагаю.— Я тороплюсь. Мужчина зашагал шире.— Загляните-ка внутрь, сэр. — Он сунул коробку Мэллори в руки.Тот взял коробку и открыл ее, не замедляя шага, потом состроил брезгливую гримасу.— Смахивает на клубок червяков.— Не просто червяков, сэр, — с видом оскорбленного достоинства возразил мужчина. — Красных дождевиков!— Какая разница.— Какая разница между самокатом и «роллс-ройсом»? Это чистокровные красные дождевики, сэр, у каждого родословная на пять поколений, каждый зарегистрирован в АОДЧ.— Что еще за АОДЧ? — поинтересовался Мэллори, возвращая коробку.— Американское общество дождевых червей, — растолковал мужчина. — Это наш верховный орган с 1893 года.— На кой черт мне дождевые черви?— Для рыбалки.— Сейчас идет снег, если вы не заметили.— Он ничуть не тревожит мохнатых малюток.— Они скорее склизкие, чем мохнатые.— Вы совершенно правы, сэр, — согласился мужчина, заглянув в коробку.— Он ничуть не беспокоит склизких малюток.— Я просто имел в виду, что какой же безумец отправится удить рыбу в метель?— Таких почти нет, сэр. Вы только подумайте: все поле деятельности будет в вашем полнейшем распоряжении!— Я нахожусь на ездовой дорожке в Центральном парке. Тут ни единой рыбки.— Да, но если вы найдете хоть одну, представьте, как же голодна она будет!— Ступайте обменяйте их на крем для загара.— А еще у меня распродажа надгробных плит, — попытался мужчина склонить Мэллори на свою сторону.— Распродажа надгробных плит? — переспросил Мэллори.— Если вас, часом, зовут Джессикой Энн Милфорд и вы утонули в августе 1974 года, — уточнил мужчина.— Нет и нет.— Это невероятно выгодная сделка, — с энтузиазмом продолжал мужчина. — Мраморная, с бордюром из пивных банок на фоне игл от шприцев. Весьма изысканная.— Я подумаю. — Детектив снова двинулся по дорожке.— Если вы решитесь, я буду прямо здесь.Тряхнув головой, Мэллори наддал ходу. Снегопад не утихал, а ветер нахлестывал так неистово, что видимость стала почти нулевой. Через пару минут детектив осознал, что сбился с ездовой дорожки, но когда попытался вернуться по собственным следам, обнаружил, что их совсем замело. Огляделся в поисках огней Пятой авеню, но за стеной снега не было видно ни зги. Внутри у него будто все оборвалось; заблудился, понял Мэллори.Вполголоса выругав Мюргенштюрма, он принялся подыскивать какое-нибудь укрытие от непогоды. Вокруг раскинулось бескрайнее снежное одеяло, но слева смутно маячило какое-то строение. Склонившись наперекор ветру, детектив побрел в ту сторону.Он уже готов был признать, что темный силуэт лишь почудился, когда ветер вдруг стих, и Мэллори обнаружил, что стоит в нескольких шагах от большого каменного здания. Из окон не пробивался ни единый лучик света, но зато из двух труб в зябкий ночной воздух валили клубы дыма. Бегом одолев оставшуюся дистанцию, Мэллори кулаком постучал в дверь. Не дождавшись никакого ответа, открыл ее и вошел внутрь, пыхтя и отдуваясь.Смахнув снег с накидки, он принялся шарить ладонью по стене в поисках выключателя, но не нашел и вытащил зажигалку. Света она давала маловато, но вполне достаточно, чтобы разглядеть длинный барак с рядом перегородок по обе стороны длинного коридора. Тут крепко пахло лошадьми, время от времени слышалось топанье копыт по соломе.Наконец Мэллори отыскал голубую лампу, подвешенную под стропилами, подошел и дернул за свисающий с нее измызганный шнурок. Помещение залил резкий белый свет, лампочка закачалась туда-сюда, и по стенам заплясали тени.— Есть тут кто? — окликнул детектив и чуть не подскочил от удивления, когда услышал ответ.— Да.— Где вы? — Он с опаской огляделся.— Здесь.— Где здесь?— Посмотрите вниз.Посмотрев вниз, Мэллори увидел миниатюрную, не более десяти дюймов в холке, лошадку, стоявшую прямо рядом с ним. — — Так это ты говорил? — спросил детектив, присев на корточки, чтобы разглядеть элегантное животное.— Да, — подтвердил конек. — Вон там висит маленькое полотенце. — Он махнул головой в сторону ближайшего стойла. — Не будете ли вы добры взять его и положить мне на спину?Подойдя к стойлу, Мэллори взял полотенце и бережно накинул его маленькому коньку на спину, как попону.— Спасибо, — сказал конек, не удержавшись от крупной дрожи. — Здесь становится холодновато.Мэллори изумленно таращился на крохотное животное.— А я и не знал, что лошади умеют говорить, — заметил он наконец.— Конечно, умеют.— А я ни разу не слыхал.— Наверное, им просто нечего было вам сказать.— Наверное, — согласился Мэллори. — Кстати, ты-то сам лошадь, не так ли?— Определенно.— А это конюшня?— Совершенно верно.— У вас тут, случаем, не расквартированы единороги, а?— Боюсь, нет, а что?— Я тут следовал за одним по ездовой тропе и подумал, что он мог остановиться здесь, чтобы укрыться от непогоды.— Я бы с удовольствием вам помог, — сказал конек, — но уже больше месяца ни один единорог у нас тут не останавливался. — Он помолчал. — Они большая редкость, знаете ли. Вряд ли во всем Манхэттене их нынче сыщется больше двух дюжин. А в каком он двигался направлении?— Думаю, на север. Я не сумел нагнать его, чтобы убедиться в этом окончательно. — Открыв дверь, Мэллори высунул голову на улицу, обнаружил, что видимость по-прежнему нулевая, и решил подождать еще пару минут, прежде чем снова двинуться навстречу ветру и снегопаду. — Я еще ни разу не видел такого маленького коня.— Я не всегда был так мал, — ответил тот.— Да?Конек горестно покивал головой.— А что случилось? — полюбопытствовал Мэллори.— По моему виду не скажешь, но я был беговой лошадью.— Может, я и видел тебя на бегах. Я бывал в Белмонте и Акведуке три-четыре раза в неделю.— Да я был не очень-то хорош. Когда я родился, на меня возлагали большие надежды, но я изрядную часть своей карьеры провел, бегая в местах вроде Тристлдауна, Латонии и Фингер-Лейкс.— А как тебя зовут? — спросил Мэллори.— Вас интересует имя, которое мне дал владелец, или настоящее?— Пожалуй, настоящее.— Эогиппус.— Ни разу о тебе не слыхал.— Я бегал не под этим именем. Это имя я избрал, когда понял свое истинное предназначение; — Фыркнув, Эогиппус продолжал:— Как я сказал, я был не очень хорошим бегуном.— Похоже, ты как раз из разряда тех лошадей, на которых я всегда ставил, — холодно заметил детектив.— Мой владелец и тренер делали все от них зависящее, чтобы помочь мне добиться успеха.— Например?— Первым делом они выхолостили меня.— И это придало тебе прыти? — с сомнением поинтересовался Мэллори.— Это придает мне прыти, когда я вижу приближающегося ветеринара, вот что я вам скажу, — с горечью молвил Эогиппус и заржал; эхо его ржания долетело из сумрачных глубин конюшни, словно вздох. — Едва я оправился, меня вернули на ипподром.— Может, им следовало испробовать шоры, — предположил Мэллори.— Пробовали.— Помогло?— Шоры помогают лошадям, которые озираются по сторонам и отвлекаются от дела. Я был не таков. Я вкладывал душу в каждый свой шаг. А шоры лишь заслоняли от меня две трети мира, и только. — Он помедлил. — Потом в ход пошли медикаменты.— Запрещенные законом?— Совершенно законные, — покачал головой Эогиппус. — Мой тренер считал, что у меня болят мышцы, а лекарства должны были заглушить боль. — Он снова заржал. — Они искалечили мою сестру, которая и помыслить не могла, что у нее воспалена лодыжка, пока не порвала связки. Но я-то был совершенно здоровым!— Просто медленным, — подсказал Мэллори. Конек печально покивал головой и несчастным голосом подтвердил:— Просто медленным.— Что ж, не каждому коню дано быть Сиэттл-Виражом.— Он был моим дядей, — сообщил Эогиппус.— Правда? Я едва не разорился, пытаясь найти лошадь, способную обставить его.— Когда он бежал по дальней прямой, деревья клонились к земле. — При этом воспоминании в голосе Эогиппуса зазвучало благоговение. — А я так отчаянно хотел быть похожим на него! Для того я и родился на свет — бегать настолько быстро, чтобы мои ноги едва касались земли, чтобы опережать ветер. Ах, как я старался! Я бегал до потери пульса, — он выдержал трагическую паузу, — но у меня просто не было способностей.— И что же случилось?— Однажды я бежал на третьеразрядном ипподроме в Нью-Мексико и уже отстал от лидера больше чем на корпус, как всегда со мной бывало через полмили или около того, и жокей начал нахлестывать меня, но вдруг седло соскользнуло и он свалился.— Твой тренер плохо затянул подпругу.— Точно так же подумал и я, но в тот же вечер заметил, что ясли с овсом будто бы стали чуточку выше. А когда помощница тренера пнула меня во время разминки на следующий день, седло опять съехало. Тогда-то я и понял, что уменьшаюсь. Всякий раз, когда меня били, я становился чуточку меньше. — Он помолчал. — В конце концов я стал слишком мелким для бегов, и меня списали, но я все равно продолжал уменьшаться. И тут наконец я понял всю правду: всякий раз, когда любую из лошадей хлещут плетью или дурно с ней обращаются, я становлюсь мельче. Вот тогда-то я и сменил свое прежнее имя на Эогиппус — первая лошадь. Во всех беговых лошадях есть что-то от меня, а во мне — что-то от них.— И давно это продолжается?— Уже лет десять.— Да ты вроде бы не уменьшился за время нашей беседы, а ведь где-то на планете в это самое время непременно проводятся бега, где хлещут беговых лошадей.— Так и есть, — подтвердил Эогиппус, — но теперь я крайне мал, и перемены во мне так же пропорционально малы и от недели к неделе едва заметны.— А как тебя занесло в Центральный парк?— Это конюшня для списанных беговых лошадей, избежавших мыловарни, — пояснил Эогиппус. — Большинство таскает тележки, а пара-тройка возит жирных мальцов по ездовым дорожкам.— Только не говори, что ты возишь тележку!— Нет, но здесь я живу в полном довольстве. Тут Мэллори услышал за спиной вполне отчетливый лошадиный смех. Обернувшись, он узрел вороного коня, вперившего в него взгляд.— О каком довольстве тут может быть речь?! — изрек вороной. — Мы всего лишь сборище надломленных духом и телом кляч, дотягивающих свой срок по пути к могиле или фабрике собачьих консервов.— Твои слова полны горечи, — заметил Мэллори.— А как же может быть иначе? Не все же мы похожи на Эогиппуса, а уж тем паче на Меновара или Секретариата.— Очень немногие лошади похожи на Меновара или Секретариата, — указал детектив.— Это потому, что очень немногие так же здоровы! — огрызнулся конь. — Я был бегуном целых шесть лет и ни разу не сделал твердого шага, не провел ни дня без боли. Я привык чувствовать, как кнут жокея впивается в меня, в то время как я выкладываюсь, хотя ноги у меня сводит, а бабки прямо пылают огнем, и все ломал голову, чем же эдаким заслужил, чтобы Бог так люто ненавидел меня.— Прискорбно слышать.— Тебе не было так прискорбно в тот день, когда ты швырнул мне билеты в лицо, а тренеру велел порубить меня на корм рыбам.— Я?! — удивился Мэллори.— Я запомнил твое лицо на всю жизнь.— Тогда прими мои извинения.— Вот уж порадовал, — с упреком буркнул конь.— На ипподроме я теряю контроль над собой, — смутился Мэллори.— Только люди теряют контроль над собой на ипподроме.Лошади — никогда.— Это не совсем так, — мягко вклинился в разговор Эогиппус. — Бывают исключения.— Назови хоть одно, — с вызовом потребовал вороной.— Мне вспоминается Бандитка. — Крохотная морда Эогиппуса озарилась при этом воспоминании внутренним светом. — Она была без ума от ипподрома.— Он обернулся к Мэллори. — Вы хоть раз видели ее?— Нет, но слыхал, что она представляла собой нечто особенное.— Лучшая кобылка всех времен без исключения, — непререкаемым тоном заявил Эогиппус. — Она была впереди с первого шага до последнего.— И была мертва шесть часов спустя, — добавил вороной. — Последний шаг сломал ей ногу.— Верно, — уныло согласился Эогиппус. — В ту ночь я потерял целый дюйм. — Он тряхнул гривой. — Можно подумать, что против нее сделал ставку сам Гранд и.— Гранди? — оживился Мэллори. — Что вам о нем известно?— Это самый могущественный демон в Нью-Йорке, — объявил Эогиппус.— А зачем ему понадобилось красть единорога? — продолжал Мэллори допрос.— Кроме обычных резонов?— Не знаю. А каковы обычные резоны?— Ну, к примеру, хотя бы выкуп.— Нет, — отрицательно повертел головой Мэллори, — он не предъявлял никаких требований.— Что ж, всегда остается рог. На черном рынке он стоит целое состояние.— А Гранди нужно состояние?— Нет.— А для чего еще годится единорог?— Да почти ни для чего, — презрительно изрек вороной.— При каких обстоятельствах он был похищен? — поинтересовался Эогиппус.— Он был передан под опеку эльфа по имени Мюргенштюрм и похищен часов десять назад Гранди и лепрехуном по имени Липучка Гиллеспи.— Я слыхал о нем, — задумчиво проронил Эогиппус. — Он и сам по себе устрашающий субъект.— А ты хотя бы примерно не знаешь, где я смогу его отыскать? — спросил детектив.— Нет. Но мне не по нутру мысль, что хоть какое-нибудь животное подвергается дурному обращению. Если вы подождете до завтрашнего утра, когда снегопад прекратится, я с удовольствием составлю вам компанию.— Я не могу ждать, — возразил Мэллори. — Фактически говоря, я и так тут задержался дольше, чем следует. Отведенный мне срок истекает.— И какой же это срок? — заинтересовался Эогиппус.— Гильдия Мюргенштюрма прикончит его, если я не найду Лютика к рассвету.— Лютика?! — заржал пораженный Эогиппус. Это имя прокатилось вдоль конюшни эхом — все лошади повторяли его тоном величайшего благоговения.— А он отличается чем-нибудь особенным? — справился Мэллори.— Еще бы, раз Гранди его заграбастал! — ответил Эогиппус.— Что-то я не понял.— Раз в тысячелетие на свет рождается единорог с почти безупречным рубином во лбу, в точности под рогом, — поведал Эогиппус. — Это своеобразное родимое пятно.— Из чего я заключаю, что у Лютика таковой имеется.— Имеется, — подтвердил крохотный конек.— И это так поднимает его в цене, что может заинтересовать даже Гранди?— Деньги здесь ни при чем. Рубин открывает дверь между мирами, да и сам по себе является источником невероятного могущества. У Гранди уже есть два таких камня, потому-то он и Гранди. Кто знает, кем он станет, если заполучит еще и третий?— Все только и твердят мне о том, что никакого волшебства не существует, — пожаловался Мэллори, — и тем не менее смахивает на то, что это единственная сила, правящая тут бал.— Камни вовсе не волшебные, — не согласился Эогиппус. — Они обладают определенными свойствами, находящимися в полнейшем соответствии с законами, управляющими физической Вселенной, создавая проницаемую мембрану между вселенными и позволяя своему владельцу канализовать электромагнитные излучения мозга куда более эффективно, чем всякому другому.— А что бы камни делали, будь они волшебными? — недоумевал Мэллори.— То же самое.— Тогда разница лишь в названии.— Разница в научном содержании, — поправил его конек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28