– Зато при коммунистах существовала справедливость и медицинское обслуживание на селе!
– Это, конечно, да.
– Еще при них существовали деньги, десятки, помню, пятерки, трешницы зеленые и рубли. Колбасы точно не было, но деньги, сколько помнится, были, не в больших количествах, но всегда.
– Зато при демократах опять появилась эта самая колбаса!
– А денег нету...
– Это, конечно, да.
И вся очередь засмеется, хотя смешного тут, кажется, ничего. Вообще какая-то смешливая это была пора, какой старики не помнили с самой коллективизации, когда в сельмаге появились первые соевые конфеты и кулак Станислав Манок из поляков поставил у себя на задах нужник. Даже председатель колхоза Сергей Иванович Барсуков, вообще человек хмурый, и тот, бывало, вдруг рассмеется ни с того, что называется, ни с сего. Его спрашивают:
– Ты чего, Сергей Иванович, такой веселый?
– Да вот подумалось: а если бы нам за лен предложили бесплатные ритуальные услуги, – что тогда?
Но на следующий год колхоз «Верный путь» поменял лен на шаровые опоры для «жигулей», и эта негоция вызвала такой приступ веселья, что у троих членов правления от смеха разошлись швы.
16
В начале семидесятых годов, когда кое-где проявились студенческие неудовольствия в связи с вводом наших войск в соседний Афганистан, в Свердловском университете обнаружилась подпольная организация, которая распространяла машинописные листовки определенно подрывного содержания, хотя и не скажешь, что чересчур. На поверку оказалось, что вся организация состоит из вечного студента Ивана Рукомойникова, лохматого очкарика, который почему-то, вероятно, из фронды, на польский манер выговаривал букву «л». Впрочем, на допросах он больше молчал; допустим, дознаватель его спрашивает:
– И не стыдно вам, понимаешь, пакостями заниматься, когда ваши ровесники проливают в Афгане кровь?
Рукомойников молчит.
– Молодежь, понимаешь, участвует в великих стройках, живет полнокровной жизнью, а вы пасквили сочиняете, распространяете клевету...
Рукомойников молчит.
– И откуда вы только такие беретесь, очернители, не пойму! Все не по-вашему, все не так!
Рукомойников молчит.
– Ну, скажите, чем вы конкретно недовольны?
– Честно? – вдруг спрашивает Рукомойников.
– Ну, разумеется, честно!..
– Всем.
17
Задолго до того, как упразднение цензуры сказалось на состоянии нашей атомной энергетики, некто Ковалев увлекся причинно-следственными связями в области промышленного труда. Тогда социологии только-только дали вздохнуть, и с этой наукой случилось что-то вроде кислородного отравления, по крайней мере, ее шатало от крайности к крайности, например, от мальтузианства к неоромантизму, и в верхах уже задумались, как бы опять ее запретить. После, вследствие одного несчастного случая, Ковалев прекратил заниматься всякой чепухой, но в шестидесятые годы он ушел в свою социологию, что называется, с головой. В конце концов он до такой степени навострился, что, исходя из учения отцов-основателей, мог где угодно обнаружить стойкие причинно-следственные связи, хоть между остановкой главного конвейера на кременчугском автомобильном заводе и сменой партийного руководства в Улан-Удэ. Тем не менее сомнительно, что ему удалось бы вывести взаимозависимость между качеством нитрокраски одесского химзавода и вывихом второго шейного позвонка.
В то время когда Ковалев заканчивал свою кандидатскую диссертацию, ему дали новую двухкомнатную квартиру в районе речного порта, и всем бы она была хороша, кабы не краска отвратительного серо-зеленого цвета, которой были выкрашены ванная, кухня и туалет. Ковалев решил первым делом устранить эту недоработку, купил в хозяйственном магазине две бутылки ацетона для смывания краски и вылил его в оловянный таз; в свою очередь, жена Ковалева, академически рассеянное создание, подумала, что в таз налита вода, которую она загодя приготовила для стирки, да подзабыла, и замочила в ацетоне мужнину нейлоновую рубашку, белую с голубыми полосками, каковая была ему особенно дорога; когда Ковалев заметил на дне таза пуговицы от рубашки, он все понял и до такой степени расстроился, что пошел искать по ящикам сигареты, хотя давно уже не курил; тем временем жена, осознав ошибку и всю глубину вины, смесь ацетона и рубашки с отчаянья вылила в унитаз. Ковалев заперся в туалете, закурил сигарету и бросил под себя спичку, – в результате раздался взрыв; дверь сорвало с петель, а сам Ковалев вылетел из туалета с тяжелыми ожогами нижней части тела и вывихом второго шейного позвонка.
Как уже было сказано, в итоге этого несчастного случая Ковалев охладел к причинно-следственным связям в области промышленного труда. Однако, сдается, он прежде всего потому и к зазнобе-социологии охладел, что для него не осталось тайн. Даже когда в результате обретения действительного избирательного права у нас начались опасные тектонические процессы, когда возрождение национального и расового самочувствия привело к резкому увеличению дорожно-транспортных происшествий, когда из-за свободы слова водку стали по карточкам выдавать и все диву давались тому, до чего причудливо у нас работают причинно-следственные связи, Ковалев только кривился в печальной, пророческой улыбке и говорил:
– Ребята, это еще не все.
18
Провожали в трехмесячное плавание старшего механика Володю Клейменова, доброго малого, книгочея, холостяка, но не убежденного холостяка, а так... чтобы ходить в моря, не беспокоясь за свою честь. Водка, как говорится, текла рекой, ели свежесваренных раков, песни пели и так жарко препирались, что вынуждены были открыть настежь окна, поскольку в комнате было как-то тесно от голосов.
– Чего можно ожидать от коммунистического режима, если коммунист – психически неполноценное существо?! Сейчас объясню, почему: потому что для него характерен сдвиг в нормативной шкале ценностей, например, коммунист, по учению, человека не любит, человек для него – зло, которое нужно как-то преодолеть. А любит он пролетариат, прогрессивную общественность, свободолюбивые народы мира, то есть такие забубенные абстракции, что по сравнению с ними Троица конкретна, как колбаса!
– Я что-то не пойму, что ты проповедуешь, – классовый мир, блин?!
– А хотя бы он и классовый мир проповедовал, – тебе-то что?
– А то, что мой дед у Буденного воевал!
– Лучше бы твой дед хлебушком занимался. Потому что в результате сотрудничества сословий возникает «шведский вариант», а в результате классовых распрей – одни ботинки на четверых! Помню, мужики, в детстве у нас с братьями были одни ботинки на четверых...
– Нет, блин, ты говори прямо: да здравствует эксплуатация труда капиталом, – так?!
Одним словом, проводы затянулись, и Володя Клейменов наутро не спавши явился в порт.
Отсутствовал он ровно три месяца, за это время где только не побывал, переболел гонконгским гриппом, спас второго помощника, вывалившегося за борт, в Куала-Лумпуре посетил публичный дом, в Малаккском проливе наблюдал пиратское судно, правда, издалека, и вот приходит он из порта домой с плетеным чемоданчиком, купленным в Макао, открывает дверь своей комнаты и видит: водка опять же течет рекой.
– Бесконечно правы были славянофилы, когда говорили, что русский человек по природе социалист. Только он, собака, в каком смысле социалист: в том смысле, что у него скромные потребности, ему не нужно, чтобы было хорошо, поскольку это вообще хлопотно, ему нужно, чтобы только сносно, – и в этом мы видим залог победы Великого Октября!
– В этом-то вся и загвоздка, блин! Всем хорошо быть не может, всем может быть только сносно, а это уже не так тревожит классовое чутье...
Наконец Володю Клейменова заметили, один из приятелей посмотрел на мореплавателя и сказал:
– А, это ты...
Володя обиделся, но смолчал.
19
Вот что представляет собой поселок городского типа со странным названием Стеклодув: пустыри, заросшие лебедой и усеянные останками каких-то металлоконструкций, между ними четыре улицы, которые под разными углами сходятся к двухэтажному зданию поселкового совета, выстроенному из силикатного кирпича, перед ним клумба с бюстом вождя, покрашенным серебрянкой, чуть правее – вечно закрытый пивной ларек; дома тут строят из бруса и обшивают вагонкой, кроют их шифером, который скоро берется мохом, а из печных труб на другой год начинают расти кусты; улицы в поселке почему-то широкие, как проспекты, только, разумеется, немощеные, отчего в сухое время года над ними курится черноземная пыль, точно земля горит, а в ненастное время года, как говорится: «Ни конному проехать, ни пешему пройти».
Скука тут страшенная, поскольку в поселковом Доме культуры два года тому назад обвалился потолок, ну разве что случится пьяная драка между шабашниками и огольцами со стеклофабрики, которая обсуждается после на все лады, или в очередной раз повыбивают все стекла в филиале ливенского механического техникума, или в магазин завезут какой-нибудь экзотический товар, вроде специальных машинок для бритья ног, или ненароком кто-нибудь угорит. Единственная поселковая достопримечательность – Витя Самоходов, которого все держат за здешнего дурачка.
На самом деле Виктор Андреевич Самоходов человек дельный, изобретательный, неравнодушный, только в Стеклодуве ему как-то тесно, – просто рвется душа, и все... Со скуки он выучил эсперанто и в ознаменование этого дела воздвиг у себя на задах памятник Заменгофу, поставил на крыше ветряк, вырабатывающий электричество, акклиматизировал хлебное дерево и держал в сарайчике муравьеда, на которого водили смотреть детей. Жена говорила ему «вы» и стояла за его стулом, пока он ел.
Наконец Самоходов надумал построить в поселке свое метро. У этой затеи была занятная предыстория: еще до четвертого повышения цен на водку Виктор Андреевич подал в поселковый совет проект о преобразовании филиала ливенского механического техникума в политехнический институт; местная администрация, разумеется, этот дерзкий проект отвергла, и между сторонами возникла распря, которая с течением времени переросла в устоявшуюся вражду; так как Самоходов чуть ли не ежедневно ходил в поссовет скандалить, он как-то себе сказал: «Чем каждый день протирать подошвы, лучше я построю себе метро».
Сначала Самоходов решил рыть тоннель от дома до поссовета, но потом в нем заговорила общественная жилка и он положил протянуть линию через весь поселок, от стеклофабрики до конторы «Заготзерно». Поскольку Виктор Андреевич был человеком дела, он в самое короткое время подготовил необходимые расчеты и чертежи, произвел пробное бурение недр и под Октябрьские праздники семьдесят шестого года принялся строить свое метро. Конечно, о щите не могло быть и речи, поэтому проходка велась сравнительно дедовским методом: кирка, лопата, тачка для откатки, лесной крепеж.
Едва ли не в тот же день, когда Самоходов впервые воткнул штыковую лопату в землю, председатель поссовета Воробьев вызвал к себе милиционера Пяткина и сказал:
– Слушай, лейтенант, как бы нам этого психического обуздать?
Лейтенант Пяткин с детства побаивался Самоходова и поэтому сразу не нашелся, что бы ему сказать.
– Это до чего озорной народ! – продолжал тем временем Воробьев. – Ежели его своевременно не прижать, то он самосильно космический корабль построит и улетит! Или пророет подземный ход до норвежской границы! Или научится гнать из воздуха самогон!
– Я думаю, тут надо действовать хитростью, – сказал, призадумавшись, лейтенант. – Посадить его нельзя, так как состав преступления не просматривается, привлечь к административной ответственности тоже нельзя, потому что он нас по судам затаскает, но можно, например, командировать его в область на предмет преобразования техникума в институт.
– Ну и что дальше?
– А ничего. Просто назад он больше не вернется, когда почует такой простор. Там у него будет и Норвегия, и космос, и самогон.
Как в воду глядел лейтенант Пяткин, хотя его прогноз исполнился не вполне.
Тем временем Самоходов копал тоннель: изо дня в день, по восемь часов в сутки, опираясь на метод – кирка, лопата, тачка для откатки, лесной крепеж. Таким манером он занимался метро полгода, пока не сдал. Сдал же он вот по какой причине: ушла от него жена; какое-то время она терпела у себя на усадьбе строительство метрополитена, но потом не сдюжила и ушла.
– Все! не могу больше, Виктор Андреевич, – сказала она прощаясь. – Я вас три года прошу как человека починить стульчак в уборной, а вы строите то электростанцию, то метро!
Не то чтобы Самоходов обеими руками держался за свою жену, и даже она ему надоела своими упоминаниями о сломанном стульчаке, но такое неожиданное предательство уложило его в постель: он не ел, не пил, смотрел в потолок, думал о женском коварстве и горестях вообще. Подняла его только повестка из поссовета, куда он немедленно явился, получил на руки командировку в область и сразу повеселел.
Позже, уже в Орле, он нежданно-негаданно взял в заложники заведующего областным отделом народного образования, причем так и осталось неизвестным, с какой целью Самоходов пошел на такой отчаянный поступок, но, видимо, с высшей целью, и ему дали приличный срок. Впрочем, сначала его отправили на психиатрическую экспертизу, а после дали приличный срок. Характерно, что эксперты не только признали Виктора Андреевича вменяемым, но и подивились его способности нетипически рассуждать. Например, его спрашивали:
– Скажите, зачем нужен в поселке политехнический институт?
Он отвечал:
– Понимаете: рвется душа, – и все!
20
Вот история женитьбы Алексея Коровича, которая складывалась не так остро, как в пьесе «Свадьба Кречинского», но тоже несет в себе драматическое зерно.
Много лет тому назад к Коровичу-деду, одному из участников штурма Зимнего дворца, приехал из Чистополя его давний товарищ, также старый большевик, а с ним внучка Любовь и ее подружка Вера, немного похожая на Любовь. Внучка большевика сразу приглянулась Алексею Коровичу, то есть с первого же взгляда в нем что-то хорошо екнуло и сам собой завелся пронизывающий мотив. Старые товарищи выпивали помаленьку, сколько возраст позволял, слушали песенки своей молодости, как то:
У меня есть тоже патефончик,
Только я его не завожу... —
и то предавались воспоминаниям, то почему-то разговаривали о любви. Так, Корович-дед говорил:
– В наше суровое время нам, конечно, было не до лирики, потому что все силы уходили на строительство и борьбу. А зря! То есть не то чтобы зря, а «война войной, обед обедом», как говорит наш рабочий класс.
– Да, – вторил ему товарищ, – найти избранницу, единственную из тысяч, – это большое счастье, от которого зависят биография и судьба. Мало того, что она приготовит и постирает, она еще, если что, с передачей очередь отстоит!
– Но, как известно, великое всегда соседствует со смешным. Помню, двадцать шестого октября, в тронном зале, гляжу – сидят в уголку две изнасилованные барышни-ударницы из женского батальона и горько-прегорько плачут. Так зачиналась любовь в новую историческую эпоху, когда заявил о себе победивший пролетариат.
В свою очередь, Алеша Корович нервно молчал, не спускал глаз с внучки большевика и вслушивался в свой пронизывающий мотив, словно в нем содержалась разгадка какой-то тайны.
И надо же было такому случиться, чтобы на другой день Алексей Корович угодил в камеру предварительного заключения за то, что он сделал постовому милиционеру заслуженный реприманд; как нарочно, накануне вышел указ «Об усилении борьбы с хищениями на железнодорожном транспорте», и против Алексея было возбуждено уголовное дело в связи с исчезновением на станции Москва—3 цистерны цельного молока, а на самом деле за то, что он сделал постовому милиционеру заслуженный реприманд.
Как только его выпустили под расписку о невыезде, он так крепко запил, что на четвертые сутки уже не мог вспомнить своего отчества, тем не менее роман с внучкой большевика как-то сам собой развивался в желательном направлении и, долго ли, коротко ли, завершился законным браком. Молодой супруг еще по инерции попил с месяц и окончательно протрезвел.
Едва он вернулся к нормальному образу жизни, как в один прекрасный день в гости к молодым приезжает из Чистополя его собственная жена... Алексей Корович сходил проведать, кто же тогда на кухне посуду моет, – оказалось, подруга Вера, немного похожая на Любовь.
Впрочем, Алеша Корович скоро смирился с этим недоразумением, и правильно поступил: они прожили с Верой долгую, счастливую жизнь, нарожали сыновей, собрали большую библиотеку, построили дачу в Малаховке и умерли в один год.
21
В мастерскую к скульптору Семену Фиалко два раза в неделю приходил убираться один деклассированный человек по прозвищу Бармалей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33