Комплект этот имел даже свое название: "школа
пьяного таракана" - остроумно, на мой взгляд.
Сумку с ненужным больше инвентарем я припрятал здесь
же, в лесочке; запомнил место, чтобы потом как-нибудь вернуться.
И осторожно под прикрытием кустов и деревьев двинулся
в обход забора, заходя даче в тыл.
Как всегда в экстремальной ситуации я испытывал то, что
психологи называют "раздвоением личности": один "я" пробирался
уверенно и ловко через валежник, одновременно удерживая в
поле своего внимания положение солнца, забор - справа, припятствия
пересеченной местности, собственную скорость, ритм - ниндзя,
одним словом; второй "я" следил за первым со стороны:
холодно, без скидок оценивая правильность каждого шага,
каждого движения руки или ноги - сэнсей, другим словом. И пока
все, кажется, было нормально, в лучших традициях войск
особого назначения МВД.
Добравшись до места, определенного мною с наблюдательного
пункта в качестве оптимального для реализации стремительного
броска, я взглянул на часы.
Итак, у нас есть еще семь минут. "Внутренние войска,
вперед!" Я разбежался и, подпрыгнув, оттолкнувшись от верха
забора руками, очутился на территории противника.
Лицом к лицу с оторопевшим солдатиком: рядовым, совсем
еще мальчишкой с коротко стриженным затылком - пилотка заткнута
за ремень - но с автоматом и штык-ножом в чехле на поясе.
- А? - только и успел спросить солдатик.
- Извини, друг, - ответил я, нанося ему короткий удар в
солнечное сплетение.
Солдатик охнул и согнулся. Я немедленно рубанул его ребром
ладони по шее за ухом, выключая совсем. Потом подхватил
безвольно осевшее тело и осторожно положил под живописный,
очень ухоженный кустик. Вот тебе, Игл, и "уехали в родную
часть".
Та-ак. Что делать с автоматом? Игрушка полезная, выглядит
более внушительно, чем самый внушительный стечкин. Пострелять
мне из него вряд ли придется, но как фактор психологического
воздействия - очень и очень. Но тяжелый.
Ладно, времени на размышления нет, возьму его. Я снял
с солдатика автомат и, придерживаясь пока стены забора, стал
пробираться к даче. Не наткнуться бы только еще на одного:
такого же тяжеловооруженного, но более сноровистого, потому
как на сверхсрочной службе и опыт побольше. Впрочем, пока никого
не видно.
Я обогнул теплицы, оценив мельком зеленое огуречное
буйство под запотевшим изнутри полиэтиленом. Теперь открытый
участок - бегом мимо пристройки. Ага, здесь дверь - толчок
кулаком, ручку на себя - без результата. "Заперто, догадался
Штирлиц," - совсем не вовремя вспомнилось окончание бородатого
анекдота. Ломиться не будем. Это не входит в наши
планы.
Присев на полусогнутых, я посмотрел за угол. Все как и
прежде: снулый овчар, не менее снулый прапорщик, закуривающий
очередную папироску, мирно беседующие за самоваром наседки.
Самый ответственный участок - здесь. Риск, конечно, страшенный,
но кто, господа, не рискует, тот... язвенник или трезвенник.
Все так же на полусогнутых я заскользил по стене пристройки
к веранде, и тут меня заметили.
Уж не знаю, что побудило дочку генерала-полковника посмотреть
в мою сторону, и не берусь представить, насколько
замысловатый путь в ее головке пришлось преодолеть образу
затянутого в трикотажный костюм, крадущегося с автоматом в
руках незнакомца, прежде чем образ этот успел обрасти соответствующими
ассоциациями и в конце концов распался на буквы
в одно только слово: "ОПАСНОСТЬ!". Но результат однозначный.
Она взвизгнула, вскочила, опрокинув плетеное кресло и указывая
на меня пальцем. Впрочем, жена генерала-полковника не
успела даже повернуть в мою сторону свое сильно напудренное
лицо, а я уже находился у веранды и готов был, перепрыгнув
три низкие деревянные ступеньки, одним махом проскочить к застекленной
до половины двери. Меня остановил овчар.
Он напал молча, как делают только хорошо обученные и
особо злые собаки. Он двигался неуклюже: сказался сидячий
образ жизни и обильная кормежка - но очень самоуверенно и
напористо. Он ударил меня вытянутыми лапами в спину, и если
бы мои ноги в этот момент находились в несколько иной позиции
разбега, то не миновать мне сломанного на ступеньках носа.
Но я удержался, хотя корпус и повело вперед, но удержался,
скомпенсировал инерцию, согнувшись в поясе.
Дочка генерала-полковника продолжала оглушительно верещать,
а я под этот фон едва успевал уворачиваться от злобно
клацающих челюстей. Будь овчар действительной службы: матерый,
поджарый, вечно голодный - мне бы не сдобровать. Всетаки
не один год уже прошел, как я последний раз принимал
участие в подобной забаве. А с этим управляться было трудно,
но вполне по силам. Уворачиваясь, я поддел его ногой, и
хоть кроссовка - не сапог, удар все равно получился достаточно
сильным, и овчар, скуля, откатился в сторону. А новый его
прыжок (верный, честный пес) я встретил прикладом.
Я не хотел его убивать: уважаю преданных собак - постарался
смягчить движение, но и этого скользящего удара хватило,
чтобы отбросить пса на метр в сторону. Он снова заскулил,
попытался встать, однако лапы его подкашивались, из уха текла
кровь - он был больше не боец. Впрочем, из-за него я потерялтаки
драгоценные секунды, и проснулся наконец прапорщик в будке
у ворот; он уже вовсю пылил ко мне, вытаскивая на ходу
штык-нож.
Начиная с взвизга дочки генерала-полковника, все шло
вразрез с моими планами. Времени разбираться с этим дармоедом
у меня уже не оставалось, но и подставлять ему спину
в самый ответственный момент особой охоты не было. Нужно вырубить
прапорщика и вырубить быстро.
Я наблюдал за его бегом спокойно, выверив мысленно будущие
свои движения на тот момент, когда он окажется в пределах
досягаемости.
Дочка генерала-полковника продолжала визжать - да прекратит
она когда-нибудь наконец? Словно в ответ на мой вопрос
к ней присоединилась и мамаша.
С совершенно озверелым выражением на кавказском лице
(страха в его глазах я не увидел - только ненависть) прапорщик
подскочил ко мне и замахнулся штык-ножом. Я легко
увернулся и держа автомат за ствол въехал ему прикладом
по лицу. Бил опять же не со всей силы: прапорщика убивать
не входило в мои планы тем более. От удара его качнуло и
повело в сторону; из разбитых губ заструилась по подбородку
кровь. Прапорщик невнятно охнул, но на ногах устоял. Заметим,
что это ему не помогло. Я протанцевал прапорщику в тыл и вышиб
из него дух на некий, думаю, достаточно продолжительный
срок.
Теперь путь был открыт, и я, перешагнув через распростершееся
под ногами тело, двинулся к веранде. Краем глаза отметил
появившегося на шум из гаража еще одного "бойца" в промасленной
хабэшке. Но тот, завидев чужого с автоматом в руках,
счел за лучшее вернуться к оставленной работе.
Да, путь был наконец открыт.
Приоткрыв застекленную дверь, на веранде появился некий
капитан (видно, из адъютантов, о которых говорил Хватов), но
его я проигнорировал: просто отодвинул в сторону (капитан от
неожиданности открыл рот) и, все еще удерживая автомат наперевес,
прошествовал по короткому коридорчику в просторную ярко
освещенную комнату, где развалившись на кожаных диванах, восседала
искомая троица: двое - в мундирах, третий - хозяин, в
очень похожем на мой тренировочном костюме. Все трое, как на
подбор, грузные, обременненые животиками, дряблыми щеками и
многочисленными скадками под подбородком. Хозяина, кроме обязательного
комплекта, украшала еще массивная бородавка над
левой ноздрей. В общем, компания еще та. Прямо бери и рисуй
с них иллюстрацию для учебников будущего: "Генеральный штаб
на даче, XX век, Century FOX".
Не успел я и глазом моргнуть, как картинка сменила название.
Глаза двух генералов в форме вдруг сделались очень
круглыми; рука хозяина метнулась к столику, на котором меж
восхитительного натюрморта - слюнки текут - в комплекте из
двух бутылок "Наполеона", полунаполненных рюмок и вазы с фруктами
стоял маленький кнопочный телефон. Теперь картинке очень
подошло бы классическое: "Не ждали".
Я чуть усмехнулся и покачал дулом автомата справа налево
и слева направо. Хозяин понял и отдернул руку.
Я отступил в сторону от двери, чтобы, возможно, уже очухавшийся
от потрясения капитан не додумался шандарахнуть меня
чем-нибудь тяжелым сзади по голове. И удерживая под прицелом
генералов, взглянул на часы.
Уф! Еще целая минута в запасе.
- Здравствуйте, товарищи заговорщики! - сказал я бодро.
Генералы обменялись быстрыми взглядами.
- Кто вы такой?! - загремел хозяин ("командирский" голос
у него поставлен что надо). - Немедленно убирайтесь с территории!
Это государственный объект.
- Знаю, - кивнул я, откровенно уже веселясь. - И даже
знаю, как вас зовут. Вы - генерал-полковник Проскурин. К сожалению,
не имею чести быть знакомым с вашими коллегами. Или
лучше сказать, соучастниками?
- Вы за это ответите, - пригрозил Проскурин менее грозно:
видно, что-то там успел про меня понять.
- Я уступлю вам место на скамье подсудимых, - заверил я
его примирительно. - В память о вашем боевом прошлом...
- Что тебе нужно?
- Я жду одного звонка.
- Мальчишка, - прошипел генерал-полковник. - Безмозглый,
дерзкий мальчишка!
Я покивал сочувственно:
- Наверное, в чем-то вы правы, но на вашем месте я бы
придержал столь лестные эпитеты в адрес того, кто держит вас
на мушке АКМа.
Проскурин заткнулся. И вновь переглянулся с молчавшими
всю перепалку гостями.
Секунда в секунду, ровно в 21.00, ожил стоящий на столике
телефон. Генерал-полковник снова предпринял попытку поднять
трубку, но я опередил его:
- Извините, товарищ Проскурин, это, кажется, меня.
Сейчас и только сейчас должно выясниться, правду ли
говорил Хватов, посылая меня сюда. Сейчас и только сейчас
должно выясниться то, над чем я бился двое суток бесплодных
метаний по городу, из-за чего вел сумасшедшую разрушающую
психику жизнь то ли охотника, то ли дичи.
Я поднял трубку левой рукой, правую удерживая на автомате
и не спуская глаз с Проскурина. Тот откинулся на диване
и развел руками, как бы давая мне понять, что никаких эксцессов
не будет. Я поднес трубку к уху:
- Але.
Знакомый - да, это он! - чертовски знакомый голос медленно,
отчетливо выговаривая каждое слово, как запись на автоответчике,
назвал адрес: город, улицу, дом, этаж, квартиру.
"Герострат - ноль..." - вспомнилась мне фраза, выплюнутая
умирающим комитетчиком. Конечно же, Герострат - ноль.
Марионетка в большей степени, чем вся его Свора.
Я рассмеялся, я положил трубку на рычаг и продолжал
смеяться, разглядывая развалившегося на диване Проскурина.
Глаза генерала-полковника вдруг сфокусировались на чем-то за
моей спиной.
Ну, меня на такую элементарщину не купишь, подумал я и
тут же получил весьма ощутимый удар по голове.
Чертов капитан!

Глава тридцать седьмая
Все-таки вырубил он меня неумело. То ли неверно рассчитал
силу удара, то ли просто переоценил возможности рукоятки
своего макарова. Сразу видно, что из штабных стратегов. Так
или иначе, а через минуту я прочухался, но вида, конечно, не
подал. Требовалось сначала оценить обстановку: кто где стоит,
кто чем занят.
Падая, я опрокинул стол с телефоном и натюрмортом. Коньяк,
естественно, разлился по всему полу, и трикотаж моментально
им пропитался. Веселенькое дело - заявиться под утро домой,
распространяя вокруг себя известные ароматы. Что подумает мама?!
Хотя сейчас это не важно, сейчас для меня важно сосредоточиться.
Капитан "шуршал" справа: звенел осколками, отволакивал
в сторону столик. Один из генералов - уж не знаю кто - вполголоса
матерился. Видно, все-таки напугал я их. И напугал
здорово.
- Да перестаньте вы, Владимир Миронович, - оборвал его
Проскурин. - Нужно решать, что с этим наглецом делать.
Интересно, у кого из них автомат?
- Что делать, что делать, - отозвался матерившийся. - Придавить
суку и дело с концом.
Знакомые разговорчики, ох знакомые!
- Легко сказать, - снова Проскурин. - А если мы уже под
колпаком? А он - подсадной.
- Да е... ть я хотел всех сраных гэбешников. Что они нам
теперь могут сделать? Они же теперь Ф-С-К, - аббревиатуру
Владимир Миронович воспроизвел с особым презрением.
Они вдруг замолчали. И Проскурин после небольшой паузы
спросил:
- Что это у него за узел под мышкой?
Медлить больше было нельзя. Я оттолкнулся руками (в ладонь
тут же впился зазубренный осколок) и вслепую лягнул возившегося
рядом капитана. Тот покатился вместе со столиком.
И еще в этом прыжке я выхватил из узла пистолет и выпустил
очередь в том расчете, чтобы она прошла над головами генералов.
Раздался дребезг разлетающихся оконных стекол.
После этого я чуть приоткрыл один глаз.
Генералы лежали вповалку. Осколков на полу заметно прибавилось.
Прямо взрыв в мастерской стеклодува. В углу под выключенным
цветным телевизором тяжело ворочался поверженный
капитан. Я шагнул к нему и наступил на ищущие пистолет пальцы.
- Где у вас книга жалоб и предложений? - поинтересовался
я со смешком, когда капитан взвыл от боли.
Проскурин поднял голову. Я заметил, что у него под рукой
лежит автомат и для острастки выстрелил одиночным в его сторону.
Пуля вжикнула и застряла в обивке под дерево, проделав
там изрядное отверстие. Проскурин уткнулся носом в пол. Крики
на веранде возобновились. Истерики в них поприбавилось. Хотя
женщины у генерала-полковника подобрались благоразумные: ни
одна пока еще не рискнула появиться в поле моего зрения. Как
бы там не оклемался наш решительный прапорщик.
Я надавил на пальцы капитана посильнее и чуть повернул
каблук. Хоть я и не садист, но, сознаюсь, получил некоторое
удовольствие, слушая, как он завывает. В конце концов, и ты,
штабист, принимал участие в веселенькой травле Бориса Орлова.
Конечно, вина твоя не доказана, и, скорее всего, мала, как
маковое зерно, но и наказание не столь велико, как можно подумать,
слушая твои вопли: походишь недельку с забинтованной
рукой, а там смотришь - и орден дадут. За храбрость.
Я убрал наконец ногу, поднял макаров. Засунул его за
пояс. Потом, осторожно ступая, приблизился к генеральской
свалке. Мечта двух незабываемых кошмарных лет - увидеть подобное
зрелище.
- Передайте мне, пожалуйста, автомат, товарищ Проскурин, - попросил
я мягко. - Одной рукой и прикладом вперед,
если вас не затруднит.
Проскурин послушно исполнил мое распоряжение. Довелось
хоть на минуту почувствовать себя маршалом.
Я получил автомат и сразу стал этаким вооруженным до зубов
советским коммандо в тренировочном костюме, пропитанный
коньяком и с кровоточащими ладонями. Но времени любоваться
собой у меня не оставалось.
- Мальчишка, - прохрипел генерал-полковник. - Тебе все
равно не успеть.
Я пожал плечами.
- Может быть, и не успею. Кстати, чуть не забыл спросить:
вы автомобиль водить умеете?

Глава тридцать восьмая
Я посадил генерала-полковника за руль.
Он, что вполне понятно, долго отказывался. Но я популярно
на пальцах объяснил ему, что все равно поехать со мной
ему придется, только не на месте водителя, а сзади, на мягком
диванчике, с простреленными ногами. Прозвучало это убедительно,
и Проскурин без охоты, но согласился.
За полчаса мы добрались до города, минут пятнадцать
колесили по улицам на приличной скорости: благо светофоры
перешли на режим ночного желтоглазого перемигивания, а автомобильных
пробок в это время не встретишь.
Гаишников я не опасался: кто из них рискнет тормознуть
ЗИС за превышение скорости? Превышает - значит, положено.
- Вон туда во двор сверните, пожалуйста, - подсказал я
генералу-полковнику.
Проскурин послушно свернул.
- Ну, желаю всяческих благ, - усмехаясь, сказал я и полез
из машины.
- Ты покойник, - бросил напоследок Проскурин. - Можешь заказать
себе венок на могилу.
- Не стройте из себя второсортного крестного отца, - посоветовал
я. - Вам это не к лицу, - и, засмеявшись, добавил: - Вы
же советский офицер.
Генерал-полковник сердито газанул, разворачивая неуклюжий
ЗИС на маленьком пяточке.
Я же, не оглядываясь, устремился к нужному дому. Пятый
этаж, квартира двадцать семь. Действовать быстро, на максимальных
оборотах. Чтобы этот выдумщик не успел состряпать очередной
фокус. Да-а, довели тебя, Игл: не человек - машина
смерти.
Я с разбегу высадил хлипкий замок, проскочил махом прихожую,
но когда впереди показался свет, что-то вдруг больно
ударило меня по ногам чуть ниже колен.
Неумолима сила инерции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19