.. Да, Елена Свиридова... Прилетела уже?..
Когда именно?..
Вздох облегчения. Соврал Герострат, но как все-таки
глупо, прямолинейно соврал. Не такой уж он умник, как
можно подумать. Прокололся - на мелочи.
И тут я вспомнил голос: "Борис, это ты?.. Борис!.."
А как же голос, как же голос? Голос можно подделать. Но
не настолько же... Так соврал Герострат?
- А позвать ее к телефону можно?.. Что значит... Я
ее знакомый, друг, да... Дайте мне тогда телефон... Но почему?..
Э-э, подождите, не кладите трубку!..
"Борис, это ты?.. Борис!.."
Жара. Жара гор, которые стреляют.
Трубка выскользнула из рук и повисла, раскачиваясь, на
шнуре.
Герострат не соврал. Теперь сомнений быть не может.
Елена у него. Скорее всего, он перехватил ее в аэропорту.
Возможно, перед самым вылетом. А вместо нее послал кого-то
другого, другую женщину. Поэтому она "не может подойти",
поэтому "она занята". Сволочь-сволочь-сволочь! Но как ловко,
как он меня ловко!..
Я сел за стол, яростно разодрал сигаретную пачку. Сигареты
вывалились, раскатились по столешнице. Я подобрал и закурил
одну, стряхивая пепел на пол.
Мысли лихорадочно метались.
Так-то, Игл. Вот тебе и "пустой треп". Вот тебе и "низкого
полета шизик"...
Что теперь делать? К кому обратиться за помощью? К Хватову - нельзя.
Да и где найдешь теперь этого Хватова? Обратиться
к кому-нибудь из ребят, старых друзей по школе, по
армии? Ввязывать кого-то еще в эту кутерьму? Да нет, себе
дороже: полдня уйдет на разговоры-уговоры. И Герострат может
к этому отнестись со свойственной ему непредсказуемостью...
Черт, а ведь ты, Игл, уже играешь по ЕГО правилам. А если
играть не по правилам, что тогда? Елену получать по частям
посылками? Ты на это пойдешь? Нет. Значит, действовать нужно
одному. Да, одному и никак иначе.
Когда появился парнишка-курьер, щуплый, в огромных очках,
с радиотелефоном "Panasonik" в упаковке под мышкой, я
успел подготовиться. Быстро отыскал в письменном столе дорожные
шахматы: поле, выполненное в виде маленькой книжечки
с прорезями под фигурки, сделанные из твердого прозрачного
пластика двух цветов; блокнот для бытовых записей, из которого
выдрал все исписанные ранее страницы; охотничий нож в
кожаном чехле, подарок отцу от друзей на сорокалетний юбилей - в
любой деятельности требуется система. И особенно
требуется, когда действуешь в одиночку.
Мама наблюдала за моими спешными приготовлениями с беспокойством.
- Что случилось? - спросила она.
- Так, проблемка одна возникла.
Врать мне ей не хотелось. Она это почувствовала и больше
ни о чем не спрашивала.
Первое, что я сделал после того, как курьер передал мне
радиотелефон и попросил расписаться на квитанции, это вернулся
за стол, расставил фигурки в соответствии с текущим положением
игры ("Твин-пикс" какой-то), открыл блокнот и на первой
странице написал крупно печатными буквами: "ВЕНИАМИН СКОБЛИН".
Потом взял радиотелефон в руки и, закурив очередную сигарету,
теперь уже спокойно, без суеты и дрожи, глубоко втоптав
малейшие позывы к панике, стал набирать номер одного общего
знакомого.
Телефонные войны продолжались.

Глава девятнадцатая
Топтунов подвела излишняя самоуверенность. Не обращая
внимания на грозные окрики дежурной по станции: "Не бегите
так, молодой человек!", Я набрал на эскалаторе приличный ход,
слетел на перрон и успел проскользнуть между сдвигающихся
дверей готового к отправлению поезда. Топтуны появились на
перроне двумя секундами позже, и я сквозь стекло помахал им
рукой. Топтунам ничего другого не оставалось, как помахать
мне в ответ. Веселые ребята.
На мне была легкая кожаная куртка, достаточно просторная,
с двумя вместительными внутренними карманами, в которые
я уложил радиотелефон, блокнот, авторучку, шахматы. Нож я повесил
на пояс. Сдвинул и прикрыл его курткой так, чтобы не
было видно со стороны. Порядок. Теперь можно работать.
В распоряжении у меня имелся час свободного времени.
Перед тем, как отправиться к Скоблину, я успел обменяться
с Геростратом десятком ходов.
Я быстро почувствовал, что он, несмотря на все его способности,
в шахматы не ахти какой мастер; отыграл у него пешку,
после чего выстроил убедительную защиту, не особенно заботясь
о наступлении. Атака всегда подразумевает жертвы, а
мне совсем не хотелось узнать сегодня к вечеру, что еще кто-нибудь
из моих друзей, пусть даже и бывших, обнаружен с простреленной
башкой где-нибудь в Летнем Саду. Хотя уже тогда
я подумывал, что в принципе вряд ли Герострат сумеет организовать
все эти обещанные покушения. В конце концов, подготовка
к ним требует времени, а времени-то я ему не дам.
Не успеет он, не должен успеть.
В три часа пополудни я, чуть запыхавшись, остановился у
двери квартиры Скоблина и осторожно вдавил кнопку звонка. Послышались
шаркающие шаги. Дверь открыл невысокий старик с
морщинистым бледным лицом и огромным сизого цвета носом, очень
характерно выделяющимся на этом бледном фоне. Одет он был в
засаленный пиджак на голое тело: на груди потускневшие орденские
планки - и в тренировочные выцветшие от бесчисленных стирок
штаны.
- Э-э... кто такой? - осведомился старикан, разглядывая
меня с подозрением.
- Вениамин Скоблин здесь проживает?
- Из милиции, что ль?
Я удивился. Меня опережают? Прощупаем-ка почву.
- Да нет, почему вы так решили?
- Ну и зря, - безапелляционно заявил старикан, - пора бы
уж всех этих спекулянтов, бизнЕсмЕнов забрать куда подальше.
Пусть поработают. Узнают, что такое корка хлеба, каким она
трудом...
- Мне бы Вениамина, - прервал я его разглагольствования,
догадываясь, что речь свою старикан может продолжать до бесконечности,
попадись только благодарный слушатель. - Он дома?
- Дома, дома. Сидит весь день, в институт не пошел - прощелыга.
Думает, родители уехали, так все можно. Вот если
бы его да на лесоповал...
По всему, над стариканом довлела навязчивая идея.
- Разрешите войти?
- Входи, - он махнул рукой. - Тоже, небось, бизнЕсмЕн?
- Ни в коем случае.
- Тогда угости папироской.
Я вытащил сигареты. Старикан при виде "Родопи" поморщился:
- А покрепче табачка не найдется? "Беломорчик", а?
- Может, тебе еще махорки насыпать? - зло спросил Скоблин,
появляясь в прихожей, но тут он поднял на меня глаза и
запнулся на последнем слове.
- Спокойно, - сказал я. - Разговор к тебе есть.
- Спекулянты вы все, - продолжал вещать старикан. - Цену
корке хлеба не знаете...
- Заткнись! - рявкнул на него Венька.
Видно, появление мое его напугало. И не на шутку.
Не успели, значит, поставить в известность. Это хорошо,
это удачно.
- Хочу с тобой поговорить, - произнес я раздельно.
Венька встрепенулся, взял себя в руки:
- Да? Ладно. Проходи.
Старикан что-то бормоча себе под нос, завозился с дверными
запорами.
Комнатка, в которой обитал Венька, оказалась небольшой:
три на четыре. С одним окном. Вдоль стен стояли шифоньер и
застекленный шкаф с разношерстной подборкой книг: там Чейз
прижимался к Достоевскому, а Берроуз - к альбому Сальвадора
Дали. И так далее в том же духе. Кроме того в комнате имелся
диван, стоял на металлической подставке цветной импортный
телевизор, в вазочке на подоконнике - бумажные розы.
Я уселся на диван, расстегнул куртку, продемонстрировав
при этом Веньке чехол с ножом, потом извлек радиотелефон, вытянул
антенну и положил его рядом. Прислонившись к подоконнику,
Венька с безучастным видом наблюдал за моими приготовлениями.
- Теперь поговорим, - начал я. - Что ты можешь рассказать
мне о Своре?
- Почему это ты, МЕНТ, решил, что я буду тебе хоть что-то
рассказывать?
- Понимаешь, - сказал я проникновенно. - У меня нет другого
выхода. Герострат припер меня к стенке, он объявил мне
войну. Поэтому предупреждаю сразу: я не остановлюсь ни перед
чем, чтобы до него добраться. А на война как на войне. Тебе,
я думаю, это не нужно объяснять. Если, чтобы добраться до
твоего босса, мне понадобится тебя убить, я тебя убью, не
моргнув глазом. Я уже убивал, я умею убивать. Но пока мне
убивать тебя не понадобилось. И надеюсь, не понадобится.
Ясно? Так что давай рассказывай... А может, ты мне сразу
его адресок дашь?..
Заметного впечатления на Скоблина моя речь не произвела.
С кислым выражением лица он сказал:
- Иди ты на...
Я встал и резким движением ухватил его за отвороты рубашки.
Ткань затрещала. Я оттащил Веньку от окна и одним точно
отмеренным ударом сбил его с ног. Получилось и не слишком
громко, и достаточно эффективно.
Я вернулся на диван.
Венька тяжело ворочался у моих ног.
- Сволочь, - прокаркал он. - Ты зуб мне выбил.
- Поделом, - заявил я. - Будешь уважать старших.
Не нравилась мне эта роль хладнокровного супермена с замашками
старослужащего, но иначе нельзя. Иначе не успеть.
- Осознал? - поинтересовался я, когда Венька наконец
встал на ноги, закрывая рукой быстро вспухающую щеку.
- Я не знаю, где он сейчас находится, - выдавил он, глядя
в сторону.
- Бывает. Тогда рассказывай все, что о нем знаешь.
Скоблин покосился на меня, вернулся к окну:
- Он тебя прикончит.
- Посмотрим.
- И смотреть нечего. Ты у него в СХЕМЕ, а когда ты выработаешь
свое, он тебя прикончит.
- Тем более. Чего тебе в таком случае терять? Рассказывай,
рассказывай, не стесняйся. Здесь все свои. И, кстати,
откуда ты знаешь о СХЕМЕ?
Блеф не получился. На разбитых губах Веньки появилась
ехидная улыбка:
- А ты откуда?
- Ладно, - махнул я рукой. - Рассказывай.
Медленно, через силу выталкивая из себя слова, он стал
рассказывать.
Начал издалека. С той причины, которая пробудила в нем
ненависть ко всему окружающему миру. С той самой пресловутой
"обиды".
Вдвоем с приятелем они занимались извозом видеомагнитофонов.
Покупали их в Москве, потом везли в Набережные Челны,
родной город приятеля, где сдавали дельцам тамошнего "блошиного"
рынка по двойной цене. Почти чистая стопроцентная прибыль.
К тому же необлагаемая налогом.
Поначалу все шло хорошо. Оборотный капитал увеличивался
на глазах. Можно было уже и самим прибарахлиться. Теми же видеомагнитофонами.
Но берегли, экономили. Чем больше денег останется
в обороте на предыдущем этапе, тем больше их будет
при реализации последующего.
Как-то раз, истратив накопленные четыре миллиона на десяток
видеомагнитофонов, они оставили эту новую партию в автоматической
камере хранения ("до поезда еще восемь часов было
ждать: не таскаться же с коробками по городу"), а сами отправились
прогуляться по Москве-столице. Вернулись к поезду,
открыли камеру, а там - шиш, пусто. Капитал улетучился, как
дым, а самое обидное, что и придраться не к кому: автоматическая
камера на то и автоматическая камера.
Возвратившись в Санкт-Петербург (с напарником своим на
почве столь грандиозного провала он рассорился), Венька неделю
пил. Но время шло, деньги и нервы не вернуть - устоился
в одну контору подрабатывать торговцем компьютеров по выходным
на рынке в Автово. Подрабатывал он и здесь неплохо,
но мнения своего о природной порочности человеческого мира
не изменил. Скорее, он еще более озлился, поимев пару раз
дело с местным рэкетом. Там, на рынке, он и познакомился с
Геростратом.
Посетив пару "вечеринок", Венька понял, что мировоззрение
Герострата по всем пунктам эквивалентно его, Венькиному,
мировоззрению. Семена упали на благодатную почву, быстро проросли.
По собственной инициативе Скоблин стал предлагать своему
новому кумиру разнообразные проекты, и хотя Герострат ни
одного проекта не поддержал, Венька, сам того не заметив, очутился
в списке активистов Своры и удостоился чести вербовать
новых членов (как следовало из слов Скоблина, в Своре это позволено
далеко не каждому).
В задачу его входило отыскивать крепких, физически развитых
ребят среди студентов или знакомых "коммерсантов", желательно,
имеющих за спиной Афган или любую другую "горячую
точку", но не связанных ныне с какими-либо политическими организациями,
конфессиями или правоохранительными органами.
Герострат объяснял необходимость выполнения этих трех условий
тем, что, во-первых, "наш великий акт" не должен быть замаран
причастностью к существующим мелким идейкам, а во-вторых,
проникновение тайного агента в Свору может подорвать ее
единство, что опять же никак не пойдет на пользу делу.
- Простить себе не могу, - говорил Скоблин, - что ТЕБЯ
привел именно я. Герострат был прав. Он всегда был прав.
- Почему же "был"? - уточнил я с усмешкой. - Он, наверное,
и теперь прав?
Венька пропустил мое замечание мимо ушей. У него самого
появилась потребность выговориться, он не мог остановиться,
он продолжал рассказ.
В Своре Веньке безусловно нравилось. Он выполнял, кроме
обязанностей "вербовщика", еще другие мелкие поручения Герострата.
Я предположил, что он был на положении мальчика на
побегушках: принеси это, отнеси это, сгоняй по такому-то адресу,
позвони по такому-то телефону, но сам Венька расценивал
поручения иначе. Он полагал, что, используя его в качестве
курьера, Герострат тем самым оказывает ему ОСОБОЕ доверие,
и укрепился в своем мнении, когда на одной из "вечеринок" тот
обмолвился о существовании СХЕМЫ...
- Теперь выкладывай до конца, - потребовал я. - Раз уж начал.
- Тебе это не поможет, - сказал Скоблин. - Если ты в СХЕМЕ,
то теперь тебе ничто уже не поможет.
- Ладно, ладно, разберемся.
Венька пожал плечами и стал рассказывать дальше. СХЕМОЙ,
по его словам, Герострат называл некий план или программу,
предусмотрительно разработанную им для осуществления того самого
"великого акта", должного, согласно идеологии Своры, изменить
ход истории и вписать в нее имена учеников Герострата
золотыми трехметровыми буквами.
Все ясно, подумал я. Мне-то уже было известно, чего стоят
на самом деле эти бредовые разглагольствования Герострата
о "новой цели для Личности". Но откуда же это было знать Скоблину,
бедному мальчику на побегушках, давно и тщательно перепрограммированному?
- Он объяснил мне, только МНЕ, - хвастался Венька, - что
СХЕМА учитывает все. И до мельчайших подробностей. Неприятности
такого рода, как твое появление среди нас, также учтены
в ней. Гений Герострата позволяет ему предсказывать будущее.
Он видит на годы вперед; он знает, что нужно делать;
он приведет нас к цели, несмотря ни на что... А вы все сдохнете,
сгинете в безвестности, но успеете еще преклониться
перед нами, будете еще молиться на нас...
Я зевнул. Дешевая патетика, плоские эпитеты на меня никогда
не действовали.
- Понятно, - прервал я Веньку. - Все это мне понятно. Но
ты, смотрю, увлекся, а меня другое интересует. Когда Герострат
звонил тебе в последний раз?
- Он мне не звонил.
- Врешь, - я стал подниматься.
- Позавчера.
- Что сказал?
- Сказал: "Жди гостей".
- Он собирается нанести тебе дружеский визит?
- Сначала и я так подумал... Но теперь-то понимаю...
- Что понимаешь?
- Герострат тебя имел в виду. СХЕМА.
- Ну-ну, - сказал я, и сейчас же просигналил радиотелефон.
Венька вздрогнул от неожиданности. Я взял телефон, нажал
кнопку.
- Боря, ты?
Легок на помине.
- Я тут подумал... Пожалуй, схожу: слон В5-С6.
Я молча вытащил шахматы, переставил фигурку. Скоблин наблюдал
за мной, вытаращив глаза. Как на чокнутого.
- Конь В4-D3.
- Умно, - оценил Герострат. - Умно. Ты, кстати, как там?
До Вени уже добрался?
- Почему я должен добираться "до Вени"?
- Да ладно тебе, Боря. Я-то знаю: ты у нас парень ушлый.
Не передашь Вене трубочку?
- Здесь нет никакого Вени.
- Как хочешь. Пешку ты у меня отыграл. Пусть все будет
по-честному: он твой!
- Кто "он"?
- Веня, конечно, - Герострат засмеялся. - Хватит, Борис,
не переигрывай. Я - человек опытный, постарше тебя, кое в чем
разбираюсь лучше.
- Что там с Еленой?
- А что с Еленой? Ничего. Девочка тихая, разумная. Сидит,
ждет своего освободителя.
- Если с ней что-нибудь случится... хоть волос с его головы...
- Да знаю, знаю, дорогой. Ты меня за яица привесишь.
- Именно так, - выдохнул я, понимая, впрочем, что Герострат
надо мной просто издевается.
- Ну ладненько, ты там с Веней еще побеседуй, а я поразмыслю
часок... - Герострат отключился.
Я спрятал радиотелефон и посмотрел на Скоблина. Тот во
весь рот ухмылялся. Кровь течь перестала, но лицо его имело
заметно ассимметричный вид. Как напоминание.
- ОН звонил?
- Тебя не касается.
- ОН, - утвердительно кивнул Венька. - Больше некому. С
кем другим ты так разговаривать бы не стал. Прижал он тебя,
хорошо прижал, да?
- Слушай, Венька, у тебя что - много зубов лишних?
Злорадства у Скоблина слегка поубавилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19