Я найму частную сестру для ухода за тобой и попрошу Бена Харриса связаться с твоими докторами. Пожалуйста, детка. Я... я тебя люблю. Пожалуйста, открой мне опять свое сердце.
Он постоял в нерешительности, потом повернулся и направился к двери.
– Приходи позже, отец, – неожиданно произнесла она.
Грейсон остановился. Не померещились ли ему ее слова?
– Сегодня после обеда, – добавила она. – В три часа. Обещаю поговорить тогда с тобой.
Ее мягкий монотонный голос не содержал в себе ни злобы, ни прощения.
Уиллис Грейсон повернулся и пристально посмотрел на нее. Но Лиза опять сидела без движения и смотрела в окно.
– Ладно, – наконец произнес он. – В три часа. – Он нежно поцеловал дочь в затылок. Она на это никак не отреагировала. – Буду здесь в три, – прошептал он. – Спасибо, дитя мое. Спасибо тебе.
Он задержался у двери, оглянулся и еще раз посмотрел на култышку, где когда-то была ее нормальная рука, с кистью и запястьем.
«Кому-то придется заплатить за это!»
Глава 10
Сара вслед за Гленном Пэрисом направилась к входу в зрительный зал и потом на сцену. Незанятыми оставались только последние несколько рядов, а народ все еще продолжал прибывать. Три телевизионные станции Бостона, представляющие основные телесети, направили сюда свою технику, операторов и репортеров, которые разместились между низким помостом сцены и первым рядом. Хотя Сара редко включала телевизор, она узнала двух тележурналистов. Понятно, что помимо праздного любопытства людей сюда привлекла возможность что-то узнать о некой редкой болезни.
Стол президиума, покрытый вельветом темно-красного цвета, был уставлен не меньше чем дюжиной микрофонов. За столом стояли раскладные стулья, три с одной и два с другой его стороны. Ели Бленкеншип и Рэндал Снайдер уже сидели на своих местах, оставив между собой один свободный стул. Пэрис показал Саре это место.
Если Пэрис и волновался в связи с этим событием или потому, что не приехал представитель Центра по борьбе с болезнями, то он никак не проявлял это ни своей внешностью, ни манерами. Осмотрев зал, он застегнул пиджак и подошел к трем врачам.
– Ну, на этот раз мы не можем жаловаться на недостаток интереса, – тихо сказал он. – Весь этот спектакль прошел бы значительно живее, если бы здесь был кто-нибудь из Центра по борьбе с болезнями, но постараемся сами справиться. Я сделаю несколько вступительных замечаний, потом выступите вы, Ели, вы, Рэндал, и, наконец, вы, Сара. Я бы предложил ограничиться очень кратким заявлением и заполнять все пробелы, отвечая на вопросы. Единственное, что мне хочется вам посоветовать, – чем меньше вы скажете, тем труднее будет исказить ваши слова. Собираюсь дать каждому не более десяти минут, включая ответы на вопросы. А если найду уместным, то в конце добавлю еще по нескольку минут. И не волнуйтесь, у всех пройдет отлично.
Сара знала, что слово «все» относится непосредственно к ней.
– Похоже, он любит такие дела, правда? – сказала она, когда Пэрис подходил к трибуне.
– Ему это положено, – ответил Бленкеншип. – Тут он король. С другой стороны, вы выглядите несколько струхнувшей. Как, одолеете эту задачу?
– Мне казалось, что все будет в порядке, пока я не поднялась сюда. Посмотрите на всю эту толпу.
Бленкеншип протянул свою мясистую руку и по-отечески потрепал ее по плечу.
– Просто не забывайте старую медицинскую байку, – подбодрил он. – Всякие кровотечения в конце концов заканчиваются.
– Мысль об этом подбадривает. Спасибо.
В своем вступительном заявлении, которое он сделал без бумажки, но безукоризненно, Пэрис набросал общую картину работы учреждения, которое ежечасно печется о здоровье граждан Бостона и готово смело рассмотреть любые волнующие общественность проблемы.
– Мы поддерживаем тесный контакт с отделением эпидемиологии Центра по борьбе с болезнями в Атланте, – заявил он. – Они обещали направить сюда одного из своих лучших специалистов, чтобы подкрепить наши интенсивные исследования. Я надеялся, что он прибудет сюда как раз ко времени проведения этой пресс-конференции... – Он показал на пустой стул рядом со своим, – но, к сожалению, этого не случилось.
Три случая ВСК, – подчеркнул он, – могут оказаться ничем иным, как простым совпадением. Несмотря на это, Медицинский центр Бостона в своем подходе решил придерживаться тактики брать быка за рога и немедленно начал проводить расследование, ничего не скрывая от общественности.
Сару покоробило, что Пэрис сделал натяжку относительно обязательного приезда эпидемиолога из ЦББ, хотя он сам только что сказал ей, что не знает, приедет ли он вообще. Но, рассуждала она, такое преувеличение было достаточно безвредным и, учитывая сложившиеся обстоятельства, понятным. Он пытался, насколько это можно, притупить остроту проблемы. И действительно, к моменту, когда он предоставил слово Ели Бленкеншипу, сложилось такое впечатление, что рассказывает он все это совершенно не из-за статьи в «Геральд».
Убаюканная манерой своего шефа, Сара ощутила, что ее волнение улетучивается. И все же она почувствовала себя достаточно комфортно только тогда, когда Бленкеншип заканчивал свое официальное заявление, что позволило ей оглядеть аудиторию. Если, как она припоминала, зал вмещал двести пятьдесят человек, то на этот раз в нем собралось не меньше двухсот. Среди присутствовавших было много практикантов и преподавателей медицинского училища, включая Эндрю, который, по своему обыкновению, сидел в середине последнего ряда. Но значительное число людей, судя по их внешности и одежде, представляли местные жители. Среди них Сара узнала женщину, которую она готовила к домашним родам, так же, как она делала это с Лизой. Нетрудно было догадаться, о чем она думает и беспокоится.
Но значительно больше ее заинтересовала другая женщина, сидевшая недалеко от Эндрю. Это была африканка, ярко одетая и безукоризненно причесанная. Сара пробегала взглядом по всей аудитории, когда почувствовала, что необыкновенная молодая женщина смотрит прямо на нее и улыбается.
«Я с вами где-то встречалась, не так ли? – подумала Сара. – Но где именно?» Бленкеншип тяжело опустился на свой стул под жидкие аплодисменты. Сара шепотом поздравила его, хотя, увлекшись необыкновенной женщиной в последнем ряду, она не услышала последнего ответа.
Как Сара и полагала, Рэндал Снайдер в своем выступлении и ответах на вопросы говорил по существу и уверенно. Конечно, три случая ВСК вызывают беспокойство, согласился он. Но без их внимательного изучения, особенно вопросов, связанных с вынесением диагноза, преждевременно даже связывать их вместе. А пока что, сказал он в заключение, общественность может не беспокоиться. Его отделение проведет тщательное обследование всех рожениц на предмет выявления всевозможных отклонений.
Снайдеру аплодировали значительно громче, чем Ели, хотя его выступление было менее содержательным. Видимо, как всегда, сработал имидж Рэндала, отеческое спокойствие, исходившее от него. Отдавая дань умению Снайдера входить в контакт с аудиторией, Сара подумала, что она всегда отдаст предпочтение тому, кто не отклоняется от существа дела. Этому правилу она следовала всегда, даже на президентских выборах, с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать лет.
Наконец, подошел ее черед. Чтобы не разбрасываться, она напечатала тезисы на трех небольших регистрационных карточках. За те пять минут, что ей были отведены, она, кажется, успела сказать все, что собиралась. И все же во время своего выступления она ощутила пропасть между собой и аудиторией. Она чувствовала это вопреки самовнушению. Она говорила ходульно напыщенно и нравоучительно, что уж совсем не было на нее похоже.
«Эй, все там, это – не я! – хотелось ей крикнуть. – Все эти истории я действительно принимаю близко к сердцу. Хотела бы поговорить обо всем этом... но в личной беседе с вами, а не со сцены. Что, если нам отправиться в парк, постелить на траве одеяла, усесться поудобнее и поговорить о том, почему заболевают люди, что значит оказаться больным и чего стоит выздороветь?»
Закончив свою официальную вводную часть, она поблагодарила всех за проявленный интерес и беспокойство и предложила задавать вопросы. Аудитория, которая казалась безразличной и полусонной, мгновенно встрепенулась, вверх взметнулся лес рук. Сара взглянула на Пэриса, чтобы узнать, не хочет ли он подойти к ней и самому выбирать, кому предоставлять слово. Но старший административный работник (САР), только улыбнулся и подмигнул ей. Она пожала плечами, опять повернулась лицом к залу и показала, кому задавать первый вопрос.
– Вы действительно думаете, что ваша иглотерапия и мысленное проникновение Лизы Саммер в клетки крови остановили кровотечение?
«Конечно, я думаю так, идиот!» – пронеслось в голове Сары.
– Я глубоко верю, что отмеченные два фактора способствовали этому. Как я уже сказала, одновременно прилагались и другие усилия.
– Удавалось ли вам раньше останавливать у кого-нибудь кровотечение такими же методами?
«Возможно, если вы очень постараетесь, мадам, то сможете выглядеть еще более покровительственно», – мелькнула мысль.
– Отдельных случаев не было. Но я ассистировала в целом ряде операций, когда использовалась только иглотерапевтическая анестезия. И всякий раз кровотечение было незначительным.
– Расскажите немного о своей биографии. Вы упомянули, что работали в холистическом лечебном центре. Где именно?
«Гленн, я думаю, мое время истекло!»
– Здесь же, в Бостоне. Учреждение называется институт Эттингера.
Да это же Аннали! Не веря своим глазам, Сара уставилась на женщину, сидевшую в последнем ряду. Аннали Эттингер улыбнулась и приветливо помакала рукой. Прошло уже семь лет, как Сара не видела девушку, которую Питер привез из Мали еще ребенком и впоследствии удочерил. Но не прошедшие годы помешали узнать ее быстрее. Когда Сара покинула институт Эттингера, Аннали была милой пятнадцатилетней девушкой, но удивительно застенчивой и необычайно толстой. Сейчас перед Сарой была стройная, уверенная в себе молодая женщина. Лицо с удивительно высокими скулами казалось вылепленным скульптором.
Взгляд Сары задержался на ней достаточно долго, чтобы убедиться, что зрительный контакт состоялся. Аннали опять улыбнулась и кивнула.
– Эттингер, – повторил фамилию спрашивающий. – Не тот ли самый это Эттингер, который рекламирует по телевидению порошок для похудания?
– Я... в общем-то не знаю, – ответила Сара. – У меня практически не остается времени для телевизора, иногда в приемной доведется уловить пару сцен из серии «Опасности». И я уже много лет не видела мистера Эттингера.
– Это он, – выкрикнула какая-то женщина. – Это тот самый человек. Я сама принимаю его порошки и уже скинула тридцать фунтов. Просто поразительно.
Весь зал дружно рассмеялся, и Сара с облегчением поняла, что внимание публики переключилось. Гленн Пэрис быстро подошел к трибуне.
– Большое вам спасибо, доктор Болдуин, – поблагодарил он ее.
Знаком он показал ей садиться на место и своим примером призвал присутствующих поаплодировать. В ее выступлении, видимо, не было ясности, доходчивости, и Сара почувствовала, что реакция аудитории была вежливой, но далеко не восторженной, хотя и провалом ее сообщение нельзя было назвать. Если Снайдер выиграл десятки тысяч долларов в своих соревнованиях и возможность завтра сразиться, чтобы подтвердить свой титул, а Бленкеншип приобрел себе домашний центр развлечения, то она завоевала лишь добрые пожелания и право на настольную игру «Опасности».
Не обращая внимания на поощрительный шепот Бленкеншипа, и Снайдера, Сара вперила свой взгляд в пол возле ботинок Гленна Пэриса и ждала его заключительных слов, после которых все начнут расходиться. Самое приятное было то, что все уже заканчивается. Теперь ее голову заполнили вопросы семигодичной давности. А ответы на лих были в зале, на последнем ряду.
* * *
Гленн Пэрис закрыл пресс-конференцию, пообещав информировать общественность о дальнейшем развитии событий. Немедленно группа репортеров кинулась на сцену, отталкивая друг друга, стараясь поближе пробраться к ораторам. Боясь, что ее задержат, Сара взглядом связалась с Аннали, которая заверила ее жестом, что она не торопится.
Наконец нестройный, одновременный говор спрашивающих начал смолкать. Пэрис дружески хлопнул Сару по спине, и она уже собралась уходить, когда к ней подошла пожилая женщина, держа под мышкой кожаный портфель.
В продолжение всей пресс-конференции, обратила внимание Сара, она простояла в боковом проходе зрительного зала. Она не производила большого впечатления – ростом примерно пять футов четыре дюйма, строго одета, прямая темная юбка и такого же цвета жакет. Коротко подстриженные, тщательно завитые волосы были выкрашены в коричневый и серый цвет. Приятное, спокойное лицо почти полностью скрывали круглые, чересчур большие очки в черепаховой оправе. Сара отнесла бы ее к разряду местных пожилых домохозяек, которые не хотят расталкивать людей, чтобы найти себе место.
– Доктор Болдуин, мистер Пэрис, – обратилась она к ним. – Меня зовут Роза Суарес.
Произношение явно выдавало в ней латиноамериканку.
– Да, миссис Суарес, – отозвался Пэрис, не сумев подавить в интонации своего голоса налета нетерпения. – Чем мы могли бы быть вам полезными?
Женщина застенчиво улыбнулась.
– Этот человек из Центра по борьбе с болезнями, о котором вы говорили... большой специалист по эпидемиологии, прислать которого вам обещали...
– Да, – недоуменно воскликнул Пэрис, – и что же?
– Я и есть этот человек.
Глава 11
Парк, представлявший собой песчаный оазис с несколькими скамейками из планок и довольно-таки обветшавшими площадками для детских игр, находился в нескольких кварталах от МЦБ. Сара отметилась у одного из стажеров, что отлучается, и направилась к парку вместе с женщиной, которая когда-то чуть не стала ее падчерицей. Но нынешняя Аннали Эттингер – стройная, самоуверенная и удивительно жизнелюбивая – совсем не напоминала застенчивую, толстую девушку, с которой Сара когда-то изо всех сил старалась подружиться. После первых пробных минут разговора Сара почувствовала, что теперь между ними существуют более крепкие связи, чем в то время, когда Питер был частью треугольника.
– Я вам писала из медицинского училища, – сообщила Сара, когда они устроились на одной из скамеек. – Два или три раза, но вы так и не ответили.
Аннали кивнула.
– Знаю, – подтвердила она. – Примерно через год после того, как вы уехали, я что-то искала в письменном столе отца и наткнулась на ваши письма. Ни конвертов, ни обратного адреса не было. Я сняла с писем копии и сохранила. Но так и не стала заводить разговор об этом. Тогда я была бочкой, которая думала только о себе, меня ничего не занимало, кроме своей персоны и собственных проблем. Возможно, мне стоило бы почесаться и все-таки найти ваш адрес. Но какие бы там у вас ни были причины, ведь это вы ушли от нас. Вообще, в то время все это меня мало волновало.
Ее низкий голос звучал мелодично. Ногти на пальцах отлично наманикюрены и отполированы до ярко-малинового блеска. Подростком она была, пожалуй, излишне инфантильной, теперь в ней чувствовалась зрелость, несвойственная ее годам.
– Жалею, что я уехала таким образом, – извинилась Сара. – Я так сильно рассердилась. И все же не могу представить себе, чтобы Питер, способен был на такой поступок, – скрывать от вас мои письма.
– Вы его сильно уязвили и разозлили тем, что бросили нас. Между прочим, и меня тоже... во всяком случае, до того момента, когда я обнаружила ваши письма. – Из своей сумочки она вынула пачку сигарет «Вирджиния Слимс». Ее золотые и серебряные браслеты – на каждой кисти их было нанизано по восемь-десять штук – позвякивали, когда она выбивала сигарету. – Не думаю, чтобы вы курили.
– Не курю уже много лет.
– Хорошо. Для вас очень хорошо. – Она прикурила и глубоко затянулась.
– В одном из писем к вам я попыталась объяснить причины своего ухода, – продолжала Сара. – Боже, представляю, что вам могли рассказать об этом.
– Мой отец замечательный человек, но и у него свои недостатки. Точить зуб на кого-нибудь – один из них. Знаете ли вы, что он женился примерно через год после вашего отъезда? Женитьба в порядке мести, если такое бывает. Она была недурна. Что-то осиное. И из семьи с кучей баксов, которые, возможно, получили через фирму «Мейфлауэр». Удивляюсь, что он не послал вам приглашение.
– Очень смешно. Послушайте, Аннали, в жизни все идет своим чередом. Я действительно в это верю. Я любила девяносто пять процентов всего, что представлял собой ваш отец. Но остающиеся пять процентов касались профессиональной деятельности, и я просто не могла пойти на то, чтобы до конца жизни мириться с некоторыми его установками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он постоял в нерешительности, потом повернулся и направился к двери.
– Приходи позже, отец, – неожиданно произнесла она.
Грейсон остановился. Не померещились ли ему ее слова?
– Сегодня после обеда, – добавила она. – В три часа. Обещаю поговорить тогда с тобой.
Ее мягкий монотонный голос не содержал в себе ни злобы, ни прощения.
Уиллис Грейсон повернулся и пристально посмотрел на нее. Но Лиза опять сидела без движения и смотрела в окно.
– Ладно, – наконец произнес он. – В три часа. – Он нежно поцеловал дочь в затылок. Она на это никак не отреагировала. – Буду здесь в три, – прошептал он. – Спасибо, дитя мое. Спасибо тебе.
Он задержался у двери, оглянулся и еще раз посмотрел на култышку, где когда-то была ее нормальная рука, с кистью и запястьем.
«Кому-то придется заплатить за это!»
Глава 10
Сара вслед за Гленном Пэрисом направилась к входу в зрительный зал и потом на сцену. Незанятыми оставались только последние несколько рядов, а народ все еще продолжал прибывать. Три телевизионные станции Бостона, представляющие основные телесети, направили сюда свою технику, операторов и репортеров, которые разместились между низким помостом сцены и первым рядом. Хотя Сара редко включала телевизор, она узнала двух тележурналистов. Понятно, что помимо праздного любопытства людей сюда привлекла возможность что-то узнать о некой редкой болезни.
Стол президиума, покрытый вельветом темно-красного цвета, был уставлен не меньше чем дюжиной микрофонов. За столом стояли раскладные стулья, три с одной и два с другой его стороны. Ели Бленкеншип и Рэндал Снайдер уже сидели на своих местах, оставив между собой один свободный стул. Пэрис показал Саре это место.
Если Пэрис и волновался в связи с этим событием или потому, что не приехал представитель Центра по борьбе с болезнями, то он никак не проявлял это ни своей внешностью, ни манерами. Осмотрев зал, он застегнул пиджак и подошел к трем врачам.
– Ну, на этот раз мы не можем жаловаться на недостаток интереса, – тихо сказал он. – Весь этот спектакль прошел бы значительно живее, если бы здесь был кто-нибудь из Центра по борьбе с болезнями, но постараемся сами справиться. Я сделаю несколько вступительных замечаний, потом выступите вы, Ели, вы, Рэндал, и, наконец, вы, Сара. Я бы предложил ограничиться очень кратким заявлением и заполнять все пробелы, отвечая на вопросы. Единственное, что мне хочется вам посоветовать, – чем меньше вы скажете, тем труднее будет исказить ваши слова. Собираюсь дать каждому не более десяти минут, включая ответы на вопросы. А если найду уместным, то в конце добавлю еще по нескольку минут. И не волнуйтесь, у всех пройдет отлично.
Сара знала, что слово «все» относится непосредственно к ней.
– Похоже, он любит такие дела, правда? – сказала она, когда Пэрис подходил к трибуне.
– Ему это положено, – ответил Бленкеншип. – Тут он король. С другой стороны, вы выглядите несколько струхнувшей. Как, одолеете эту задачу?
– Мне казалось, что все будет в порядке, пока я не поднялась сюда. Посмотрите на всю эту толпу.
Бленкеншип протянул свою мясистую руку и по-отечески потрепал ее по плечу.
– Просто не забывайте старую медицинскую байку, – подбодрил он. – Всякие кровотечения в конце концов заканчиваются.
– Мысль об этом подбадривает. Спасибо.
В своем вступительном заявлении, которое он сделал без бумажки, но безукоризненно, Пэрис набросал общую картину работы учреждения, которое ежечасно печется о здоровье граждан Бостона и готово смело рассмотреть любые волнующие общественность проблемы.
– Мы поддерживаем тесный контакт с отделением эпидемиологии Центра по борьбе с болезнями в Атланте, – заявил он. – Они обещали направить сюда одного из своих лучших специалистов, чтобы подкрепить наши интенсивные исследования. Я надеялся, что он прибудет сюда как раз ко времени проведения этой пресс-конференции... – Он показал на пустой стул рядом со своим, – но, к сожалению, этого не случилось.
Три случая ВСК, – подчеркнул он, – могут оказаться ничем иным, как простым совпадением. Несмотря на это, Медицинский центр Бостона в своем подходе решил придерживаться тактики брать быка за рога и немедленно начал проводить расследование, ничего не скрывая от общественности.
Сару покоробило, что Пэрис сделал натяжку относительно обязательного приезда эпидемиолога из ЦББ, хотя он сам только что сказал ей, что не знает, приедет ли он вообще. Но, рассуждала она, такое преувеличение было достаточно безвредным и, учитывая сложившиеся обстоятельства, понятным. Он пытался, насколько это можно, притупить остроту проблемы. И действительно, к моменту, когда он предоставил слово Ели Бленкеншипу, сложилось такое впечатление, что рассказывает он все это совершенно не из-за статьи в «Геральд».
Убаюканная манерой своего шефа, Сара ощутила, что ее волнение улетучивается. И все же она почувствовала себя достаточно комфортно только тогда, когда Бленкеншип заканчивал свое официальное заявление, что позволило ей оглядеть аудиторию. Если, как она припоминала, зал вмещал двести пятьдесят человек, то на этот раз в нем собралось не меньше двухсот. Среди присутствовавших было много практикантов и преподавателей медицинского училища, включая Эндрю, который, по своему обыкновению, сидел в середине последнего ряда. Но значительное число людей, судя по их внешности и одежде, представляли местные жители. Среди них Сара узнала женщину, которую она готовила к домашним родам, так же, как она делала это с Лизой. Нетрудно было догадаться, о чем она думает и беспокоится.
Но значительно больше ее заинтересовала другая женщина, сидевшая недалеко от Эндрю. Это была африканка, ярко одетая и безукоризненно причесанная. Сара пробегала взглядом по всей аудитории, когда почувствовала, что необыкновенная молодая женщина смотрит прямо на нее и улыбается.
«Я с вами где-то встречалась, не так ли? – подумала Сара. – Но где именно?» Бленкеншип тяжело опустился на свой стул под жидкие аплодисменты. Сара шепотом поздравила его, хотя, увлекшись необыкновенной женщиной в последнем ряду, она не услышала последнего ответа.
Как Сара и полагала, Рэндал Снайдер в своем выступлении и ответах на вопросы говорил по существу и уверенно. Конечно, три случая ВСК вызывают беспокойство, согласился он. Но без их внимательного изучения, особенно вопросов, связанных с вынесением диагноза, преждевременно даже связывать их вместе. А пока что, сказал он в заключение, общественность может не беспокоиться. Его отделение проведет тщательное обследование всех рожениц на предмет выявления всевозможных отклонений.
Снайдеру аплодировали значительно громче, чем Ели, хотя его выступление было менее содержательным. Видимо, как всегда, сработал имидж Рэндала, отеческое спокойствие, исходившее от него. Отдавая дань умению Снайдера входить в контакт с аудиторией, Сара подумала, что она всегда отдаст предпочтение тому, кто не отклоняется от существа дела. Этому правилу она следовала всегда, даже на президентских выборах, с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать лет.
Наконец, подошел ее черед. Чтобы не разбрасываться, она напечатала тезисы на трех небольших регистрационных карточках. За те пять минут, что ей были отведены, она, кажется, успела сказать все, что собиралась. И все же во время своего выступления она ощутила пропасть между собой и аудиторией. Она чувствовала это вопреки самовнушению. Она говорила ходульно напыщенно и нравоучительно, что уж совсем не было на нее похоже.
«Эй, все там, это – не я! – хотелось ей крикнуть. – Все эти истории я действительно принимаю близко к сердцу. Хотела бы поговорить обо всем этом... но в личной беседе с вами, а не со сцены. Что, если нам отправиться в парк, постелить на траве одеяла, усесться поудобнее и поговорить о том, почему заболевают люди, что значит оказаться больным и чего стоит выздороветь?»
Закончив свою официальную вводную часть, она поблагодарила всех за проявленный интерес и беспокойство и предложила задавать вопросы. Аудитория, которая казалась безразличной и полусонной, мгновенно встрепенулась, вверх взметнулся лес рук. Сара взглянула на Пэриса, чтобы узнать, не хочет ли он подойти к ней и самому выбирать, кому предоставлять слово. Но старший административный работник (САР), только улыбнулся и подмигнул ей. Она пожала плечами, опять повернулась лицом к залу и показала, кому задавать первый вопрос.
– Вы действительно думаете, что ваша иглотерапия и мысленное проникновение Лизы Саммер в клетки крови остановили кровотечение?
«Конечно, я думаю так, идиот!» – пронеслось в голове Сары.
– Я глубоко верю, что отмеченные два фактора способствовали этому. Как я уже сказала, одновременно прилагались и другие усилия.
– Удавалось ли вам раньше останавливать у кого-нибудь кровотечение такими же методами?
«Возможно, если вы очень постараетесь, мадам, то сможете выглядеть еще более покровительственно», – мелькнула мысль.
– Отдельных случаев не было. Но я ассистировала в целом ряде операций, когда использовалась только иглотерапевтическая анестезия. И всякий раз кровотечение было незначительным.
– Расскажите немного о своей биографии. Вы упомянули, что работали в холистическом лечебном центре. Где именно?
«Гленн, я думаю, мое время истекло!»
– Здесь же, в Бостоне. Учреждение называется институт Эттингера.
Да это же Аннали! Не веря своим глазам, Сара уставилась на женщину, сидевшую в последнем ряду. Аннали Эттингер улыбнулась и приветливо помакала рукой. Прошло уже семь лет, как Сара не видела девушку, которую Питер привез из Мали еще ребенком и впоследствии удочерил. Но не прошедшие годы помешали узнать ее быстрее. Когда Сара покинула институт Эттингера, Аннали была милой пятнадцатилетней девушкой, но удивительно застенчивой и необычайно толстой. Сейчас перед Сарой была стройная, уверенная в себе молодая женщина. Лицо с удивительно высокими скулами казалось вылепленным скульптором.
Взгляд Сары задержался на ней достаточно долго, чтобы убедиться, что зрительный контакт состоялся. Аннали опять улыбнулась и кивнула.
– Эттингер, – повторил фамилию спрашивающий. – Не тот ли самый это Эттингер, который рекламирует по телевидению порошок для похудания?
– Я... в общем-то не знаю, – ответила Сара. – У меня практически не остается времени для телевизора, иногда в приемной доведется уловить пару сцен из серии «Опасности». И я уже много лет не видела мистера Эттингера.
– Это он, – выкрикнула какая-то женщина. – Это тот самый человек. Я сама принимаю его порошки и уже скинула тридцать фунтов. Просто поразительно.
Весь зал дружно рассмеялся, и Сара с облегчением поняла, что внимание публики переключилось. Гленн Пэрис быстро подошел к трибуне.
– Большое вам спасибо, доктор Болдуин, – поблагодарил он ее.
Знаком он показал ей садиться на место и своим примером призвал присутствующих поаплодировать. В ее выступлении, видимо, не было ясности, доходчивости, и Сара почувствовала, что реакция аудитории была вежливой, но далеко не восторженной, хотя и провалом ее сообщение нельзя было назвать. Если Снайдер выиграл десятки тысяч долларов в своих соревнованиях и возможность завтра сразиться, чтобы подтвердить свой титул, а Бленкеншип приобрел себе домашний центр развлечения, то она завоевала лишь добрые пожелания и право на настольную игру «Опасности».
Не обращая внимания на поощрительный шепот Бленкеншипа, и Снайдера, Сара вперила свой взгляд в пол возле ботинок Гленна Пэриса и ждала его заключительных слов, после которых все начнут расходиться. Самое приятное было то, что все уже заканчивается. Теперь ее голову заполнили вопросы семигодичной давности. А ответы на лих были в зале, на последнем ряду.
* * *
Гленн Пэрис закрыл пресс-конференцию, пообещав информировать общественность о дальнейшем развитии событий. Немедленно группа репортеров кинулась на сцену, отталкивая друг друга, стараясь поближе пробраться к ораторам. Боясь, что ее задержат, Сара взглядом связалась с Аннали, которая заверила ее жестом, что она не торопится.
Наконец нестройный, одновременный говор спрашивающих начал смолкать. Пэрис дружески хлопнул Сару по спине, и она уже собралась уходить, когда к ней подошла пожилая женщина, держа под мышкой кожаный портфель.
В продолжение всей пресс-конференции, обратила внимание Сара, она простояла в боковом проходе зрительного зала. Она не производила большого впечатления – ростом примерно пять футов четыре дюйма, строго одета, прямая темная юбка и такого же цвета жакет. Коротко подстриженные, тщательно завитые волосы были выкрашены в коричневый и серый цвет. Приятное, спокойное лицо почти полностью скрывали круглые, чересчур большие очки в черепаховой оправе. Сара отнесла бы ее к разряду местных пожилых домохозяек, которые не хотят расталкивать людей, чтобы найти себе место.
– Доктор Болдуин, мистер Пэрис, – обратилась она к ним. – Меня зовут Роза Суарес.
Произношение явно выдавало в ней латиноамериканку.
– Да, миссис Суарес, – отозвался Пэрис, не сумев подавить в интонации своего голоса налета нетерпения. – Чем мы могли бы быть вам полезными?
Женщина застенчиво улыбнулась.
– Этот человек из Центра по борьбе с болезнями, о котором вы говорили... большой специалист по эпидемиологии, прислать которого вам обещали...
– Да, – недоуменно воскликнул Пэрис, – и что же?
– Я и есть этот человек.
Глава 11
Парк, представлявший собой песчаный оазис с несколькими скамейками из планок и довольно-таки обветшавшими площадками для детских игр, находился в нескольких кварталах от МЦБ. Сара отметилась у одного из стажеров, что отлучается, и направилась к парку вместе с женщиной, которая когда-то чуть не стала ее падчерицей. Но нынешняя Аннали Эттингер – стройная, самоуверенная и удивительно жизнелюбивая – совсем не напоминала застенчивую, толстую девушку, с которой Сара когда-то изо всех сил старалась подружиться. После первых пробных минут разговора Сара почувствовала, что теперь между ними существуют более крепкие связи, чем в то время, когда Питер был частью треугольника.
– Я вам писала из медицинского училища, – сообщила Сара, когда они устроились на одной из скамеек. – Два или три раза, но вы так и не ответили.
Аннали кивнула.
– Знаю, – подтвердила она. – Примерно через год после того, как вы уехали, я что-то искала в письменном столе отца и наткнулась на ваши письма. Ни конвертов, ни обратного адреса не было. Я сняла с писем копии и сохранила. Но так и не стала заводить разговор об этом. Тогда я была бочкой, которая думала только о себе, меня ничего не занимало, кроме своей персоны и собственных проблем. Возможно, мне стоило бы почесаться и все-таки найти ваш адрес. Но какие бы там у вас ни были причины, ведь это вы ушли от нас. Вообще, в то время все это меня мало волновало.
Ее низкий голос звучал мелодично. Ногти на пальцах отлично наманикюрены и отполированы до ярко-малинового блеска. Подростком она была, пожалуй, излишне инфантильной, теперь в ней чувствовалась зрелость, несвойственная ее годам.
– Жалею, что я уехала таким образом, – извинилась Сара. – Я так сильно рассердилась. И все же не могу представить себе, чтобы Питер, способен был на такой поступок, – скрывать от вас мои письма.
– Вы его сильно уязвили и разозлили тем, что бросили нас. Между прочим, и меня тоже... во всяком случае, до того момента, когда я обнаружила ваши письма. – Из своей сумочки она вынула пачку сигарет «Вирджиния Слимс». Ее золотые и серебряные браслеты – на каждой кисти их было нанизано по восемь-десять штук – позвякивали, когда она выбивала сигарету. – Не думаю, чтобы вы курили.
– Не курю уже много лет.
– Хорошо. Для вас очень хорошо. – Она прикурила и глубоко затянулась.
– В одном из писем к вам я попыталась объяснить причины своего ухода, – продолжала Сара. – Боже, представляю, что вам могли рассказать об этом.
– Мой отец замечательный человек, но и у него свои недостатки. Точить зуб на кого-нибудь – один из них. Знаете ли вы, что он женился примерно через год после вашего отъезда? Женитьба в порядке мести, если такое бывает. Она была недурна. Что-то осиное. И из семьи с кучей баксов, которые, возможно, получили через фирму «Мейфлауэр». Удивляюсь, что он не послал вам приглашение.
– Очень смешно. Послушайте, Аннали, в жизни все идет своим чередом. Я действительно в это верю. Я любила девяносто пять процентов всего, что представлял собой ваш отец. Но остающиеся пять процентов касались профессиональной деятельности, и я просто не могла пойти на то, чтобы до конца жизни мириться с некоторыми его установками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47