— Поезжай к нему и передай от меня, чтобы он обучался таким наукам, которые помогут нам выгнать турок. Будь моим посланцем...
Она дала ему денег на дорогу и велела дочери написать письмо. Ожидая второго сына, Мокра занималась распространением запрещенных изданий, которые получала раз или два раза в неделю и передавала Станко. В Рущуке никто не мог заподозрить, что этот тихий, скромный учитель начальной школы, отец большого семейства, занимается подобной деятельностью. Местные
власти скорее могли представить себе светопреставление, чем Станко в роли опасного агитатора. Станко действовал не по собственной инициативе,— он был только исправным и усердным орудием в руках Мокры. Она не раз пыталась его расшевелить:
— Ты бы поговорил с людьми, растолковал бы им, что там написано,— убеждала его Мокра.
Станко только пожимал плечами.
— Ты ведь учитель.
— Да, но я учу детей.
— Разве взрослые, которые ничего не понимают, не такие же дети?
— Нет, взрослого не станешь драть за уши, если он не понимает, о чем ты ему толкуешь.
Против такого веского аргумента Мокре нечего было возразить. Она ждала известий от своего беглеца, но тот, наладив пересылку запрещенных изданий, сообщил ей, что уезжает из Бухареста, а потом и след его простыл. Шли месяцы, а о нем не было ни слуху ни духу. Мокра ждала вестей и от сына. Тот писал ей письма, но сообщал в них, как всегда, о своем здоровье, о занятиях, об экзаменах или просил выслать денег. Читал письма Мокре обычно Станко, объясняя непонятные слова и выражения. Но он и сам не все понимал и в таких случаях откровенно говорил:
— Не знаю, что это значит, не понимаю: что-то слишком мудреное.
Гораздо доступнее для Станко были письма Драгана, младшего сына Мокры, девятнадцатилетнего юноши, тоже учившегося за границей. После трагической смерти брата он вернулся было домой, но по настоянию матери снова уехал за границу. Наука, однако, нелегко ему давалась. Смерть брата потрясла юношу. Все в нем кипело, все возмущалось. Когда Драган ненадолго приехал в Рущук, матери немало пришлось с ним повозиться. Каждую минуту он готов был накликать на себя беду, на каждого турка готов был броситься. Мокра поспешила отправить его за границу, рассчитывая, что учение его образумит. Письма Драгана, несмотря на все его попытки быть осторожным, кишели опасными намеками, которые приводили Мокру в восхищение.
— Вот мой Драган,— говорила она,—пусть только подрастет, уж он сумеет справиться с турками.
Одно только беспокоило ее,— почему Драгану не сидится на одном месте. Вначале он отправился в Одессу, оттуда в Вену, затем в Женеву и наконец в Белград, чтобы поступить в военное училище. Последние два слова были подчеркнуты. Дочитав до этого места, Станко воскликнул:
— Разве можно такие вещи писать?
— А что такое? — спросила Мокра.
— Военное училище!
— Почему же нельзя об этом писать?
— А если бы это письмо попало в руки к туркам?
— Ну так что ж?
— В военной школе в Белграде учат воевать с турками, чтобы выгнать их из родной страны, как это сделали сербы..
— И Драган этому выучится? — с восторгом спросила Мокра.
— Если он поступил в военное училище, то наверно учится, но выучится ли? Этого я не знаю.
— Выучится, выучится!.. мой соколик, мой голубчик, сыночек мой. Молодцом будет.
Известие это чрезвычайно обрадовало Мокру. Она любила младшего сына больше всех и мечтала о великих подвигах, которые он совершит. Она не сомневалась, что он будет великим героем, вроде тех, о которых говорится в сказках. Она была уверена, что Драган создан для-чего-то необыкновенного, и заранее гордилась его будущими подвигами.
— О нем будут слагать песни! — мечтала мать. Вскоре после получения радостных известий от Драгана Станко рассказал Мокре о своей неудаче.
— Попался я,— сообщил он.
— Что случилось?
— Заметили, как я приношу газеты в читальню.
— О! — воскликнула Мокра.— Как бы не случилось беды!
— Бог знает чем все кончится.
Станко рассказал, как все произошло, и они стали советоваться, как быть дальше. Учитель не преминул рассказать и о сходке в саду хаджи Христо.
Мокра знала кое-что о Стояне.
— А,— воскликнула она,— это сын механджи из Кривены. Я о нем слыхала. Отец его не болгарин, но
хороший и богатый человек. Стоян учился в Бухаресте. Кажется, хаджи Христо прочит его себе в зятья.
— А какая у хаджи Христо красавица дочь!
— Да, красавица,— согласилась старуха.— Она иногда к моей Анке приходит. А кто же этот второй?
— Его зовут Никола. Какой-то бедняк, учится у портного француза, который открыл на рынке мастерскую.
— Здешний?
— Кажется, нет. Я еще не встречал людей, которые так усердно читают.
— Что же он читает?
— Все, что только найдет в читальне. Я помню, как он пришел в первый раз, год или полтора назад. Он тогда ничего не знал, а теперь какой стал умница. Так и режет про Болгарию, будто по книге читает. .
— Надежный ли он человек?
— Да бог его знает. Кажется, усердный малый. — Как он выглядит?
Станко подробно описал наружность Николы, сказал даже, как он одет и какая у него шапка. По этому описанию Мокра узнала Николу, когда встретилась с ним возле обрыва.
— Я узнала этого молодого человека,—- сказала потом старуха Станко.— Он мне понравился. А ты им доволен?
— Доволен. Он очень исправно приходит за газетами, носит их в читальню и, если верить его словам, готов в огонь пойти за родину. Усердный, усердный малый...
Через несколько дней после этого разговора пришло письмо от Петра, в котором он, между прочим, писал: «Я больше не пишу, так как обо всем узнаете от Драга-на. Он скоро приедет в Рущук».
Это известие озадачило Мокру.
— А как же со школой? Разве можно окончить военную школу за три месяца?
— Можно,— ответил Станко,— только не кончить, а бросить... Разве что Драган хочет приехать на время, а потом опять вернуться в школу.
— Слишком много денег тратит он на разъезды,— заметила старуха.— Но, может быть, так надо. А как он приедет из Белграда?
— Скорее всего па австрийском пароходе.
— Разве другого пути нет?
— Есть. Но этот самый удобный и самый дешевый. Дни прибытия пароходов в Рущук были известны.
— Буду ждать его,— сказала Мокра и через некоторое время прибавила:
— Знаешь что? Я хочу взять к себе в дом Николу.
— Он учится у портного,— ответил Станко.
— Разве он у портного закабалился?
— Нет, но он там зарабатывает себе на хлеб и учится ремеслу.
— Нашлось бы для него и у меня занятие. Спроси у него, согласен ли он поступить ко мне. Мне хочется, чтобы к приезду Драгана у нас в доме был свой человек. Кажется, Никола подойдет.
— Может быть,— отвечал Станко.— Вот я поговорю с ним в субботу.
В субботу Станко повидался с Николой, а в воскресенье тот уже пришел к Мокре. Они очень скоро сговорились.
— Ты твердо решил стать портным?
— Я поступил туда, чтобы не помереть с голоду.
— У меня ты заработаешь не меньше, чем у портного... только служи верно.
— Можешь смело положиться на меня.
В беседе с Николой Мокра ни словом не обмолвилась ни о запрещенных изданиях, ни о своей патриотической деятельности. Старуха хотела сперва получше узнать юношу. Она упомянула только, что ждет сына из Белграда.
— Из Белграда? — спросил молодой человек.—Что же он там делает?
— Учится в военном училище.
— Чтобы турок бить?
— Тсс... тише. Ты об этом не болтай. Я и так боюсь, как бы он в беду не попал, парень он горячий... Знаешь ли ты,— прибавила она,— что я уже потеряла одного сына?
Никола ни слова не ответил, но взглянул на нее с глубоким сочувствием.
На следующий день Никола приступил к исполнению своих новых обязанностей. Он получал стол, квартиру и небольшое жалованье. Перед ним открылись большие возможности. Он вступил на тот путь, на котором смет-
ливые люди вроде него наживают состояние и добиваются почета. Он тоже мог бы достигнуть всего этого, следовало только не заниматься посторонними делами. Но этого условия Никола не выполнил. Сначала он попытался было ничем не отвлекаться и целую неделю даже не заглядывал в читальню. Запрещенные издания вместо него подбрасывал Стоян. Но вскоре такая жизнь опротивела ему, и он заговорил об этом с хозяйкой.
— Зачем тебе в читальню? — спросила Мокра.— Разве читальня даст тебе хлеб?
— Хлеба она мне не даст... но читать там можно. Вот я и читаю, учусь. Узнаю, о чем люди думают.
— Чему же ты там научился?
— Я узнал, за что погиб твой сын и почему кровь его не пролилась даром.
При этим словах у Мокры сжалось сердце, и она с тяжелым вздохом сказала:
— Ну так ходи туда каждый день ненадолго, а в воскресенье я буду отпускать тебя на целый день.
Никола стал снова посещать читальню. Каждый раз по дороге туда он делал крюк, чтобы пройти мимо дома хаджи Христо. Что-то тянуло его сюда. Он на минуту останавливался перед домом и внимательно смотрел на окна. То же самое повторялось на обратном пути.
Мокра каждый день ходила на пристань встречать сына, но он все не ехал. И она стала подумывать, что он и вовсе не приедет. Наверное, не захотел прерывать учение. Вскоре от Драгана пришло письмо, в котором он сообщал, что скоро приедет, но просил, чтобы никто не встречал его на пристани, «потому что,— писал он,— приеду не я».
— Что это значит? — спросила Мокра у Станко.
— Что значит? Уж не вздумал ли он приехать переодетым?
— Он может выкинуть такую глупость,— заметила Мокра.
— Турки не любят болгар, которые учатся в военной школе,— промолвил Станко.
Мокра вздохнула. Недоброе предчувствие сжало ей сердце. «Дай бог, чтобы не случилось беды!» — подумала она.
Она перестала ходить на пристань, но в час прибытия парохода в сопровождении Николы отправлялась на
берег и выбирала такое место, откуда видна была вся пристань. Николу она брала с собой для того, чтобы он в случае надобности помог Драгану донести вещи. В первый день она прождала напрасно. Пассажиры, по обыкновению, сходили с парохода и направлялись мимо выстроившихся заптий на таможню, где у них осматривали вещи и паспорта. Драгана не было между ними. На следующий день все шло, как обычно. Мокра внимательно рассматривала пассажиров, которые медленно проходили мимо выстроившихся в ряд жандармов. Вдруг заптий бросились к одному мужчине в пальто и цилиндре. Он отпрянул в сторону, и при этом с головы у него слетел цилиндр. Один жандарм успел схватить его за пальто. Тогда незнакомец молниеносно выхватил из кармана револьвер, выстрелил в жандарма, а сам со всех ног кинулся бежать в город. Раненый жандарм тяжело осел на землю, а остальные бросились вслед за беглецом. Поднялся шум, крик, стрельба. Незнакомец на бегу отстреливался от догонявших его жандармов, которые отвечали выстрелами из ружей. Перестрелка кончилась быстро и печально для пассажира. Он упал, весь израненный, а жандармы накинулись на него, стали бить прикладами, потом схватили и поволокли прочь. Все это продолжалось несколько секунд.
Мокра остолбенела. У нее перехватило дыхание. Правда, этот пассажир, с бородой и в очках, на Драгана не походил, но предчувствие говорило ей, что это ее сын.
Лишь только началась перестрелка, Никола стремглав бросился вниз. Он и сам не знал, зачем бежит туда. Ему страстно захотелось чем-нибудь помочь пассажиру. Но когда он добежал, защищать уже было некого. На пароход садились пассажиры, которые направлялись вниз по Дунаю в Браилу и Галац, а на берегу стояли кучки людей, тихонько переговариваясь между собой. Больше всего народу столпилось около того места, где незнакомец упал. Здесь на земле остались кровавые пятна. Никола подошел и, глядя на следы крови, прислушивался к разговорам.
— Должно быть, какой-нибудь комитаджи,— уверял кто-то,— у него во время драки приставная борода отлетела.
— Борода? — спросил другой.
— Я видел, как она отвалилась, когда его стали бить прикладами по голове.
— Куда же девалась борода?
— Заптии унесли.
— Э... э...— удивлялись в толпе, качая головами.
— Он шесть раз выстрелил.
— Нет, пять,— возразил кто-то.
Начался спор, который, однако, вскоре прекратился, так как все стали прислушиваться к новым подробностям.
— Одной рукой стрелял, а другой совал себе в рот какие-то бумажки и глотал их.
— О... о...— удивлялись собеседники.
Никола переходил от одной группы к другой, надеясь, что кто-нибудь назовет имя незнакомца, но никто не знал смельчака. НикоЛа подождал, пока пароход ушел, и вернулся к Мокре. Она все еще стояла на том же месте.
— Ну, что? — спросила Мокра, когда юноша вернулся.
— Мне хотелось узнать, кто это,— отвечал он.
— Узнал?
— Говорят, какой-то комитаджи.
— Мой Драган! — сказала старуха с тяжелым вздохом.
— О нет! — возразил Никола.
— Не спорь, я узнала его.
— Что ты...— бормотал Никола. Мокра махнула рукой и сказала:
— Не отнять мне его теперь у турок... Пусть и он погибает!
— Так бесполезно? — воскликнул Никола.
— Нет, не бесполезно,— возразила старуха.— Он сделал глупость, но бог такие глупости прощает.
Предчувствие не обмануло Мокру. Виновником стрельбы на пристани был действительно ее младший сын. Об этом Мокру уведомили из конака и пригласили к паше. Когда она явилась, паша посадил ее возле себя и со сладкой улыбкой спросил:
— Ну что, впрок пошла твоим сыновьям заграничная наука?
— Судьба, паша эфенди,— отвечала она.
— Ты говоришь со мной неискренне,— сказал паша, качая головой.
— Как же иначе истолковать несчастье, которое уже второй раз постигает меня. Если бы тебя спросили, ты бы сам сказал то же самое.
— Кто знает...— ответил паша.
— Если я скажу тебе так: ведь это несовершеннолетний юноша, почти ребенок. Отдай его мне.
— Я не отдал бы, но позволил бы тебе навестить его в тюрьме и уговорить, чтобы он во всем сознался.
— Разве он жив?
— Жив. Иди к нему. Ты — умная женщина. Ты сама поймешь, как с ним говорить, чтобы наставить его на путь истины. От того, что он скажет, будет зависеть степень его наказания.
— Разве он уже не наказан? Кажется, для несовершеннолетнего мальчика вполне достаточно того наказания, которое он уже понес.
— Этот мальчик двух заптий ранил, а одного убил...
— Разве у султана мало заптий?
— Много или мало — не в том дело,— отвечал паша.— Ты вот лучше подумай, как бы спасти сына. Я до тех пор не позволю его лечить, пока он не ответит на вопросы аги. Понимаешь, джанэм? — спросил он с улыбкой.
Он хлопнул в ладоши и приказал адъютанту провести Мокру в тюрьму к сыну.
Рядом с гауптвахтой в конаке находилась комната, служившая временной тюрьмой. В этой комнате на полу лежал Драган в изорванной, окровавленной одежде. Кто-то наскоро, не промыв даже ран, перевязал ему руки, ноги, голову и грудь шерстяными полосатыми платками, которые придавали ему ужасающий вид. Избитое, израненное лицо его едва сохранило человеческие черты.. Мокра тихо подошла к сыну и присела рядом. Пристально посмотрев ему в лицо, она нагнулась и прошептала:
— Сын мой!
Драган лежал с закрытыми глазами. Он, очевидно, услышал голос матери, так как по лицу его проскользнула едва заметная дрожь, точно зыбь по гладкой
поверхности воды, когда подует легкий ветерок. Через некоторое время Мокра опять позвала:
— Сын мой дорогой!
— Мама...— прошептал раненый, открыв глаза. В этот момент на гауптвахте послышались шаги. Мокра нагнулась над сыном и шепнула ему на ухо:
— Идет ага. Он будет допрашивать тебя: не говори ему ничего, что может повредить комитету... Слышишь ли ты меня?
Драган открыл глаза и погрузил взгляд в глаза матери. Пришел ага, его сопровождали китабджи и чу-букджи . Последний постлал на полу принесенный с собой коврик, на котором уселся ага. Он велел подать себе трубку и, прежде чем начать допрос, обратился к Мокре:
— Скажи твоему сыну, пусть говорит правду. Тогда врач будет его лечить... А не станет говорить — пусть околевает. Скажи это ему ясно.
— Сын мой,— начала Мокра,— ты слышал, что гово-рит ага, и помнишь, что я тебе сказала. Отвечай по совести и знай, что справедливый бог на небе слушает тебя... Не забывай моих слов.
— Хорошо,—сказал ага и начал допрос. Драгану уже не могло помочь никакое лечение. Паша отлично знал об этом, но ему хотелось добыть от умирающего какие-нибудь сведения о подпольной деятельности, которая с некоторого времени широко распространилась в Болгарии и беспокоила турецкие власти. Вот почему он сказал Мокре, что ее сына можно спасти. Он надеялся, что, узнав об этом, она поможет аге при допросе. Такой расчет доказывает, что и мусульманам не чуждо знание человеческой психологии. Паша не ошибся бы, если б на месте Мокры оказалась любая другая женщина. Какая мать не ухватилась бы за эту соломинку? Но Мокра, услыхав условия, поставленные пашой, решила про себя:
«Пусть и он погибнет, лишь бы не стал предателем».
«Предатель» — это слово испугало ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30