Почувствовав себя освобожденным от веревок, Сирано встал, с облегчением потягиваясь и с любопытством оглядывая свое новое жилище.
— Послушайте, любезнейший, если вы предлагаете мне этот каменный футляр за одежду, то она слишком широка, но опять-таки как клетка или даже гроб — слишком узка! — проговорил он шутливо, показывая на грязные липкие стены каморки.
— Ладно, привыкнете! — угрюмо ответил тюремщик. Сирано продолжал свои наблюдения, но толстые
стены были плотны, нигде не виднелось ни окон, ни других каких-либо отверстий, если не считать крепкой тяжелой двери. Продолжая свои исследования, узник, знакомый с обычными тюремными порядками, вынул бывшие у него деньги и незаметно спрятал их за голенище сапога. Эта предосторожность была предпринята как раз вовремя, так как почти в ту же минуту подошедший тюремщик, ничего не говоря, принялся обшаривать все карманы своего узника.
— Что вы делаете? — мнимо раздражаясь, спросил Сирано.
— Исполняю свой долг! Надеюсь, я не делаю вам ничего плохого?
— О, конечно, мой друг, вы просто охраняете мои личные интересы! Но только знайте наперед, что если меня обвиняют в том, что я якшаюсь с сатаной, то будьте уверены, что именно в денежных делах мы входим с ним в сделку!
— О, тысяча чертей и одна ведьма, да это действительно помощник самого черта! Я только что видел и собственными руками чувствовал у него деньги, а теперь ни одного су! — воскликнул тюремщик и, схватив ключи, поспешно направился к двери, намереваясь сейчас же поделиться этой потрясающей вестью со своей женой и дочерью, но как раз в то время как он повернулся к дверям и очутился спиной к Сирано, поэт незаметно вынул из сапога три пистоля и проговорил веселым тоном:
— Ну-с, господин тюремщик, я хочу доказать вам, что если я и Сатана, то очень добрый Сатана, протяните вашу руку. Вот вам пистоль; будьте добры, принесите мне кое-чего поесть, я чертовски проголодался.
— Пистоль? Откуда? — удивленно спросил Каби-
роль.
— А вот вам за труды! — добавил Сирано, давая ему
еще пистоль.
— О, да что же это такое? Вы славный добрый господин, не больше, да простит меня Бог! — проговорил тюремщик, умильно улыбаясь.
— Пришлите-ка ко мне вашего помощника, я терпеть не могу одиночества! — проговорил Сирано, опуская третий пистоль.
— Нет! Ваш арест совершен, вероятно, благодаря ошибке: такой честный, добрый, щедрый и мирный барин мог попасть сюда лишь в силу роковой случайности. Это просто недоразумение. Будьте покойны, дня через три вы будете белее снега! Это уж я вам говорю и устрою, увидите, что устрою!
Но, несмотря на все эти энергичные уверения в честности и прочих .добродетелях, тюремщик не преминул самым тщательным способом припереть за собой дверь и защелкнуть ее на прежние и два новых засова.
— Ну, кажется, слабая сторона этого молодца мне известна. Если и помощник его такая же птица, в чем я более чем уверен, то здешние крысы недолго будут обеспокоены моим присутствием! — пробормотал Сирано, любуясь шмыгавшими мимо него бойкими грызунами.
Прошел долгий неприятный час томительного ожидания. Сирано начал уже сомневаться в своей счастливой звезде. Но вот послышались неровные шаги, звяканье ключей, и дверь широко распахнулась. При свете внесенной лампы Сирано разглядел на пороге несуразную фигуру тюремного служителя.
— А, добро пожаловать! Тут, как видно, народ еще не потерял остатков своей совести! — проговорил Сирано, с удовольствием поглядывая на огромный котел, поставленный на пол добродушным служителем.
— О да, вы правы, господин, народ тут чест ный! — заметил служитель, глупо улыбаясь.— Вот, извольте сюда взглянуть. Щи, но какие! Просто царское кушанье, сама хозяйка варила и, честное слово, ни единой капли жира не сняла, ей-Богу! Только попробуйте, просто, как говорится, объедение! Язык проглотите, ей-ей! — болтал служитель, снимая с котла крышку и глу боко опуская ложку вместе с концами своих грязных пальцев в дымящийся суп.
Сирано, забыв брезгливость, жадно схватил деревянную ложку и принялся за грубое, но тем не менее привлекательное для его голодного желудка кушанье.
— О, тысяча миллионов чертей! Да ведь вы славный господин! И все эти толки про вас — только клевета. Это так же верно, как то, что меня зовут Пигошем Честное слово! Вот так, это я люблю, ешьте, ешьте, хватит для нас обоих!
Сирано, смеясь, слушал наивную болтовню Пигоша, стараясь по мере сил не отставать от него в еде.
По окончании ужина новые друзья принялись за беседу. Пигош для лучшего пищеварения расстегнул на себе все пуговицы, распустил пояс, и Сирано заметил на его обнаженной шее шнурок от ладанки.
— Вероятно, ты беден, друг мой? Тебе приходится мало зарабатывать при этой тюрьме?—спросил Сирано.
— Оно верно. Что правда, то правда: заработки мои невелики при пустой тюрьме.
— Так вот возьми себе этот пистоль!
Пигош робко, дрожащей от страха рукой взял протянутую ему монету.
— Почему ты дрожишь, дитя мое?
— Я... я это от радости. У меня еще никогда не бывало в руках таких денег!
— Ну, если бы это так было, то я мог бы тебя осчастливить!
— Каким образом?
— А вот исполни одну мою просьбу, и ты зарабо таешь двадцать пистолей. Честное слово!
— Боже всемогущий! Двадцать пистолей? Да как же это может быть?!
— А вот если исполнишь мою просьбу...
— Хорошо, говорите, говорите!
— Слушай же, дружочек,— начал Сирано таин
ственно.— Четверть часа тому назад у меня было видение... Мне предстал светозарный ангел и сказал, что если я закажу обедню в храме Пресвятой Богородицы в Кюс-сане, то недоразумение, благодаря которому я попал в эту тюрьму, разъяснится, и я буду оправдан. Тогда я сказал ангелу: «Я слишком крепко заперт». Но ангел ответил: «К тебе придет человек, его пришлет тюремщик, ты скажешь ему, и он проводит тебя к церкви». Как тебе кажется, не ты ли этот человек?
— Не знаю!
— Погоди, ангел еще сказал: «Этот человек приведет тебя из церкви обратно в тюрьму, и если он тебя ослушается, то да умрет он в этом же году!»
— Нет, это не я! — ответил Пигош, не совсем еще
убежденный.
— Погоди, я не знаю, ты ли это или нет, но у того человека должна быть ладанка на груди. У тебя есть ладанка? Говори!
— Да, есть! Вот диво! И откуда могли вы узнать, что
у меня есть ладанка?
— Веришь ли ты теперь моим словам, маловерный?
— Верю и исполню вашу волю! Но это можно сделать только завтра утром в девять часов, когда Кабироля не будет дома; он завтра с утра едет в соседний город на обручение своей дочери с сыном палача. Говорят, что этот палач такой богач! Страшенное дело! И он отвалит сыну такую уйму денег, что страх! Вот как выходит замуж дочка нашего Кабироля! — закончил слуга восторженно.
— Так не забудь же захватить с собой какое-нибудь для меня платье, чтобы меня не узнали. Не бойся, я его отдам тебе, как мы вернемся сюда! — прервал его
Сирано.
— Хорошо, я дам вам свой бумазейный кафтан.
— Кроме того, завтра раненько сходишь в замок узнать, известно ли графу о моем заключении.
— Ладно, можно и это сделать!
— Ну а теперь спокойной ночи, я сосну часочек! — проговорил Сирано, отсылая бесконечно наивного слугу и сам укладываясь на соломе, валявшейся в
углу.
На следующий день рано утром Пигош уже был у
Сирано с кафтаном под мышкой.
— Так вы даете мне слово, что мы вернемся обратно
после обедни? — спросил прислужник по окончании всех необходимых приготовлений.
— Скажи-ка ты мне, пожалуйста, как могу я убежать от тебя, а?
- А кто его знает! Когда вы такой необыкновенный колдун, что к вам сами ангелы слетают с небес и говорят словно со своим братом, так мало ли что еще может случиться? Ну да была не была, идем, уже давно пробило девять!
— И я тоже говорю: нечего терять времени, идем! Да посматривай, чтобы нас не узнали,— добавил Сирано.
— Не бойтесь, закройте только шляпой ваш нос, а то он ; не сердитесь, уж больно большой вырос у вас!
Сирано терпеть не мог, чтобы ему напоминали о необыкновенном размере его носа, но на этот раз сдержал себя и ответил довольно спокойно.
— Твой совет весьма разумен, дитя мое, но ты забыл сказать мне одну вещь.
— Что такое?
— Сообщил ли ты в замке о моем аресте?
— А то как же! Известно, сообщил, да только сообщать-то было некому!
— Что за чепуху ты городишь?
— Я, видите ли, пошел и хотел сообщить, да граф и маркиз сегодня ранехонько уехали на охоту миль за двадцать отсюда.
— О, черт возьми! Ну да, впрочем... идем!
— Вы славный малый, это верно, но па всякий случай я хочу предупредить, что я сведу вас к обедне, но если вы попытаетесь убежать, то вот эта штучка помешает вашему бегству! — проговорил Пигош, вынимая длинный старинный пистолет и показывая его Сирано.
— Ты очень предусмотрителен, дитятко, да только скорее эта штучка пропадет, чем я вздумаю бежать от тебя!
Выйдя из тюрьмы, Сирано с облегчением вдохнул в себя чистый воздух. «Приветствую тебя, свобода»,— пробормотал поэт.
— На, получай свои двадцать пистолей! — сказал он громко, протягивая руку с деньгами.
Бедный малый был ослеплен этой непривычной для него блестящей золотой массой денег.
— Бери, уверяю тебя, что это настоящие, а не под-
дельные деньги! — добавил Сирано, замечая его нерешительность.
— Да нет, я не об этом...
— Так о чем же ты? Бери, когда дают.
— Я, видите ли, думаю о том, что Толстый Жан собирается продать свой дом с огородом и с виноградником. Я бы мог купить все это за двести ливров, но нужно неделю на устройство купчей и другие хлопоты, так что я просил бы вас, мой добрый господин, если на то будет ваша милость, чтобы эти деньги продержались хоть с неделю, а то вот всегда так бывает, что положишь деньги в сундук, глядь — это не деньги, а сухие дубовые листья! Все чародеи так шутят с бедными людьми.
— Хорошо! Даю тебе слово, что не только неделю, но все время эти деньги будут как настоящие.
Выйдя из тюрьмы и обогнув соседний кусочек поля, новые друзья выбрались наконец на дорогу.
— Ну, обедня начинается ровно в десять, нам надо поспешить, чтобы успеть вовремя! — проговорил Пигош.
Сирано не заставил повторять себе десять раз этого совета и быстро зашагал по дороге, вспоминая все время свою лошадь, которая бы ему была теперь как нельзя
более кстати.
Последний удар церковного колокола возвестил прихожанам о начале обедни.
День был будничный, и в церкви собралось мало народу. Сирано и Пигош тихо вошли в храм и тут же опустились у дверей на колени. Пигош почти совершенно забыл все свои прежние опасения под впечатлением миролюбивого настроения своего спутника и уже вполне уверился в том, что по окончании обедни они снова вернутся в тюрьму. Он с восхищением поглядывал на своего спутника, думая о том, что еще никогда в жизни ему не доводилось слышать о таком добром, щедром и веселом
чародее.
Между тем служба кончилась, молящиеся гурьбой
повалили приложиться к кресту.
— Вот, на, возьми и отдай это от себя мальчикам хора, а я положу в кружку пистоль,— проговорил Сирано, протягивая ему серебряную монету.
— Нет, пусть говорят что угодно, а вы все-таки добрый, набожный христианин! — сказал Пигош, отправляясь наверх, на хоры, и посылая дружелюбный жест своему узнику.
Спустившись с хоров, он подошел к алтарю, приложился к кресту и погрузился в горячую короткую благодарственную молитву, затем, набожно перекрестившись, встал с колен и оглянулся, ища глазами Сирано.
Но Сирано исчез. Воспользовавшись уходом Пигоша и общей сумятицей, он в три прыжка очутился за дверями храма и вскоре был в поле.
Бедный страж в отчаянии заметался по храму и с воплями побежал вдоль сельских улиц. Сирано, прекрасно знавший окрестности Кюссана, без всякого труда сбил с дороги глуповатого Пигоша. Тщетно прорыскав в ближайших полях и лесах, Пигош печально опустил голову и побрел домой. Однако при воспоминании о деньгах лицо его прояснилось, и он, крепко сжимая рукой блестящие пистоли, позвякивавшие у него в кармане, скоро забыл о таинственном исчезновении колдуна-чародея.
Расстояние от Кюссана до Тулузы довольно коротко, и при хорошей ходьбе его можно было пройти в добрые два часа. Счастливая случайность помогла Сирано значительно сократить этот срок.
Укрываясь между придорожными кустами, чтобы избежать встречи с разыскивающим его Пигошем, Сирано вдруг наткнулся на пасущуюся невдалеке лошадь. Очевидно, беспечные хозяева не могли предположить, что как раз в это время Сирано почувствует необходимость в ее услугах.
Быстро вскочив на ее гладкую спину, Сирано лихо поскакал по тулузской дороге. В нескольких саженях от города он слез с лошади, повернул ее обратно на кюссанскую дорогу и хорошим шлепком заставил вернуться на родные поля, а сам вошел мирно в город. Забыв о том, что вместо обычного платья на нем был костюм Пигоша, состоящий из сплошных заплат, дыр и пятен различной формы и величины, наш поэт выступал так гордо и уверенно, что имел вид скорее какого-нибудь переодетого искателя приключений, чем жалкого бедняка.
При виде этого гордо шагающего нищего прохожие
невольно останавливались, провожая его удивленными внимательными взглядами.
Заметя это всеобщее внимание, Сирано сообразил, что гораздо удобее вполне войти в эту роль и, подавляя душивший его смех, каждый раз при виде прохожего протягивал свою изящную руку за подаянием, бормоча при этом бессвязные жалобные слова. Таким-то образом он благополучно достиг главной городской площади и вдруг на углу улицы столкнулся лицом к лицу с каким-то прохожим.
— Сжальтесь над бедным солдатом во имя...— начал было Сирано свою обычную фразу, но удивленное восклицание прохожего прервало его на полуслове: к ужасу Бержерака, перед ним стоял Кабироль.
— О Господи! Пропала моя головушка! Он так-таки убежал! — воскликнул тюремщик с отчаянием.
— Люди добрые, помогите, держите его, вора проклятого, держите ради самого Христа! Он украл у графа Колиньяка ящик с драгоценными камнями! Сколько уж дней ищу я его, мерзавца, и не могу найти! Но теперь уж не отпущу злодея! Не отпущу! — закричал внезапно Сирано, стараясь заглушить слова Кабироля и хватая несчастного тюремщика за шею.
— Держи, держи его! К судье его, каналью! — кричала толпа зевак, постепенно подбегавших со всех концов. В одну минуту десятки рук протянулись к тюремщику, вырывая его из рук Бержерака. Сваленный на землю, Кабироль тщетно отбивался и кричал изо всей силы, но разные воришки, искатели приключений и улич-ные праздные зеваки, как псы, бросились к нему, цепляясь за платье и не давая возможности ни двинуться, ни встать.
Между тем Сирано, воспользовавшись общей сумятицей, помчался дальше, крича изо всей мочи: «Держите, держите его, я сейчас сбегаю за полицией!» — и быстро скрылся за углом
Бержерак надеялся в первой попавшейся лавке купить себе одежду и тогда уже на почтовых ускакать в Сен-Сернин.
В то время как он убегал от Кабироля, к месту свалки прибежало несколько человек полицейской стражи. Привлеченные уличным шумом, они сразу узнали Кабироля и сейчас же освободили его из рук увлекшейся толпы.
Немного успокоившись, тюремщик взволнованным голосом рассказал о своем приключении. Неустойчивая толпа, за минуту перед тем тузившая Кабироля, теперь с таким же рвением бросилась ему на помощь и в сопровождении стражи помчалась по улицам города в погоню за Сирано. Несколько минут спустя страшная весть о появлении ужасного чародея облетела полгорода. Перепуганные жители со страхом выбегали на улицу и присоединялись к возбужденной толпе.
Между тем Сирано, считавший себя уже вне опасности, быстро шагал по улице Фринери, как вдруг услышал невдалеке за собой страшный шум; он оглянулся назад и с ужасом увидел Кабироля в сопровождении целой толпы народа. Бедный поэт со всех ног бросился бежать, но, к несчастью, уже было поздно — его заметили.
Толпа ринулась за беглецом, но Бержерак словно на крыльях мчался вперед. Его длинные худые ноги сболтающейся бахромой рваных штанов только и мелькали в воздухе. Уже несколько улочек отделяло его от бегущей толпы; свернув в сторону, еле переводя дух, Сирано остановился. Нужно было в одну минуту придумать какой-нибудь способ избавления. К счастью, мозг его работал очень быстро.
В одну минуту он измазал все лицо уличной грязью, засыпал волосы песком, поспешно сбросил с себя шляпу и кафтан и, высоко засучив штаны, быстро сунул шляпу и кафтан в первый попавшийся подвал. Затем быстрее мысли он разложил носовой платочек на земле, прикрепил его по углам четырьмя камешками, а сам, подражая прокаженным нищим, улегся животом на землю, оглашая весь квартал жалобными причитаниями и стонами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32