При этом предполагалось, что находившиеся на корабле солдаты смогут защитить его в случае встречи с неприятелем. К тому же «Батавия» была вооружена тридцатью пушками, а команда состояла из семидесяти пяти матросов. Кроме военного груза на борт было взято огромное количество монет для продажи на индийском рынке.
Отряд солдат прибыл вслед за Филиппом, и вскоре вся верхняя палуба была заполнена людьми так, что на ней негде было повернуться. Филипп успел обменяться с капитаном лишь несколькими фразами, затем разыскал старшего рулевого и сразу же приступил к исполнению своих обязанностей, которые он, благодаря своему упорству и прилежанию, усвоил во время предыдущего плавания намного успешнее, чем можно было ожидать.
Через некоторое время порядок на палубе был наведен. Багаж убрали, солдаты послушно спустились на нижние палубы. При этом Филипп проявил немалую активность и смекалку, в связи с чем капитан заметил:
— Я полагал, что вы не будете ни во что вмешиваться, минхер Вандердекен, поскольку поздно прибыли на судно. Но теперь, находясь на борту, вы быстро наверстываете упущенное. До обеда вами сделано больше, чем я ожидал. Я рад, что вы здесь, и сожалею, что вы не прибыли раньше, когда мы приводили в порядок каюты. Я боюсь, что сейчас они выглядят не лучшим образом. Минхер Штруис, старший рулевой, был слишком занят, чтобы уделять наведению порядка больше внимания.
— Я тоже сожалею, минхер, что не оказался здесь раньше,— отвечал Филипп.— Но я прибыл сразу же, как только получил уведомление.
— Да, в Компании известно, что вы женатый человек и к тому же являетесь крупным держателем ее акций. Поэтому там не пожелали беспокоить вас раньше времени. Мне думается, что во время следующего плавания вы уже будете командовать кораблем. Это вполне возможно при вложенном вами капитале, и об этом сегодня утром уже упоминалось в Дирекции.
Филипп радовался и отвечал, что очень надеется стать капитаном после этого плавания.
— Конечно, вы им станете, минхер Вандердекен! Я это ясно вижу! Вам море, наверное, очень по душе?
— Так оно и есть,— отвечал Филипп.— Я совершенно уверен, что никогда не расстанусь с ним.
— Как? Никогда не расстанетесь? Но так вы думаете сейчас! Вы молоды, сильны, горячи. Постепенно это пройдет, и вы будете рады провести остаток своих дней в дрейфе.
— Сколько военных у нас на борту?
— Двести сорок пять солдат и шесть офицеров. Бедные парни! Лишь немногие из них возвратятся домой. Да, большинство из них не доживут и до будущего года. Там такой ужасный климат! Однажды я доставил в те трущобы триста человек, и уже через шесть месяцев, еще до того как я поднял паруса, в живых осталось менее сотни.
— Но это же убийство — посылать туда людей!— воскликнул Филипп.
— Ба! Где-то же они должны умирать. А умрут они немного раньше, так что из того? Жизнь — это товар, который, как все, можно купить или продать. Мы отправляем огромное количество мануфактуры и денег для приобретения индийских товаров. Почему же нельзя послать на смерть несколько сот солдат, коль это приносит Компании хорошую прибыль?
— Мне кажется, что самим солдатам это не приносит никакой прибыли,— заметил Филипп.
— Нет, разумеется. Компания дешево покупает, но дорого продает,— ответил капитан и направился на бак.
«Действительно,— думал Филипп,— разве может Компания без солдат защищать свои владения? А за какую же жалкую плату продают эти люди свою жизнь!»
После того как Филипп поднялся на борт «Батавии», прошла еще целая неделя, прежде чем флотилия была подготовлена к выходу в море.
Трудно описать чувства Филиппа Вандердекена во время этого плавания. Служба его проходила будто во сне, ей он отдавался целиком. Но владевшая им убежденность, что призрачный корабль повстречается снова и что за этой встречей последует какое-нибудь несчастье, которое погубит всех, с кем он шел под парусами, угнетала его, и он ходил сам не свой. Он почти ни с кем не разговаривал, если это не требовалось по службе. Он ощущал себя злодеем, который несет окружающим только опасности, горе и смерть. Когда кто-нибудь вспоминал о жене и детях, которых надеялся увидеть, и говорил, как будет тогда счастлив, эти слова болью отдавались в сердце Филиппа. Временами он пытался убедить себя, что, видимо, помутился от возбуждения и теперь он обманывается, но, представив все произошедшее, убеждался, что все было правдой, и приходил к выводу, что небо, если в этой игре участвуют сверхъестественные силы, не имеет, пожалуй, к происходящему никакого отношения, а сам он следует внушению злых сил. Но реликвия! Через нее дьявол не смог бы действовать! Спустя несколько дней после отплытия он пожалел, что не рассказал всей истории патеру Сайзену и не услышал его мнения о выполнимости своего замысла. Теперь все было уже позади. Прекрасный корабль «Батавия» отделяла от Амстердама почти тысяча миль, и Филипп должен был исполнить свой долг, в чем бы он ни заключался.
Когда флотилия приблизилась к Мысу, волнение Филиппа так возросло, что было замечено всеми. Капитан и офицеры, полюбившие Филиппа, напрасно гадали, пытаясь понять причину его беспокойства. Филипп ссылался на недомогание, его осунувшееся лицо и запавшие глаза свидетельствовали о том, как тяжко он страдает. Большую часть ночи он постоянно проводил на баке, пристально всматриваясь в горизонт, в ожидании появления призрачного корабля. И лишь когда начинало светать, он пытался найти в каюте покой, столь теперь редкий для него.
После благополучного перехода флотилия стала на якорь в одной из бухт перед Мысом. Филипп почувствовал некоторое облегчение, призрачный корабль так и не появился.
Загрузившись свежей водой, флотилия продолжила путь, и вновь стало заметным беспокойство Филиппа. Мыс был обойден при благоприятном ветре. Суда проследовали мимо Мадагаскара и вышли в Индийский океан, где «Батавия» отделилась от флотилии, взяв курс на Цейлон.
«Появится ли теперь призрачный корабль? — спрашивал себя Филипп.— Может быть, его появление задержалось потому, что рядом с нами находились другие корабли, которые могли прийти нам на помощь?»
«Батавия» шла под парусами по спокойному морю при безоблачном небе, которое не предвещало ничего тревожного. Через несколько недель судно подошло к острову Ява, где с вечера легло в дрейф, чтобы утром войти на прекрасный рейд города Батавия. Эта ночь была последней, когда на корабле не были спущены паруса. Филипп до утра оставался на палубе. Наступил день. Взошло сияющее солнце, и «Батавия» вошла на рейд. Перед полуднем корабль стал на якорь, и Филипп, облегченно вздохнув, направился в каюту, отдых был ему очень нужен.
Проснулся он бодрым, тяжкий груз как бы спал с его души.
«Если я нахожусь на корабле,— размышлял Филипп,— то это не значит, что судно и команда должны погибнуть. И вовсе не обязательно, что призрачный корабль должен показаться, если я разыскиваю его. А если это так, то совесть моя чиста. Разумеется, я ищу этот ужасный корабль. Да, я хочу встречи с ним. Но я подвергаюсь такой же опасности, как и остальные. И если я ищу призрачный корабль, то из этого не вытекает, что я непременно встречу его. Пусть будет то правдой, что он приносит несчастье тем, кто его встречает, но то, что я приношу беду только потому, что хочу встречи с ним, это нереально. Благодарение Богу! Теперь я могу, не боясь угрызений совести, продолжить поиски корабля».
Успокоенный этими мыслями, Филипп отправился на палубу. Высадка солдат уже началась. Они стремились поскорее ступить на сушу, а матросы только и ждали, чтобы на корабле снова стало просторнее и уютнее. Филипп осматривал окрестности. Город Батавия раскинулся вдоль бухты, как бы карабкаясь по склонам высившихся за ним гор, покрытых яркой зеленью. То тут, то там у их подножия виднелись укрывшиеся среди восхитительных рощиц изящные домики. Взору открывалась чудесная панорама. Нежно-зеленые, пышные кусты и деревья притягивали взгляд. В бухте скопилось множество больших и малых судов, и от их мачт бухта казалась покрытой сплошным лесом. Вода в заливе была прозрачной и чуть голубоватой, по ней пробегала легкая зыбь. Тут и там из воды торчали островки, радуя взор живыми зелеными красками. Домишки были выкрашены известкой, и их белизна, выгодно оттенявшаяся причудливым видом садовых беседок, делала город привлекательным.
— Неужели возможно,— обратился Филипп к капитану «Батавии»,— чтобы в таком красивом городе был нездоровый климат? По его виду можно заключить обратное.
— Ядовитые змеи часто прячутся среди цветов,— отвечал капитан.— И подобно им, смерть разгуливает по этому красивому и уютному местечку. Вы чувствуете себя уже лучше, минхер Ван-дердекен?
— Да, намного лучше,— отвечал Филипп.
— При вашем ослабленном здоровье я бы посоветовал вам сойти на берег.
— Я с благодарностью воспользуюсь вашим разрешением. Как долго мы пробудем здесь?
— Несколько недель. Нам нужно не мешкая вернуться назад. Груз уже готов, и мы начнем принимать его на борт, как только выгрузим наш.
Филипп последовал совету капитана. Он без труда нашел приют в доме одного радушного купца, жившего недалеко от города, где климат был несколько здоровее. Филипп пробыл у него почти два месяца, поправив здоровье, и лишь за несколько дней до отплытия вернулся на корабль.
Обратный переход проходил спокойно, и через четыре месяца они оказались возле острова Святой Елены. В это время года дули восточные пассаты, и корабль отнесло от африканского побережья в сторону американского берега. Обойдя Мыс, «Батавия» и на этот раз не повстречалась с кораблем-призраком. Филипп Ван-дердекен был бодр, и в душе у него царил покой.
Когда судно, застигнутое мертвым штилем, застыло напротив скалистого острова, то увидели шлюпку, которая три часа спустя подошла к борту. Люди в шлюпке были обессилены, поскольку провели в ней двое суток, сидя все время на веслах.
Это был экипаж маленького голландского судна, ходившего в Ост-Индию и затонувшего два дня назад. Судно наткнулось на риф, днище было пробито, и море так быстро поглотило суденышко, что команде едва удалось спастись. Среди спасшихся были; капитан, двое рулевых, двадцать матросов и старый португальский священник.
Спасшиеся рассказали, что вместе с кораблем погиб человек, занимавший довольно высокое положение. Он долгие годы был президентом голландской фактории на Японских островах и с накопленным богатством возвращался в Голландию. По их словам, этот человек, уже спустившись в шлюпку, снова поднялся на борт, чтобы забрать забытый ящичек с драгоценными камнями. И вдруг нос корабля резко опустился, и судно кануло в пучину. Им с трудом удалось избежать того, чтобы их не затянуло в водоворот. Некоторое время они ждали, не появится ли несчастный на поверхности, но их ожидания были напрасны.
— Я знал, что что-то должно будет случиться,— рассказывал капитан затонувшего судна, оказавшись в каюте вместе с капитаном «Батавии» и Филиппом.— За три дня до этого мы видели сатанинский или чертов корабль, как его называют.
— Как? «Летучего Голландца»? — спросил Филипп.
— Да. Мне кажется, так называют тот корабль-призрак,— отвечал капитан.— Я часто слышал о нем, но раньше судьба не сводила меня с ним, и я надеюсь, что такая встреча больше никогда не повторится. Я полностью разорен и должен начинать все сначала.
— Я тоже слышал об этом корабле,— заметил капитан «Батавии».— Расскажите, как он появился перед вами?
— Итак, если сказать по правде, то я ничего, кроме его буга, не видел,— отвечал потерпевший.— Все так необычно. Мы шли светлой ночью при ясном небе под топ-галант-парусами, ночью я не имею привычки ставить полные, хотя корабль шел бы тогда хорошим ходом. Я уже спал, когда около двух часов ночи меня вызвал на палубу боцман. Я спросил, что случилось, но он ничего толком объяснить не мог, кроме того, что матросы, мол, сильно напуганы и говорят, что видят корабль-призрак. Я поднялся на палубу. Горизонт был ясным, и лишь в одном месте, на расстоянии около двух кабельтовых от нас, как бы висело туманное облако, похожее на ядро. Мы шли со скоростью примерно пять с половиной узлов, но от него оторваться не могли.
— Посмотрите туда, капитан,— указал направление рулевой.
— Что там за чертовщина? — спросил я и протер глаза.— С наветренной стороны нет никакой облачности и в то же время при ясной погоде туман? Да еще при таком ветре и такой воде! Представляете? Сгусток тумана увеличивался в размерах.
— Вы слышите, минхер? — обратился ко мне боцман.— В тумане опять слышен разговор!
— Разговор?— переспросил я и прислушался. И действительно, я услышал голоса, которые доносились из тумана. Вдруг совсем отчетливо прозвучало: «Наблюдай внимательней! Эй, там, впереди! Слышишь?» «Да, да! — послышалось в ответ.— По правому борту корабль, сэр!» Последовала команда: «Хорошо. Ударь в колокол!» И я услышал звон колокола.
— Там, должно быть, находится корабль,— предположил я, обращаясь к рулевому, на что тот ответил:
— Но только не с этого света!
«Эй! Приготовить впереди пушку!»—услышали мы снова. «Да, да, сэр!»—отвечали из тумана. И новая команда: «Приготовиться! Пли!»
Казалось, что туманное облако даже несколько приблизилось к нам. Прогремел выстрел, и затем...
— И что затем? — спросил капитан «Батавии», затаив дыхание.
— Затем,— торжественно продолжал капитан,— затем туман исчез, как по мановению волшебной палочки, со всем, что находилось внутри его! Горизонт был чист, и ничего больше не было видно.
— Возможно ли такое?
— Это могут подтвердить все матросы,— отвечал капитан,— и старый католический священник. Он был рядом со мной, на баке. Команда говорила, что это явление предвещает несчастье. И действительно, утром мы обнаружили в трюме воду. Мы бросились к помпам, но вода быстро прибывала, и, как вы уже знаете, судно затонуло. Рулевой утверждает, что корабль-призрак известен давно и его называют «Летучим Голландцем».
Филипп ничего не сказал, но все услышанное совсем его не огорчило.
«Если призрачный корабль моего бедного отца является другим морякам и потом случается беда, значит, не мое пребывание на борту ее причина,— размышлял Филипп.— Выходит, я не подвергаю опасности жизнь тех, с кем иду под парусами, могу быть спокоен и с чистой совестью продолжать свои поиски».
На следующий день Филипп воспользовался обстоятельствами, благоприятно сложившимися для знакомства с католическим священником, который владел голландским и другими языками так же хорошо, как и родным португальским. Это был почтенный старец, лет шестидесяти, с длинной седой бородой, мягкий и приятный в обращении. Вечером Филипп заступил на вахту, священник оказался рядом. В разговоре Филипп признался, что тоже исповедует католическую веру.
— Вот как, сын мой,— удивился священник.— Это необычно для голландца.
— Но на борту об этом никому не известно,— пояснил Филипп.— Не потому, что я стыжусь своей веры, а потому, что не хочу разговоров на эту тему.
— Умно придумано, сын мой,— согласился снятой отец.— Ах, если бы протестантское учение не приносило тех плодов, что я встречал на Востоке, то оно мало бы чем отличалось от идолопоклонства.
— Ответьте мне на один вопрос, патер,— попросил Филипп.— Расскажите об удивительном корабле, на которой экипаж якобы из мертвецов. Вы видели его?
— Я видел то, что видели другие,— отвечал священник.— Насколько я могу судить, все это и вправду было необычным. Я и раньше слышал о призрачном корабле, и мне говорили, что его появление приносит несчастье. И мы убедились в этом. На корабле, правда, находился человек, бремени грехов которого уже хватало, чтобы потопить корабль. Его нет больше в живых. Вместе с ним погребены теперь в бездне и все его богатства, которыми он надеялся воспользоваться через несколько недель на родине. Возможно, что гибель того человека — это справедливое наказание, посылаемое в этом мире Всевышним тем, кто его прогневал. Не будь история того голландца столь длинной, в подтверждение своих слов я бы тут же рассказал ее, но, так угодно Богу, об этом завтра, а на сегодня — спокойной ночи! Мир тебе, сын мой!
Погода оставалась безветренной, «Батавия» дрейфовала, дожидаясь ветра, чтобы стать на якорь на рейде острова. Заступая на очередную вахту. Филипп встретил в проходе священника, который поджидал его. Они прошли на заднюю палубу, где им никто не мешал, и, устроившись на ящике с курами, продолжили беседу. В конце разговора священник сказал Филиппу:
— Мне осталось жить не так долго, но Богу известно, что я покину этот мир без страха.
— Я тоже покинул бы его без страха,— сказал Филипп.
— Ты, сын мой? Нет! Ты молод и должен жить надеждой. Кроме того, в этой жизни есть обязанности, возложенные на тебя Богом, которые ты должен исполнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Отряд солдат прибыл вслед за Филиппом, и вскоре вся верхняя палуба была заполнена людьми так, что на ней негде было повернуться. Филипп успел обменяться с капитаном лишь несколькими фразами, затем разыскал старшего рулевого и сразу же приступил к исполнению своих обязанностей, которые он, благодаря своему упорству и прилежанию, усвоил во время предыдущего плавания намного успешнее, чем можно было ожидать.
Через некоторое время порядок на палубе был наведен. Багаж убрали, солдаты послушно спустились на нижние палубы. При этом Филипп проявил немалую активность и смекалку, в связи с чем капитан заметил:
— Я полагал, что вы не будете ни во что вмешиваться, минхер Вандердекен, поскольку поздно прибыли на судно. Но теперь, находясь на борту, вы быстро наверстываете упущенное. До обеда вами сделано больше, чем я ожидал. Я рад, что вы здесь, и сожалею, что вы не прибыли раньше, когда мы приводили в порядок каюты. Я боюсь, что сейчас они выглядят не лучшим образом. Минхер Штруис, старший рулевой, был слишком занят, чтобы уделять наведению порядка больше внимания.
— Я тоже сожалею, минхер, что не оказался здесь раньше,— отвечал Филипп.— Но я прибыл сразу же, как только получил уведомление.
— Да, в Компании известно, что вы женатый человек и к тому же являетесь крупным держателем ее акций. Поэтому там не пожелали беспокоить вас раньше времени. Мне думается, что во время следующего плавания вы уже будете командовать кораблем. Это вполне возможно при вложенном вами капитале, и об этом сегодня утром уже упоминалось в Дирекции.
Филипп радовался и отвечал, что очень надеется стать капитаном после этого плавания.
— Конечно, вы им станете, минхер Вандердекен! Я это ясно вижу! Вам море, наверное, очень по душе?
— Так оно и есть,— отвечал Филипп.— Я совершенно уверен, что никогда не расстанусь с ним.
— Как? Никогда не расстанетесь? Но так вы думаете сейчас! Вы молоды, сильны, горячи. Постепенно это пройдет, и вы будете рады провести остаток своих дней в дрейфе.
— Сколько военных у нас на борту?
— Двести сорок пять солдат и шесть офицеров. Бедные парни! Лишь немногие из них возвратятся домой. Да, большинство из них не доживут и до будущего года. Там такой ужасный климат! Однажды я доставил в те трущобы триста человек, и уже через шесть месяцев, еще до того как я поднял паруса, в живых осталось менее сотни.
— Но это же убийство — посылать туда людей!— воскликнул Филипп.
— Ба! Где-то же они должны умирать. А умрут они немного раньше, так что из того? Жизнь — это товар, который, как все, можно купить или продать. Мы отправляем огромное количество мануфактуры и денег для приобретения индийских товаров. Почему же нельзя послать на смерть несколько сот солдат, коль это приносит Компании хорошую прибыль?
— Мне кажется, что самим солдатам это не приносит никакой прибыли,— заметил Филипп.
— Нет, разумеется. Компания дешево покупает, но дорого продает,— ответил капитан и направился на бак.
«Действительно,— думал Филипп,— разве может Компания без солдат защищать свои владения? А за какую же жалкую плату продают эти люди свою жизнь!»
После того как Филипп поднялся на борт «Батавии», прошла еще целая неделя, прежде чем флотилия была подготовлена к выходу в море.
Трудно описать чувства Филиппа Вандердекена во время этого плавания. Служба его проходила будто во сне, ей он отдавался целиком. Но владевшая им убежденность, что призрачный корабль повстречается снова и что за этой встречей последует какое-нибудь несчастье, которое погубит всех, с кем он шел под парусами, угнетала его, и он ходил сам не свой. Он почти ни с кем не разговаривал, если это не требовалось по службе. Он ощущал себя злодеем, который несет окружающим только опасности, горе и смерть. Когда кто-нибудь вспоминал о жене и детях, которых надеялся увидеть, и говорил, как будет тогда счастлив, эти слова болью отдавались в сердце Филиппа. Временами он пытался убедить себя, что, видимо, помутился от возбуждения и теперь он обманывается, но, представив все произошедшее, убеждался, что все было правдой, и приходил к выводу, что небо, если в этой игре участвуют сверхъестественные силы, не имеет, пожалуй, к происходящему никакого отношения, а сам он следует внушению злых сил. Но реликвия! Через нее дьявол не смог бы действовать! Спустя несколько дней после отплытия он пожалел, что не рассказал всей истории патеру Сайзену и не услышал его мнения о выполнимости своего замысла. Теперь все было уже позади. Прекрасный корабль «Батавия» отделяла от Амстердама почти тысяча миль, и Филипп должен был исполнить свой долг, в чем бы он ни заключался.
Когда флотилия приблизилась к Мысу, волнение Филиппа так возросло, что было замечено всеми. Капитан и офицеры, полюбившие Филиппа, напрасно гадали, пытаясь понять причину его беспокойства. Филипп ссылался на недомогание, его осунувшееся лицо и запавшие глаза свидетельствовали о том, как тяжко он страдает. Большую часть ночи он постоянно проводил на баке, пристально всматриваясь в горизонт, в ожидании появления призрачного корабля. И лишь когда начинало светать, он пытался найти в каюте покой, столь теперь редкий для него.
После благополучного перехода флотилия стала на якорь в одной из бухт перед Мысом. Филипп почувствовал некоторое облегчение, призрачный корабль так и не появился.
Загрузившись свежей водой, флотилия продолжила путь, и вновь стало заметным беспокойство Филиппа. Мыс был обойден при благоприятном ветре. Суда проследовали мимо Мадагаскара и вышли в Индийский океан, где «Батавия» отделилась от флотилии, взяв курс на Цейлон.
«Появится ли теперь призрачный корабль? — спрашивал себя Филипп.— Может быть, его появление задержалось потому, что рядом с нами находились другие корабли, которые могли прийти нам на помощь?»
«Батавия» шла под парусами по спокойному морю при безоблачном небе, которое не предвещало ничего тревожного. Через несколько недель судно подошло к острову Ява, где с вечера легло в дрейф, чтобы утром войти на прекрасный рейд города Батавия. Эта ночь была последней, когда на корабле не были спущены паруса. Филипп до утра оставался на палубе. Наступил день. Взошло сияющее солнце, и «Батавия» вошла на рейд. Перед полуднем корабль стал на якорь, и Филипп, облегченно вздохнув, направился в каюту, отдых был ему очень нужен.
Проснулся он бодрым, тяжкий груз как бы спал с его души.
«Если я нахожусь на корабле,— размышлял Филипп,— то это не значит, что судно и команда должны погибнуть. И вовсе не обязательно, что призрачный корабль должен показаться, если я разыскиваю его. А если это так, то совесть моя чиста. Разумеется, я ищу этот ужасный корабль. Да, я хочу встречи с ним. Но я подвергаюсь такой же опасности, как и остальные. И если я ищу призрачный корабль, то из этого не вытекает, что я непременно встречу его. Пусть будет то правдой, что он приносит несчастье тем, кто его встречает, но то, что я приношу беду только потому, что хочу встречи с ним, это нереально. Благодарение Богу! Теперь я могу, не боясь угрызений совести, продолжить поиски корабля».
Успокоенный этими мыслями, Филипп отправился на палубу. Высадка солдат уже началась. Они стремились поскорее ступить на сушу, а матросы только и ждали, чтобы на корабле снова стало просторнее и уютнее. Филипп осматривал окрестности. Город Батавия раскинулся вдоль бухты, как бы карабкаясь по склонам высившихся за ним гор, покрытых яркой зеленью. То тут, то там у их подножия виднелись укрывшиеся среди восхитительных рощиц изящные домики. Взору открывалась чудесная панорама. Нежно-зеленые, пышные кусты и деревья притягивали взгляд. В бухте скопилось множество больших и малых судов, и от их мачт бухта казалась покрытой сплошным лесом. Вода в заливе была прозрачной и чуть голубоватой, по ней пробегала легкая зыбь. Тут и там из воды торчали островки, радуя взор живыми зелеными красками. Домишки были выкрашены известкой, и их белизна, выгодно оттенявшаяся причудливым видом садовых беседок, делала город привлекательным.
— Неужели возможно,— обратился Филипп к капитану «Батавии»,— чтобы в таком красивом городе был нездоровый климат? По его виду можно заключить обратное.
— Ядовитые змеи часто прячутся среди цветов,— отвечал капитан.— И подобно им, смерть разгуливает по этому красивому и уютному местечку. Вы чувствуете себя уже лучше, минхер Ван-дердекен?
— Да, намного лучше,— отвечал Филипп.
— При вашем ослабленном здоровье я бы посоветовал вам сойти на берег.
— Я с благодарностью воспользуюсь вашим разрешением. Как долго мы пробудем здесь?
— Несколько недель. Нам нужно не мешкая вернуться назад. Груз уже готов, и мы начнем принимать его на борт, как только выгрузим наш.
Филипп последовал совету капитана. Он без труда нашел приют в доме одного радушного купца, жившего недалеко от города, где климат был несколько здоровее. Филипп пробыл у него почти два месяца, поправив здоровье, и лишь за несколько дней до отплытия вернулся на корабль.
Обратный переход проходил спокойно, и через четыре месяца они оказались возле острова Святой Елены. В это время года дули восточные пассаты, и корабль отнесло от африканского побережья в сторону американского берега. Обойдя Мыс, «Батавия» и на этот раз не повстречалась с кораблем-призраком. Филипп Ван-дердекен был бодр, и в душе у него царил покой.
Когда судно, застигнутое мертвым штилем, застыло напротив скалистого острова, то увидели шлюпку, которая три часа спустя подошла к борту. Люди в шлюпке были обессилены, поскольку провели в ней двое суток, сидя все время на веслах.
Это был экипаж маленького голландского судна, ходившего в Ост-Индию и затонувшего два дня назад. Судно наткнулось на риф, днище было пробито, и море так быстро поглотило суденышко, что команде едва удалось спастись. Среди спасшихся были; капитан, двое рулевых, двадцать матросов и старый португальский священник.
Спасшиеся рассказали, что вместе с кораблем погиб человек, занимавший довольно высокое положение. Он долгие годы был президентом голландской фактории на Японских островах и с накопленным богатством возвращался в Голландию. По их словам, этот человек, уже спустившись в шлюпку, снова поднялся на борт, чтобы забрать забытый ящичек с драгоценными камнями. И вдруг нос корабля резко опустился, и судно кануло в пучину. Им с трудом удалось избежать того, чтобы их не затянуло в водоворот. Некоторое время они ждали, не появится ли несчастный на поверхности, но их ожидания были напрасны.
— Я знал, что что-то должно будет случиться,— рассказывал капитан затонувшего судна, оказавшись в каюте вместе с капитаном «Батавии» и Филиппом.— За три дня до этого мы видели сатанинский или чертов корабль, как его называют.
— Как? «Летучего Голландца»? — спросил Филипп.
— Да. Мне кажется, так называют тот корабль-призрак,— отвечал капитан.— Я часто слышал о нем, но раньше судьба не сводила меня с ним, и я надеюсь, что такая встреча больше никогда не повторится. Я полностью разорен и должен начинать все сначала.
— Я тоже слышал об этом корабле,— заметил капитан «Батавии».— Расскажите, как он появился перед вами?
— Итак, если сказать по правде, то я ничего, кроме его буга, не видел,— отвечал потерпевший.— Все так необычно. Мы шли светлой ночью при ясном небе под топ-галант-парусами, ночью я не имею привычки ставить полные, хотя корабль шел бы тогда хорошим ходом. Я уже спал, когда около двух часов ночи меня вызвал на палубу боцман. Я спросил, что случилось, но он ничего толком объяснить не мог, кроме того, что матросы, мол, сильно напуганы и говорят, что видят корабль-призрак. Я поднялся на палубу. Горизонт был ясным, и лишь в одном месте, на расстоянии около двух кабельтовых от нас, как бы висело туманное облако, похожее на ядро. Мы шли со скоростью примерно пять с половиной узлов, но от него оторваться не могли.
— Посмотрите туда, капитан,— указал направление рулевой.
— Что там за чертовщина? — спросил я и протер глаза.— С наветренной стороны нет никакой облачности и в то же время при ясной погоде туман? Да еще при таком ветре и такой воде! Представляете? Сгусток тумана увеличивался в размерах.
— Вы слышите, минхер? — обратился ко мне боцман.— В тумане опять слышен разговор!
— Разговор?— переспросил я и прислушался. И действительно, я услышал голоса, которые доносились из тумана. Вдруг совсем отчетливо прозвучало: «Наблюдай внимательней! Эй, там, впереди! Слышишь?» «Да, да! — послышалось в ответ.— По правому борту корабль, сэр!» Последовала команда: «Хорошо. Ударь в колокол!» И я услышал звон колокола.
— Там, должно быть, находится корабль,— предположил я, обращаясь к рулевому, на что тот ответил:
— Но только не с этого света!
«Эй! Приготовить впереди пушку!»—услышали мы снова. «Да, да, сэр!»—отвечали из тумана. И новая команда: «Приготовиться! Пли!»
Казалось, что туманное облако даже несколько приблизилось к нам. Прогремел выстрел, и затем...
— И что затем? — спросил капитан «Батавии», затаив дыхание.
— Затем,— торжественно продолжал капитан,— затем туман исчез, как по мановению волшебной палочки, со всем, что находилось внутри его! Горизонт был чист, и ничего больше не было видно.
— Возможно ли такое?
— Это могут подтвердить все матросы,— отвечал капитан,— и старый католический священник. Он был рядом со мной, на баке. Команда говорила, что это явление предвещает несчастье. И действительно, утром мы обнаружили в трюме воду. Мы бросились к помпам, но вода быстро прибывала, и, как вы уже знаете, судно затонуло. Рулевой утверждает, что корабль-призрак известен давно и его называют «Летучим Голландцем».
Филипп ничего не сказал, но все услышанное совсем его не огорчило.
«Если призрачный корабль моего бедного отца является другим морякам и потом случается беда, значит, не мое пребывание на борту ее причина,— размышлял Филипп.— Выходит, я не подвергаю опасности жизнь тех, с кем иду под парусами, могу быть спокоен и с чистой совестью продолжать свои поиски».
На следующий день Филипп воспользовался обстоятельствами, благоприятно сложившимися для знакомства с католическим священником, который владел голландским и другими языками так же хорошо, как и родным португальским. Это был почтенный старец, лет шестидесяти, с длинной седой бородой, мягкий и приятный в обращении. Вечером Филипп заступил на вахту, священник оказался рядом. В разговоре Филипп признался, что тоже исповедует католическую веру.
— Вот как, сын мой,— удивился священник.— Это необычно для голландца.
— Но на борту об этом никому не известно,— пояснил Филипп.— Не потому, что я стыжусь своей веры, а потому, что не хочу разговоров на эту тему.
— Умно придумано, сын мой,— согласился снятой отец.— Ах, если бы протестантское учение не приносило тех плодов, что я встречал на Востоке, то оно мало бы чем отличалось от идолопоклонства.
— Ответьте мне на один вопрос, патер,— попросил Филипп.— Расскажите об удивительном корабле, на которой экипаж якобы из мертвецов. Вы видели его?
— Я видел то, что видели другие,— отвечал священник.— Насколько я могу судить, все это и вправду было необычным. Я и раньше слышал о призрачном корабле, и мне говорили, что его появление приносит несчастье. И мы убедились в этом. На корабле, правда, находился человек, бремени грехов которого уже хватало, чтобы потопить корабль. Его нет больше в живых. Вместе с ним погребены теперь в бездне и все его богатства, которыми он надеялся воспользоваться через несколько недель на родине. Возможно, что гибель того человека — это справедливое наказание, посылаемое в этом мире Всевышним тем, кто его прогневал. Не будь история того голландца столь длинной, в подтверждение своих слов я бы тут же рассказал ее, но, так угодно Богу, об этом завтра, а на сегодня — спокойной ночи! Мир тебе, сын мой!
Погода оставалась безветренной, «Батавия» дрейфовала, дожидаясь ветра, чтобы стать на якорь на рейде острова. Заступая на очередную вахту. Филипп встретил в проходе священника, который поджидал его. Они прошли на заднюю палубу, где им никто не мешал, и, устроившись на ящике с курами, продолжили беседу. В конце разговора священник сказал Филиппу:
— Мне осталось жить не так долго, но Богу известно, что я покину этот мир без страха.
— Я тоже покинул бы его без страха,— сказал Филипп.
— Ты, сын мой? Нет! Ты молод и должен жить надеждой. Кроме того, в этой жизни есть обязанности, возложенные на тебя Богом, которые ты должен исполнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34