Никогда еще ей не было так противно, как сейчас...
СВИНОПАС
— А какого ты нас взял, а этих нет? — сопел Мент, вышагивая по грязи и держась за поясницу.
— Да! — вставил и Грузин. — Если он такой крутой, надо было всех взять.
— Они бы испугались, — заговорил Юм, заглядывая в глаза то Менту, то Грузину. — А ты не испугаешься, я знаю. И ты. А я точно не испугаюсь. Я смерти еще в детстве не боялся, все говорили, что я бешеный.
Ни Грузин, ни Мент ничего не поняли, но спрашивать больше не стали, они видели, что Юм в каком-то исступлении. Сейчас его лучше не трогать. Он в таком состоянии с десятком мужиков справится.
«Афганец» был в свинарнике, выгребал вилами навоз из загонов. Когда Юм выдернул из деревянной перегородки топор, он оглянулся, расправил плечи, улыбнулся и спокойно сказал:
— Предупреждал ведь его, дурачка. Что ж вы, ребята, до ночи не могли подождать?
Юм сузил глаза и с ненавистью смотрел на Николая.
--Мужики, может, не надо, а? — Николай запер загон. — Я не хочу.
— Ты чего, сука, пугать нас вздумал? — прошипел Юм. — Ты, падла, меня пугать вздумал? Ты думаешь, ты такой крутой?
— Дурачок.
Юм без размаха метнул топор в Николая. Прямо в голову. Тот в последний момент как-то ухитрился увернуться, и топор, гулко зазвенев, застрял в бревенчатой перегородке.
— Ну я же просил, — все еще пытался увещевать Николай, но Юм уже принял бойцовскую позу и медленно двинулся навстречу противнику.
Дрался Николай как-то неуклюже, скупо, почти не двигаясь. Но, как ни странно, ухитрялся отбивать все удары Юма, который прыгал вокруг него, размахивая руками и ногами и все больше распаляясь.
— Ох, дождетесь вы у меня, дурачки, — все время уговаривал Николай, сосредоточенно парируя жалящие выпады корейца. — Оружия вы все равно не получите, только покалечитесь.
У Юма вообще не было глаз. Он готов был разорвать этого пропахшего навозом фермера, растерзать на куски. Но не удавалось даже элементарно влепить ему по морде.
Зато у Юма уже в кровь была разбита губа, опухло ухо и нос свернут набок.
— Ну какого ты стоишь?!! — заревел он наконец, оглянувшись на Мента. И в тот же момент получил оглушительный удар в диафрагму. Потерял равновесие и полетел прямо в кучу навоза. Хотел вскочить, но тут Николай схватил остро заточенные вилы и заорал:
— Лежать, дурачок!
Вилы свистнули в воздухе и вонзились в пол, зажав ногу зубьями, как тисками, и пригвоздив корейца к земле.
— Спецназ, говнюк, слышал? Я вообще драться не умею. Я только убивать умею.
— А-а-а-а!!! — заревел Мент. — Да я тебя...
Но больше ничего он сказать, да и сделать, не успел. Потому что Николай увернулся от его кулачищ, как-то легко подсек его ногу, и Мент, по инерции пролетев пару метров, со всей дури шарахнулся головой о стену.
— Сука, убью! — хрипел Юм и теребил шнурок ботинка, который никак не хотел развязываться. — Загрызу, гад! Зубами загрызу!
— Сначала подрасти маленько, — пробормотал Николай и двинулся в сторону Грузина. — Силенок у вас, ребята, маловато. Я ж говорю, таких, как вы, в свое время голыми руками давил, патроны экономил.
Нога никак не вылезала. Юм сцепил зубы, чтобы не закричать от боли.
— Ну что? — Николай подошел к Грузину и остановился в нескольких метрах: — Тоже драться хочешь?
— Нет, не хочу. — Тот попятился и прижался спиной к стене. — Честно, не хочу. Вот и молодец. — Николай криво ухмыльнулся: — Умный мальчик. Там, во дворе, тележка стоит. Грузи туда своих приятелей и вывози отсюда. У меня своего дерьма в хозяйстве хватает. Тележку на станции оставишь. Хорошо понял?
— Хорошо, — закивал Грузин. — Можно идти?
Но вместо ответа «афганец» вдруг как-то дернулся, икнул и стал медленно опускаться на колени. А за его спиной стоял кореец. Он выдернул из спины Николая окровавленный топор. И снова замахнулся.
А Николай все еще стоял на коленях. Свалился только тогда, когда Юм разрубил его голову на две ровные половины и на пол брызнули мозги.
— С-су-ука! С-су-ука! — закричал Юм, продолжая методично наносить удар за ударом. — Убью! Убью!
Грузин с ужасом смотрел, как он отрубил сначала голову, потом руки, ноги, потом начал рубить на куски тело. Когда от трупа осталась только груда мяса и Юм поднял обезумевшие глаза, Грузин решил, что теперь все, пришла его очередь.
— Убью! — заревел тот. — Всех убью!
Грузин бросился к Менту, а Юм посмотрел мутными глазами и вдруг начал швырять мясо в кормушки.
— Ешьте, свиньи, жрите, — приговаривал он с безумной улыбкой.
Мент пришел в себя и теперь сидел на полу, мыча от боли и держась обеими руками за голову. Лоб у него был разбит, все лицо в крови.
Это было какое-то непрекращающееся безумие. Грузин вдруг заметил, что одна нога у Юма босая и он как-то неестественно волочит ее за собой.
— Что расселись, твари?! Забыли, за каким хером мы сюда притащились?
Грузин кое-как поднял Мента на ноги, и они быстро заковыляли в дом.
Оружие они нашли в подвале. Один автомат «узи» и два пистолета — увесистый короткоствольный «бульдог» и маленький дамский «браунинг». Когда вышли во двор, из свинарника уже вовсю валил дым, а по двору метались свиньи.
— Ну давай, давай поджигай, — бормотал Юм, ковыляя по двору и колотя свиней ногами, при каждом ударе вскрикивая от боли. — Мотать пора, на электричку не успеем.
Быстро стемнело, и зарево от пожара было видно на всю округу. Поэтому приходилось почти бежать, делая огромный крюк по полю, чтобы не нарваться на людей, бегущих тушить пожар.
Юм скакал на одной ноге, вторую волоча за собой и падая каждые три-четыре шага. А Мента рвало каждые сто метров — сотрясение мозга...
— А что это там? — взволнованно бормотал Склифосовский, глядя на огромное рыжее пятно на горизонте. — Нет, вы посмотрите, что это там? Кажется, что-то горит.
Он старался не смотреть на Юма и не слушать рассказ Грузина про то, как все было. Не хотелось верить в то, что произошло.
Через десять минут пришла электричка. Все погрузились в пустой вагон, и поезд тронулся. Когда проезжали мимо горящих домов, вокруг которых скопился народ, поливая пламя водой из ведер, Склифосовский опустил голову и зажмурился. Как в детстве, когда стоит только крепко закрыть глаза, и тут же исчезают все кошмары...
СКИФ
— Это правда? — Намис никак не мог поверить своему счастью. — Сам Пракситель попросил тебя подыскать ему модель для статуи Аполлона?
— Да. — Тифон зевнул и надкусил пятое яблоко. — Он доверяет моему чувству гармонии.
— А ты еще никого не подыскал? — поинтересовался торговец.
— Нет пока. Трудно подыскать юношу для столь важной миссии.
— Скажи, Тифон, — спросил Намис, заискивающе заглядывая ему в глаза, — а разве мой Гелен не подойдет для этого? Он строен и красив лицом. Вылитый Аполлон. Даже жены богатых купцов сами приходят сюда покупать фрукты, чтобы только посмотреть на него.
— Не знаю. — Тифон пожал плечами и швырнул огрызок в корзину. — Он, наверное, больше подошел бы для статуи Эрота, чем для...
— Я заплачу тебе, — шепотом сказал Намис. — Я заплачу тебе драхму.
Тифон задумался.
— Ну хорошо, две.
— Знаешь, Намис, — вздохнул актер, — не все можно купить за деньги. И потом, зачем мне столько? Ты же знаешь, что нам запрещено иметь какое бы то ни было имущество.
— Три. И ни ассом больше! — Намис хлопнул ладонью по столу.
— Согласен.
Пракситель лежал на лавке и спал, разгоняя своим звучным храпом мух, норовивших усесться на его жирные губы.
— Это что, он? — шепотом спросил Гелен, когда они с Тифоном подошли достаточно близко.
— Ну да, он самый. — Тифон улыбнулся и сел на землю. — Знаменитый скульптор Пракситель, радующий своим мастерством всех, кто хоть раз видел его творения. Можешь рассмотреть его хорошенько, пока он спит.
Гелен тихонько сел рядом с Тифоном, благого-; вейно глядя на спящего мужчину в грязной хламиде и с короткими мощными ручищами.
— Скажи, — шепотом спросил он у Тифона, — а это правда, что Пракситель резал людей, чтобы понять, как они устроены внутри, а потом лучше делать свои статуи? Я слышал об этом от одного моряка.
— Не знаю. — Актер улыбнулся и зевнул: — Вполне возможно. Но лучше ты сам это у него спроси, когда он проснется.
Проснулся Пракситель часа через два. Долго смотрел на Тифона с юношей ничего не понимающими глазами, потом сказал:
— Хочу пить.
— Да, сейчас! — Гелен тут же вскочил и бросился к источнику за водой.
— Кто это? — спросил скульптор, проводив его недовольным взглядом.
— Это Гелен, сын лавочника. — Тифон улыбнулся, щурясь от лучей полуденного солнца. — Ты же сам просил подыскать тебе кого-нибудь для статуи Аполлона. Вот я и...
— Так что ж ты... — Пракситель вдруг вскочил и толкнул Тифона в грудь: — Почему он побежал за водой, а не ты? Я уже десятый день места себе не нахожу от безделья, а ты... Да я тебя...
— Вот, я принес вам воды.
Пракситель тут же успокоился. Взял из рук юноши кувшин, сделал несколько глотков и спросил вежливо:
— Так это ты тот, кто согласился быть моделью для моей статуи?
Гелен не мог ничего ответить. Только покраснел и часто закивал, опустив глаза.
— Ну так беги скорее в мою мастерскую, что ты
стоишь? — засмеялся скульптор.
— Так он тебе понравился? — тихо спросил Тифон, когда юноша умчался.
— Ну конечно! — Пракситель мечтательно вздохнул: — Он же просто вылитый Аполлон. Я изображу его... Я изображу его... Он будет...
— Тогда, может, ты заплатишь мне обещанные деньги? — вежливо поинтересовался актер.
— Что? — Скульптор недовольно поморщился: —* Ах да, деньги... Сколько я тебе обещал?
— Две драхмы...
Уже через полчаса Тифон был в лупанарии. Примчался туда, разгоряченный от бега, и сразу бросился в комнату Амфитеи с радостными возгласами:
— О моя возлюбленная, ты не представляешь, какую новость я тебе принес! Я примчался сюда для того, чтобы сказать тебе, что...
Но тут он заметил, что вещает пустым стенам — женщины в комнате нет. Актер заглянул в умывальню, выглянул на улицу, но так никого и не нашел.
— Ладно, — вздохнул он слегка огорченно, — подожду ее здесь.
Но женщина не пришла ни через час, ни через два, ни к вечеру.
Когда уже стемнело, Тифон вышел от нее и побрел к театру, грустный оттого, что не увидел ее сегодня.
— Эй, Тифон! — вдруг окликнул его женский голос.
Актер вздрогнул, остановился и огляделся.
— Здравствуй, Тифон, как дела? — Это была Зоя, одна из подруг Амфитеи. — Что, ищешь свою возлюбленную?
— Уже нет. — Тифон грустно улыбнулся.
— Может, тогда зайдешь ко мне? — засмеялась женщина. — Я нисколько не хуже ее. Вчера ко мне заходил один торговец из Александрии и научил меня такому, что теперь ни один мужчина не смо-жет обойти мое ложе стороной, стоит ему только попробовать.
— Нет, спасибо, не хочу. — Тифон отвернул
ся. — Я устал и хочу спать.
— Ну как знаешь! — крикнула ему вслед Зоя. — А Амфитею ты теперь долго не сможешь увидеть! Ее взял в свой дом какой-то богатый скифский купец. Сказал, что до конца месяца ее не отпустит.
— Откуда ты знаешь? — Тифон подскочил к Зое и схватил ее за руку.
— Как откуда? — Женщина пожала плечами. — Амфитея мне сама сказала. Просила, чтобы я присмотрела за комнатой, пока ее не будет.
— Где живет этот купец? — спросил Тифон, не отпуская женщину.
— За городом, — сказала она, удивленно глядя на него. — У пристани. Его дом стоит на холме. Только тебя туда не пустят.
Но Тифон уже шагал в сторону порта.
Это был большой и очень богатый дом. Странно, что простой скиф мог себе позволить жить в нем, даже если он и купец. Еще издали Тифон услышал музыку и громкий мужской смех. А когда подошел ближе, потянуло запахом жарящегося на вертеле мяса.
— Эй, ты кто? — окликнули его, как только он приблизился к дому. — Что ты тут шатаешься ночью?
Тифон оглянулся, но никого не увидел среди придорожного кустарника.
— Я сын своих родителей, — ответил он спокойно, — а шатаюсь здесь ночью потому, что день уже кончился. И если ты хочешь спросить меня еще о чем-нибудь, то выйди прежде из своего убежища, а то...
Но закончить свою мысль он не успел, потому что над ухом у него вдруг просвистела стрела и вонзилась в дерево за спиной.
— Сразу видно, что ты хороший стрелок, — как можно непринужденнее сказал актер. — Среди ночи, да еще умудриться попасть в дерево — для этого нужно мастерство Аполлона, не меньше. Будь я на твоем месте — точно угодил бы в человека.
— Сейчас я так и сделаю, — грозно сказал мужчина в кустах, — если только ты не уберешься отсюда как можно быстрее и как можно дальше.
— Ну что ж... — Тифон пожал плечами, обращаясь в пустоту. — Значит, так предначертано мне богами — быть убитым только потому, что кому-то вздумалось удивлять прохожих своим мастерством стрельбы из лука. А позволь узнать, почему тебе не нравится, что здесь кто-то ходит? И ты что, настолько страшен, что боишься показать свой лик тому, к кому обращаешься?
В ответ захрустели ветки, и из кустов вышел мужчина с луком в руке. Подошел к Тифону вплотную, схватил его вдруг за горло и тихо прошептал в самое ухо: - Я ничего не имею против тебя, эллин, просто охраняю этот дом. Так что иди отсюда, если у тебя нет к хозяину никакого дела.
— Может, и есть дело, — прохрипел Тифон, стараясь высвободиться, — ты только скажи, как звать твоего хозяина.
— Его зовут Руслан. Он купец и не имеет дел с такими оборванцами, как ты. — Охранник разжал пальцы, дав Тифону свободно вздохнуть. — Попрошаек он терпеть не может, так что лучше тебе...
— Я не попрошайка! — воскликнул Тифон обиженно. — Пусть моя одежда и не блещет богатством, но на жизнь себе зарабатываю я сам. Я актер.
— Кто? — переспросил охранник.
— Актер, — повторил Тифон удивленно. — Ты что, ни разу не был в театре?
— Нет. — Мужчина смутился: — А что это такое?
— Видно, твой господин не такой уж богатый человек, если ты даже не знаешь, что такое театр. Это такое место, где людям рассказывают всякие поучительные и забавные истории, разыгрывая их по ролям.
— А зачем? — недоуменно спросил мужчина.
— Ну как зачем... — Тифон вдруг понял, что и сам не знает ответа на этот вопрос. — Ну... для развлечения. И для того, чтобы люди больше знали о героях, чтобы не повторяли ошибок...
— Для развлечения? — обрадовался вдруг охранник. — А ну, расскажи что-нибудь.
— Что, прямо здесь? — Тифон огляделся. — А зачем тебе это нужно?
— Расскажи, расскажи. — Мужчина зевнул. — Если это действительно так забавно, как ты говоришь, то я отведу тебя к Руслану и ты будешь развлекать его. Сможешь заработать неплохие деньги.
— Ну хорошо. — Тифон задумался, что бы ему такое рассказать. — Жила когда-то женщина по имени Медея. Она сбежала из дому с одним юношей, Ясоном. Они поженились, у них родилось двое сыновей. А потом этот Ясон решил ее бросить и жениться на другой. Тогда Медея убила невесту Ясона, ее отца, а потом еще и своих детей, чтоб Ясон сильнее страдал. Пока все бегали, кричали, плакали, села быстренько в колесницу и уехала в Афины.
Тифон замолчал.
— И это все? — неуверенно переспросил охранник, поняв, что продолжения не будет.
— Да.
— И это что, всем нравится?
— В общем, да. — Тифон растерянно улыбнулся.
— Ну и народ! — Мужчина пожал плечами. — Я бы эту твою Медею за такие вещи просто своими руками удушил. Ты-то сам ее знал, эту стерву?
— Нет, что ты!
— И что ж этот Ясон, так просто все оставил? Да если бы моя жена такое учудила, я бы ее за ноги к двум жеребцам привязал — и пополам. Просто пополам. Это ж надо, собственных детей...
Мужчина еще некоторое время стоял, тупо глядя в землю и качая головой, пока Тифон тихо не спросил:
— Ну так как, ты отведешь меня к своему хозяину?
— Что? — Тот вздрогнул. — Да, пошли, конечно. Нужно обязательно рассказать ему, что за нравы в вашей дикой стране. Тоже мне, нашли развлечения...
Они быстро зашагали вверх по тропинке к дому.
— И ее так и не поймали?.. Почему он ушами хлопал, этот Ясон? — все время расспрашивал охранник, пока шли. — А детей-то зачем? Ну убила бы его, и дело с концом. Не-ет, у нас, если бы такое случилось, она бы просто так не сбежала... И что, у вас платят деньги за то, что ты рассказываешь людям такие вещи? И дети у вас тоже это слушают?
Во дворе Амфитеи не было. Тифон тщетно искал ее взглядом между пьяными мужчинами и женщинами, которые шатались по двору, пили неразбавленное вино, занимались любовью прямо на траве, нисколько не стесняясь посторонних.
— Стой тут и никуда не уходи, — сказал охранник и быстро убежал в дом.
Тифон кивнул удаляющейся спине и облокотился на ограду, с интересом наблюдая за происходящим.
Раньше он никогда не имел дела со скифами. Разве что на рынке приходилось сталкиваться пару раз. Он очень много слышал про этих диких людей, про их жестокие нравы. Говорили, что они в голод поедают стариков и грудных младенцев, что у них вообще не бывает женщин, торгующих своим телом, что лошадей они не запрягают в колесницы, а садятся на них верхом и вино они пьют неразбавленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34