Но Георгий
Ильич — человек серьезный, в наших местах известный. Уж если он сам ко мне пожаловал, а не прислал
своих шестерок, которых у него хоть пруд пруди, значит, что-то знает, чего не знаю я.
— Правильно, Владимир Степанович, что зад умались над моим предложением. Я вас очень уважаю и хочу вам помочь. И потом, мне совсем не хочется, чтобы ваш дом прибрали к рукам бесплатно.
— Не понял! — позволил я себе чуть повысить голос. — Это кто же еще собирается покуситься на мою собственность?
— К сожалению, развелось много нечестных людей, желающих заполучить жилье в наших благодатных местах. Вот и шустрят... Так и норовят поперек батьки в пекло!.. Ну да все! Извините, спешу! И думайте, Владимир Степанович, очень серьезно думайте над моим предложением. Собачку свою успокойте, пожалуйста...
— Альма, к ноге! Задали вы мне задачку, Георгий Ильич...
— Что делать? Такова се ля ви, как говорят у них. Прощайте!..
...Перед поединком на ринге разминались два спортсмена. Мое внимание привлек тот из противников, что был пониже росточком. Вся его фигура — приземистая, с мощным торсом и чуть покатыми плечами, налитыми мускулами, казалась специально созданной для боя. Даже бритая голова со слегка оттопыренными ушами не портила общего впечатления силы и мощи.
— Кто это? — поинтересовался я у приятеля.
— Ты что? Николая Королева не знаешь? Ну ты и деревня! А боксировать он будет с грузином Андро На-васардовым...
К своему' стыду признаюсь, что эти имена и фамилии в тот момент мало о чем мне говорили.
И вот боксеры сошлись. О драке тут и речи не было. Был до мелочей выверенный, продуманный поединок. Чувствовалось, что соперники хорошо знают возможности друг друга. И все же схватка закончилась за считанные минуты. Я видел, как грузин бросился в атаку, дважды ударил Королева по корпусу, пытаясь сбить у него дыхание, но тут же получил нокаутирующий встречный удар справа, который выбил у него почву из-под ног и бросил на пол.
— Коронный удар Королева: правый встречный... Смотри, друг, ты еще ученикам своим будешь рассказывать об этом гиганте! — воодушевленно проговорил Бровкин, когда мы уходили со стадиона.
Как же он оказался прав! Просто удивительно! Бокс завладел мною целиком и полностью. Через два дня я опять пришел на «Динамо» и спросит. — Где тут записывают в боксеры?
Усатый мужчина средних лет, .к которому я сбратился, внимательно меня смотрел со всех сторон, мускулы на руках и отстал:
— Здесь и записывают и отбирают. Иди в раздевалку, переоденься, а я тебе партнера пока подберу.
Кого-то в настоящее время может удивить такое, но в наши годы молодых проверяли на прочность боем, не требуя от них медицинских справок и долгой предварительной подготовки. На мой взгляд, это лучший способ научить чему-нибудь новичка. Фигурально выражаясь, нужно просто бросить его в воду — если поплывет, значит, выплывет!
Переодевшись, я вышел на ринг и тут же увидел своего противника. Он мне чем-то сразу не понравился, весь какой-то дерганый, вертлявый. Не было в нем столь ценимой мною основательности.
— Начинайте! — разрешил усатый.
И этот дерганый ударил меня по скуле, а потом провел серию ударов по корпусу, от чего я переломился пополам. И все же я заставил себя не обращать внимания на боль. Уклонился от следующего выпада, и сам врезал противнику по физиономии. От моего единственного удара дерганый отлетел назад, его спружинило о канаты и катапультой сбросило на пол.
— Ого! — только и сказал усатый. — Плюха у тебя что надо! Только вот голову высоко задираешь... Будем готовить из тебя «тяжа»...
...Предупреждение Веретенникова, сделанное во время его визита ко мне, припомнилось через пару дней, когда я отправился в город, чтобы навестить единственного сына, работавшего поваром в ресторане.
В квартире, которую снимал Виктор, его не оказалось. Не было и на работе.
— Виктор Владимирович взял отгулы на неделю, — сказал мне шеф-повар ресторана «Морской», под началом которого трудился сын.
Тогда я решил узнать, где он может быть, у бывшей жены Виктора, с которой он разошелся, оставив ей и дочери Наде свою квартиру.
Бывшей невестки дома тоже не оказалось. Дверь же открыла внучка Надя, подросшая и похорошевшая за тот год, что я ее не видел.
— Привет, дед, — сказала она, не очень обрадованная моим приходом. — Ты не вовремя, я убегать собираюсь...
— ПОГОДИ, Надюха! Ты не знаешь, где сейчас 3 может находиться твой отец? — спросил я, протискиваясь в прихожую.
— Дед, я ничего не знаю! И вообще, у меня гость... о
— Ну-ка, ну-ка! Посмотрим на твоего гостя..,
В маленькой комнатушке на Надюхином диванчике
расселся моложавый мужчина. При моем появлении он встал и на ломаном русском языке представился:
— Борисав... А вы есть дедушка Надюшки?
— Это Борис, значит? Вы кто по национальности?
— Дед, тебе все равно? — вмешалась внучка. — Югослав он...
— А почему же он здесь, а не у себя на родине? Тем более что там воюют...
— Нет воюют! В Югославии спокойно. Война на окраинах, — заметил Борисав.
— И где ты его подцепила? — обернулся я к Наде.
— Это строитель. Он и его друзья строят недалеко от города новый санаторий, — пояснила Надя.
— Ну да, мало у нас старых санаториев, которые не работают!.. Кстати, дорогуша, а тебе не рановато принимать взрослых мужчин, пусть даже и иностранцев, у себя?
— Деда! Мне скоро семнадцать, а ты меня все опекаешь, как дошкольницу...
— Извините, Борис! Мне надо с внучкой посекретничать, — намекнул я.
— Это есть хорошо! Это я понимаю! Воспитательная работа! У меня в Югославии есть жена и две дочери. Я с ними тоже делаю воспитательная работа.
— А Надя вам тогда зачем? — тут же спросил я.
— Она будет моя любимая жена! У меня недалеко от Белграда трехэтажный дом. На первом этаже живет жена с дочками, на втором я, а на третьем будет жить Надя с нашей дочкой...
— Гарем, значит? Чего, чего?.. С какой еще дочкой, прости Господи?
— Я могу делать только дочек, сыновья у меня не получаются...
— Господин Борисав, а не пойти ли бы вам вон!
— Да, да! Я все понял! Воспитательная работа... Надюха, у тебя отличный дед! Я зайду в другой раз...
Югослав ушел, а я принялся расстегивать брючный
ремень. ,
— Дед, ты чего делаешь?.. — испуганно спросила внучка, пятясь от меня к окну.
— Хочу преподать тебе хорошую порку. А ну, заголяй попку!
— Ты чего, дед? Совсем с катушек съехал? Меня ни мать, ни отец пальцем не трогали.,. — В этом их большая ошибка, но я ее постараюсь исправить!
Проговорив это, я схватил внучку за руку и швырнул ее на диван.
— Нет! Не надо!..
— Надо, надо!
Отстегал я ее на совесть, так, что она потом спокойно сидеть не могла, все елозила. Но это было потом, когда мы спокойно пили чай на кухне.
— Ну ты и суров! — поминутно говорила Надя, пряча красные глаза.
— А ты подумай, прежде чем решиться заводить ребенка от женатого иностранца... Ладно, ладно! Тебе жить! Поступай как знаешь. А меня интересует одно: когда ты в последний раз видела отца?
— Два дня назад. Я была у него вечером. Взяла вещички для стирки, прибралась немного. Да он все куда-то спешил. Костюм новый надел...
— В гости, значит?
— Сказал, что скоро у него денег будет воз и маленькая тележка и он купит мне к свадьбе в подарок новенький «мерседес».
— Понятно! И у твоего отца крыша поехала. Вот так всегда! Стоит только заняться своими делами и оставить вас без присмотра, как вы начинаете творить непотребности. Ну вот куда он мог пойти? Даже на работе отпуск взял за свой счет.
— Дед, мне кажется, он снова начал играть в карты. Помнишь, еще в прошлом году ты его карточные долги оплачивал? Он тогда еще поклялся, что больше в жизни не сядет за карточный стол...
— И что же?
— Так вот, он все равно играл всю дорогу. Мать поэтому и решила с ним расстаться. Кому нужен муж-картежник?
— Что же вы мне-то об этом ничего не говорили? Я бы из него эту дурь повыбил!
— Эх, дед! Горбатого могила исправит...
— Это ты брось, специалистка хренова! Ты лучше скажи, что дальше делать намерена? Куда поступать будешь?
— Дед, я выхожу замуж, неужели не ясно!
— За югослава?
— За него или за другого, какая разница? Я, к твоему сведению, уже на пятом месяце беременности — ?з живот скоро на нос полезет... А перспектива остаться
матерью-одиночкой меня нисколько не прельщает...
— Что же ты сразу не предупредила, глупая? Я бы тебя и бить не стал...
— Ладно, дед! Чего уж там? Все правильно. А отца о надо выручать' Каюсь, что он опять проигрался в пух и прах?
...Поставить удар — штука трудная. Много дней тренировался я в спортивном обществе «Динамо», молотил то по «груше», то по мешку с песком. Я хотел добиться максимального эффекта от удара, чтобы энергия вся до капли уходила не в толчок, а взрывалась на поверхности мешка. Так, чтобы он «всхлипнул», будто живой, от боли.
Мой усатый тренер, которого звали Иван Иванович Патерик, очень обрадовался, узнав, что у меня «прорезался» удар.
— Главное теперь закрепить успех. Давай-ка попробуем на лапы...
Лапы на руках Патерика больше напоминали живого противника, чем мертвая «груша». Да и попасть по лапе было куда сложнее. И все же я попал! Этим ударом я чуть было не вывихнул тренеру руку.
— Считай, что твой противник в нокауте, — болезненно морщась, проговорил Патерик, потирая плечо. — Считай, что удар у тебя пошел!
— А если больше не получится? — усомнился я.
— Да ты просто по-другому теперь не сможешь!.. Готовься, я подберу тебе достойного противника для спарринга...
...На следующее утро я вновь поехал в Туапсе. В предыдущий день я так и не смог разыскать непутевого сына и потому вернулся домой не солоно хлебавши. От этого и ночные мои бдения над чистым листом бумаги оказались не столь плодотворными, как раньше. Сосредоточиться мешало беспокойство за сына, за внучку. Казалось, если бы я больше уделял им внимания, никаких несчастий с ними не случалось бы. Права была моя жена-покойница Алевтина, часто повторявшая: «Ты, Володичка, весь в себе, в своих мыслях, в своих проектах. Выйди из кокона хоть ненадолго, взгляни на то, что делается вокруг». Но я не очень-то прислушивался к ее словам.
В городе я сразу же пошел на квартиру сына и, слава Богу, застал его дома.
— Заходи, — сказал он, прикрывая рукой здоровенный фингал под левым глазом.
— Кто это тебя разукрасил? — спросил я, усмехнувшись, когда оказался в комнате за столом, на котором стояла початая бутылка водки и одиноко лежал надкусанный соленый огурец. — Да и пьешь ты практически без закуски с самого утра.. — Эх, батя! Знал бы ты, на что подписали.... Давай выпьем, — схватился сын за бутылку, как утопающий И за соломинку.
— Постой! Рассказывай с самого начала, что у тебя стряслось?
— Нарушил я свой зарок и опять сел за карты. Ну и нарвался на банду шулеров, проиграв все на свете. Только жизнь и осталась...
— Да кто же они такие? — спросил я. — Заезжие гастролеры или наши, местные?
— Там сам черт не разберет! Есть и наши, есть и приезжие... У них там картель, а может, синдикат! Я в этих тонкостях плохо разбираюсь. Знаю только, что те еще урки... Конец мне, батя! Закат жизни.
— Погоди, тебе говорят! Заныл, как сосунок. Надо разобраться..,.
В этот момент раздался звонок в дверь.
— Кого это в такую рань нелегкая принесла? — вслух подумал Виктор. — Наверно, Надюха шмотки мои стираные притаранила... Погоди, отец, я открою...
Но это была не внучка.
В комнату, где я сидел, ввалились трое здоровенных бугаев. Не говоря ни слова, они принялись обшаривать платяной шкаф, тумбочку, письменный стол. Даже кровать Виктора всю переворошили.
Виктор, потерянно сгорбившись и безвольно опустив руки, смотрел на происходящее безучастно. Я тоже пока не встревал.
— Что, Витек? — устав шмонать, спросил самый вредный тип с выбитым зубом впереди, отчего изрядно шепелявил. — Где же денежки? Тебя же Маэстро предупреждал, что долг будет ждать до завтра. То есть до сегодняшнего утра. Так или нет? Так! Стало быть, гони монету!
— Я же объяснил ситуацию! Сказал, что смогу вернуть только через неделю. Выйду на работу, подзайму у знакомых...
— Это ты не мне, а самому Маэстро мозги вкручивай. Мое дело маленькое. Маэстро приказал долг с тебя взыскать, я и пришел...
Тут в их разговор попытался вступить я.
— Слушай, молодец, а кто это такой, Маэстро? У него имя и фамилия есть?
Но щербатый мой вопрос проигнорировал, а я к этому, признаться, не привык. Поэтому, встав из-за
стола, я подошел к неучтивому поганцу и слегка врезал ему по сусалам, от чего зубов у щербатого стало еще меньше.
Батя, не встревай! — умоляюще сложил руки Виктор. — Ну кто тебя просил?..
— Так это и есть твой батя? — сидя на полу и сплевывая кровь, прогундосил щербатый. — Крутой мужик! А мы с ним должны были разобраться сегодня вечером. С ним и его жилплощадью. Так Маэстро приказал. Но раз уж он сам прискакал... Хлопцы! Сделайте дедушке больно!
Два шалопая оказались на полу через две секунды. С ними я не церемонился. У одного, кажется, была сломана скула, у второго — перебит нос.
— Запомни, приятель! — сказал я щербатому, подняв его на ноги за шиворот, как нашкодившего щенка. — Мне отвечают сразу. Кто такой Маэстро?
— Витька, что же ты молчал, что у тебя предок каратист? Прямо Шварценеггер!.. — покривит рот в усмешке щербатый. — Витек, ты же знаешь, что теперь будет! Вот и объясни своему престарелому Рэмбо, что к чему...
— Опять ты меня не понял! — вздохнул я с сожалением и без замаха ударил щербатого правой под дых.
Очухался он только минут через пять. Так ты будешь отвечать на мои вопросы, каналья? — вновь поставил я на ноги щербатого. — Или еще требуется?
— Все, все, батя! — прогундосил и прошепелявил одновременно неприятный тип. — Я тебе што? Боксерская груша, што ли? Я тебя уважаю! И все равно домик свой тебе придется Маэстро уступить. Маэстро — большой человек в наших краях. Уж если он чего решил, то обязательно своего добьется. У него здесь все и вся куплено. Денег до черта! Но он не один, с ним еще двое. Я только по кликухам их и знаю — Гранд и Фоска. А Фоска сейчас, между прочим, с двумя шестерками вашу квартирку потрошит...
— Что?! — не поверил я. — Какую квартирку?
— Да ту, где сынок ваш раньше проживал. Там жена его и дочка теперь проживают. А дочку, кажется,
эвут Надя...
— А, черт побери! — волком взвыл Виктор. — Вы и уда наведались?..
— Нет. Я же сказал, туда Фоска пошел, а мы
сюда..
Батя, надо предупредить Надюху, чтобы дверь никому не открывала, если только не поздно уже., — Выпроваживай гостей, а я пойду позвоню от со седей...
(у Я совершенно точно знал, что телефон имелся в соседней квартире, поскольку как-то пользовался им и сейчас — позвонил и у открывшего дверь мальчика лет десяти попросил разрешения воспользоваться телефоном.
Сначала я набрал рабочий номер своей бывшей снохи, трудившейся в промтоварном магазине в должности бухгалтера. Она подняла трубку. Значит, ничего не знает и говорить с ней пока не о чем, подумал я, вешая трубку. Второй звонок сделал на квартиру, где днем раньше виделся с внучкой. Там долго никто не подходил, потом все же ответил какой-то грубый мужской баритон:
— Чего надо?
— Вы кто? — спросил встревоженно.
— Дед Пихто! Кого надо, спрашиваю?
И тут на заднем фоне я услышал истеричный вопль внучки: «Не лезь ко мне, подонок!»
— Зажми ей пасть, Фуфло! — прикрыв трубку ладонью, крикнул мой собеседник, но я все услышал.
— Фоска! Напряги слух! Твоих гавриков, что ты послал к Виктору, я уделал, век про Деда не забудут... А тебя, гада, я лишу наследников, так и знай! Нечем будет детей делать! Если только с девкой что-нибудь сделаете, можешь на себе как на мужике крест поставить...
— Ты кто такой? — удивился Фоска. — Что-то я ни одного такого фраера в городе не знаю...
— Узнаешь!
Я бросил трубку и, ласково погладив мальчонку по белобрысой головенке, зашагал вон из квартиры.
На улице я поймал частника, и он подкинул меня к подъезду дома снохи. Когда я туда вошел, квартира оказалась перевернутой снизу до верху, вещи валялись на полу. Но все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что внучка никуда не исчезла. Она, плача, убирала в шкаф белье.
— Где они? — спросил я.
— Ушли только что... Я подсмотрела, они уехали на белых «жигулях»...
— А номер, номер машины запомнила?
— Грязью заляпан...
— Ничего! Это им так просто не сойдет. Надо непременно вызвать милицию!
— Дед, не надо милиции...
— Это еще почему?
— Я узнала главного среди них. Он у нас раньше в ГАИ работал...
— Вот это номер!
От такой новости я непроизвольно сел на табуретку.
— Да, он то ли сержант, то ли старшина милиции, я в званиях плохо разбираюсь...
— Что они искали? — устало спросил я.
— Все материны заначки забрали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Ильич — человек серьезный, в наших местах известный. Уж если он сам ко мне пожаловал, а не прислал
своих шестерок, которых у него хоть пруд пруди, значит, что-то знает, чего не знаю я.
— Правильно, Владимир Степанович, что зад умались над моим предложением. Я вас очень уважаю и хочу вам помочь. И потом, мне совсем не хочется, чтобы ваш дом прибрали к рукам бесплатно.
— Не понял! — позволил я себе чуть повысить голос. — Это кто же еще собирается покуситься на мою собственность?
— К сожалению, развелось много нечестных людей, желающих заполучить жилье в наших благодатных местах. Вот и шустрят... Так и норовят поперек батьки в пекло!.. Ну да все! Извините, спешу! И думайте, Владимир Степанович, очень серьезно думайте над моим предложением. Собачку свою успокойте, пожалуйста...
— Альма, к ноге! Задали вы мне задачку, Георгий Ильич...
— Что делать? Такова се ля ви, как говорят у них. Прощайте!..
...Перед поединком на ринге разминались два спортсмена. Мое внимание привлек тот из противников, что был пониже росточком. Вся его фигура — приземистая, с мощным торсом и чуть покатыми плечами, налитыми мускулами, казалась специально созданной для боя. Даже бритая голова со слегка оттопыренными ушами не портила общего впечатления силы и мощи.
— Кто это? — поинтересовался я у приятеля.
— Ты что? Николая Королева не знаешь? Ну ты и деревня! А боксировать он будет с грузином Андро На-васардовым...
К своему' стыду признаюсь, что эти имена и фамилии в тот момент мало о чем мне говорили.
И вот боксеры сошлись. О драке тут и речи не было. Был до мелочей выверенный, продуманный поединок. Чувствовалось, что соперники хорошо знают возможности друг друга. И все же схватка закончилась за считанные минуты. Я видел, как грузин бросился в атаку, дважды ударил Королева по корпусу, пытаясь сбить у него дыхание, но тут же получил нокаутирующий встречный удар справа, который выбил у него почву из-под ног и бросил на пол.
— Коронный удар Королева: правый встречный... Смотри, друг, ты еще ученикам своим будешь рассказывать об этом гиганте! — воодушевленно проговорил Бровкин, когда мы уходили со стадиона.
Как же он оказался прав! Просто удивительно! Бокс завладел мною целиком и полностью. Через два дня я опять пришел на «Динамо» и спросит. — Где тут записывают в боксеры?
Усатый мужчина средних лет, .к которому я сбратился, внимательно меня смотрел со всех сторон, мускулы на руках и отстал:
— Здесь и записывают и отбирают. Иди в раздевалку, переоденься, а я тебе партнера пока подберу.
Кого-то в настоящее время может удивить такое, но в наши годы молодых проверяли на прочность боем, не требуя от них медицинских справок и долгой предварительной подготовки. На мой взгляд, это лучший способ научить чему-нибудь новичка. Фигурально выражаясь, нужно просто бросить его в воду — если поплывет, значит, выплывет!
Переодевшись, я вышел на ринг и тут же увидел своего противника. Он мне чем-то сразу не понравился, весь какой-то дерганый, вертлявый. Не было в нем столь ценимой мною основательности.
— Начинайте! — разрешил усатый.
И этот дерганый ударил меня по скуле, а потом провел серию ударов по корпусу, от чего я переломился пополам. И все же я заставил себя не обращать внимания на боль. Уклонился от следующего выпада, и сам врезал противнику по физиономии. От моего единственного удара дерганый отлетел назад, его спружинило о канаты и катапультой сбросило на пол.
— Ого! — только и сказал усатый. — Плюха у тебя что надо! Только вот голову высоко задираешь... Будем готовить из тебя «тяжа»...
...Предупреждение Веретенникова, сделанное во время его визита ко мне, припомнилось через пару дней, когда я отправился в город, чтобы навестить единственного сына, работавшего поваром в ресторане.
В квартире, которую снимал Виктор, его не оказалось. Не было и на работе.
— Виктор Владимирович взял отгулы на неделю, — сказал мне шеф-повар ресторана «Морской», под началом которого трудился сын.
Тогда я решил узнать, где он может быть, у бывшей жены Виктора, с которой он разошелся, оставив ей и дочери Наде свою квартиру.
Бывшей невестки дома тоже не оказалось. Дверь же открыла внучка Надя, подросшая и похорошевшая за тот год, что я ее не видел.
— Привет, дед, — сказала она, не очень обрадованная моим приходом. — Ты не вовремя, я убегать собираюсь...
— ПОГОДИ, Надюха! Ты не знаешь, где сейчас 3 может находиться твой отец? — спросил я, протискиваясь в прихожую.
— Дед, я ничего не знаю! И вообще, у меня гость... о
— Ну-ка, ну-ка! Посмотрим на твоего гостя..,
В маленькой комнатушке на Надюхином диванчике
расселся моложавый мужчина. При моем появлении он встал и на ломаном русском языке представился:
— Борисав... А вы есть дедушка Надюшки?
— Это Борис, значит? Вы кто по национальности?
— Дед, тебе все равно? — вмешалась внучка. — Югослав он...
— А почему же он здесь, а не у себя на родине? Тем более что там воюют...
— Нет воюют! В Югославии спокойно. Война на окраинах, — заметил Борисав.
— И где ты его подцепила? — обернулся я к Наде.
— Это строитель. Он и его друзья строят недалеко от города новый санаторий, — пояснила Надя.
— Ну да, мало у нас старых санаториев, которые не работают!.. Кстати, дорогуша, а тебе не рановато принимать взрослых мужчин, пусть даже и иностранцев, у себя?
— Деда! Мне скоро семнадцать, а ты меня все опекаешь, как дошкольницу...
— Извините, Борис! Мне надо с внучкой посекретничать, — намекнул я.
— Это есть хорошо! Это я понимаю! Воспитательная работа! У меня в Югославии есть жена и две дочери. Я с ними тоже делаю воспитательная работа.
— А Надя вам тогда зачем? — тут же спросил я.
— Она будет моя любимая жена! У меня недалеко от Белграда трехэтажный дом. На первом этаже живет жена с дочками, на втором я, а на третьем будет жить Надя с нашей дочкой...
— Гарем, значит? Чего, чего?.. С какой еще дочкой, прости Господи?
— Я могу делать только дочек, сыновья у меня не получаются...
— Господин Борисав, а не пойти ли бы вам вон!
— Да, да! Я все понял! Воспитательная работа... Надюха, у тебя отличный дед! Я зайду в другой раз...
Югослав ушел, а я принялся расстегивать брючный
ремень. ,
— Дед, ты чего делаешь?.. — испуганно спросила внучка, пятясь от меня к окну.
— Хочу преподать тебе хорошую порку. А ну, заголяй попку!
— Ты чего, дед? Совсем с катушек съехал? Меня ни мать, ни отец пальцем не трогали.,. — В этом их большая ошибка, но я ее постараюсь исправить!
Проговорив это, я схватил внучку за руку и швырнул ее на диван.
— Нет! Не надо!..
— Надо, надо!
Отстегал я ее на совесть, так, что она потом спокойно сидеть не могла, все елозила. Но это было потом, когда мы спокойно пили чай на кухне.
— Ну ты и суров! — поминутно говорила Надя, пряча красные глаза.
— А ты подумай, прежде чем решиться заводить ребенка от женатого иностранца... Ладно, ладно! Тебе жить! Поступай как знаешь. А меня интересует одно: когда ты в последний раз видела отца?
— Два дня назад. Я была у него вечером. Взяла вещички для стирки, прибралась немного. Да он все куда-то спешил. Костюм новый надел...
— В гости, значит?
— Сказал, что скоро у него денег будет воз и маленькая тележка и он купит мне к свадьбе в подарок новенький «мерседес».
— Понятно! И у твоего отца крыша поехала. Вот так всегда! Стоит только заняться своими делами и оставить вас без присмотра, как вы начинаете творить непотребности. Ну вот куда он мог пойти? Даже на работе отпуск взял за свой счет.
— Дед, мне кажется, он снова начал играть в карты. Помнишь, еще в прошлом году ты его карточные долги оплачивал? Он тогда еще поклялся, что больше в жизни не сядет за карточный стол...
— И что же?
— Так вот, он все равно играл всю дорогу. Мать поэтому и решила с ним расстаться. Кому нужен муж-картежник?
— Что же вы мне-то об этом ничего не говорили? Я бы из него эту дурь повыбил!
— Эх, дед! Горбатого могила исправит...
— Это ты брось, специалистка хренова! Ты лучше скажи, что дальше делать намерена? Куда поступать будешь?
— Дед, я выхожу замуж, неужели не ясно!
— За югослава?
— За него или за другого, какая разница? Я, к твоему сведению, уже на пятом месяце беременности — ?з живот скоро на нос полезет... А перспектива остаться
матерью-одиночкой меня нисколько не прельщает...
— Что же ты сразу не предупредила, глупая? Я бы тебя и бить не стал...
— Ладно, дед! Чего уж там? Все правильно. А отца о надо выручать' Каюсь, что он опять проигрался в пух и прах?
...Поставить удар — штука трудная. Много дней тренировался я в спортивном обществе «Динамо», молотил то по «груше», то по мешку с песком. Я хотел добиться максимального эффекта от удара, чтобы энергия вся до капли уходила не в толчок, а взрывалась на поверхности мешка. Так, чтобы он «всхлипнул», будто живой, от боли.
Мой усатый тренер, которого звали Иван Иванович Патерик, очень обрадовался, узнав, что у меня «прорезался» удар.
— Главное теперь закрепить успех. Давай-ка попробуем на лапы...
Лапы на руках Патерика больше напоминали живого противника, чем мертвая «груша». Да и попасть по лапе было куда сложнее. И все же я попал! Этим ударом я чуть было не вывихнул тренеру руку.
— Считай, что твой противник в нокауте, — болезненно морщась, проговорил Патерик, потирая плечо. — Считай, что удар у тебя пошел!
— А если больше не получится? — усомнился я.
— Да ты просто по-другому теперь не сможешь!.. Готовься, я подберу тебе достойного противника для спарринга...
...На следующее утро я вновь поехал в Туапсе. В предыдущий день я так и не смог разыскать непутевого сына и потому вернулся домой не солоно хлебавши. От этого и ночные мои бдения над чистым листом бумаги оказались не столь плодотворными, как раньше. Сосредоточиться мешало беспокойство за сына, за внучку. Казалось, если бы я больше уделял им внимания, никаких несчастий с ними не случалось бы. Права была моя жена-покойница Алевтина, часто повторявшая: «Ты, Володичка, весь в себе, в своих мыслях, в своих проектах. Выйди из кокона хоть ненадолго, взгляни на то, что делается вокруг». Но я не очень-то прислушивался к ее словам.
В городе я сразу же пошел на квартиру сына и, слава Богу, застал его дома.
— Заходи, — сказал он, прикрывая рукой здоровенный фингал под левым глазом.
— Кто это тебя разукрасил? — спросил я, усмехнувшись, когда оказался в комнате за столом, на котором стояла початая бутылка водки и одиноко лежал надкусанный соленый огурец. — Да и пьешь ты практически без закуски с самого утра.. — Эх, батя! Знал бы ты, на что подписали.... Давай выпьем, — схватился сын за бутылку, как утопающий И за соломинку.
— Постой! Рассказывай с самого начала, что у тебя стряслось?
— Нарушил я свой зарок и опять сел за карты. Ну и нарвался на банду шулеров, проиграв все на свете. Только жизнь и осталась...
— Да кто же они такие? — спросил я. — Заезжие гастролеры или наши, местные?
— Там сам черт не разберет! Есть и наши, есть и приезжие... У них там картель, а может, синдикат! Я в этих тонкостях плохо разбираюсь. Знаю только, что те еще урки... Конец мне, батя! Закат жизни.
— Погоди, тебе говорят! Заныл, как сосунок. Надо разобраться..,.
В этот момент раздался звонок в дверь.
— Кого это в такую рань нелегкая принесла? — вслух подумал Виктор. — Наверно, Надюха шмотки мои стираные притаранила... Погоди, отец, я открою...
Но это была не внучка.
В комнату, где я сидел, ввалились трое здоровенных бугаев. Не говоря ни слова, они принялись обшаривать платяной шкаф, тумбочку, письменный стол. Даже кровать Виктора всю переворошили.
Виктор, потерянно сгорбившись и безвольно опустив руки, смотрел на происходящее безучастно. Я тоже пока не встревал.
— Что, Витек? — устав шмонать, спросил самый вредный тип с выбитым зубом впереди, отчего изрядно шепелявил. — Где же денежки? Тебя же Маэстро предупреждал, что долг будет ждать до завтра. То есть до сегодняшнего утра. Так или нет? Так! Стало быть, гони монету!
— Я же объяснил ситуацию! Сказал, что смогу вернуть только через неделю. Выйду на работу, подзайму у знакомых...
— Это ты не мне, а самому Маэстро мозги вкручивай. Мое дело маленькое. Маэстро приказал долг с тебя взыскать, я и пришел...
Тут в их разговор попытался вступить я.
— Слушай, молодец, а кто это такой, Маэстро? У него имя и фамилия есть?
Но щербатый мой вопрос проигнорировал, а я к этому, признаться, не привык. Поэтому, встав из-за
стола, я подошел к неучтивому поганцу и слегка врезал ему по сусалам, от чего зубов у щербатого стало еще меньше.
Батя, не встревай! — умоляюще сложил руки Виктор. — Ну кто тебя просил?..
— Так это и есть твой батя? — сидя на полу и сплевывая кровь, прогундосил щербатый. — Крутой мужик! А мы с ним должны были разобраться сегодня вечером. С ним и его жилплощадью. Так Маэстро приказал. Но раз уж он сам прискакал... Хлопцы! Сделайте дедушке больно!
Два шалопая оказались на полу через две секунды. С ними я не церемонился. У одного, кажется, была сломана скула, у второго — перебит нос.
— Запомни, приятель! — сказал я щербатому, подняв его на ноги за шиворот, как нашкодившего щенка. — Мне отвечают сразу. Кто такой Маэстро?
— Витька, что же ты молчал, что у тебя предок каратист? Прямо Шварценеггер!.. — покривит рот в усмешке щербатый. — Витек, ты же знаешь, что теперь будет! Вот и объясни своему престарелому Рэмбо, что к чему...
— Опять ты меня не понял! — вздохнул я с сожалением и без замаха ударил щербатого правой под дых.
Очухался он только минут через пять. Так ты будешь отвечать на мои вопросы, каналья? — вновь поставил я на ноги щербатого. — Или еще требуется?
— Все, все, батя! — прогундосил и прошепелявил одновременно неприятный тип. — Я тебе што? Боксерская груша, што ли? Я тебя уважаю! И все равно домик свой тебе придется Маэстро уступить. Маэстро — большой человек в наших краях. Уж если он чего решил, то обязательно своего добьется. У него здесь все и вся куплено. Денег до черта! Но он не один, с ним еще двое. Я только по кликухам их и знаю — Гранд и Фоска. А Фоска сейчас, между прочим, с двумя шестерками вашу квартирку потрошит...
— Что?! — не поверил я. — Какую квартирку?
— Да ту, где сынок ваш раньше проживал. Там жена его и дочка теперь проживают. А дочку, кажется,
эвут Надя...
— А, черт побери! — волком взвыл Виктор. — Вы и уда наведались?..
— Нет. Я же сказал, туда Фоска пошел, а мы
сюда..
Батя, надо предупредить Надюху, чтобы дверь никому не открывала, если только не поздно уже., — Выпроваживай гостей, а я пойду позвоню от со седей...
(у Я совершенно точно знал, что телефон имелся в соседней квартире, поскольку как-то пользовался им и сейчас — позвонил и у открывшего дверь мальчика лет десяти попросил разрешения воспользоваться телефоном.
Сначала я набрал рабочий номер своей бывшей снохи, трудившейся в промтоварном магазине в должности бухгалтера. Она подняла трубку. Значит, ничего не знает и говорить с ней пока не о чем, подумал я, вешая трубку. Второй звонок сделал на квартиру, где днем раньше виделся с внучкой. Там долго никто не подходил, потом все же ответил какой-то грубый мужской баритон:
— Чего надо?
— Вы кто? — спросил встревоженно.
— Дед Пихто! Кого надо, спрашиваю?
И тут на заднем фоне я услышал истеричный вопль внучки: «Не лезь ко мне, подонок!»
— Зажми ей пасть, Фуфло! — прикрыв трубку ладонью, крикнул мой собеседник, но я все услышал.
— Фоска! Напряги слух! Твоих гавриков, что ты послал к Виктору, я уделал, век про Деда не забудут... А тебя, гада, я лишу наследников, так и знай! Нечем будет детей делать! Если только с девкой что-нибудь сделаете, можешь на себе как на мужике крест поставить...
— Ты кто такой? — удивился Фоска. — Что-то я ни одного такого фраера в городе не знаю...
— Узнаешь!
Я бросил трубку и, ласково погладив мальчонку по белобрысой головенке, зашагал вон из квартиры.
На улице я поймал частника, и он подкинул меня к подъезду дома снохи. Когда я туда вошел, квартира оказалась перевернутой снизу до верху, вещи валялись на полу. Но все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что внучка никуда не исчезла. Она, плача, убирала в шкаф белье.
— Где они? — спросил я.
— Ушли только что... Я подсмотрела, они уехали на белых «жигулях»...
— А номер, номер машины запомнила?
— Грязью заляпан...
— Ничего! Это им так просто не сойдет. Надо непременно вызвать милицию!
— Дед, не надо милиции...
— Это еще почему?
— Я узнала главного среди них. Он у нас раньше в ГАИ работал...
— Вот это номер!
От такой новости я непроизвольно сел на табуретку.
— Да, он то ли сержант, то ли старшина милиции, я в званиях плохо разбираюсь...
— Что они искали? — устало спросил я.
— Все материны заначки забрали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46