Как-нибудь на досуге вы мне покажете свое глупое досье на меня. Сейчас же я хочу вам показать одну денежку... Вот она! Да, это сто-
з долларовая купюра. Мне ее вчера принес Игорек, которого вы почему-то прозвали Дауном. Пусть это будет на вашей совести. Так вот, как я поняла, сию куп'юру изготовил наш мастср-умелец Николай Феок-тистов...
— Николай? Чего это он? Опохмелиться не на что?
— Просто человек ищет свое место в рыночной экономике и, кажется, найдет, если я ему помогу.
— Что найдет? — не понял я.
— А это не ваше дело, Костик. Ваше дело выполнять мои распоряжения, только и всего!
«Уела, грымза! — подумал я. — Однако еще не вечер. Я еще смогу попользоваться твоим счетом в швейцарском банке...»
— Слушайте меня внимательно, коль вы пока мой заместитель по коммерческой части! — сверкнула она на меня злыми глазами. — Вы прямо сейчас отправитесь в мастерскую нашего гения Феоктистова и передадите ему, что я готова взять у него партию его «капусты». Пусть скажет своим подельникам: «Пора включить станок!» И больше ничего. Вам ясно?
— Опять вы со мной «в темную» играете... — недовольно проворчал я, но тут же покорно вскочил и помчался на полусогнутых выполнять ее приказ.
Как же я проклинал свое малодушие в этот миг! Очередная попытка вырваться из когтей этой хищницы ни к чему не привела. И все же я найду способ отомстить, хоть раз увидеть, как она заскулит от страха за свою драгоценную шкурку и подожмет под себя лапки с острыми когтями. Я буду охаживать ее кнутом, как дрессировщик в клетке, и не остановлюсь, пока не выбью из нее всю золотую и бриллиантовую пыль, осевшую в се тайниках за последние двадцать лет...
* * *
Меня вывел из состояния транса отец Сергий.
— Виталий Севастьянович, пообщайтесь с нашим сторожем Кузьмой. По-моему, он знает о подмене и краже иконы гораздо больше, чем говорит. По крайней мерс, мне так кажется. Поговорите с ним, возможно, вам удастся узнать от него то, что не удалось следователю. Он, правда, чуть-чуть с приветом, но вы не обращайте на это внимание...
Разные люди попадались на моем пути, но такого,
как этот церковно-кладбищенский сторож, я еще не
встречал.
Жил Кузьмич в старом дворянском склепе. Когда
то, еще до революции, здесь оборудовали гранитную мастерскую, но, по-видимому, дело у новоявленных
каменотесов не выгорело и они бросили это занятие,
Через тридцать лет после мастеровых, вернувшись со фронта калекой, Кузьмич занял эту «жилплощадь» и с тех пор сторожил покой мертвецов.
В склепе, как ни странно, оказалось довольно уютно. Была здесь печурка с лежаком, стол, две табуретки. Но больше всего поразил меня шкаф с книгами...
Над лежаком углем на белой стене было начертано: «Тебе не дает покоя судьба Авраама, описанная в «Ветхом завете»? Тебе завидно, что он в сто лет умудрился сделать ребенка своей девяностолетней супруге Сарре? А когда она отошла в мир иной, он вновь женился на даме по имени Хеттура, с которой прижил еще шесть сыновей и умер в возрасте 175 лет «в доброй седине престарелый и насыщенный»... Не бойся! Тебе это не грозит!»
— Я называю сие «Отповедь похотливой старости», — заметив мой интерес к написанному на стене, усмехнулся Кузьмич, умиротворенно посасывавший трубку в углу каменного склепа. Скупой свет падал из двух небольших окон, пробитых для вентиляции, на его желтоватое лицо.
— Я вижу, вы не чужды изящной словесности? — начал я искать ключи к новому знакомцу.
— Только не уподобляйте меня Аврааму. Евреи так возлюбили своего родоначальника, что в своем мифотворчестве приписали ему черты культурного героя и наделили педагогическим даром. По их убеждению, именно он стал первоучителем астрономии и математики среди своего народа, изобрел алфавит и письменность у иудеев. И еще Бог знает чего!..
— Понятно, — кивнул я. — Проще говоря, вы не желаете, чтобы вас считали всезнайкой...
— Даже у Ахилла был свой Автомедонт... — покачал головой Кузьмич.
А я подумал: «При чем тут возница Ахилла? Да, его имя стало нарицательным для обозначения искусного водителя, но к моему утверждению это не имеет отношения. Или я чего-то не понял...»
Я совершенно не ожидал встретить в могильном склепе знатока древних текстов. И вообще, чтобы понять то, о чем говорил семидесятилетний старик, требовалось определенное напряжение мысли. Интересно, как он объяснит подмену иконы?
— Вы ведь явились сюда не для знакомства с понятием «абхирати», что означает у буддистов рай, то есть полное уравнивание всего. Там отсутствуют горы, долины, камни. Все деревья абсолютно одного роста, будто их кто-то подстриг. Главное же, что все люди там одинаково счастливы, свободны от пороков, ничем не болеют...
Кузьмич вдруг зашелся в приступе кашля, который не прекращался довольно долго.
«Э, да у старика застарелый хронический бронхит, — определил я его болезнь. — Удивительно, как до сих пор он не перешел в бронхиальную астму или, что еще хуже, в злокачественное новообразование! А уж заболеть здесь туберкулезом — просто ничего не стоит...»
Отдышавшись, старик продолжал:
— Кое-кто меня считает не в своем уме... Как-то милицейский начальник хотел разузнать об исчезновении нашей иконы. Я ему поведал историю об Аваддоне — фигуре, близкой к ангелу смерти. Как вы знаете, в Апокалипсисе он назван Аполлоном, что значит «губитель», поскольку в самом конце времен ведет против человечества чудовищную рать саранчи. Капитан милиции спросил меня: «Дед, а при чем здесь саранча?» Я-то имел в виду казнокрадов, мошенников — в общем, уголовников разных мастей, а он не понял, подумал, что я над ним насмехаюсь. И отправил меня в дурдом...
Кузьмич вызывал у меня все больший интерес, как у врача, интересующегося психиатрией. Но я одернул себя. В конце концов, я здесь не для того, чтобы копаться в изречениях из священных писаний, которыми, чувствуется, старик набит под завязку. Меня интересована подмена икон, на разгадку других «ребусов» у меня просто не было времени. Кузьмич же уходил от прямого разговора. И тогда я решил узнать то, что хотел, опосредованно. При этом способе старик не сможет спрятаться за магическими для любого смертного цитатами из великих.
Первым делом я полностью отключился от всего
им сказанного. Затем напряжением воли приказал ему
спать. Удивительно, но заснул старик только со второго посыла, — по-видимому, он обладал сильной волей и сопротивлялся моим установкам. Следующее мое действие — вызов фантома сущности по имени Кузьмич и его «допрос». Я спросил: «Что тебя мучит?» И стал «слушать»...
* * *
Они приехали втроем на белой красивой машине.
Стояла холодая февральская ночь, когда все живо
жмется поближе к огню. Их лица зачем-то были закрыты масками, как будто в ночной тьме их кто-то мог запомнить и потом опознать.
— Дед, если хочешь и дальше коптить небо, давай ключи от церкви и живи, — сказал самый рослый из пришедших.
Я им не отдал ключей, сказав, что они у церковного старосты.
— Откроем и так! — буркнул второй, припадавший при ходьбе на левую ногу.
Они и в самом деле обошлись без ключей, попросту выбив дверь кувалдой. Потом незнакомцы целый час шуровали в церкви и вышли оттуда, неся в руках что-то тяжелое, завернутое в холстину. Однако их теперь было только двое...
— Дед, — снова подошел ко мне рослый. — Там, в храме, отдал Богу душу наш приятель, так ты его прибери. И помни, если хоть кому-нибудь проболтаешься, тебе крышка. Из-под земли достанем, так и знай! — Сказав это, рослый сунул мне пятидесятитысячную купюру и добавил: — А про сломанную дверь легенда простая: алкаши постарались. Понял?..
Когда незнакомцы уехали, я вошел в храм и перекрестился. У алтаря с перерезанным горлом лежал тот, что припадал на левую ногу.
Не знаю, почему я не сообщил в милицию. Наверное, не очень-то доверял им, не верил, что смогут разобраться в этом черном деле. А уж меня-то и подавно не защитят...
Кое-как я зарыл убитого в яме, предназначенной для мусора. Нормальную могилу в промерзшей земле мне было не откопать, а с могильщиками связываться не хотелось: народ ненадежный, за лишнюю бутылку готовы отца родного продать...
На душе у меня было скверно до той поры, пока в деревню не вернулся Митька Воронов — старшенький Клавдии Петровны, нашей прихожанки. Три года назад его вместе с братом Игнатом отправил за решетку бывший руководитель зверосовхоза, ныне генеральный директор акционерного общества «Поляны» Ни-кодим Евграфович Семирсчный. Именно у него братья трудились кормачами. Он возвел на них поклеп, обвинив в краже норковых шкурок. Украл же шкурки, я думаю, он сам...
* * *
— ...Никодим Евграфович, дело швах! Горим, как
шведы под Полтавой! — схватившись за голову, причитал заместитель генерального директора акционерного общества «Поляны» по сбыту продукции Тугриков. — Если этот деляга с меховой фирмы подаст иск в суд, мы по миру пойдем...
— Не бойся, Тугриков, не подаст. В наше время в суд обращаются либо и диеты, либо дураки. Есть более быстрый и надежный способ выколачивания долгов. Он просто-напросто «продаст» наши долговые обязательства каким-нибудь крутым ребятам, и тогда уж... Попробуем, Тугриков, найти консенсус. Будь он неладен! Это ты во всем виноват! Втянул меня, понимаешь, в авантюру, предложив отправить больше, чем надо, шкурок зарубежным перекупщикам, а нашего постоянного партнера посадить на голодный паек — он, мол, потом сговорчивее станет. Чья была идея, идиёт?
— Моя, Никодим Евграфович, не спорю, — как-то сразу успокоился лысый человек с воровато бегающими глазками. — Зато с долларовым наваром тоже я придумал. Вспомните, как вы хорошо отдохнули с двумя своими красотками на Багамах.
— Да... Незабываемые деньки!..
— То-то и оно! И я неплохо провел время — порыбачил на Красном море... Есть что вспомнить!
— Правильно говоришь, Тугриков, правильно, но все же ты идиёт... Ведь прекрасно знал, за все придется расплачиваться, — погрустнел директор.
— Надо сделать так, Никодим Евграфович, чтобы расплачиваться пришлось другим, — хитро прищурился Тугриков. — Кто там из рабочих высказывал вам свое неудовольствие в последний раз?
— Братья Вороновы просили прибавки жалованья...
— Так и запишем! Завтра, Никодим Евграфович, можете вызывать милицию, только дайте мне одну ночь...
— И что же ты за одну ночь учудишь? — недоверчиво спросил генеральный.
— Подложу норковые шкурки в сарай дома, где живут братья Вороновы, а том пускай наша уважаемая милиция братьев обезвреживает, как расхитителей...
— Ты думаешь, смогут?
— Поможем, подскажем... Вы, главное, не забудьте в заявлении указать недостачу с учетом наших расходов за весь год... Тогда-то мы все на Вороновых и спишем!
— Дело буровишь, Тугриков. Поощрю!
* * *
...В общем и целом, сели братья, так толком и не уразумев, за что. «Паровозом» пошел младший Игнат, которому дали пять лет. Митька же отделался тремя годами лишения свободы с конфискацией имущества. Ну а мать, конечно же, убивалась. Да и в деревне, надо сказать, никто в их вину не верил. И я сам, еще ничего не зная, верил в честность братьев. С малолетства знал их. Мать, бывалоча, в поле едет, а братьев ко мне пришлет, чтобы я за ними приглядывал...
Три года прошли-пробежали незаметно, как один день. Смотрю, летним днем заявляется ко мне Митька.
— Вернулся, — говорит. — Хочу всю подноготную разузнать о делишках Семиречного.
Я его отговаривал, как мог. Даже рассказал известную у нас историю, как Семиречный, находясь в сильном подпитии, вместе с дружками основательно отметелил двух офицеров налоговой полиции. Однако осудили только дружков. Уголовное дело против самого Семиречного было прекращено, поскольку он являлся членом областного законодательного собрания, которое разрешения на привлечение своего депутата к ответственности не дало.
— Ничего, Кузьмич, я этого гада задушу без разрешения парламента! — сказал Дмитрий Воронов. И я ему поверил. Этот задушит, если пообещал...
Уходя, Дмитрий подарил мне зажигалку из гильзы — он смастерил ее в зоне...
* * *
Когда я вновь взглянул на Кузьмича, он все еще спал, сидя на табуретке. Трубка, вывалившись из беззубого рта, валялась на каменном полу, а вот подаренную зажигалку он крепко сжимал в пальцах своей единственной руки.
И тогда я решил наладить «общение» с духом Дмитрия. Для этого мне нужна была любая вещь, принадлежавшая ему при жизни. Зажигалка подходила как нельзя лучше.
Она была простенькая. Такие делали в прежние времена солдаты, вернувшиеся с фронта. Кузьмич потому и дорожил подарком Воронова, что сам был фронтовиком.
«Что ты за человек был? Поведай о себе», — мысленно начал я разговор с духом Дмитрия, держа в левой руке зажигалку, взятую у деда. Дух отозвался тотчас, будто давно ждал, когда его призовут к покаянию...
* * *
Я не собирался никого убивать! Просто хотел посмотреть в глаза тому подонку, который отправил нас с братом в тюрьму.
Вернувшись из мест лишения свободы, я первым делом наведался к своему корешу. Его звали Федор. Он единственный, если не считать матери, отвечал на мои письма из зоны.
У Федора была своя семья, подрастали сын и дочь. А его жена Галя когда-то считалась у нас в деревне моей невестой...
Мы сидели за столом, и, когда было достаточно съедено и выпито, я спросил:
— Ты все еще горбатишься на Семиречного?
— А где еще можно найти работу в наших местах?
— На грузовике вкалываешь?
— Нет. В личных водилах числюсь.
— Какую машину водишь?
— «Мерседес»...
Я пытался вызвать Федора на откровенность, узнать, как он относится к шефу.
— Была бы возможность, дня бы у него не задержался, — признался Федор. — Сволочь, каких еще поискать...
— Чем же он тебе не угодил?
— Ему, видишь ли, моя дочка приглянулась, а ей недавно только пятнадцать исполнилось...
Помолчав, я пристально посмотрел на Федора и спросил:
— Ты поможешь мне сотворить этому ублюдку козью морду?
— Я мечтаю об этом! Скажи только как...
— Скажу. Вот только повидаюсь с одним большим человеком в городе.
Прекрасно понимая, что одному мне с Семиречным не совладать, я решил сначала заручиться поддержкой босса мощной группировки, державшей в
руках значительную часть нашей области. Он, как
меня уверяли знающие люди, не откажется от возможности присоединить к своему «послужному списку»
жертву «несчастного случая», члена законодательного
собрания, к которому почему-то испытывал большую
неприязнь. Вот только какую цену потребует от меня
уголовный авторитет за помощь?..
Уголовник по кличке Тундра, с которым я парился а
на лесоповале в Восточной Сибири, называл Режиссера большим человеком.
— Ты только ему вякни: «Привет от Тундры!» —-он тебя как родного встретит, — инструктировал меня уголовник перед выходом на свободу (самому ему са близкое освобождение не светило). — Мы с ним корефаны. Такие дела вместе обделывали — до сих пор ... А теперь мотай на ус! Он президент фирмы «Наташа». Занимается туризмом и строительством, но это так, для отвода глаз. Есть у него своя студия манекенщиц... Ему сорок лет. Настоящая фамилия Павлышев. Сергей Никитич. Ты должен подойти к нему тринадцатого июня в девятнадцать ноль-ноль в спортклуб «Класс». Если опоздаешь, останешься ни с чем...
Но больше всего мне запало в память последнее наставление бугра.
— Режиссер человек крутой и начитанный. Он физически не выносит «фени». Так что гляди не крякни лишнее...
Спортклуб «Класс» в областном городе я отыскал без труда — почти все телеграфные столбы здесь были обклеены рекламными плакатами с завлекательными цветными картинками, обещавшими «райский отдых для новых русских». Однако проникнуть в сам клуб оказалось не так легко — у его дверей торчали двое вышибал с бульдожьими физиономиями. Они пропускали только тех, кого знали. Мне же посоветовали «исчезнуть». Я не испугался и пообещал им, что Режиссер «размажет их по асфальту за срыв важного мероприятия». Они сразу стали сговорчивее и разрешили пройти, правда, в сопровождении.
Режиссера я увидел в бассейне. Он резвился с тремя красотками, которые дико визжали. По-моему, больше для вида...
— Сергей Никитич, — боязливо обратился к Режиссеру мой сопровождающий, когда тот вылез из воды и устроился на кушетке для массажа. — Тут к вам человек...
— Как зовут? Должность? — мельком взглянув на меня, пробасил Режиссер.
Пришло время заговорить и мне.
— Вам передает привет и низко кланяется Тайга... Режиссер отстранил массажистку, завернулся в
простыню и сказал:
— Пойдем погуляем.
Когда мы оказались на другом краю бассейна, он спросил:
— Чего ты хочешь?
— Мне требуется ваша помощь. Необходимо разобраться с одним типом.
— Кто такой?
— Депутат Семиречный.
Услышав эту фамилию, Режиссер вздрогнул и как-то странно на меня посмотрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
з долларовая купюра. Мне ее вчера принес Игорек, которого вы почему-то прозвали Дауном. Пусть это будет на вашей совести. Так вот, как я поняла, сию куп'юру изготовил наш мастср-умелец Николай Феок-тистов...
— Николай? Чего это он? Опохмелиться не на что?
— Просто человек ищет свое место в рыночной экономике и, кажется, найдет, если я ему помогу.
— Что найдет? — не понял я.
— А это не ваше дело, Костик. Ваше дело выполнять мои распоряжения, только и всего!
«Уела, грымза! — подумал я. — Однако еще не вечер. Я еще смогу попользоваться твоим счетом в швейцарском банке...»
— Слушайте меня внимательно, коль вы пока мой заместитель по коммерческой части! — сверкнула она на меня злыми глазами. — Вы прямо сейчас отправитесь в мастерскую нашего гения Феоктистова и передадите ему, что я готова взять у него партию его «капусты». Пусть скажет своим подельникам: «Пора включить станок!» И больше ничего. Вам ясно?
— Опять вы со мной «в темную» играете... — недовольно проворчал я, но тут же покорно вскочил и помчался на полусогнутых выполнять ее приказ.
Как же я проклинал свое малодушие в этот миг! Очередная попытка вырваться из когтей этой хищницы ни к чему не привела. И все же я найду способ отомстить, хоть раз увидеть, как она заскулит от страха за свою драгоценную шкурку и подожмет под себя лапки с острыми когтями. Я буду охаживать ее кнутом, как дрессировщик в клетке, и не остановлюсь, пока не выбью из нее всю золотую и бриллиантовую пыль, осевшую в се тайниках за последние двадцать лет...
* * *
Меня вывел из состояния транса отец Сергий.
— Виталий Севастьянович, пообщайтесь с нашим сторожем Кузьмой. По-моему, он знает о подмене и краже иконы гораздо больше, чем говорит. По крайней мерс, мне так кажется. Поговорите с ним, возможно, вам удастся узнать от него то, что не удалось следователю. Он, правда, чуть-чуть с приветом, но вы не обращайте на это внимание...
Разные люди попадались на моем пути, но такого,
как этот церковно-кладбищенский сторож, я еще не
встречал.
Жил Кузьмич в старом дворянском склепе. Когда
то, еще до революции, здесь оборудовали гранитную мастерскую, но, по-видимому, дело у новоявленных
каменотесов не выгорело и они бросили это занятие,
Через тридцать лет после мастеровых, вернувшись со фронта калекой, Кузьмич занял эту «жилплощадь» и с тех пор сторожил покой мертвецов.
В склепе, как ни странно, оказалось довольно уютно. Была здесь печурка с лежаком, стол, две табуретки. Но больше всего поразил меня шкаф с книгами...
Над лежаком углем на белой стене было начертано: «Тебе не дает покоя судьба Авраама, описанная в «Ветхом завете»? Тебе завидно, что он в сто лет умудрился сделать ребенка своей девяностолетней супруге Сарре? А когда она отошла в мир иной, он вновь женился на даме по имени Хеттура, с которой прижил еще шесть сыновей и умер в возрасте 175 лет «в доброй седине престарелый и насыщенный»... Не бойся! Тебе это не грозит!»
— Я называю сие «Отповедь похотливой старости», — заметив мой интерес к написанному на стене, усмехнулся Кузьмич, умиротворенно посасывавший трубку в углу каменного склепа. Скупой свет падал из двух небольших окон, пробитых для вентиляции, на его желтоватое лицо.
— Я вижу, вы не чужды изящной словесности? — начал я искать ключи к новому знакомцу.
— Только не уподобляйте меня Аврааму. Евреи так возлюбили своего родоначальника, что в своем мифотворчестве приписали ему черты культурного героя и наделили педагогическим даром. По их убеждению, именно он стал первоучителем астрономии и математики среди своего народа, изобрел алфавит и письменность у иудеев. И еще Бог знает чего!..
— Понятно, — кивнул я. — Проще говоря, вы не желаете, чтобы вас считали всезнайкой...
— Даже у Ахилла был свой Автомедонт... — покачал головой Кузьмич.
А я подумал: «При чем тут возница Ахилла? Да, его имя стало нарицательным для обозначения искусного водителя, но к моему утверждению это не имеет отношения. Или я чего-то не понял...»
Я совершенно не ожидал встретить в могильном склепе знатока древних текстов. И вообще, чтобы понять то, о чем говорил семидесятилетний старик, требовалось определенное напряжение мысли. Интересно, как он объяснит подмену иконы?
— Вы ведь явились сюда не для знакомства с понятием «абхирати», что означает у буддистов рай, то есть полное уравнивание всего. Там отсутствуют горы, долины, камни. Все деревья абсолютно одного роста, будто их кто-то подстриг. Главное же, что все люди там одинаково счастливы, свободны от пороков, ничем не болеют...
Кузьмич вдруг зашелся в приступе кашля, который не прекращался довольно долго.
«Э, да у старика застарелый хронический бронхит, — определил я его болезнь. — Удивительно, как до сих пор он не перешел в бронхиальную астму или, что еще хуже, в злокачественное новообразование! А уж заболеть здесь туберкулезом — просто ничего не стоит...»
Отдышавшись, старик продолжал:
— Кое-кто меня считает не в своем уме... Как-то милицейский начальник хотел разузнать об исчезновении нашей иконы. Я ему поведал историю об Аваддоне — фигуре, близкой к ангелу смерти. Как вы знаете, в Апокалипсисе он назван Аполлоном, что значит «губитель», поскольку в самом конце времен ведет против человечества чудовищную рать саранчи. Капитан милиции спросил меня: «Дед, а при чем здесь саранча?» Я-то имел в виду казнокрадов, мошенников — в общем, уголовников разных мастей, а он не понял, подумал, что я над ним насмехаюсь. И отправил меня в дурдом...
Кузьмич вызывал у меня все больший интерес, как у врача, интересующегося психиатрией. Но я одернул себя. В конце концов, я здесь не для того, чтобы копаться в изречениях из священных писаний, которыми, чувствуется, старик набит под завязку. Меня интересована подмена икон, на разгадку других «ребусов» у меня просто не было времени. Кузьмич же уходил от прямого разговора. И тогда я решил узнать то, что хотел, опосредованно. При этом способе старик не сможет спрятаться за магическими для любого смертного цитатами из великих.
Первым делом я полностью отключился от всего
им сказанного. Затем напряжением воли приказал ему
спать. Удивительно, но заснул старик только со второго посыла, — по-видимому, он обладал сильной волей и сопротивлялся моим установкам. Следующее мое действие — вызов фантома сущности по имени Кузьмич и его «допрос». Я спросил: «Что тебя мучит?» И стал «слушать»...
* * *
Они приехали втроем на белой красивой машине.
Стояла холодая февральская ночь, когда все живо
жмется поближе к огню. Их лица зачем-то были закрыты масками, как будто в ночной тьме их кто-то мог запомнить и потом опознать.
— Дед, если хочешь и дальше коптить небо, давай ключи от церкви и живи, — сказал самый рослый из пришедших.
Я им не отдал ключей, сказав, что они у церковного старосты.
— Откроем и так! — буркнул второй, припадавший при ходьбе на левую ногу.
Они и в самом деле обошлись без ключей, попросту выбив дверь кувалдой. Потом незнакомцы целый час шуровали в церкви и вышли оттуда, неся в руках что-то тяжелое, завернутое в холстину. Однако их теперь было только двое...
— Дед, — снова подошел ко мне рослый. — Там, в храме, отдал Богу душу наш приятель, так ты его прибери. И помни, если хоть кому-нибудь проболтаешься, тебе крышка. Из-под земли достанем, так и знай! — Сказав это, рослый сунул мне пятидесятитысячную купюру и добавил: — А про сломанную дверь легенда простая: алкаши постарались. Понял?..
Когда незнакомцы уехали, я вошел в храм и перекрестился. У алтаря с перерезанным горлом лежал тот, что припадал на левую ногу.
Не знаю, почему я не сообщил в милицию. Наверное, не очень-то доверял им, не верил, что смогут разобраться в этом черном деле. А уж меня-то и подавно не защитят...
Кое-как я зарыл убитого в яме, предназначенной для мусора. Нормальную могилу в промерзшей земле мне было не откопать, а с могильщиками связываться не хотелось: народ ненадежный, за лишнюю бутылку готовы отца родного продать...
На душе у меня было скверно до той поры, пока в деревню не вернулся Митька Воронов — старшенький Клавдии Петровны, нашей прихожанки. Три года назад его вместе с братом Игнатом отправил за решетку бывший руководитель зверосовхоза, ныне генеральный директор акционерного общества «Поляны» Ни-кодим Евграфович Семирсчный. Именно у него братья трудились кормачами. Он возвел на них поклеп, обвинив в краже норковых шкурок. Украл же шкурки, я думаю, он сам...
* * *
— ...Никодим Евграфович, дело швах! Горим, как
шведы под Полтавой! — схватившись за голову, причитал заместитель генерального директора акционерного общества «Поляны» по сбыту продукции Тугриков. — Если этот деляга с меховой фирмы подаст иск в суд, мы по миру пойдем...
— Не бойся, Тугриков, не подаст. В наше время в суд обращаются либо и диеты, либо дураки. Есть более быстрый и надежный способ выколачивания долгов. Он просто-напросто «продаст» наши долговые обязательства каким-нибудь крутым ребятам, и тогда уж... Попробуем, Тугриков, найти консенсус. Будь он неладен! Это ты во всем виноват! Втянул меня, понимаешь, в авантюру, предложив отправить больше, чем надо, шкурок зарубежным перекупщикам, а нашего постоянного партнера посадить на голодный паек — он, мол, потом сговорчивее станет. Чья была идея, идиёт?
— Моя, Никодим Евграфович, не спорю, — как-то сразу успокоился лысый человек с воровато бегающими глазками. — Зато с долларовым наваром тоже я придумал. Вспомните, как вы хорошо отдохнули с двумя своими красотками на Багамах.
— Да... Незабываемые деньки!..
— То-то и оно! И я неплохо провел время — порыбачил на Красном море... Есть что вспомнить!
— Правильно говоришь, Тугриков, правильно, но все же ты идиёт... Ведь прекрасно знал, за все придется расплачиваться, — погрустнел директор.
— Надо сделать так, Никодим Евграфович, чтобы расплачиваться пришлось другим, — хитро прищурился Тугриков. — Кто там из рабочих высказывал вам свое неудовольствие в последний раз?
— Братья Вороновы просили прибавки жалованья...
— Так и запишем! Завтра, Никодим Евграфович, можете вызывать милицию, только дайте мне одну ночь...
— И что же ты за одну ночь учудишь? — недоверчиво спросил генеральный.
— Подложу норковые шкурки в сарай дома, где живут братья Вороновы, а том пускай наша уважаемая милиция братьев обезвреживает, как расхитителей...
— Ты думаешь, смогут?
— Поможем, подскажем... Вы, главное, не забудьте в заявлении указать недостачу с учетом наших расходов за весь год... Тогда-то мы все на Вороновых и спишем!
— Дело буровишь, Тугриков. Поощрю!
* * *
...В общем и целом, сели братья, так толком и не уразумев, за что. «Паровозом» пошел младший Игнат, которому дали пять лет. Митька же отделался тремя годами лишения свободы с конфискацией имущества. Ну а мать, конечно же, убивалась. Да и в деревне, надо сказать, никто в их вину не верил. И я сам, еще ничего не зная, верил в честность братьев. С малолетства знал их. Мать, бывалоча, в поле едет, а братьев ко мне пришлет, чтобы я за ними приглядывал...
Три года прошли-пробежали незаметно, как один день. Смотрю, летним днем заявляется ко мне Митька.
— Вернулся, — говорит. — Хочу всю подноготную разузнать о делишках Семиречного.
Я его отговаривал, как мог. Даже рассказал известную у нас историю, как Семиречный, находясь в сильном подпитии, вместе с дружками основательно отметелил двух офицеров налоговой полиции. Однако осудили только дружков. Уголовное дело против самого Семиречного было прекращено, поскольку он являлся членом областного законодательного собрания, которое разрешения на привлечение своего депутата к ответственности не дало.
— Ничего, Кузьмич, я этого гада задушу без разрешения парламента! — сказал Дмитрий Воронов. И я ему поверил. Этот задушит, если пообещал...
Уходя, Дмитрий подарил мне зажигалку из гильзы — он смастерил ее в зоне...
* * *
Когда я вновь взглянул на Кузьмича, он все еще спал, сидя на табуретке. Трубка, вывалившись из беззубого рта, валялась на каменном полу, а вот подаренную зажигалку он крепко сжимал в пальцах своей единственной руки.
И тогда я решил наладить «общение» с духом Дмитрия. Для этого мне нужна была любая вещь, принадлежавшая ему при жизни. Зажигалка подходила как нельзя лучше.
Она была простенькая. Такие делали в прежние времена солдаты, вернувшиеся с фронта. Кузьмич потому и дорожил подарком Воронова, что сам был фронтовиком.
«Что ты за человек был? Поведай о себе», — мысленно начал я разговор с духом Дмитрия, держа в левой руке зажигалку, взятую у деда. Дух отозвался тотчас, будто давно ждал, когда его призовут к покаянию...
* * *
Я не собирался никого убивать! Просто хотел посмотреть в глаза тому подонку, который отправил нас с братом в тюрьму.
Вернувшись из мест лишения свободы, я первым делом наведался к своему корешу. Его звали Федор. Он единственный, если не считать матери, отвечал на мои письма из зоны.
У Федора была своя семья, подрастали сын и дочь. А его жена Галя когда-то считалась у нас в деревне моей невестой...
Мы сидели за столом, и, когда было достаточно съедено и выпито, я спросил:
— Ты все еще горбатишься на Семиречного?
— А где еще можно найти работу в наших местах?
— На грузовике вкалываешь?
— Нет. В личных водилах числюсь.
— Какую машину водишь?
— «Мерседес»...
Я пытался вызвать Федора на откровенность, узнать, как он относится к шефу.
— Была бы возможность, дня бы у него не задержался, — признался Федор. — Сволочь, каких еще поискать...
— Чем же он тебе не угодил?
— Ему, видишь ли, моя дочка приглянулась, а ей недавно только пятнадцать исполнилось...
Помолчав, я пристально посмотрел на Федора и спросил:
— Ты поможешь мне сотворить этому ублюдку козью морду?
— Я мечтаю об этом! Скажи только как...
— Скажу. Вот только повидаюсь с одним большим человеком в городе.
Прекрасно понимая, что одному мне с Семиречным не совладать, я решил сначала заручиться поддержкой босса мощной группировки, державшей в
руках значительную часть нашей области. Он, как
меня уверяли знающие люди, не откажется от возможности присоединить к своему «послужному списку»
жертву «несчастного случая», члена законодательного
собрания, к которому почему-то испытывал большую
неприязнь. Вот только какую цену потребует от меня
уголовный авторитет за помощь?..
Уголовник по кличке Тундра, с которым я парился а
на лесоповале в Восточной Сибири, называл Режиссера большим человеком.
— Ты только ему вякни: «Привет от Тундры!» —-он тебя как родного встретит, — инструктировал меня уголовник перед выходом на свободу (самому ему са близкое освобождение не светило). — Мы с ним корефаны. Такие дела вместе обделывали — до сих пор ... А теперь мотай на ус! Он президент фирмы «Наташа». Занимается туризмом и строительством, но это так, для отвода глаз. Есть у него своя студия манекенщиц... Ему сорок лет. Настоящая фамилия Павлышев. Сергей Никитич. Ты должен подойти к нему тринадцатого июня в девятнадцать ноль-ноль в спортклуб «Класс». Если опоздаешь, останешься ни с чем...
Но больше всего мне запало в память последнее наставление бугра.
— Режиссер человек крутой и начитанный. Он физически не выносит «фени». Так что гляди не крякни лишнее...
Спортклуб «Класс» в областном городе я отыскал без труда — почти все телеграфные столбы здесь были обклеены рекламными плакатами с завлекательными цветными картинками, обещавшими «райский отдых для новых русских». Однако проникнуть в сам клуб оказалось не так легко — у его дверей торчали двое вышибал с бульдожьими физиономиями. Они пропускали только тех, кого знали. Мне же посоветовали «исчезнуть». Я не испугался и пообещал им, что Режиссер «размажет их по асфальту за срыв важного мероприятия». Они сразу стали сговорчивее и разрешили пройти, правда, в сопровождении.
Режиссера я увидел в бассейне. Он резвился с тремя красотками, которые дико визжали. По-моему, больше для вида...
— Сергей Никитич, — боязливо обратился к Режиссеру мой сопровождающий, когда тот вылез из воды и устроился на кушетке для массажа. — Тут к вам человек...
— Как зовут? Должность? — мельком взглянув на меня, пробасил Режиссер.
Пришло время заговорить и мне.
— Вам передает привет и низко кланяется Тайга... Режиссер отстранил массажистку, завернулся в
простыню и сказал:
— Пойдем погуляем.
Когда мы оказались на другом краю бассейна, он спросил:
— Чего ты хочешь?
— Мне требуется ваша помощь. Необходимо разобраться с одним типом.
— Кто такой?
— Депутат Семиречный.
Услышав эту фамилию, Режиссер вздрогнул и как-то странно на меня посмотрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46