Волосы для рок-звезды – это все. Помнишь, что случилось с несчастным Джеймсом Тейлором? Его так все любили… да… я думаю, что любили…
Она никак не хотела остановиться, а я не мог ее прервать.
– Я не знаком с Мелани, но видел ее с Казановой. И слышал, что ее муж очень ревнив.
– Да и любой бы был ревнив на его месте, – заметила Ротти.
– К тому же такое впечатление, что Казанова уже заполучил ее…
– А она присутствовала при драке?
Газеты Майами писали, что Казанова вышел один и один садился в машину.
– Не знаю. Когда я уходил, они лежали друг на друге.
– Послушай, Чарли, – она понизила голос, – если он умрет, я хочу, чтобы ты проследил за Мелани.
– Я понятия не имею, собирается ли он умирать, – возразили.
– Все когда-нибудь умрут, – заключила Роттвейлер.
– Хорошо. Если умрет, обещаю этим заняться. Но вернемся к реальности. Моника довольна, Барт ведет себя вполне прилично…
– Отлично.
Она положила трубку, и я стал размышлять над тем, почему Ротти спрашивала, не принимал ли я участие в драке. В этот момент где-то раздался вопль, а за ним выстрелы. Я выскочил из трейлера и побежал туда, где собралась толпа. Барт стоял в пиджаке с оторванным рукавом. Рукав был в зубах у пятифутового аллигатора. Аллигатор лежал на спине, мертвый. Шокированные зрители принялись аплодировать, а Моника истерически смеяться.
Барт улыбался растерянной крокодильей улыбкой.
– Да, Ланс, – обратился он, наконец, к одному из ребят, – ты, вовремя, уложил его поспать.
ГОРЯЧИЕ ДНИ
Фотосессия оказалась даже удачнее, чем мы ожидали. Моника была счастлива. Вскоре ее превосходные снимки появятся во всех журналах. Барт тоже выглядел вполне довольным. Это была его самая значительная работа за последние несколько лет.
– Барт возвращается, – сообщил Мастерсон, когда я собирался уезжать, и, пожав мне руку, подарил на память мою фотографию, сделанную, когда я не подозревал, что меня снимают.
– Ты когда-нибудь выглядел таким красавчиком?
– Это благодаря стрижке, которую сделал Дэмиэн.
– Нет, это благодаря тому, что ты много общаешься с красивыми людьми. Вот и становишься потихоньку похожим на них.
Когда Барт принялся выражать свою признательность Монике, меня вдруг охватило волнение. Я был тронут до глубины души, впервые за долгое время став свидетелем более-менее человеческих отношений между людьми в мире модельного бизнеса.
Майами манил и ослеплял своим блеском. Я даже подумывал о том, чтобы впоследствии поселиться там и спокойно провести остаток жизни, но меня мучило ощущение некоей чужеродности всего, что меня окружало, – я ежеминутно помнил, что нахожусь не в Нью-Йорке. Конечно, через неделю острота такого восприятия притупляется. Был вечер четверга, впереди четыре выходных, и пока я катил по светящемуся огнями рекламы вечернему городу из Эверглейдз, подумывал: неплохо бы искупаться в океане и позвонить знакомым, чтобы сыграть в гольф. Ночь обещала быть безмятежно тихой, океан, казалось, уснул после захода солнца.
Я подошел на ресепшн узнать, есть ли для меня сообщения. Все оказалось как обычно: девять писем от Роттвейлер, три от Сьюзан, одно от Кары и одно от нового помощника Зули, которого называли Порше. Джамал тоже звонил, а также сообщение оставил детектив Мендез из полиции Майами. Вначале я решил, что послание от детектива шутка Барта, но когда позвонил по указанному номеру, мне ответил настоящий Мендез.
Детектив оказался на редкость вежлив. Суть дела заключалась в рутинной проверке всех, кто был знаком с Казановой и общался с ним в тот вечер. Однако детектив был наделен властью, которой мне нечего было противопоставить.
– Послушайте, я не был с мистером Казановой. Только видел его там. Я был с ним в одной комнате, но… минуту, послушайте, я с ним даже не разговаривал.
– Именно так, сэр. Меня интересуют все, кто находился там и мог что-то видеть. Не откажитесь встретиться со мной и рассказать все, что припомните.
– Конечно, непременно. Жду вас у входа в кафе. Одет я буду в майку с эмблемой Йеля.
– Я знаю, как вы выглядите, сэр.
Откуда он мог знать, как я выгляжу? Да и в разговоре с Роттвейлер было что-то странное, настораживающее. Может, у меня развивалась паранойя, но я начал нервничать, и тревога нарастала с каждой минутой. Я пришел к кафе раньше назначенного времени, чтобы выпить для бодрости перед знакомством с детективом. Заказал двойной кубинский коктейль «Свобода».
Мендез тоже поторопился и застал меня за бокалом. Он был хорош собой, настоящий латиноамериканец – темноволосый, в белой рубашке и пиджаке цвета хаки, в солнцезащитных очках, закрывающих пол-лица. Выглядел как модель и даже более стильно, чем многие актеры в сериалах. Пройдя через зал, он сел за мой столик.
Несмотря на крутой облик, Мендез проявлял необычайную вежливость и еще раз двадцать извинился за беспокойство.
– Я прошу прощения, что потревожил вас, но вы же понимаете, дело чрезвычайно важное, поскольку Майами существует за счет туризма и моды… Все коммерческие интересы связаны с ними, и власти тут же принимают меры, чтобы уладить инциденты такого рода. Поэтому мы просто обязаны опросить всех, кто может хоть что-нибудь сообщить нам…
– Я на самом деле ничего не знаю…
– Но вдруг вы видели или знаете что-нибудь, что может оказаться нам полезным.
– Не знаю. Я ушел очень рано.
– Вам известно, что Данте Казанова подвергся нападению и получил травму?
– Да, я читал об этом в газете.
– А вы знакомы с мистером Казановой?
– Да. Видел его на вечеринке. Но не разговаривал с ним.
– Вы знакомы с ним и даже не разговаривали?
– Там было слишком много народу, и он был занят разговорами с другими людьми.
– Занят?
– Да. Он был не один. С девушкой. С Мелани Мартин.
– О да. Мы беседовали с мисс Мартин. Вы ее знаете?
– Нет, я знаю, кто она, но мы не знакомы.
– Можно спросить, чем вы занимаетесь… сэр?
– Работаю в «Мейджор моделз».
– Это связано с бизнесом мистера Казановы?
– Как сказать… В мире существует множество модельных агентств…
– Но его и ваше…
– Я не хозяин. Я ассистент.
– Ассистент?
– Да, ассистент Хелен Роттвейлер, владелицы агентства.
– Вы официально являетесь ассистентом президента?
– Нет, официально я президент.
Мендез вытащил блокнот из кармана и принялся записывать.
– Это всего лишь формальность. Я не управляю делами.
Наступило напряженное молчание.
– М-да… – протянул Мендез.
Я надеялся, что цвет моей кожи надежно скрывает от его взгляда то, как кровь прилила к моим щекам.
– Я хотел сказать, это только формально…
Мендез снял очки и протер их салфеткой.
– Вы должны извинить меня. Я мало знаю о модельном бизнесе.
– Не волнуйтесь, я тоже. – Я рассмеялся, но он даже не улыбнулся. – Ну что ж, я хотя и работаю в модельном агентстве, но с мистером Казановой близко не знаком.
– И ваше агентство, и агентство мистера Казановы…
– Самые крупные в Нью-Йорке.
– И конкуренты?
– Как в любом бизнесе.
– Но вы лично знакомы с мистером Казановой?
– Да. В мире моды все знакомы.
– Но вы сказали, что не знаете мисс Мартин.
– Простите. Я объясню. Все представители агентств знают друг друга, но в агентствах работают сотни моделей. Я могу не знать их… Я знаком только с наиболее важными персонами, но при этом понятия не имею о девушках, с которыми они могут быть связаны.
– Тяжелая работа. – Он впервые улыбнулся.
– Да. Со стороны она кажется развлечением, но на самом деле… Девушкам часто не везет. И к тому же они нередко ведут себя самым неожиданным образом…
Я удивлялся, как тщательно он записывал чушь, которую я нес. Но особенно меня это не беспокоило. Что ж, решил я, пусть пишет, если ему так угодно.
– Я не могу представить, что значит неожиданным…
– Весьма неожиданным. Поверьте.
– Так вы и мистер Казанова бизнес-партнеры?
– Да.
– Но при этом, встретив его на вечеринке, даже не заговорили с ним.
Я вдруг почувствовал, что у меня развивается комплекс вины, причины и истоки которой мне не известны.
– Да, но…
– Как близко вы знакомы с мистером Казановой?
– Много раз встречал его на различных мероприятиях. Некоторые девушки из нашего агентства работают с ним. А некоторые модели из его агентства сотрудничают с нами.
– И такое положение дел может стать… причиной конфликта?
– Девушки могут перейти из одного агентства в другое в любой момент, это специфика нашего бизнеса.
– У вас лично не было конфликтов с мистером Казановой?
– Нет! – воскликнул я. – Черт возьми!
– Вы видели мистера Казанову с кем-нибудь, кроме мисс Мартин?
– Нет. Я видел его на матче. И на вечеринке. И я не могу вспомнить, с кем он разговаривал – Мне не очень нравилось то, как Мендез смотрел на меня. – Поверьте, никаких трений между нами не было. Когда я видел его на вечеринке, было ясно, что его не интересует ничего, кроме…
– Кроме?
– Мелани…
– Мисс Мартин?
– Да.
– Которую вы совсем не знаете.
– Верно. – Я как-то не мог привыкнуть называть ее «мисс».
– Как долго вы пробыли на вечеринке?
– Час или полтора.
Мендез продолжал записывать. Но мне показалось, что писал он гораздо больше, чем я говорил.
– А как вы вообще попали туда? Вас пригласил мистер Джаннини?
– Нет, меня привел Джамал Томпсон, мой приятель– баскетболист.
Мендез понимающе кивнул.
– Вы играете в баскетбол?
– Играл в колледже.
– А что за колледж?
– Йель.
Он кивнул с удивленным видом, не переставая писать. Мне так и хотелось задать ему вопрос, что он думает об этом.
– Так это была нормальная вечеринка?
– Это была гламурная вечеринка. Люди из мира моды и всякие знаменитости.
– Вы с кем-нибудь разговаривали?
– С ребятами из команды. Еще меня представили Мадонне…
– Правда? – Детектив внезапно оживился. – Ну и как она?
– Как вам сказать… гораздо меньше ростом, чем я полагал…
Мендез рассмеялся.
– Еще я говорил с Миммо Понтекорво…
Он снова принялся писать.
– И кто это такой?
– Простите… я сразу не объяснил. Итальянский художник. Я поклонник его произведений.
– Да? – Он продолжал строчить в блокноте, а я даже представить не мог, зачем ему все это. – А еще?
– Еще… все. Я поехал назад в отель. Я должен был рано встать, чтобы сопровождать на съемки одну из наших моделей.
– Сопровождать?
– Да. Мы должны были поехать в Эверглейдз. Такая уж у меня работа.
Мы улыбнулись друг другу.
– Кто-нибудь видел, когда вы уходили с вечеринки?
– Хм… не думаю. Я ни с кем не прощался.
Мендез снова улыбнулся безмятежной добродушной улыбкой. Закрыл блокнот, и я внезапно почувствовал облегчение.
– Позвольте спросить еще об одном. У вас нет никаких соображений, кто мог напасть на мистера Казакову?
Я задумался, пытаясь припомнить всех врагов Казановы, которые мне известны. Возможно, это все-таки Эдди Веном… А быть может, и Роттвейлер… Или Юшка… но это также могла быть любая из девушек, соблазненных и брошенных Казановой, обратившаяся к кому-нибудь за помощью…
– Нет. Если честно, я не могу назвать никого конкретно. Понимаете ли, у него было столько любовниц… что любая из них…
– Да, я слышал.
– Но назвать кого-то… нет…
Он выглядел разочарованным, но не переставал улыбаться и любезно кивать мне.
– Может быть, Мелани Мартин укажет вам кого-то…
– Да, мы уже говорили с мисс Мартин.
Он встал со своего места и направился к выходу. Вдруг повернулся ко мне, почти как лейтенант Коломбо из сериала, когда его осеняло неожиданное предположение.
– Между прочим… я забыл спросить у вас… кое-что еще… то есть деликатный вопрос… как вы попали в этот бизнес?
Я опешил от его напора, в первую минуту не зная, что отвечать.
– Хороший вопрос. У меня был простой в работе, и я согласился заняться тем, за что мне обещали неплохо платить.
Мендез посмотрел на меня с искренним любопытством, а затем рассмеялся:
– Что ж, удачи в вашем нелегком деле. И еще можно спросить…
На сей раз я взял себя в руки и подготовился к любой неожиданности.
– Конечно.
– Вы когда-нибудь делали ставки на баскетбольных матчах?
Я посмотрел на него в недоумении:
– Вообще никогда не ставлю ни на что.
– Даже если наверняка знаете, кто победит?
– Даже тогда.
Он, наконец, ушел, и я спокойно допил коктейль. На дне осталось несколько кусочков льда, окрашенного в коричневый цвет.
Почему он задавал мне странные вопросы перед уходом? Что все это могло значить? И чем могло закончиться для меня?
КАК В ШОУ-БИЗНЕСЕ
Два раза в году в фэшн-бизнесе случалось настоящее помешательство, именуемое «неделей моды». На самом деле неделя обычно длилась не меньше месяца. Весной и осенью вся пресса, посвященная моде, разрывалась от переизбытка новостей, скандалов и восторгов, описывая происходящее в основных столицах индустрии – Нью– Йорке, Лондоне, Милане и Париже. Не было ни одного журнала, в котором бы не писали о новейших революционных тенденциях в коллекции кого-нибудь из дизайнеров. В эти периоды дух конкуренции достигал апогея, а все конфликты между творцами моды, заказчиками, покупателями, моделями и всеми, кто их обслуживал, обострялись и принимали самые болезненные формы. Так что за время этого ажиотажа успевали порядком утомиться даже самые амбициозные личности.
Недели моды изобиловали огромным количеством показов, в которых участвовали сотни дизайнеров, стремившихся затмить друг друга экстравагантными фантазиями, воплощенными в созданных ими нарядах и аксессуарах. Их «похождения» преподносились в прессе как захватывающие триллеры. Откровенное соперничество в такие моменты воспринималось как норма, и поэтому все тайные враждебные отношения в период коллективной истерии становились видны невооруженным глазом даже стороннему наблюдателю.
Нередко все это приводило к серьезным кризисам. Дизайнеры беззастенчиво пытались саботировать чужие показы и шоу, столкновения имели место даже на вечеринках и приемах. Разумеется, борьба шла и между зрителями. Буквально все, от редактора заштатного издания до самых именитых персон в мире моды, желали сидеть в первом ряду, и, уж конечно, ни в коем случае не дальше третьего, поскольку только этот сектор зала обычно попадал в объективы телекамер и фотоаппаратов.
Для моделей недели моды были самой горячей порой для заключения перспективных контрактов, и они стремились преподнести себя с лучшей стороны, часто не соглашаясь на второстепенные роли, навязанные им в соответствии с замыслами дизайнеров, что тоже не способствовало спокойной обстановке во время подготовки к показам. Дизайнеры, в свою очередь, жаждали заполучить самых лучших моделей для представления своих коллекций, которые так или иначе должны были войти в ежегодно пополняемую историю моды. Таким образом, многим девушкам приходилось участвовать за день в пяти и более показах, и, конечно же, случались накладки, опоздания и прочие неурядицы, выводившие из себя «божественных творцов».
Была и другая неприятная сторона – начинающие модели, еще не привыкшие к специфике модных шоу, стремились всячески доказать свою работоспособность и вынуждены были в прямом смысле слова не сходить с подиума сутками, а после еще и присутствовать на вечеринках и банкетах. Ради надежды на блестящую карьеру в будущем они готовы были пройти через это нечеловеческое испытание. Но многие из них, к сожалению» не могли в это время обойтись без значительных доз наркотиков.
У Роттвейлер за месяц до начала недели моды в Нью– Йорке всегда портилось настроение, поскольку приходилось составлять и продумывать расписание работы девушек на показах для сотен заказчиков, координировать непростые взаимоотношения между дизайнерами, каждый из которых не желал ни на йоту уступить своим конкурентам.
Но для пессимизма, в который впадала Мисс, имелась и еще одна, более глубинная и значительная причина. Ее приводили в ужас постепенно снижающиеся требования к профессиональным стандартам, поскольку деградацию в мире моды она воспринимала как своего рода показатель деградации всей нашей цивилизации.
В силу того, что я был самым близким помощником и в некотором роде самым надежным протеже, я становился постоянным свидетелем ее приступов раздражения. А надо признать, недовольство Мисс Роттвейлер сильно напоминало мне назревающее потихоньку извержение Этны.
– В мое время… – начинала она, – никаких сверхнезаменимых моделей не было. Ни одна девушка не могла позволить себе таких капризов. Все они на коленях умоляли дизайнеров взять их на показы и еще благодарили потом. А эти совсем распустились, мнят о себе черт знает что…
В мое время девушки знали, как ходить по подиуму. Как надо ноги ставить правильно! И научиться этому несложно, если есть желание! А эти даже выйти на каблуках как следует не могут. Это их работа! Они должны уметь ходить как дышать! А они как идут? Словно у них на ногах кроссовки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Она никак не хотела остановиться, а я не мог ее прервать.
– Я не знаком с Мелани, но видел ее с Казановой. И слышал, что ее муж очень ревнив.
– Да и любой бы был ревнив на его месте, – заметила Ротти.
– К тому же такое впечатление, что Казанова уже заполучил ее…
– А она присутствовала при драке?
Газеты Майами писали, что Казанова вышел один и один садился в машину.
– Не знаю. Когда я уходил, они лежали друг на друге.
– Послушай, Чарли, – она понизила голос, – если он умрет, я хочу, чтобы ты проследил за Мелани.
– Я понятия не имею, собирается ли он умирать, – возразили.
– Все когда-нибудь умрут, – заключила Роттвейлер.
– Хорошо. Если умрет, обещаю этим заняться. Но вернемся к реальности. Моника довольна, Барт ведет себя вполне прилично…
– Отлично.
Она положила трубку, и я стал размышлять над тем, почему Ротти спрашивала, не принимал ли я участие в драке. В этот момент где-то раздался вопль, а за ним выстрелы. Я выскочил из трейлера и побежал туда, где собралась толпа. Барт стоял в пиджаке с оторванным рукавом. Рукав был в зубах у пятифутового аллигатора. Аллигатор лежал на спине, мертвый. Шокированные зрители принялись аплодировать, а Моника истерически смеяться.
Барт улыбался растерянной крокодильей улыбкой.
– Да, Ланс, – обратился он, наконец, к одному из ребят, – ты, вовремя, уложил его поспать.
ГОРЯЧИЕ ДНИ
Фотосессия оказалась даже удачнее, чем мы ожидали. Моника была счастлива. Вскоре ее превосходные снимки появятся во всех журналах. Барт тоже выглядел вполне довольным. Это была его самая значительная работа за последние несколько лет.
– Барт возвращается, – сообщил Мастерсон, когда я собирался уезжать, и, пожав мне руку, подарил на память мою фотографию, сделанную, когда я не подозревал, что меня снимают.
– Ты когда-нибудь выглядел таким красавчиком?
– Это благодаря стрижке, которую сделал Дэмиэн.
– Нет, это благодаря тому, что ты много общаешься с красивыми людьми. Вот и становишься потихоньку похожим на них.
Когда Барт принялся выражать свою признательность Монике, меня вдруг охватило волнение. Я был тронут до глубины души, впервые за долгое время став свидетелем более-менее человеческих отношений между людьми в мире модельного бизнеса.
Майами манил и ослеплял своим блеском. Я даже подумывал о том, чтобы впоследствии поселиться там и спокойно провести остаток жизни, но меня мучило ощущение некоей чужеродности всего, что меня окружало, – я ежеминутно помнил, что нахожусь не в Нью-Йорке. Конечно, через неделю острота такого восприятия притупляется. Был вечер четверга, впереди четыре выходных, и пока я катил по светящемуся огнями рекламы вечернему городу из Эверглейдз, подумывал: неплохо бы искупаться в океане и позвонить знакомым, чтобы сыграть в гольф. Ночь обещала быть безмятежно тихой, океан, казалось, уснул после захода солнца.
Я подошел на ресепшн узнать, есть ли для меня сообщения. Все оказалось как обычно: девять писем от Роттвейлер, три от Сьюзан, одно от Кары и одно от нового помощника Зули, которого называли Порше. Джамал тоже звонил, а также сообщение оставил детектив Мендез из полиции Майами. Вначале я решил, что послание от детектива шутка Барта, но когда позвонил по указанному номеру, мне ответил настоящий Мендез.
Детектив оказался на редкость вежлив. Суть дела заключалась в рутинной проверке всех, кто был знаком с Казановой и общался с ним в тот вечер. Однако детектив был наделен властью, которой мне нечего было противопоставить.
– Послушайте, я не был с мистером Казановой. Только видел его там. Я был с ним в одной комнате, но… минуту, послушайте, я с ним даже не разговаривал.
– Именно так, сэр. Меня интересуют все, кто находился там и мог что-то видеть. Не откажитесь встретиться со мной и рассказать все, что припомните.
– Конечно, непременно. Жду вас у входа в кафе. Одет я буду в майку с эмблемой Йеля.
– Я знаю, как вы выглядите, сэр.
Откуда он мог знать, как я выгляжу? Да и в разговоре с Роттвейлер было что-то странное, настораживающее. Может, у меня развивалась паранойя, но я начал нервничать, и тревога нарастала с каждой минутой. Я пришел к кафе раньше назначенного времени, чтобы выпить для бодрости перед знакомством с детективом. Заказал двойной кубинский коктейль «Свобода».
Мендез тоже поторопился и застал меня за бокалом. Он был хорош собой, настоящий латиноамериканец – темноволосый, в белой рубашке и пиджаке цвета хаки, в солнцезащитных очках, закрывающих пол-лица. Выглядел как модель и даже более стильно, чем многие актеры в сериалах. Пройдя через зал, он сел за мой столик.
Несмотря на крутой облик, Мендез проявлял необычайную вежливость и еще раз двадцать извинился за беспокойство.
– Я прошу прощения, что потревожил вас, но вы же понимаете, дело чрезвычайно важное, поскольку Майами существует за счет туризма и моды… Все коммерческие интересы связаны с ними, и власти тут же принимают меры, чтобы уладить инциденты такого рода. Поэтому мы просто обязаны опросить всех, кто может хоть что-нибудь сообщить нам…
– Я на самом деле ничего не знаю…
– Но вдруг вы видели или знаете что-нибудь, что может оказаться нам полезным.
– Не знаю. Я ушел очень рано.
– Вам известно, что Данте Казанова подвергся нападению и получил травму?
– Да, я читал об этом в газете.
– А вы знакомы с мистером Казановой?
– Да. Видел его на вечеринке. Но не разговаривал с ним.
– Вы знакомы с ним и даже не разговаривали?
– Там было слишком много народу, и он был занят разговорами с другими людьми.
– Занят?
– Да. Он был не один. С девушкой. С Мелани Мартин.
– О да. Мы беседовали с мисс Мартин. Вы ее знаете?
– Нет, я знаю, кто она, но мы не знакомы.
– Можно спросить, чем вы занимаетесь… сэр?
– Работаю в «Мейджор моделз».
– Это связано с бизнесом мистера Казановы?
– Как сказать… В мире существует множество модельных агентств…
– Но его и ваше…
– Я не хозяин. Я ассистент.
– Ассистент?
– Да, ассистент Хелен Роттвейлер, владелицы агентства.
– Вы официально являетесь ассистентом президента?
– Нет, официально я президент.
Мендез вытащил блокнот из кармана и принялся записывать.
– Это всего лишь формальность. Я не управляю делами.
Наступило напряженное молчание.
– М-да… – протянул Мендез.
Я надеялся, что цвет моей кожи надежно скрывает от его взгляда то, как кровь прилила к моим щекам.
– Я хотел сказать, это только формально…
Мендез снял очки и протер их салфеткой.
– Вы должны извинить меня. Я мало знаю о модельном бизнесе.
– Не волнуйтесь, я тоже. – Я рассмеялся, но он даже не улыбнулся. – Ну что ж, я хотя и работаю в модельном агентстве, но с мистером Казановой близко не знаком.
– И ваше агентство, и агентство мистера Казановы…
– Самые крупные в Нью-Йорке.
– И конкуренты?
– Как в любом бизнесе.
– Но вы лично знакомы с мистером Казановой?
– Да. В мире моды все знакомы.
– Но вы сказали, что не знаете мисс Мартин.
– Простите. Я объясню. Все представители агентств знают друг друга, но в агентствах работают сотни моделей. Я могу не знать их… Я знаком только с наиболее важными персонами, но при этом понятия не имею о девушках, с которыми они могут быть связаны.
– Тяжелая работа. – Он впервые улыбнулся.
– Да. Со стороны она кажется развлечением, но на самом деле… Девушкам часто не везет. И к тому же они нередко ведут себя самым неожиданным образом…
Я удивлялся, как тщательно он записывал чушь, которую я нес. Но особенно меня это не беспокоило. Что ж, решил я, пусть пишет, если ему так угодно.
– Я не могу представить, что значит неожиданным…
– Весьма неожиданным. Поверьте.
– Так вы и мистер Казанова бизнес-партнеры?
– Да.
– Но при этом, встретив его на вечеринке, даже не заговорили с ним.
Я вдруг почувствовал, что у меня развивается комплекс вины, причины и истоки которой мне не известны.
– Да, но…
– Как близко вы знакомы с мистером Казановой?
– Много раз встречал его на различных мероприятиях. Некоторые девушки из нашего агентства работают с ним. А некоторые модели из его агентства сотрудничают с нами.
– И такое положение дел может стать… причиной конфликта?
– Девушки могут перейти из одного агентства в другое в любой момент, это специфика нашего бизнеса.
– У вас лично не было конфликтов с мистером Казановой?
– Нет! – воскликнул я. – Черт возьми!
– Вы видели мистера Казанову с кем-нибудь, кроме мисс Мартин?
– Нет. Я видел его на матче. И на вечеринке. И я не могу вспомнить, с кем он разговаривал – Мне не очень нравилось то, как Мендез смотрел на меня. – Поверьте, никаких трений между нами не было. Когда я видел его на вечеринке, было ясно, что его не интересует ничего, кроме…
– Кроме?
– Мелани…
– Мисс Мартин?
– Да.
– Которую вы совсем не знаете.
– Верно. – Я как-то не мог привыкнуть называть ее «мисс».
– Как долго вы пробыли на вечеринке?
– Час или полтора.
Мендез продолжал записывать. Но мне показалось, что писал он гораздо больше, чем я говорил.
– А как вы вообще попали туда? Вас пригласил мистер Джаннини?
– Нет, меня привел Джамал Томпсон, мой приятель– баскетболист.
Мендез понимающе кивнул.
– Вы играете в баскетбол?
– Играл в колледже.
– А что за колледж?
– Йель.
Он кивнул с удивленным видом, не переставая писать. Мне так и хотелось задать ему вопрос, что он думает об этом.
– Так это была нормальная вечеринка?
– Это была гламурная вечеринка. Люди из мира моды и всякие знаменитости.
– Вы с кем-нибудь разговаривали?
– С ребятами из команды. Еще меня представили Мадонне…
– Правда? – Детектив внезапно оживился. – Ну и как она?
– Как вам сказать… гораздо меньше ростом, чем я полагал…
Мендез рассмеялся.
– Еще я говорил с Миммо Понтекорво…
Он снова принялся писать.
– И кто это такой?
– Простите… я сразу не объяснил. Итальянский художник. Я поклонник его произведений.
– Да? – Он продолжал строчить в блокноте, а я даже представить не мог, зачем ему все это. – А еще?
– Еще… все. Я поехал назад в отель. Я должен был рано встать, чтобы сопровождать на съемки одну из наших моделей.
– Сопровождать?
– Да. Мы должны были поехать в Эверглейдз. Такая уж у меня работа.
Мы улыбнулись друг другу.
– Кто-нибудь видел, когда вы уходили с вечеринки?
– Хм… не думаю. Я ни с кем не прощался.
Мендез снова улыбнулся безмятежной добродушной улыбкой. Закрыл блокнот, и я внезапно почувствовал облегчение.
– Позвольте спросить еще об одном. У вас нет никаких соображений, кто мог напасть на мистера Казакову?
Я задумался, пытаясь припомнить всех врагов Казановы, которые мне известны. Возможно, это все-таки Эдди Веном… А быть может, и Роттвейлер… Или Юшка… но это также могла быть любая из девушек, соблазненных и брошенных Казановой, обратившаяся к кому-нибудь за помощью…
– Нет. Если честно, я не могу назвать никого конкретно. Понимаете ли, у него было столько любовниц… что любая из них…
– Да, я слышал.
– Но назвать кого-то… нет…
Он выглядел разочарованным, но не переставал улыбаться и любезно кивать мне.
– Может быть, Мелани Мартин укажет вам кого-то…
– Да, мы уже говорили с мисс Мартин.
Он встал со своего места и направился к выходу. Вдруг повернулся ко мне, почти как лейтенант Коломбо из сериала, когда его осеняло неожиданное предположение.
– Между прочим… я забыл спросить у вас… кое-что еще… то есть деликатный вопрос… как вы попали в этот бизнес?
Я опешил от его напора, в первую минуту не зная, что отвечать.
– Хороший вопрос. У меня был простой в работе, и я согласился заняться тем, за что мне обещали неплохо платить.
Мендез посмотрел на меня с искренним любопытством, а затем рассмеялся:
– Что ж, удачи в вашем нелегком деле. И еще можно спросить…
На сей раз я взял себя в руки и подготовился к любой неожиданности.
– Конечно.
– Вы когда-нибудь делали ставки на баскетбольных матчах?
Я посмотрел на него в недоумении:
– Вообще никогда не ставлю ни на что.
– Даже если наверняка знаете, кто победит?
– Даже тогда.
Он, наконец, ушел, и я спокойно допил коктейль. На дне осталось несколько кусочков льда, окрашенного в коричневый цвет.
Почему он задавал мне странные вопросы перед уходом? Что все это могло значить? И чем могло закончиться для меня?
КАК В ШОУ-БИЗНЕСЕ
Два раза в году в фэшн-бизнесе случалось настоящее помешательство, именуемое «неделей моды». На самом деле неделя обычно длилась не меньше месяца. Весной и осенью вся пресса, посвященная моде, разрывалась от переизбытка новостей, скандалов и восторгов, описывая происходящее в основных столицах индустрии – Нью– Йорке, Лондоне, Милане и Париже. Не было ни одного журнала, в котором бы не писали о новейших революционных тенденциях в коллекции кого-нибудь из дизайнеров. В эти периоды дух конкуренции достигал апогея, а все конфликты между творцами моды, заказчиками, покупателями, моделями и всеми, кто их обслуживал, обострялись и принимали самые болезненные формы. Так что за время этого ажиотажа успевали порядком утомиться даже самые амбициозные личности.
Недели моды изобиловали огромным количеством показов, в которых участвовали сотни дизайнеров, стремившихся затмить друг друга экстравагантными фантазиями, воплощенными в созданных ими нарядах и аксессуарах. Их «похождения» преподносились в прессе как захватывающие триллеры. Откровенное соперничество в такие моменты воспринималось как норма, и поэтому все тайные враждебные отношения в период коллективной истерии становились видны невооруженным глазом даже стороннему наблюдателю.
Нередко все это приводило к серьезным кризисам. Дизайнеры беззастенчиво пытались саботировать чужие показы и шоу, столкновения имели место даже на вечеринках и приемах. Разумеется, борьба шла и между зрителями. Буквально все, от редактора заштатного издания до самых именитых персон в мире моды, желали сидеть в первом ряду, и, уж конечно, ни в коем случае не дальше третьего, поскольку только этот сектор зала обычно попадал в объективы телекамер и фотоаппаратов.
Для моделей недели моды были самой горячей порой для заключения перспективных контрактов, и они стремились преподнести себя с лучшей стороны, часто не соглашаясь на второстепенные роли, навязанные им в соответствии с замыслами дизайнеров, что тоже не способствовало спокойной обстановке во время подготовки к показам. Дизайнеры, в свою очередь, жаждали заполучить самых лучших моделей для представления своих коллекций, которые так или иначе должны были войти в ежегодно пополняемую историю моды. Таким образом, многим девушкам приходилось участвовать за день в пяти и более показах, и, конечно же, случались накладки, опоздания и прочие неурядицы, выводившие из себя «божественных творцов».
Была и другая неприятная сторона – начинающие модели, еще не привыкшие к специфике модных шоу, стремились всячески доказать свою работоспособность и вынуждены были в прямом смысле слова не сходить с подиума сутками, а после еще и присутствовать на вечеринках и банкетах. Ради надежды на блестящую карьеру в будущем они готовы были пройти через это нечеловеческое испытание. Но многие из них, к сожалению» не могли в это время обойтись без значительных доз наркотиков.
У Роттвейлер за месяц до начала недели моды в Нью– Йорке всегда портилось настроение, поскольку приходилось составлять и продумывать расписание работы девушек на показах для сотен заказчиков, координировать непростые взаимоотношения между дизайнерами, каждый из которых не желал ни на йоту уступить своим конкурентам.
Но для пессимизма, в который впадала Мисс, имелась и еще одна, более глубинная и значительная причина. Ее приводили в ужас постепенно снижающиеся требования к профессиональным стандартам, поскольку деградацию в мире моды она воспринимала как своего рода показатель деградации всей нашей цивилизации.
В силу того, что я был самым близким помощником и в некотором роде самым надежным протеже, я становился постоянным свидетелем ее приступов раздражения. А надо признать, недовольство Мисс Роттвейлер сильно напоминало мне назревающее потихоньку извержение Этны.
– В мое время… – начинала она, – никаких сверхнезаменимых моделей не было. Ни одна девушка не могла позволить себе таких капризов. Все они на коленях умоляли дизайнеров взять их на показы и еще благодарили потом. А эти совсем распустились, мнят о себе черт знает что…
В мое время девушки знали, как ходить по подиуму. Как надо ноги ставить правильно! И научиться этому несложно, если есть желание! А эти даже выйти на каблуках как следует не могут. Это их работа! Они должны уметь ходить как дышать! А они как идут? Словно у них на ногах кроссовки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44