Увы! Думаю, что его надежды оправдаются.

Кимброу стоял перед зеркалом и втирал депилирующий крем в синеватую
щетину на щеках. В свои восемнадцать лет ему приходилось проделывать это
дважды в день, утром и вечером. Артур сидел с открытой книгой на коленях,
и наблюдал за товарищем по комнате. Он пребывал в состоянии легкого
недоумения, которое часто посещало его в последние дни. Артур завидовал
Кимброу, и восхищался им. Но не испытывал к нему симпатии, что казалось
невероятным. Кимброу любили все. А вот у Артура как-то не складывалось.
- На свидание идешь? - спросил Артур.
Кимброу обернулся, продолжая втирать крем в подбородок. Он был одет в
светлый рабочий комбинезон - но на Артуре точно такой комбинезон всегда
мялся и обвисал бесформенным мешком, а на Кимброу он сидел, как униформа,
сшитая хорошим портным по фигуре.
- Нет, сегодня нет, - ухмыльнулся он. - А ты? Или ты до сих пор
влюблен в мамочку Джонс?
Артур раздраженно передернул плечами. "Мамочка" Джонс была
очаровательной женщиной лет сорока. Она входила в число тех преподавателей
- обоего пола - которые вели неформальный практический курс, известный
среди студентов под названием "Матрас I". Артур влюбился в нее, и был
немедленно, безжалостно и эффективно излечен мамочкой Джонс от этой любви.
Его уважение к ней только возросло, когда Артур осознал, что каждый год в
нее влюбляется не меньше половины студентов.
- Я же рассказывал тебе про Салли... - начал он.
- Ах да, блондиночка-первокурсница. Я и забыл.
- ...но на этой неделе у нее десять часов отработки. У меня просто
нет шансов развить наши отношения.
Кимброу сел на кровать и зажег сигарету.
- А тебе не нужно ничего отрабатывать? Да, верно, ты ведь делаешь
успехи в клубах. Тогда почему бы тебе не пойти со мной?
- Куда?
- В кружок Мильо. Он собирается каждый вечер в корпусе "Г".
- Философия за чаем?
Кимброу слегка нахмурился и кивнул.
- Нет, спасибо, - ответил Артур.
Кимброу был задет.
- Ты говоришь "нет", даже не спросив, зачем это все? Такой подход
тебя ни к чему не приведет, Ридлер.
- Я уже побывал на двух таких кружках. У Вогта и Дарбдата. Мне даже
чай не понравился.
- Не увиливай. Ты знаешь, о чем я говорю. Хорошо, тебе не понравились
Вогт и Дарбдат. Почему?
- В основном потому, что они оба чересчур уверены в себе. А все
постоянные члены их кружков на одно лицо. Что бы ты им не сказал, даже
если ты процитировал одного из них кому-нибудь другому, они смотрят на
тебя сверху вниз с сочувственной улыбкой и начинают нести какую-то чушь.
Но не могут же оба, и Вогт и Дарбдат, быть правы!
Кимброу вздохнул.
- Что ж, инстинкты у тебя, во всяком случае, здоровые. Хотя в
рассуждениях ты запутался. А теперь послушай. Ты когда-нибудь думал о том,
что станет с тобой после окончания колледжа?
- Думал, - ответил Артур. - Все выпускники не могут стать дьяконами и
докторами священных наук. Нас слишком много.
Кимброу фыркнул.
- Если ты будешь и дальше так лениво шевелить мозгами, тебе еще
повезет, если попадешь в дьяконы! А кем бы ты хотел стать, если бы мог
выбрать?
- Я хотел бы приносить пользу движению. Насколько я могу судить,
дьяконы просто будут сидеть на местах, пока мы не победим...
- ...что может случиться еще через поколение, или через два. Отлично.
Ты не безнадежен. Ты хочешь быть агентом.
- Кем-кем?
- Об этом я тебе и толкую. Иммунные тоже бывают разными. Одни просто
сидят в своем углу и ждут. А другие делают всю работу. На их долю выпадает
весь риск, но им же достаются и все приключения! Это и есть агенты. В моей
семье их сейчас трое, так что я знаю, о чем говорю. Это единственное
стоящее занятие в жизни, Ридлер! Но стать агентом не так-то просто. Нужно
много работать. Как по-твоему, зачем нужны общественные клубы?
- Чтобы подготовить нас к работе в Еторге и Консинде, я полагаю. А
вот для чего экспериментальные?
- К этому я и веду. А для чего философские кружки? Скажи мне вот что,
Ридлер: кто управляет иммунными? И кто будет править континентом, если
переворот произойдет при нашей жизни? Агенты! Ну вот, теперь ты сам можешь
ответить на эти вопросы. Среди множества всех культурных и политических
систем есть одна истинная, которую мы и примем за основу. Итак, кто будет
нужен у власти, когда придет время воплощать эту программу? Люди, которые
выберут ее по своей воле, Ридлер, и делом докажут свое умение действовать.
Нужно, чтобы тебя отметили уже сейчас!
- Ты думаешь, что именно система Мильо верна? - спросил Артур спустя
некоторое время.
Кимброу сильно затянулся сигаретой и отбросил окурок.
- Я не думаю. Я знаю, - сказал он.

10462. Вскоре после того, как я вернулся в колледж сегодня утром, П.
принес мне текст, написанный Ф.Ж., лучшим студентом его
политико-философского семинара. "Мы считаем следующие истины
самоочевидными. Каждый человек уникален. Каждый имеет потребности, которые
могут быть наилучшим или единственным образом удовлетворены только при
наличии закона, и другие потребности, которые нельзя удовлетворить иначе,
кроме как уничтожив закон. Закон существует для того, чтобы развивать
первые и подавлять вторые. Создавая общества, управляемые законом, люди
препятствуют действию естественного отбора и вынуждены, таким образом,
практиковать искусственные ограничения, чтобы не выродиться и не
исчезнуть. Существование сверхъестественных сущностей, абсолютных
моральных принципов и "естественных" прав не доказано, и правительство,
которое не может без них обойтись, нежизнеспособно". Прекрасно изложено.
Даже слишком хорошо. Я обвинил П. в том, что он чересчур нагружает своих
студентов. П. принял мой упрек наполовину всерьез и принялся яростно
отрицать. Остальные рассуждения Ж. довольно туманны, но вот это начало -
просто великолепно. П. просто счастлив. Он убедился, что я отметил аллюзию
к американской Декларации Независимости, которую Ж., надо полагать,
раскопал в архивах по собственной инициативе. Мы давно поклялись не
возражать, если наши ученики придут к умозаключениям, отличным от наших
собственных. Но все равно, когда такой студент, как Ж., проходит через эту
стадию, это равносильно глобальному мировому кризису.
10463. Путем последовательной проверки и исключения вариантов мы
убедились, что запрещенная аналоговая обработка в необходимых масштабах не
может проводиться нигде на территории Опотра. Это оставляет нам для
проверки еще пять миллионов квадратных миль: Консинд, Еторг, Каналм,
Рейносуд, и, разумеется, нашу неразрешимую загадку, Белое пятно. В высшей
степени прискорбно, что нам приходится тратить так много сил на угрозу,
которая скорее всего окажется мнимой. Однако, если опасность реальна, мы -
единственные, кто может ее предотвратить.
10464. Сегодня после обеда я снова грезил наяву. Утешение, которое я
позволяю себе слишком часто. На этот раз я был в одном из их городов.
Удивительное место, никогда еще не видел ничего подобного. Лет через сто
пятьдесят-двести после нас, я полагаю. Меня самого уже давно похоронили и
забыли, и трудный переходный период тоже позади. Мне там невероятно
нравилось - пока я вдруг не понял, что вся красота у них функциональная,
стерильная, психиатрически выверенная. Ни капли красоты интуитивной,
выразительной, обращенной к чувствам... и я как-то сразу проникся
убеждением, что мои пра-пра... и так далее внуки даже не поймут, чего мне
здесь не хватает. У них и слов таких в словаре не будет. И это мне сразу
все испортило.
Я не люблю часто размышлять на эту тему. Мне не по душе такое
развитие событий, и все же оно неизбежно. Если мы победим, мы уничтожим
культуру, а вместе с ней неизбежно уничтожим искусство. Искусство -
продукт культуры, а культура есть злейший враг цивилизации. Культурный
человек видит то, что его научили видеть, а внутри этих рамок - то, что
ему хочется видеть. Цивилизованный человек видит то, на что смотрит,
таким, какое оно есть.
10465. Задремал прямо сейчас и видел во сне Белое пятно. Неприятно.
Белое пятно - это совершенно иррациональное место, крошечный участок
территории к западу от Каскадных гор. Оно не сделало нам ничего плохого,
если не считать того, что никто из попавших туда или даже пролетавших над
ним, не вернулся обратно. Почему так происходит? Никто не знает. И, как
нечто совершенно непонятное, Белое пятно ассоциируется со всеми страхами
Неизвестности. Глаза, сверкнувшие из тьмы. Ребенок прячет голову под
подушку. Вспышка молнии.
10466. М. уезжает завтра. Он неохотно возвращается в Фабитал,
оставляя здесь одного фальшивого обращенного, который будет продолжать
вести дискуссионную группу, раз она оказалась плодотворной, - и пятерых
настоящих. Когда я думаю о них, меня пронзает острое чувство горечи и
вины. Против чувств такого рода нет лекарств - разве что перестать быть
человеком.

Раскрасневшись после урока дзюдо, Артур довольно трусил в спальню.
Все мышцы ныли, и он заранее предвкушал, как растянется на кровати.
Инструктор задержал его сверхурочно. Подземные коридоры в это время были
практически пусты. Каждая вторая лампа не горела. Полумрак был мягким,
расслабляющим.
Артур добрался до перекрестка коридоров, и вдруг сообразил, что он
уже в сотый раз пробегает мимо одного из тех немногих коридоров, по
которому ему никогда не приходилось ходить. Артуру стало любопытно. Он
остановился и посмотрел вглубь незнакомого коридора. Подземная часть
колледжа была построена без какого-либо определенного плана. Коридоры
ветвились и перекрещивались совершенно неожиданно. Артур знал, что многие
периферийные коридоры тянутся на сотни ярдов без ветвлений и перекрестков.
Возможно, этот незнакомый коридор приведет Артура к цели так же
быстро, как и прямой путь. А если нет... Что ж, дополнительная пробежка
пойдет на пользу. Последние месяца два Артур стал быстро набирать вес, и
его тренеры по физкультуре были весьма недовольны тем, как этот вес
распределялся.
...Кроме того, это внесет небольшое разнообразие в ежедневную рутину.
Прекрасное завершение удачного дня! Артур свернул и потрусил в новом
направлении.
Коридор постепенно закруглялся, и столь же постепенно в нем
становилось все темнее. В начале коридора горела каждая вторая лампа,
затем - каждая третья, еще дальше - каждая четвертая. На мгновение Артур
испугался, что уже гораздо позднее, чем ему казалось, и сейчас выключат
свет. Но когда он оглянулся, то понял по более яркому свету за спиной, что
коридор становится темнее в пространстве, а не во времени.
Наконец Артур добежал до такого участка, который освещала лишь каждая
пятая лампа. Это было необычно. Он еще с таким не встречался. Артур
перешел на шаг, обдумывая то, что увидел. Как раз в этот момент впереди
снова показался ярко освещенный участок, а в нем мелькнули две фигуры.
Они на мгновение замерли рядом, а потом исчезли. Судя по всему, зашли
в комнату. Одним из них был Кимброу. Его спутник был одет в черный балахон
студента четвертого курса.
Артур замедлил шаг и остановился. Он прислонился к стене и
нахмурился. Мог ли он ошибиться? Артур восстановил в памяти картинку. Она
была яркой и четкой. Артур определенно видел в коридоре Кимброу. Но что,
во имя здравого рассудка, делает Кимброу в дальнем коридоре перед самым
отбоем?
С того места, куда он дошел, Артур уже ясно видел, что Кимброу и
старшекурсник не свернули в другой коридор. На всем освещенном участке не
было ни одного ответвления, а дверь была всего лишь одна. Сейчас она была
закрыта, и невозможно было понять, что за ней находится. Однако в любом
случае она не вела к спальням.
Артур перебирал в уме разные возможности, и ни одна из них ему не
нравилась. Чем больше он тут стоял, тем больше рисковал получить нагоняй
за отсутствие в спальне после отбоя. С другой стороны, если он будет
проходить мимо двери как раз в тот момент, когда Кимброу и старшекурсник
выйдут наружу, это тоже может повлечь за собой неприятности... Артур плохо
себе представлял, какие неприятности могут его ждать в этом случае, и одно
только это заставляло его медлить.
Что именно так тревожило его во всей этой ситуации?
Кимброу регулярно посещал философский кружок Мильо. В последнее время
он перестал говорить о нем с Артуром, хотя...
Именно это уже давно заставляло Артура тревожиться по поводу Кимброу,
хотя до сих пор он не осознавал своей тревоги. Вот в чем была суть
проблемы. Почему Кимброу перестал рассказывать ему о натуризме? Потому что
сам потерял к нему интерес? Нет. Из поведения Кимброу было ясно, что он
увлекся этой доктриной еще сильнее. Потому что потерял надежду обратить в
свою веру Артура? Нет. Кимброу - не тот человек, чтобы оставить попытки
убедить кого угодно в чем угодно. Более того, сосед по комнате лучше
других подходил на роль морской свинки, на которой можно испытывать новые
подходы и методы убеждения.
Потому что он участвовал в чем-то, что нужно было держать в тайне от
Артура? И от всех студентов и преподавателей колледжа? Тайный заговор
внутри тайной организации?
Артур прижался к погруженной во мрак стене. Впереди открылась дверь.
Из нее вышел один человек, и это был не Кимброу. Он замер на пороге,
быстро глянул налево, потом направо, и быстрым шагом направился в сторону,
противоположную той, где крылся Артур. Но Артур успел заметить на черном
рукаве его балахона влажную красноватую полосу.

12. ТЕСТ НА ВЫЖИВАНИЕ
Каморка, в которой была заперта Анна Силвер, изначально представляла
собой стенной шкаф. Так она до сих пор и выглядела. Стены были
металлическими, выкрашенными краской. В каморке не было ни кровати, ни
какой-либо другой мебели. Анна спала на полу - когда у нее получалось
заснуть. Длина каморки почти позволяла вытянуться на полу во весь рост.
Почти. В качестве физических упражнений Анна могла прогуливаться по своей
тюрьме: три шага в длину, один в ширину.
Чтобы содержать в стенном шкафу Анну, его несколько переоборудовали.
На двери появился замок, в углу - отхожая посудина, на потолке - слепящая
лампа, которая не выключалась ни днем, ни ночью. Еще в двери было
прорезано отверстие у самого пола, через которое Анна получала еду и воду.
В качестве одежды она располагала мужской нижней рубашкой, рваной и
заскорузлой от грязи. Анна регулярно расчесывала волосы пальцами, но они
все равно свалялись неопрятными комками. Кожа на голове нестерпимо
чесалась. Анна старалась не думать о том, как она выглядит. Она
чувствовала себя невыносимо грязной. Тело покрылось плотной коркой грязи -
Анна никогда такого не видела, и даже не представляла, что человека можно
довезти до такого состояния.
Хуже грязи было только одиночество. Было бы легче, если бы она могла
говорить вслух сама с собой, но Анна была убеждена, что ее тюрьма снабжена
"клопами". Она учитывала даже тот вариант, что здесь могут быть и потайные
окошки, чтобы за ней подглядывать. Зная, как много может извлечь опытный
агент из смены выражений на лице человека, Анна отказывала себе даже в
роскоши задуматься над тем, что ожидает ее дальше.
И наяву, и в бредовом полусне под слепящим безжалостным светом,
который никогда не гас, Анна заставляла свой мозг покачиваться на
медленных океанских волнах бездумия. Когда не думать вообще не получалось,
она вызывала в памяти старые, незначащие эпизоды из своего детства.
Мысленно перебирала одну за другой бусинки давно потерянных бус или
восстанавливала каждую черточку позабытого лица.
У нее ушло много времени на то, чтобы постигнуть искусство
отстранения, искусство существовать одним только сознанием, в отрыве от
тела. Сначала Анна мерила комнату шагами и ощупывала пальцами все
неровности и стыки стен. Она решала в уме математические задачи, читала
наизусть про себя тексты для потребителей, обрывки инструкций, фрагменты
доаналоговой поэзии.
Много дней, даже после того, как она обнаружила, кто держит ее в
плену, Анна надеялась на спасение... пока он не обронил, будто случайно,
что организовал катастрофу коптера, в которой погибла девушка, одетая в ее
одежду.
Если иммунные считали ее погибшей, это означало крах всех ее надежд
на спасение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26