– Нам не известно, преступник он или нет, – ответил за Карен Беккер. – Нам также не известно, появлялся он в паспортной службе или нет. Мы, в конце концов, не знаем, не является ли этот человек плодом нашего воображения. Мы бредем наощупь в темноте. В подобных случаях делаются определенные предположения, первое из которых то, что мир не исчез только потому, что погас свет. Поскольку мы ищем человека, убившего Роберта Кармайкла при помощи платяной вешалки, то это, определенно, не средний гражданин, решивший заполучить паспорт более легким способом... Да, Крист, вы сняли отпечатки с вешалки около входа и плечиков?
– Да, сэр.
– Хорошо. Кстати, у нас с вами одинаковый ранг, и вам не обязательно называть меня «сэр», – улыбнулся Беккер. – Поскольку я собираюсь отыскать этого человека, Хэтчер, мне предстоит сделать много предположений. Если я ошибусь, то придется вернуться к отправной точке и выстроить новую цепь логических предпосылок, конечно, при условии, что еще не будет поздно ловить его. Тем не менее, я уверен, что прав. Одно из предположений, которое я сделал – это то, что человек, стоящий в глазах кого-то в Дамаске два миллиона долларов, не мог появиться на сцене, не имея в прошлом неприятностей с законом. Возможно, я ошибаюсь, и он до сегодняшнего дня был образцовым гражданином. Может оказаться, что он не американец и не канадец, но я опять же предполагаю, что он все-таки американец или канадец, или жил в одной из наших стран достаточно долгое время. Иначе он не старался бы раздобыть канадский паспорт. Если я прав, то мы, воспользовавшись описанием Кармайкла с вариациями плюс-минус восемь-десять сантиметров по росту и десяток лет по возрасту, сумеем отфильтровать наиболее вероятных кандидатов из тех, чьи отпечатки нашлись в помещении паспортной службы. Если я не прав, нам по-прежнему не известно, кто он. Другими словами, мы там, с чего начали. Все ясно?
Хэтчер пожал плечами.
– Мне-то что. Это твое дело.
Карен почувствовала исходящую от него жаркую волну обиды.
– Агент Крист, прошу, продолжайте, – сказал Беккер.
Карен возобновила доклад, размышляя про себя: «Это как прогулка по минному полю: можно лишиться ног и никогда не узнать, что тебя ударило, или можно отмечать расположение мин. Смотри прямо перед собой, девочка, и не пытайся скакать галопом».
– Мы воспользовались критериями, предложенными агентом Беккером, сэр, – сказала она, обращаясь к Маккиннону, – и, исходя из примерного возраста и средних физических характеристик подозреваемого, сократили список до пятнадцати человек. На всех них заведены досье в полиции Соединенных Штатов, один арестован в Канаде.
– Этот список здесь имеется? – спросил Маккиннон, похлопав по экземпляру рапорта Карен перед собой.
– Да, сэр, на пятнадцать имен.
Пока трое мужчин просматривали свои копии, Карен воспользовалась возможностью поправить юбку. «Почти удачно, – подумала она. – И с чего я взяла, что докладывать Беккеру будет сплошным удовольствием? Ничего себе удовольствие! Все равно, что стоять под осиным гнездом, которое кто-то ворошит палкой». Если повезет, и она не будет дергаться, то, возможно, останется целой и невредимой. Возможно. Враждебность между Беккером и Хэтчером соткала между ними своеобразное силовое поле. Маккиннон смахивал на сумасшедшего ученого, умело контролировавшего его всплески. Карен удивляло, почему все мужчины считают Маккиннона чуть ли не святым. Ей виделось в его глазах нечто отнюдь не доброе. Мужчины совсем не разбираются в людях, решила девушка. Они придают слишком большое значение служебному положению и внешнему виду, тогда как женщины – сами мастера создавать иллюзию безупречной внешности – очень хорошо знают, сколь многое может за ней прятаться.
– Хорошо, мисс Крист. По-видимому, это он.
– Превосходная работа, – похвалил Беккер.
Когда Карен поднялась, мужчины намеренно остались сидеть: исполнение правил этикета считалось теперь признаком ухаживания. «Не покачивай бедрами», – говорила себе Карен, чувствуя спиной мужские взгляды, провожавшие ее до двери. Очутившись в коридоре, она с облегчением вздохнула: фу, наконец-то!
Беккер, по крайней мере, похвалил ее работу, а вот Маккиннон отпустил, не сказав доброго слова. Конечно, ей хотелось произвести на него впечатление, ведь работать в отделе по борьбе с терроризмом – ее мечта. Но также ей хотелось произвести впечатление и на Беккера, хотя совсем по иным причинам. Пока придется удовлетвориться его профессиональной похвалой. Пока, а дальше... Существуют и другие отношения между людьми помимо профессиональных.
Трое мужчин в молчании изучали копии списков из рапорта Карен. Имена подозреваемых были напечатаны в алфавитном порядке. Беккер медленно провел по списку пальцем сверху вниз, затем вернулся к началу и, держа палец напротив первого имени, стал ждать, пока закончат остальные.
Маккиннон первым поднял голову и дождался Хэтчера.
– Полагаю, вы это заметили, – сказал он, глядя на Беккера.
Беккер кивнул.
– Что заметили? – спросил Хэтчер.
– Им я займусь сам, – сказал Беккер и повернулся к Хэтчер. – Отряди кого-нибудь проверить номера со второго по пятнадцатый. Мне нужно знать, что они делали в последнее время, где находились в последние шесть недель, куда отправились из Монреаля, и где они сейчас.
– А как насчет первого номера?
– Им я займусь лично.
Согласно кивнув, Хэтчер вновь посмотрел на имя, возглавляющее список. В конце концов не выдержав, он спросил:
– Что в нем такого особенного?
– Видишь возраст, в котором его отпечатки были занесены в картотеку.
– Да, ну и что?
– Он был слишком молод.
– Слишком молод для чего?
– Чтобы его отпечатки были занесены в картотеку. Значит, кто-то специально позаботился, чтобы они сохранились. Мне интересно, почему.
Сначала Беккер отправился в управление полиции Детройта. Взволнованный полицейский чиновник на первых порах мало чем мог ему помочь.
– Это было задолго до того, как я поступил на работу. Я не знаю, почему это было сделано, – смущенно сказал он. – Я хочу объяснить, существует установленная процедура: если возраст правонарушителя на время совершения преступления не превышает восемнадцати лет, то полагается изымать его отпечатки из картотеки по достижении совершеннолетия.
– Это мне понятно, – спокойно проговорил Беккер. Чиновника, казалось, напугал значок агента ФБР, и Беккер старался осторожно подвести его к интересующему вопросу, – Возможно, он уже не был несовершеннолетним ко времени выхода из заключения.
Чиновник взглянул на формуляр, который держан перед собой. В его верхней части содержались биографические данные, в нижней чернели десять пальцевых отпечатков. Это был оригинал информационной копии, хранившейся в памяти полицейского компьютера и разысканной главным компьютером ФБР.
– Да, так и есть. Я имею в виду, так и было. Фактически, поэтому он и был освобожден. По закону таких преступников приходится выпускать, когда им исполняется восемнадцать.
– Это могло послужить причиной, по которой его отпечатки были сохранены?
– Ни в коем случае. В законе предельно ясно говорится, что данные о преступлениях подростков не полагается заносить в основную картотеку... Я не утверждаю, что это хороший закон, но он входит в кодекс штата Мичиган, и мы ему следуем.
– Я понимаю, – сказал Беккер.
– Но с отпечатками вопрос особый. – Чиновник немного осмелел, поняв, что никто не собирается обвинять его в халатности. – Возможно, их иногда сохраняют. Это зависит от природы преступления, его тяжести, понимаете? Тогда как личные дела уничтожаются полностью.
– Понятно, – кивнул Беккер. – Вы не хотите, чтобы глупая юношеская кража в магазине висела на человеке всю жизнь.
– Да, таков мотив, – подтвердил чиновник. – Но если паренек сжег дом вместе со всей своей семьей, вы захотите взять его на заметку, даже если ему было тогда всего четырнадцать. Понимаете?
– Да, это вполне понятно.
– Однако человек, которого вы разыскиваете, не жег свой дом. Фактически, ему вообще не было предъявлено никакого обвинения.
– Правда? – предупредительно осведомился Беккер. Он мог прочитать подробности в лежащей перед ним распечатке, но, выдерживая избранную линию, предоставил чиновнику возможность самому разъяснить все досконально. – Почему же тогда он попал в тюрьму?
– Ну, технически, он не был в тюрьме. Он был арестован по обвинению в нападении и физической расправе, но видите вот это? Эти буковки «псих, осв.»? Это означает «психическое освидетельствование». Его направили к психиатру. Судя по этому, он вообще не попал под суд. Психическое освидетельствование длилось десять месяцев, пока ему не исполнилось восемнадцать, затем его вынуждены были выпустить на свободу.
– Его психическое освидетельствование длилось десять месяцев? Почему так долго?
– Хотите короткий ответ? – пожал плечами чиновник. – У него были сдвиги. Вероятно, кто-то посчитал, что он опасен, но что ему вряд ли будет предъявлено обвинение, и решил заняться им серьезно. Вспомните, он был несовершеннолетним, это был единственный способ убрать его с улиц на десять месяцев.
– Или вылечить его? – как можно наивнее произнес Беккер.
– О, разумеется, или вылечить его. Вполне возможно, – иронично рассмеялся чиновник. Осознав, что Беккер его не поддержат, он резко оборвал смех и спросил: – Вы это серьезно?
– Вы не верите, что людей с психическими отклонениями можно вылечить?
– Людей с психическими отклонениями? Догадываюсь, что можно. Наверное. Хотя смотря с какими психическими отклонениями. Если вы имеете в виду клаустрофобию, боязнь высоты и тому подобное, то таким людям, конечно, можно помочь, почему нет? Но если вы имеете в виду ребятишек, которые бросают своих родителей в печи для сжигания мусора и которых после этого отправляют в Д-центр, то не-е-ет, я не верю, что таких можно вылечить.
– Что это за Д-центр?
– Детройтский центр Психоанализа для подростков. Вашего парня отправили туда, и тот, кто сохранил его отпечатки для потомков, вероятно, тоже оттуда.
– У вас имеется специальное психиатрическое отделение для малолетних преступников?
– Отделение? – Чиновник посмотрел на Беккера, как на бесконечно наивного человека. – Агент Беккер, это Детройт. У нас для них предназначен весь центр целиком. В нашем городе плохие парни начинают, получают, так сказать, старт в жизни, в ранней юности. Они, знаете ли, обдуманно выбирают кривую дорожку.
Чиновник снова засмеялся. Беккеру никогда не нравилось, как смеются полицейские. Их смех звучит чересчур цинично и содержит очень малую долю юмора.
Как и большинство общественных зданий, возведенных в долгий период славы и процветания Детройта, Д-центр выглядел снаружи очень внушительно, представляя собой надежное строение из камня и стали, в чьем стиле смешались классические и модернистские элементы. Но, если внешне он походил на город, в котором строился, – сильный и богатый, с претензией на вкус, – то внутренне он служил отражением города нынешнего замусоренного и обшарпанного, оставившего всякие попытки поддерживать чистоту и достоинство. Это разительное отличие било в глаза.
Беккер сидел в кабинете доктора Гарольда С.Познера напротив человека, лицо которого хранило те же следы упадка, что и здание. Познер поступил на работу в Д-центр сразу после окончания колледжа, затем пробовал свои силы в других медицинских институтах, связанных с исправительной системой Мичигана, и, в конце концов, вернулся туда, где начинал свою карьеру, но уже на должность главы администрации. Беккеру он показался смертельно уставшим от жизни человеком, не столько старым, сколько истощенным морально и физически.
– Я помню его, – сказал Познер. – Он пробыл у нас девять или десять месяцев, потом мы были вынуждены его отпустить.
– Вынуждены?
– Ему исполнилось восемнадцать лет.
– Означают ли ваши слова, что вы держали бы его и дальше, если бы это было в вашей власти? – спросил Беккер.
– Когда это было, семнадцать лет назад? Это был мой первый год работы, тогда у меня не было никакой власти.
Слова Познера поразили Беккера. Если он закончил учебу семнадцать лет назад, значит он только недавно перешагнул рубеж сорокалетия, а Беккер по его внешнему виду решил, что ему за пятьдесят, и он дотягивает последние годы до пенсии.
– Я не мог прописать лекарство без постороннего надзора. Даже установить дозировку. Что бы я тогда ни говорил, мое мнение никого не интересовало. Впрочем, они собирались выпустить его в любом случае, независимо от того, исполнилось ему восемнадцать или нет.
– Они?
– Совет. Д-центр – государственное учреждение, и, как у любого государственного учреждения, у нас есть совет.
– То есть совет не видел причин задерживать парня в центре?
– Совет посчитал его абсолютно психически здоровым. Ну, если быть точным, этот термин не вполне применим в данном случае. Они посчитали, что у него был нервный срыв, вполне объяснимый по их мнению, если учесть условия, в каких он рос. Многие члены совета даже симпатизировали ему, – Познер водил пальцем по краям папки, которую положила перед ним секретарша, – а он их всех просто одурачил.
– Как ему это удалось.
Познер на несколько секунд задержался с ответом, рассматривая Беккера.
– Вы знакомы с терминами психиатрии.
– Немного.
– Немного в нашем случае – совершенно недостаточно, поэтому я не буду вдаваться в терминологию. Все равно она часто меняется. Объясню просто. У него изо рта не текла слюна, глаза не закатывались, не косили и не выпучивались. Внешне он выглядел совершенно нормальным и был особенно очарователен, когда улыбался. Он был смышленым и очень сообразительным пареньком. Умел отличать плохое от хорошего, и знал, какие поступки обществом приветствуются, а какие осуждаются. Между ним и вами или мной было только одно отличие. Как я сказал, он понимал, что такое хорошо и что такое плохо, но ему было, простите, абсолютно на все насрать. Усвойте хорошенько, он ни в коем случае не был душевнобольным или садистом. Не рисуйте себе образ этакого старшеклассника, которому нравилось отрывать крылышки у мух. Его ненормальность не проявлялась так, чтобы ее можно было заметить. Я имею в виду, буквально: вы могли бы ее заметить, только если бы обладали повышенной по сравнению с обычным человеком остротой восприятия. Не обижайтесь, члены совета тоже ее не заметили, хотя все они были профессиональными психиатрами и невропатологами.
– Однако вы ее заметили, – сказал Беккер, поощряя Познера к продолжению рассказа.
– Я был его лечащим врачом, к тому же новоиспеченным и горящим жаждой деятельности. А он был первым моим пациентом. По-настоящему моим, целиком и полностью. Плюс – у меня имелся намек, в каком направлении с ним следует работать.
Беккер внимательно слушал.
– Его направили к нам после покушения на жизнь отца. Это своего рода ключ, вы не находите? Надо быть идиотом, чтобы проигнорировать такой прозрачный намек. Поступок, конечно, ужасен. Но дело в том, что парень был весь покрыт тонкими шрамами, словно его изрезали бритвой. Отец, очевидно, в течение многих лет избивал его проволочной платяной вешалкой. Об этом знали соседи, семья, но никто не вмешивался. Старая история, не правда ли? Ребенок, с которым жестоко обращаются, вырастает жестоким. В один прекрасный день, когда он уже достаточно повзрослел, отец, наверное, отвесил ему на один удар больше, чем следовало. Это переполнило чашу. Юнец окончательно осознал, что теперь он больше отца, моложе и сильнее. Его переполнила жестокость и желание отомстить за все причиненные ранее обиды. Большинство подростков в подобных ситуациях, дав сдачи, просто убегают из дома. Некоторые хватаются за оружие, чаще всего огнестрельное. И во многих случаях это действительно обычный нервный срыв. Не подумайте, что я говорю это с долей цинизма, пет. Нервные срывы – явление нередкое. Они предсказуемы, понятны, и после соответствующего лечения никогда больше не повторяются.
– Но вы не считали, что у вашего пациента был просто нервный срыв?
– Так считало большинство врачей, но не я. Это, казалось бы, вытекало из результатов психоанализа. Но надо помнить, что остальные общались с ним опосредованно, а я – лично. Я сидел с ним колено к колену и смотрел ему прямо в глаза, когда задавал вопросы и предлагал тесты. Я изучал его, изучал очень внимательно.
– Как он проявил себя во время тестов?
Познер поднял палец, как бы говоря: «Вот оно!»
– Первые тесты многое открыли мне в нем. Они выявили, что он – я уже говорил, что не стану вдаваться в терминологические подробности, скажу просто, – ненормален, возбудим и опасен. Но это показывали только результаты первых тестов. Затем он, казалось, понял, что от него требуется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37