Мулло Камар предпочитал неторопливую беседу в харчевне или в бане, в полуденный час на краю базара, под древесной сенью или у мраморных водометов, какими полна прекрасная Бурса.
Ему рассказывали, что здешние купцы уже сговариваются с константинопольскими греками о цене на дома, на караван-сараи, даже на греческие монастыри в Константинополе, ибо, когда султан Баязет займет Константинополь, бурсские купцы захотят иметь там свою собственность. Рассказывали, что греки, смущенные благородством турков, желающих купить то, что вскоре они могут взять даром, как военную добычу, охотно отдавали за бесценок лучшие здания города. Даже составились особые понятые, дабы свидетельствовать о сделке: один из них - турок, другой - христианин.
Рассказывали, что войска султана Баязета уже подошли вплотную к Константинополю и ныне город открыт лишь с моря да по узкой береговой полосе, что, едва пройдет эта зима, султан въедет в Константинополь.
- А с востока надвигается амир Тимур! - как бы невзначай высказал свои опасения Мулло Камар.
- О! - отмахивались собеседники. - Не посмеет сунуться. А сунется - тут и останется. Не знает он, что ли, нашего отважного Баязета? Молниеносного! Непобедимого Баязета!
Но более осторожные передавали слухи, исходящие сверху, из крепости:
- Султан рассчитал так: взять Константинополь. Оставить там охрану, на случай появления франкских рыцарей, а все войска, как только освободятся, двинуть на Хромого Тимура, сбросить его в море Каспий и простереть пределы своего царства до Кавказских гор, а потом пойти на Иран, где некому с ним бороться. И царство османов расширится от Бурсы до Басры!
- А там - один шаг и... Индия! - восклицает другой собеседник.
Такие беседы в харчевнях влекли Мулло Камара сильнее, чем стоны бубна и мольбы дудок в приютах, где пляшут красавицы.
Наконец Мулло Камар нагляделся на Бурсу, утолил жажду ее прозрачной водой: близилась осень.
Бурсу рассекал и делил надвое стремительный горный поток. По ту сторону жили армяне и греки, по сю - мусульмане. Идя над водоворотами по древнему мосту, сложенному еще римскими рабами, может быть теми же, что построили водопровод в Халебе, Мулло Камар качнул головой: "Эх! - слыхал я про халебское чудо, а посмотреть так и не удосужился!"
С мусульманского берега он перешагнул в тесноту армянских проулочков и там после настойчивых поисков нашел деревянный невзрачный дом Вахтанга-аги, занимавшегося перевозкой бурсских кладей через горы Тавра.
Здесь, дожидаясь дня, когда выйдет караван на Тавриз, Мулло Камар приглядывался к мирной жизни армян - к играм детей, к хлопотливым скромным женщинам, прявшим шерсть, или вязавшим бесконечные чулки, или месившим тесто. Хотя зола накрепко прилипала к тесту и потом хрустела на зубах, армянские пресные хлебцы полюбились Мулло Камару. Ему по душе был мирный уют армянского дома, скупой, даже суровый уклад жизни и непреклонная верность обычаям, своей вере, своему миру.
Наконец караван пошел.
Мулло Камар, дремля, сидел на осле, а осел шел через многие города султана Баязета.
Кое-где бродяги пытались напасть на караван. Завязывались схватки между охраной и нападавшими. Однажды разбойники отбили караван от стражи. Но из них мало кто заметил серенького путника в серой чалме на сереньком незавидном осле.
- Паломник? - спросили разбойники.
- Во славу аллаха! Возвращаюсь с богомолья... - ответил Мулло Камар. - Помилуйте грешника, как милует нас, грешных, аллах милостивый!..
Разбойники, пограбив кое-что и отняв осла у Мулло Камара, скрылись, едва завидев возвращающуюся охрану.
Но рваные сапоги, залатанные лоскутками порыжелой кожи, никого не прельстили.
Пересев на другого осла, Мулло Камар отправился своим путем дальше, через новые и новые города, крепости, селения, постоялые дворы, где хозяйничали воины Баязета, где распоряжались спесивые османы, а торговлю в цепких руках держали греки, армяне и генуэзцы.
Мулло Камар примечал: хороши ли базары и крепки ли стены в тех городах, многочисленны ли воины и воинственны ли. А осел так же понуро шел, дробно переступая копытцами, по городской ли мостовой, мимо высоких стен и древних башен, по нагорным ли тропинкам Понтийских гор, над безднами ли высокого Тавра.
Так прибыл Мулло Камар в маленький древний Терджан, уже зная от встречных караванщиков, что Тимур стоит в Арзруме.
***
Постукивая палочкой по площади, где из-под грязи просвечивали остатки мостовой, опираясь на палочку в переулках, где ноги скользили по грязному месиву, вглядываясь в продавцов и в товары, Мулло Камар прошелся по Терджану.
Он увидел пути, пройденные войсками Тимура, всю меру разорения стран, откуда они пришли в Арзрум, всю твердость их рук, когда они брали то, что спешили отдать здесь, в тесных сырых закоулках Терджана, и на что Мулло Камар поглядывал лишь мимоходом; все это достояние, вырванное вместе с жизнью прежних хозяев, все это - не товар для купца, направляющегося в страну, где собраны эти вещи, - волчьими оглодками не насытишься!
Ни лошади, ни рабыни, ни разрозненные серьги или запястья не влекли Мулло Камара, - это лишь пыль больших событий, а дельный купец сам творит события, чтобы снимать с них свою добрую долю.
Вдруг он остановился.
В глубокой нише чьих-то тяжелых ворот трое курдов разглядывали полосатый мешок, перекладывая в нем книги.
- Чем торгуете? - как бы шутя спросил Мулло Камар и чуть не сломал палочку: с такой силой уперся в нее, чтобы не проскользнуть мимо.
- Книги вот... - застенчиво ответил курд, явно стыдясь этакой безделицы, когда кругом торгуют серьгами и запястьями.
- Про что писаны?
- Кто знает? Один из нас грамотей - этот вот, да язык-то не наш.
- А что за язык?
- Кто его...
- Откуда они у вас?
Курдам не хотелось говорить, но избежать ответа тоже нельзя: затем и приволоклись сюда, чтоб отвязаться от тяжелого мешка.
- Из армянского монастыря. У армян взяли.
- Сколько ж вам за этот мешок?
Двое из курдов хотели поскорей сбыть свою добычу. Но третий оказался упрям:
- Мешком не отдадим. Нам армяне за каждую заплатят, как за пленника.
Двое заворчали было, но, вспомнив, что третий из них - грамотей и что в Тимуровом войске вот-вот выслужится в десятники, смолкли.
Упрямец настаивал:
- Вот в серебре вся!..
- Говори же цену!.. - спешил Мулло Камар.
- За пленных берут...
Как бы припоминая, упрямец задумался, помолчал и добавил:
- А за книги - вдвое: на этой неделе сам повелитель так определил. Армяне увидят нас - торговаться не станут! Сразу возьмут.
- Нам бы только армян разыскать! - добавил другой курд. - Тут они толкутся, да сами все в обносках...
- Сколько ж вам... Книг там сколько?
- Около сорока там...
- Это сколько же выйдет?
- Цена - по книге: эта вот - вся в серебре. Ей цена...
Двое других курдов заторопили своего грамотея:
- Прохожие тут, отойдем за ворота!
Но Мулло Камар повел их к себе в келью: спокойней было пересмотреть товар без помех.
На затоптанном паласе, устилавшем келью, разложили все эти потемнелые, писанные неведомыми людьми, кое-где закапанные воском книги.
И все четверо - трое курдов и сам Мулло Камар - смотрели на них с удивлением и опаской: этакие деньги за них платят, а понять ничего нельзя.
Здесь, у себя дома, как ни кратковременно это пристанище, Мулло Камар заговорил о цене спокойно, прижимисто.
Но и упрямец курд, поняв, что купец от покупки не откажется, настаивал на своем.
Они спорили бы долго, но Мулло Камар вдруг вспомнил, что денег у него, кроме дорожной мелочи, нет. Ни одному из здешних менял, если они здесь есть, никакого кожаного лоскутка не предъявишь: деньги можно взять либо в Эрзинджане, либо в Арзруме.
- Поедем в Арзрум, там рассчитаемся!.. - предложил купец.
Курды, переглянувшись, молча ухватились за книги и не без досады принялись кидать их обратно в мешок.
- Стойте, - потерял спокойствие купец, - подождите!..
- Или давай деньги. Или нам пора уходить.
- Подождите!..
Мулло Камар торопливо думал, как взять, где, у кого взять столько денег. Ведь выходило, что добрую долю своей счастливой выручки надо было отдать этим оборванцам! А здесь - чужой город...
- Посидите здесь. Я схожу за деньгами.
- Нет! - отказались курды, начинавшие опасаться ловушки. - Мы уходим отсюда.
- Где же я вас найду?
- Не ищи нас! Прощай!..
Тогда Мулло Камар ухватился за рукав упрямца:
- Подожди, я принесу деньги!
Но чем настойчивее он удерживал их, тем неудержимее хотелось им уйти подальше от этого места.
Второпях Мулло Камар набавил им цену.
Но это лишь напугало курдов: сторговавшись, купец вдруг просит их получить больше, чем они запросили!
Снова переглянувшись и подталкивая друг друга локтями, - один взвалил на спину весь мешок, другие ухватились за углы мешка, - все трое кинулись прочь из Араб-хана, уверенные, что стража уже ждет их у ворот.
Но ворота оказались отперты.
Лишь на улице они осмелели и не знали, как отделаться от назойливого старика, цеплявшегося за них и обещавшего деньги, которых у него самого не было.
Мулло Камар, видя, как исчезает эта вожделенная покупка, боялся лишь потерять курдов из виду. Гонясь же за ними, он лишь ускорял их шаги и терял всякую надежду раздобыть деньги при таком положении.
Мулло Камар еще раз набавил цену. Он сулил им почти все, что мог получить у менял, все, что нажил в Дамаске. Чужие деньги, повелителевы, но ведь он вернет их с лихвой!
Он бежал за курдами, не в силах понять их испуга, не в силах от них отстать.
Они оказались уже где-то за людными улицами, на каких-то пустырях, среди чьих-то гниющих костей, спугнув стаю бродячих собак...
Видя, что кроме одурелого старика за ними никто не гонится, курды остановились.
Мулло Камар, задыхаясь, потеряв где-то палочку и потому оскользаясь даже на ровном месте, последний раз напомнил, что вывалит им эту неслыханную кучу денег, если дадут ему время.
Упрямец, подмигнув остальным, согласился:
- Ступай, мы подождем здесь.
"Они сбегут", - думал Мулло Камар. Но что еще мог он сделать?
- Я приду сюда с деньгами.
- Мы подождем! - повторил упрямец и тут же напомнил: - Приноси! Однако сколько сейчас обещал. Меньше мы не возьмем.
Когда, растопырив руки, Мулло Камар пошел по скользкой тропе, со страхом понимая, что денег ему неоткуда взять, курды заколебались: "Ждать ли старика, который вместо денег может привести сюда стражу и незаметно окружить их тут... Уйти бы! Но и столько денег никому не снилось! Если разделить их поровну на три части, каждому хватит до конца жизни. Каждый сможет жить как падишах!"
Они сговорились укрыть книги в какой-нибудь хижине на другом краю города, а самим порознь притаиться на дороге, по которой купец вернется сюда: видно будет, один ли он сюда идет, ведет ли за собой стражу.
Тем временем Мулло Камар возвратился в Араб-хан и спросил хозяина.
Очень толстый, румяный, пощипывая жиденькую бородку, хозяин смотрел ленивыми и добрыми глазами на опасного купца, что утром предъявил пайцзу хромого разбойника - Повелителя Вселенной.
Мулло Камар спрашивал хозяина, найдется ли в Терджане ростовщик, способный за очень большую лихву одолжить очень много денег на несколько дней, пока Мулло Камар съездит за деньгами в Арзрум.
- А под какой залог? - спросил хозяин.
- У меня с собой товаров нет.
- Тогда никто не даст.
Отчаяние охватило Мулло Камара: сказочная добыча ушла!
Но хозяин, перестав щипать бороду, протянул к купцу руку и сказал:
- А пайцза? Она в самом деле от него самого? От Хромого? Покажите-ка ее.
- Вот она! - нашаривая за пазухой могущественную медяшку, заспешил Мулло Камар.
- Покажите-ка!..
Хозяин лениво и ласково осмотрел ее - три кружка, составленные треугольником.
- Да, настоящая. Но как это при такой пайцзе у купца нет с собой ни денег, ни товара?
Мулло Камар с досадой стянул с себя сапог и, тыча им в лицо хозяину, закричал:
- Вот они!
Хозяин попытался отодвинуться, но, будучи грузен и неповоротлив, не смог, хотя купец, предъявляющий то самаркандскую пайцзу, то рваный сапог, едва ли не базарный сумасшедший, каких немало развелось в эти суетные годы и общение с коими не безопасно!
Мулло Камар наконец заметил испуг хозяина, показал на заплатках сапога те армянские клейма и знаки, что превращали любой такой лоскут в серебро или золото.
Наконец хозяин пообещал Мулло Камару найти ростовщика, что под залог пайцзы даст деньги на малый срок, но под такую лихву, какой Мулло Камар никогда не слышал.
Возмущенный, что с него хотят столько взять, купец напомнил, что пророком божьим запрещено ростовщичество.
Хозяин, снова пощипывая бородку и возвращая купцу пайцзу, вздохнул:
- Кто хочет взять, равно нарушает заветы пророка, как и тот, кто хочет дать. К тому же человек, который найдет столько денег, - армянин. Мусульманские заветы не касаются ни его, ни тех мусульман, которые ведут с ним дела.
Мулло Камар понимал, что без пайцзы не так легко будет ему выехать на дорогу, где повсюду бродят воины мирозавоевательного воинства. Но книги следовало взять сейчас же, пока их не перехватили какие-нибудь армяне! Пока курды не перебрались на другой базар, не отправились в другой город.
Армянин внимательно осмотрел голенища и предложил, оставив пайцзу Мулло Камару, взять в залог оба его сапога.
На пререкания и раздумье времени не осталось. Мулло Камар разулся.
Армянин, бережно приняв рваные сапоги, отсчитал купцу кошель серебра и золота.
В нескладных стоптанных туфлях, принятых от армянина в придачу к деньгам, стуча и шлепая на весь базар, Мулло Камар пошел на поиски курдов.
С трудом он нашел дорогу на обетованный пустырь. Ужаснулся, не увидев там желанных курдов. Возликовал, приметив, как крадучись пробираются к нему двое из них. Оробел, поняв, сколь одинок и беззащитен он здесь со своим сокровищем. Даже на помощь кликнуть некого!
Они ограбили бы его. Но зачем, когда он сам принес им заветное сокровище! А мешок этих книг тащить куда-то снова, когда так хотелось скорее отделаться от такого мешка!..
Пока двое проверяли содержимое кошеля, третий, самый упрямый из них, отправился за мешком.
Он уже показался на краю пустыря, изнуренный тяжкой ношей, когда эти двое, переглянувшись, исчезли так скоро, что Мулло Камар, обернувшись, не увидел ни кошеля, ни курдов.
Он увидел лишь упрямца, который, раньше, чем купец, поняв все происходящее, кинул мешок и тоже исчез, словно все это лишь померещилось Мулло Камару. Упрямец ринулся преследовать лукавых сподвижников, а купец остался в надвигающихся сумерках, среди слякоти, на незнакомом пустыре, наедине с мешком, который поднять не было сил.
Уже в темноте возвратился Мулло Камар в свою келью, сопровождаемый каким-то бродяжкой, согбенным под тяжестью мешка.
Очень тяжел мешок! Таков будет вес серебра, причитающегося купцу в Халебе!
Девятнадцатая глава
МЕШОК
За ночь в Арзруме выпал свежий снег, но утром в разрывах тяжелых туч порой проблескивала густая синь неба, и тогда по белым склонам Эйерли-дага, Седла-горы, опрометью мчались синие косяки теней.
Морозило. А где-то в Трапезунте еще цвели розы. В Ереване и в Султании собирали урожай гранатовых садов. В садах Самарканда еще висели тяжелые гроздья позднего винограда, но Повелителю Вселенной суждены этой осенью не сады и розы, а холодные камни сурового Арзрума да ветер с гор, пронизанный мерцающим инеем.
Голубой тулуп, подбитый белой овчиной, накинули на плечи Тимуру, когда с плоской крыши трапезной он разглядывал темные камни строений, деревянные крашеные трубы над убогими лачугами, клубы белого дыма по всему городу и мерцающую инеем далекую даль.
Конница шла на зимовку в Карабах, ибо здесь, среди оледенелых полей и голых гор, не было подножного корма. Отогнаны в долины Азербайджана и стада, сопровождавшие войско. Но пехоту Тимур держал здесь и сам медлил уезжать: с весны, едва откроются перевалы, отсюда двинется он дальше. А дальше - города и крепости Баязета, готовые закрыться в осаду и сопротивляться каждому шагу завоевателя, когда он пойдет вперед. А вперед он пойдет, ибо вселенная слишком тесна, чтобы вместить двух хозяев.
"Слишком тесна!" - думал Тимур, глядя в белую, заваленную снегом даль. Нельзя уйти отсюда, нельзя пойти ни в степи на монголов, ни через горы на Китай, ни даже к себе домой в Самарканд, оставив Баязета набираться сил, покорять новые народы, растить богатства и воинства. Навоевавшись в христианских странах, султан сам придет за Тимуровыми землями, придет в большой силе, ибо победы приумножают силы победителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147